Filin

Героям Слава! На жаль, книги цього видавництва (ця та й інші), наскільки мені відомо, у форматі PDF у відкритому доступі відсутні. Можливо, якісь польські книжкові сайти продають PDF-копії, але цю інформацію потрібно уточнювати, і також зрозуміло, що навіть якщо таке і є, то таку копію (як і паперову) також у них доведеться купити.

К вопросу одновременной постройки замка и церкви, и о датировке этого периода В теме регулярного замка я уже упоминал, что в конце 19 в. считалось, что и замок и церковь были построены Александром Балабаном (? - 1637), а поскольку тот Сутковцы в свою собственность получил в начале 17 в., то оба памятника, в рамках этой версии, должны были появиться не ранее этого периода. Однако постепенно, по мере того как рос статус церкви, как всё больше интереса привлекала её уникальная планировка и разные оригинальные детали и их сочетания, датировку храма начали сдвигать к 16, а затем и к 15 в., в итоге остановившись (во многом из-за датировки колокола, о котором писал выше) на варианте, что скорей всего церковь построили ок. 1476 г. Но при этом передатировка церкви также повлияла и на передатировку замка, появление которого также сместили ко 2-й половине 15 в. Интересно то, что не только данные 19 в. сообщали о том, что обе казалось бы изолированные и не очень на первый взгляд похожие друг на друга постройки на самом деле являются частью более-менее одновременно построенного комплекса / одного проекта, но также и некоторые архитектурные признаки свидетельствуют в пользу этой версии. Григорий Павлуцкий был первым, кто в свое публикации упомянул о том, что кладка и скрепляющий её раствор у церкви и у замка одинаковая. Впервые он об этом сообщил ещё в 1905 г. [1]. Это сообщение особенно интересно потому, что автор был в Сутковцах, осматривал как церковь и замок, так что выводы были сделаны на основе натурных наблюдений. Автор также уточнил, что одной из ярких особенностей раствора является активное использование битого кирпича: У меня под рукой нашлось мало подходящих фото, которые бы всё это могли проиллюстрировать, но ниже всё же прикрепил несколько кадров, которые показывают одну особенность - множественные вкрапления крупных кусков кирпича в кладку. Тут, конечно, можно возразить, мол, что кирпич, как часто бывало, мог использоваться и во время позднейших ремонтов (и в Сутковецком замке такое, кстати, также имело место быть), но дело в том, что в Сутковцах, у обоих памятников, помимо этого "ремонтного" кирпича есть также битый кирпич, именно подмешанный в раствор, т.е. расположенный не в местах ремонта, в местах скрепления кладки, иногда глубоко внутри самой кладки, а не в местах внешних ремонтов или косметических подмуровок. Обратите внимание, что Г. Павлуцкий, судя по тексту, рассматривал кладку не снаружи (поскольку тогда она была почти полностью скрыта штукатуркой), а изнутри, причём на втором ярусе, который (в отличие от первого, используемого для культовых нужд) могли вообще не затрагивать ремонтами рубежа 19-20 вв., что давало возможность изучить структуру кладки/раствора в деталях. Стены замка, где можно найти вкрапления кирпича не только снаружи, но и спрятанных внутри слоях раствора: Источник Источник Церковь: Источник По началу, Г. Павлуцкий также был склонен датировать и церковь и замок 2-й половиной 15 в., однако к моменту публикации 1911 г. [2] его взгляды на датировку обоих памятников радикально изменились, однако это не коснулось взглядов на тождество кладки/растворов, и этот довод снова был использован как одного из доказательств, что церковь (как и замок) было бы ошибочно датированы концом 15 в., и что более правильным было бы искать момент появления церкви где-то не ранее рубежа 16-17 вв. По этому вопросу нам также важно мнение Евфимия Сецинского, хорошо знакомого с обоими памятниками Сутковцов, а также хорошо знакомого с Г. Павлуцким, с которым они не всегда сходились в датировках, однако оба поддерживали вывод об идентичности кладки. В публикации Е. Сецинского 1928 г. [3] мы также находим упоминание идентичности кладок, однако там, где Г. Павлуцкий на основе данного сходства решил сдвинуть датировку церкви к рубежу 16-17 вв., когда вероятно был построен замок, Е. Сецинский решил поступить ровно наоборот, а именно - он сдвинул датировку замка к 15 в., т.е. к моменту, когда по его мнению могла появиться церковь: Немногим позднее Владимир Сичинский, сын Е. Сицинского, в своей обстоятельной работе о Сутковецкой церкви, опубликованной в 1929 г. [4], подверг взгляды Г. Павлуцкого жёсткой критикой, не лишённой рационального зерна и сильных доводов. Упомянул он там и про сходство кладки, хотя тут странно то, что Г. Павлуцкого он укорил в том, что тот не уточнял, о каком именно сходстве идёт речь, тогда как своего отца, который в 1928 г. писал ровно о том же, но с ещё меньшим количеством деталей, он подобным не упрекал, да и вообще странно, как так получилось, что В. Сичинский не мог разобраться, в чём именно заключается сходство, если его же собственный отец имел ответ на этот вопрос (и в этом выводе был солидарен с Г. Павлуцким), так что можно было просто родителя спросить. В целом, критика истории с кладкой, а также датировкой замка, как по мне, у В. Сичинского получилась неудачной, поскольку эта критика не прошла проверку временем. Регулярный замок в Сутковцах никак не мог быть плодом 15 в. (подробней об этом здесь), а то что В. Сичинский не знал, откуда была взята датировка замка 1623 г. не означала, что она не имел основы. Опять же, автор чётко пишет, что датировка замка была сдвинута к 15 в. из-за датировки церкви, и против такого сдвига он не возражает (ибо сам поддерживал версию о появлении церкви в 15 в.), однако при этом был склонен как-то уничижительно отзываться о той же самой кладке, если она служила основой для омоложения памятников. Советский период Можно сказать, что Е. Сицинский своей публикацией 1928 г. и его сын В. Сичинский своей публикацией 1929 г. на долгие десятилетия зацементировали ряд взглядов и датировку обоих памятников Сутковцов на уровне 2-й половины 15 в. Хотя тема схожести кладки никуда не исчезла (её не опровергли, не внесли какие-то коррективы и т.д.), в советский период её начали игнорировать. То есть если авторы конца 19 - 1-й половины 20 в. старались синхронизировать оба памятника, споря только о том, когда они были построены, то послевоенные исследователи, отбросив тему кладки/растворов в сторону, начали датировать оба объекта независимо. Интересный пример такой трансформации взглядов демонстрируют публикации Григория Логвина - если в публикации 1959 г. [5] он, как и упомянутый выше довоенный историки архитектуры (на публикации которых он скорей всего и опирался), отнёс к 15 в. как замок, так и церковь, то в публикации 1968 г. [6] церковь он оставил в 15 в., а вот замок уже датировал 16 в. И хотя при этом он должен был разрешить логической противоречие, выраженное в сходстве кладок двух объектов, он его решил другим образом - просто не стал на этом акцентировать внимание. Ни Г. Логвин, ни большинство других последующих исследователей, которые высказывались в пользу датировки церкви и замка разными периодами/веками, никак не комментировали то самое сходство кладки, которое более ранних исследователей принуждало к синхронизации датировок обоих памятников. Кроме того, большинству исследователей прежде всего была интересовала церковь, и потому датировать её через датировку замка мало вообще кому приходило в голову. И наоборот - те, кто интересовался в первую очередь датировкой замка (а таких было намного меньше), также не пытались постройку этого памятника увязать с датировкой церкви. Так что рассинхрон датировок постепенно стал нормой. Исследования Ольги Пламеницкой В общем, в итоге сходство кладки вообще исчезло из публикаций, эту деталь перестали анализировать, и оба памятника, казалось, уже окончательно начали датировать порознь. Всё изменилось с момента, когда исследованиями памятников Сутковцов не занялись Евгения и Ольга Пламеницкие. Точнее я бы сказал, что в данном случае все нужные нам материалы по этой теме мы находим только лишь в публикациях О. Пламеницкой, причём их данные отрицали ряд гипотез и датировок, предложенных Е. Пламеницкой. Это был тот случай, когда одни и те же люди параллельно исследовали оба памятника, причём с высоким уровнем детализации, включавшим изучение строительных материалов, кладки и растворов. И вывод их также был однозначен - действительно есть сходство, о котором писали ранее. И снова (впервые с довоенных времён) был сделан большой (но при этом многими оставшийся незамеченным) акцент на необходимости синхронизировать датировки обоих памятниках. Однако в итоге О. Пламеницкая решила поддержать не версию Г. Павлуцкого с поздней датировкой в районе конца 16 - начала 17 вв., а версию Е. Сецинского и В. Сичинского, разместив оба памятника в пределах 2-й половины 15 в. Впервые сведений по нужной нам теме появились в публикации О. Пламеницкой 1992 г. [7], посвящённой Сутковецкому замку. Там [7, с. 153], есть блок, посвящённый описанию различных групп растворов, выявленных в ходе исследований замка, и в одном из примечаний видим упоминание, что растворы восточной башни замка идентичны раствору, использованному при строительстве церкви (тут ещё не было упомянуто, о каких именно частях церкви шла речь, но в дальнейшем мы получим детализацию на этот счёт): Далее, в той части, где О. Пламеницкая критикует версию с датировкой замка 1623 г. (в этой теме я приводил некоторые контр-агрументы её замечаниям) также явно заметно большое значение, которое придавалось сходству раствора, поскольку приходилось как-то объяснять это сходство, но так, чтобы это не породило парадокс, как в датировках церкви Е. Пламеницкой, так и в датировках замка О. Пламеницкой, и потому в итоге датировка замка была сдвинута к 15 в. (что опять же синхронизировало его датировку с датировкой одного из строительных этапов церкви), но опять же, нам тут важно даже не это, а то, что сходство растворов было отмечено, причём на уровне весьма весомого фактора, нуждающегося в объяснении: В финальном выводе [7, с. 155] автор сообщила, в значительной степени опираясь всё на то же тождество растворов, что строительство замка и церкви были завершены одновременно в третьей четверти 15 в.: Новые подробности по этой теме появились аж через 16 лет, в 2008 г. [8], когда уже после собственных исследований церкви 2006-2008 гг. О. Пламеницкая опубликовала расширенную информацию о тождестве растворов (выделение жирным моё): Как видим, всё оказалось даже более интересно, чем выглядело в начале. Оказалось, что есть параллели между растворами церкви и замка не в только для одного строительного периода, а для двух - одинаковые растворы использовались при строительстве первой версии Сутковецкой церкви и первой версии каменного укрепления (некой архаической стены) на замчище, и уже другая группа растворов была использована, когда церковь была превращена в боевой квадрифолий а замок был полностью перестроен уже в виде регулярного укрепления бастионной планировки. Получается, что как минимум два разных владельца в два разные момента истории одновременно заботились о возведении двух объектов одновременно. Т.е. в один период одновременно были построены гипотетическая ранняя версия Сутковецкой церкви (которую, впрочем, О. Пламеницкая считала оборонной вежей-донжоном, но это сейчас не так важно), а на соседнем участке построили каменную стену, перерезавшую мыс, а уже на следующем строительном периоде (но опять же более-менее одновременно) церковь перестроили в квадрифолий, а замок перестроили в укрепление с регулярной планировкой бастионного начертания. Набросал схемку для улучшения понимания ситуации. Зелёным обозначил ранний этап, в ходе которого была построен четырёхугольник с апсидой (очень похожий на раннюю церковь, но почему-то атрибутированный Е. и О. Пламеницкими как вежа-донжон), а Красным обозначил поздний этап (О. Пламеницкая его датировала 2-й половиной 15 в., а я склонен датировать как минимум рубежом 16-17 вв.), который был связан с появлением как минимум одного башне-бастиончика, а также пристройкой трёх новых полукружий/апсид/конх к старому объёму храма, в результате чего мы и получили ныне известный храм с планировкой в виде квадрифолия. Помните, что Г. Павлуцкий и Е. Сецинский одной из явно выраженных особенностей раствора, видимой даже не вооружённым взглядом, отмечал вкрапления битого кирпича? Так вот, О. Пламеницкая пошла дальше - был проведён более глубокий анализ структуры раствора, который позволил выявить не только поверхностно-визуальное, но и структурное сходство растворов. Тут также можно вернуться немного назад, чтобы вспомнить критику В. Сичинского доводов Г. Павлуцкого, когда звучала мысль, мол, толком непонятно, о каком именно сходстве идёт речь, так вот исследование растворов дали ответ на этот вопрос (сходство растворов было подтверждено), хотя при этом забавным парадоксом выглядит то, что выступив в поддержку выводов Г. Павлуцкого, О. Пламеницкая при этом не поддержала его датировку церкви и замка периодом не ранее рубежа 16-17 вв., вместо этого выступив в защиту датировки 15 в., которой придерживался В. Сичинский, хотя при этом он старался нивелировать доводы Г. Павлукого, связанные с кладкой, которые О. Пламеницкая полностью поддержала. Такой вот запутанный клубок. Выше описанную информацию, предоставленную О. Пламеницкой в своих публикациях, я для себя делю на два условных пласта - первый касается находки, второй - интерпретации. Поскольку и до О. Пламеницкой ряд авторов, исследовавших памятники Сутковцов, указывали на примечательное сходство кладка, и О. Пламеницкая эту информацию не только подтвердила, но и серьёзным образом уточнила, то на данный момент у меня нет причин не доверять правильности сделанных выводов. Но совсем другое дело с датировкой как растворов двух упомянутых групп - да, они действительно могут быть идентичными, но я очень сильно сомневаюсь в верности предложенных О. Пламеницкой датировок, как минимум потому, что по моему мнению замок никак не мог быть построен ранее 2-й половины 16 в., а потому и синхронный с ней на уровне кладки/раствора этап строительства квадрифолия я никак не могу оставить в пределах 15 в. (к счастью, в пользу версии постройки церкви ближе к рубежу 16-17 вв., а не в 15 в., есть и другие доказательства, о которых ещё поведаю чуть позже). К счастью, это тот случай, когда опровержение автора на уровне постановки датировок, вообще никак не влияет на выявленный факт тождества растворов, который, если есть желание, нужно опровергать отдельно. В 2017 г. О. Пламеницкая опубликовала свою последнюю статью о церкви [9], где повторила в немного изменённых формулировках уже известные нам по статье 2008 г. сведения о двух группах растворов, идентичных для замка и церкви: В этой публикации есть и некоторые важные новые сведения, к примеру, сообщается, что не только полукружия/апсиды/экседры, но также центральный опорный столб и своды были построены с применением одной и той же группы раствора, что расширило для нас понимание компонентов, которые могли быть возведены в рамках одного строительного этапа. И тут я бы также ещё обратил внимание на фундамент, который служит опорой для столба. Он находился ниже уровня пола храма, и, вероятно, не ремонтировался с момента закладки (для этого нужно было бы разрывать основу столба, а если бы это делалось, то вскрылась бы кривизна фундамента, которую наверняка постарались бы исправить, но этого не произошло). Так вот, тут в самом грубом и понятном виде видна структура раствора с уже знакомыми нам обильными вкраплениями кирпича: Источник: фото предоставлено О. Пламеницкой. Некоторые последствия открытия Малоизвестно то, что в датировках разных строительных этапов церкви и замка у Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой долгое время не было синхронизации (подробности в этой теме). К примеру, гипотетическая вежа на мысу (которая, по гипотезе автора предшествовала появлению церкви) Е. Пламеницкой датировалась в пределах 13 - начала 14 в., а старая стена замка О. Пламеницкой относилась к середине - третьей четверти 14 в. Однако в итоге оказалось, что обе постройки возведены с использование одинакового/схожего раствора, по итогам этого открытия произошла синхронизация, и в последних публикациях О. Пламеницкой обе постройки датированы уже 14 в., и никакой рассинхронизации между датировками нет. Та же история и со вторым строительным этапом - выявления схожих растворов церкви (точнее - её поздней квадрифолиевой версии) и регулярного замка, а также датировка регулярного замка 2-й половиной 15 в. привели О. Пламеницкую к версии, что и квадрифолий появился не ранее 2-й половины 15 в., что фактические опровергало датировку Е. Пламеницкой, которая появление квадрифолия относила к рубежу 14-15 вв. (подробности в этой теме, смотрите данные о справке 2000 г.). Собственно, все эти данные открывают два основных версия для дискуссии - один из которых заключается в поиске ответа на вопрос, верен или не верен вывод о том, что церковь и замок в рамках двух этапов строили с использованием двух групп растворов. Пока я не вижу особых причин для сомнений в этом, тем более, что впервые эта версия была высказана ещё 118 лет назад, а также с учётом того, что сходство видно и не вооружённым взглядом, а если к этому добавить результаты анализов, предоставленных О. Пламеницкой, так и вовсе становится тяжело эти выводы игнорировать. Другой вектор - это датировка этих самых двух этапов, и вот тут я с датировками О. Пламеницкой не могу согласиться, и если по датировке 1 периода мне пока особо нечего сообщить (кроме того, что датировка 14-м веком сразу двух каменных укреплений в с. Сутковцах, известного в письменных источниках только с середины 15 в., уже само по себе выглядит маловероятным), а вот датировка церкви-квадрифолия и замка 2-й половиной 15 в. с моей стороны вызывает уже немало вполне конструктивных возражений. Как мне сейчас представляется, эта датировка О. Пламеницкой не верна, что, впрочем, никак не уменьшает мой интерес к данным О. Пламеницкой о двух группах растворов, синхронизирующих появление двух укреплений. Стоит отметить, что даже в публикациях других исследователей, направленных на критику выводов Е. и О. Пламеницких касательно строительных периодов, я не встречал вообще никаких размышлений касательно истории с идентичными кладкой или растворами. Создаётся впечатление, что этот уровень анализа памятника остался для критиков недоступным, поскольку они обычно просто игнорируют весь пласт данных, связанных с кладкой/раствором, хотя, казалось бы, это один из важнейших ключей для правильной датировки сразу двух памятников. Источники: Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 387-388. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 166. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 3, 7. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277-283. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 153, 154, 155. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 18.

Некоторые комментарии: В этой теме поделился мыслями на счёт приведённого в книге перевода описания Тернополя, составленном Ульрихом фон Вердумом в 1671 г.

В свежей книжечке Тернопільский замок (2023) её автор Сергей Куницкий привёл часть описания Тернополя от Ульриха фон Вердума. В качестве источника автор использовал известный нам перевод К. Лиске 1876 г. К сожалению, это описание содержит ряд неточностей, на которые бы хотел обратить внимание. Примечание: Не только оригинал текста Вердума на немецком, но также польский перевод этого текста от К. Лиске явно дат понять, что описание об окружении с трёх сторон водами пруда и болот относится к городу, а не к замку, однако С. Куницкий пишет, что "замок з трьох сторін оточує велике озеро й широкі болота". Поскольку первая часть описания С. Куницким была отнесена к замку, то и дальнейшее описание укреплений в виде вала, рва, двух угловых башен и надвратной башни также оказалась связана с замком, хотя тут снова речь идёт об укреплениях города. А вот здесь уже имеем дело с ретрансляцией ошибки перевода К. Лиске, которая перекочевала в украинский перевод. Выше я привёл оригинал текста Вердума на немецком (когда-нибудь найду время на полный перевод), где автор сообщает, что "dessen mauren undt Thürme anß Westen undt Norden auch daß schloß befästigen, da der See herumb gehet", т.е. в оригинале Вердум сообщал, что замок находился в углу, огибаемом прудом, и что его укрепления усиливали укрепления на углу города, с запада и с севера. У К. Лиске мы уже читаем, что речь о "zachodzie i południu" (т.е. о западе и юге). Эта ошибка перевода или скорее опечатка или плод потери внимания, привела к тому, что появилась гипотеза о том, что замок был как бы на полуострове, поскольку с трех сторон его якобы окружала вода. На самом же деле оригинал текста Вердума рисует куда более простую и более логичную картину - замок находился в северо-западном углу городских укреплений, и частично обеспечивал его оборону с севера и запада, и с этих же двух сторон к замку подходила вода, но никакой водоём к югу от замка оригинал не упоминает. Из текста С. Куницкого толком непонятно, идёт ли речь о рве и вале замка или города. Текст Вердума даёт понимание, что речь об укрепления замка со стороны города. Тут стоит отметить, что в оригинале упомянут узкий и сухой (?) ров, и это ещё одно доказательство в пользу того, что воды пруда не обеспечивали защиту замка с юга. Кстати, не исключено, что описанный ров, вал и частокол относились не к основной линии укреплений замка, как часто считается, а уже к внешней линии обороны. Т.е. Вердум мог сообщать, что за линией основных каменных укреплений замка находился ров, за ним земляной вал, а на нём уже был частокол.

Рік видання: 2023 Автор: Сергій Куницький Видавництво: Навчальна книга - Богдан, Тернопіль Мова: українська Формат: 60х84/16 (14,4 х 20 х 0,5 см) Обкладинка: м'яка Папір: офсетний Кількість сторінок: 64 Ілюстрації: чорно-білі фото, карти, малюнки. Наклад: 500 примірників ISBN: 978-966-10-5927-5 Книжечка на сайті видавництва Аннотація: Про автора: Зміст: Приклади сторінок: + Ще кілька сторінок можна знайти на сайті видавництва. Вступ:

Начать эту тему хочется с общего описания этапов формирования Сутковецкой церкви, как их видели Евгения и Ольга Пламеницкие. Акцент на публикациях именно этих исследователей мне кажется очень важным, поскольку именно в работах упомянутых авторов, как по мне, не только проведён анализ взглядов других исследователей церкви, но также уделено много внимания малоизвестным и впервые открытым архитектурным деталям храма, описано множество интригующих загадок, а также сделаны попытки их объяснения. Тут, конечно, сходу можно возразить, мол, эти взгляды не раз критиковались, но, как по мне, даже с учётом вполне вероятных ошибок (о которых речь пойдёт ниже), всё же общий массив данных, собранных Пламеницкими, остаётся куда более ощутимым и значительным, чем, например, те крохи, которые по той же теме смогли предоставить последующие критики. Не менее важно, что помимо некоторых выводов и датировок, которые подвергались критике, у Пламеницких были также и многие другие, которые никто даже не пытался критиковать или опровергать и потому они до сих пор не утратили актуальности. Можно было бы ожидать, что ниже я выступлю в защиту выводов и датировок Пламеницких, однако во многих случаях этого не будет происходить, поскольку я со многими из этих выводов не могу согласиться, но опять же тот уровень, на котором работали Пламеницкие, мне внушает уважение, и потому даже не соглашаясь с чем-то, я всё же продолжаю впечатляться масштабу проделанных исследований. В случае с публикациями критиков у меня лично редко возникает интерес к тому, что они имели ввиду в своих статьях, поскольку там почти нет никаких новых сведений и каких-то зацепок/интриг/наблюдений, тогда как в публикациях Пламеницких пищи для размышлений есть в изобилии. Источник Проблематика анализа взглядов Евгении и Ольги Пламеницких на строительную периодизацию храма С момента, когда в конце 19 в. появились первых публикаций об этом памятнике, и до 1970-х гг. церковь в Сутковцах считалась цельной постройкой, с планировкой, сложившейся в рамках одного строительного периода (во всяком случае, никто не утверждал обратного). Единственным исключением была статья 1905 г. [1] авторства Богдана Януша (о ней чуть подробней в заметке на фейсбуке), где тот кратко сообщил [выделение жирным моё - Filin]: К сожалению, автор не стал развивать свою мысль, и потому мы можем лишь строить предположения о том, как он пришёл к, в общем-то, правильному выводу. Впрочем, Пламеницкие об этой публикации 1905 г., как мне кажется, не знали, поскольку не упоминали на эту работу в своих статьях, снабжённых размашистыми списками источников. В ходе исследований, которые в 1970-х - 1980-х гг. провела Евгения Пламеницкая, стало очевидно, что храм сформировался в результате нескольких строительных этапов. Позднее историю поэтапного формирования церкви развивала Ольга Пламеницкая. Данных тогда было накоплено очень много, у каждого вывода была своя основа, своё обоснование, базировавшееся не только на теоретическом анализе, но главное - на обнаруженных во время исследований архитектурных деталях. Однако проблема в том, что материалы исследований Е. Пламеницкой так и не были опубликованы (если не считать нескольких кратких выжимок). Когда в 2006-2008 гг. исследования церкви продолжила О. Пламеницкая, то к огромным пластам данных, накопленных её матерью, добавились новые. Материалов было так много, что О. Пламеницкая планировала издать увесистую монографию (об этих планах она не раз мне рассказывала), посвящённую церкви, где бы можно было в расширенном виде предоставить накопленные с 1970-х до 2008 г. сведения (в то время они в квартире О. Пламеницкой громоздились в виде штабелей папок с документации), однако, к сожалению, этого не произошло по причине безвременной кончины автора. Правда, О. Пламеницкая опубликовала пару статей об архитектуре церкви, но там был сделан акцент на отдельных архитектурных элементах/связках, при этом многие важные детали и аспекты были упомянуты очень бегло, опять же по причине того, что планировалось всё это в полном виде развернуть в монографии. Как итог, в нашем распоряжении есть ряд публикаций Е. и О. Пламеницких о церкви, но всё же, к сожалению, из них нельзя составить полного представления о всей концепции и её основе. Ситуация также усложнилась тем, что эта концепция неоднократно претерпевала изменения, переосмысления и трансформации, что более чем понятно и логично, учитывая более чем 40-летний период исследований, однако по итогу помимо ответов на вопросы в сумме публикаций мы можем обнаружить множество так окончательно и не согласованных странностей и нестыковок, о чём более подробно речь пойдёт ниже. Публикации Е. и О. Пламеницких во многих частях представляют собой ребус - если его разгадать, то можно получить наиболее точное представление о том, в какой период к каким именно выводам и на какой именно основе пришли упомянутые авторы, а получив ответ на этот вопрос, можно уже более-менее конструктивно пытаться критически осмыслять сделанные ими выводы. Однако, к сожалению, у этого ребуса утеряно множество ключей к разгадкам, и потому в некоторых ситуациях у нас есть только выводы, но непонятно, на какой основе они были сделаны, в других случаях у нас есть кратко изложенное обоснование, однако мы не знаем, существовали ли дополнительные (и не упомянутые) доводы в пользу высказанных предположений, а иногда нам известно всё - от того, что лежало в основе, до полной версии гипотезы, и вот только в этом случае можно дискутировать на основе полной базы данных. Вся эта разнородность, конечно, затрудняет критическое осмысление, поскольку сложно критиковать вывод, не зная того, на основе чего он был сделан, и потому мне показалось правильным поразмышлять над тем, что есть прямо сейчас, а в дальнейшем, надеюсь, сможем получить больше данных, что позволит улучшить точность результатов анализа. История храма в публикациях Евгении и Ольги Пламеницких Первыми по хронологии должны идти материалы исследований церкви 1970-х-1980-хх гг. Евгении Пламеницкой, но их в открытом доступе нет. К счастью, они сохранились, и потому, в дальнейшем я всё же надеюсь с ними ознакомиться. В очень кратком виде основные выводы были опубликованы в 1986 г. в описании церкви в "Памятниках градостроительства и архитектуры Украинской ССР" [2]. Приведу основные моменты: Комментарии: Формулировка "церковь-замок" часто использовалась в описании храма в 20 в., однако если авторы конца 19-20 вв. использовали её из-за большого количества внешне различимых оборонительных элементов, то Е. Пламеницкая уже подразумевала несколько другой смысл на уровне функции, а именно, что этот объект первоначально действительно мог играть роль замочка. Период постройки основного объёма храма Е. Пламеницкая датировала 14-15 вв. В дальнейшем мы узнаем, что речь не о том, что автор широко датировала один строительный период 14-15 вв., а о том, что несколько строительных периодов она разместила в пределах 14-15 вв. Тут также стоит отметить, что "Памятники градостроительства" были довольно строгим изданием, и потому в опубликованных здесь справках высказывались наиболее обоснованные версии, и, вероятно, потому тут нижний порог установлен на уровне 14 в., хотя в дальнейшем, как увидите ниже, Е. Пламеницкая не один, а сразу несколько строительных этапов предпочла разместить уже в пределах 13 в. По мнению автора, изначально известной нам церкви в виде квадрифолия не было, а была некая чисто-оборонная постройка. Из текста данной справки непонятно, о какой именно типе постройке именно идёт речь, но из более поздних публикация становится понятно, что, вероятно, речь о центральном четверике, который был интерпретирован Е. Пламеницкой как оборонная вежа. Тут стоит отметить, что такой вывод наверняка был усилен (или даже вызван) тем, что в соседнем с. Шаровка, местную церковь которого также исследовала Е. Пламеницкая, также было выявлено, что объём храма был состыкован с оборонной вежей, строительство которой автор датировала 14 в. [2, с. 234]. Также интересно, что в случае с Шаровкой момент пристройки к веже трёхконхового объёма церкви Е. Пламеницкой был датирован 1430-ми гг. [2, с. 234], и вероятно эта датировка также могла иметь отношение к тому, как автор строила свою гипотезу об изменениях планировки церкви в Сутковцах. Церковь в с. Шаровка (Хмельницкая обл.) Источник Как станет ясно из более поздних публикаций, не только четырёхугольную постройку первого этапа, но также и сформировавшийся позднее квадрифолий Е. Пламеницкая считала объектом, который использовался только для оборонных, а не культовых нужд. И тут, кстати, есть вопрос без ответа, а именно, пришла ли идея сравнить Сутковецкую церковь с донжоном в Этампе (Франция) уже Ольге Пламеницкой (как принято считать, поскольку она первой привела этой сравнение) или же это сравнение впервые было отмечено Е. Пламеницкой? Я вполне допкускаю, что параллели между Этампом и Сутковцами могли быть впервые проведены ещё Е. Пламеницкой. Далее, по версии автора, это некое загадочное оборонное сооружение с 14 в. прослужило около веке, т.е. до 1476 г. (дата взята с колокола, о чём более детально писал в этой теме), когда объект и перестроили, в результате чего и сформировались основные черты того храма, который сохранился до наших дней. Как видим, Е. Пламеницкая датировала ок. 1476 г. появление сводов и готических щипцов. Позднее (публикации 2008 и 2017 гг.) О. Пламеницкая выскажет мнение, что своды и щипцы (в новой версии из древних "готических" они уже превратятся в "псевдоготические") относились к разным строительным этапам, о чём более детально речь пойдёт ниже. В этой справке сообщается, что кирпичные своды между ярусами появились ок. 1476 г., но при этом нет упоминания опорного столба, т.е. непонятно, когда (в рамках авторской концепции того времени) он был построен - раньше или одновременно со сводами? Из более поздней публикации 2000 г. мы узнаем, что у Е. Пламеницкой было предположение, согласно которому столб был построен раньше сводов, хотя О. Пламеницкая в итоге от него отказалась. В этой справке нет сведений о том, когда по мнению автора к четверику были пристроены полукружия, но из контекста (история с перестройкой в церковь в 1476 г.), а также из более поздних публикаций мы знаем, что и появление трёх полукружий автор также была склонна датировать 1476 г. В этой публикации напрямую не сказано, что квадрифолий был построен в несколько этапов, и что три полукружия были пристроены к четверику (у которого на тот момент уже существовала более ранняя апсида), хотя на тот момент эти выводы уже были сделаны. Указанная толщина стен (1,5 - 1,6 м.) немного отличается от той толщины (1,7 - 1,8 м.), которая позднее будет упомянута в публикации 2000 г. [4] Важно отметить, что это была единственная публикация Евгении Пламеницкой о церкви, а все последующие были уже авторства Ольги Пламеницкой, правда, часть из них расположилась как бы на пограничье, поскольку хотя данные приводила уже О. Пламеницкая, она всё же давала ту информацию, которой придерживалась Е. Пламеницкая, по сути пересказывая взгляды своей матери, и только лишь после 2006-2008 гг. О. Пламеницкая начала высказывать свои собственные взгляды об этом памятнике. В 1992 г. Ольга Пламеницкая опубликовала статью о замке в Сутковцах [3]. Подавляющий объём приведённых там данным относился именно к замку (подробнее здесь и здесь), но можно там отыскать и крупицы весьма ценных сведений, относящихся к церкви: Комментарии: В этой публикации очень кратко было сказано, что история строительства замка и церкви очень тесно взаимосвязано, о чём в первую очередь свидетельствовало сходство растворов, которые использовались при строительстве обоих памятников. Более детальную информацию на этот счёт мы получим уже в публикации О. Пламеницкой 2008 г. [7], о чём ещё речь пойдёт ниже. Далее новые сведения о церкви находим в статье 1994 г. [4]. Её автором была Ольга Пламеницкая, однако там, упоминая Сутковецкую церковь, она приводит строительную периодизацию, составленную Е. Пламеницкой: Комментарии: Если в "Памятниках градостроительства" 1-й строительный этап был датирован 14 веком, то в новой версии первый этап уже был сдвинут к периоду 13 - начала 14 вв. Уже одно это возвело церковь в категорию редчайших памятников, поскольку автор отметила, что при такой датировке Сутковцы были одними из самых старых каменных (!) укреплений Подолья. Уточняется, что по мнению автора на первом этапе памятник представлял собой постройку с нефом и апсидой (т.е. из 4-х полукружий, пристроенных к четырёхугольнику основного объёма, одно было архаическим/старым/первым, а три остальных появились, т.е. были пристроены, позднее). Далее видим странность - сказано, что "В цей час споруда ... мала виключно культовий характер". Это полностью противоречит данным справки из "Памятников градостроительства", где как раз наоборот было отмечено, что самая ранняя версия постройки была оборонным сооружением, которое лишь в 15 в. было перестроенное в церковь, но в статье 1994 г. никакой чисто-оборонный этап уже не упоминается, а вместо этого, кажется, описано, что одноапсидная культовая постройка 13 - начала 14 вв. была радикально перестроена и приспособлена к обороне в конце 14 - начале 15 вв. Этап инкастеляции (т.е. приспособление церкви к нуждам обороны) в этой публикации был датирован концом 14 - началом 15 в. При этом в статье 1994 г. уже не упоминаются перестройки, связанный с периодом ок. 1476 г., и потому непонятно, происходили ли в этот период важные изменения в облике памятника или нет. К концу 14 - началу 15 в. было отнесено появление квадрифолия (т.е. добавление 3 новых полукружий к существующему нефу с более старым полукружием), центрального опорного столба, сводов и всех боевых элементов. Здесь хорошо заметно, как Е. Пламеницкой проводила параллели в строительстве храмов в Шаровке и в Сутковцах - оба памятника, по её версии, в виде веж существовали уже в 14 в. (хотя в случае с Сутковцами уже наметился сдвиг в сторону 13 в.), и оба были перестроены не позднее начала 15 в. с добавлением объёмов с тремя полукружиями. Не уточняется, что именно навело автора на мысль об участии армянских мастеров. Однако тут у меня есть два предположения. Во-первых, эту связь Е. Пламеницкая могла проводить с опорой на свой опыт изучения армянской архитектуры в Каменце. Во-вторых, был такой исследователь Йозеф Стшиговски, который в своей работе "Die Baukunst der Armenier und Europa" (1918) активно продвигал гипотезу, согласно которой форма квадрифолия попала в Европу из Армении, и эта версия нашла сторонников в том числе и среди исследователей архитектуры Украины. По сути, это единственная публикация Е. и О. Пламеницких, где нет упоминания о чисто-оборонных периодах в истории памятника - как самый ранний этап, так и этап инкастеляции связан с культовой функцией. Это выглядит как аномалия или как ошибки в описании, поскольку как в более ранних, так и в более поздних публикациях хотя бы один из этапов (а чаще всего несколько) связан с периодом, когда памятник использовался только лишь для обороны, без какой-либо культовой составляющей. В публикации 2000 г. [5] Ольга Пламеницкая поделилась "конспективным изложением" материалов исследований Е. Пламеницкой. Приведу часть текста, касающуюся строительной периодизации, как её видела Е. Пламеницкая, и которую в значительной степени поддерживала и разделяла О. Пламеницкая: Комментарии: Несмотря на краткость справки, это наиболее полное и единственное (не считая не опубликованных отчётов) описание того, как по мнению Е. Пламеницкой выглядела строительная периодизация храма, разделённая автором на 5 этапов (не считая тех, которые относились к 18 в. и более позднему времени). В этой справке видим краткое упоминание большого количества выводов, и если для части из них можно предположить, на какой именно основе они были сделаны, то для другой части это остаётся полной загадкой, и потому ответы на эти вопросы нужно искать в исходной документации 1970-х - 1980-х гг. (в надежде, что ответы там есть). I этап. В этой справке широко датирован 13 в. К этому этапу отнесено появление четверика со стенами толщиной в 1,2 м. Здесь, вероятно, впервые была высказана мысль, что эта постройка могла быть донжоном, и таким образом вместо ранее применявшейся размытой формулировки "оборонное сооружение" из "Памятников градостроительства" мы получили уже куда более чёткий образ жилой оборонной вежи-донжона. Однако тут непонятно, почему четверик был классифицирован как вежа? Быть может только лишь потому, что в соседнем с. Шаровка в объёме местной церкви Е. Пламеницкая также обнаружила отдельно построенную вежу? Или просто сама четырёхугольная форма на это намекнула? Была ли на этом этапе апсида (т.е. были ли кладки четверика I этапа и апсиды перевязаны?) чётко не сообщается. II этап. В справке О. Пламеницкая для этого этапа привела датировку "початок XIII ст.", что выглядит как логическая ошибка, поскольку если 2-й этап был в начале 13 в., то когда же был 1-й этап (который ранее/выше был датирован более широко 13-м веком)? Я было подумал, что тут может быть опечатка, и что там должно быть не "начало 13 в.", а "начало 14 в.", но это в свою очередь уже не вяжется с датировкой III этапа, о котором речь пойдёт ниже. Если ошибки нет, то условно можно сказать, что как I, так II этапы Е. Пламеницкая размещала в пределах 13 века. Собственно, ко II этапу было отнесено утолщение стен четверика снаружи ещё одним слоем каменной кладки толщиной ок. 50-60 см, благодаря которому толщина стены возросла с 1,2 до итоговых 1,7-1,8 м. Сведений о том, на какой основе был сделан вывод о существовании двухслойной структуры четверика нам не предоставили ни в этой публикации, ни в последующих. Судя по тому, что приводится довольно точная толщина этих слоёв, то остаётся предположить, что следы двухслойной кладки были обнаружены в ходе обследований храма Е. Пламеницкой, но где именно, и в каком виде - об этом в публикациях не сказано. Не менее подозрительно, что упоминание этой интересной особенности отсутствует в более поздних публикациях О. Пламеницкой. По мнению Е. Пламеницкой, на этом этапе апсида у гипотетической оборонной постройки уже вероятней всего существовала, однако при этом всё же чётко не сказано, была ли она пристройкой (т.е. существовал ли период четверика без апсиды) или же четверик изначально был возведён с этой деталью, которая также в два этапа нарастила толщину своей стены. Ничего не сказано и о возможном функционале этого полукружия. III этап. Для него приведена датировка конец 13 - начало 14 вв. Получается, что это уже третий этап, который автор была склонна видеть в границах 13 в., хотя и допускала, что он мог относиться и к началу 14 в., что, в общем-то общую картину не сильно меняет, и, таким образом, до начала 14 в., по мнению Е. Пламеницкой, памятник не только был построен, но и несколько раз перестроен. Далее есть упоминание загадочных деталей: "до прямокутної споруди ... з західного, північного та, очевидно, південного боків прибудовано об'єми невідомої конфігурації в плані, які передували пізнішим конхам". То есть, как я понимаю, во время исследований были сделаны некие находки, на основании которых был сформирован вывод, что и до ныне существующих полукружий к четверику с трёх сторон было что-то иное пристроено, причём форма этих гипотетических пристроек не была определена, а их наличие, если я правильно понял, фиксировалось с западной и северной стороны, тогда как с юга факт существования пристройки не установлен, но при этом (из соображений симметрии?) О. Пламеницкая сообщила, что и там полукружие "очевидно" было. Казалось бы, представлены интересные детали, а сведений о них почти что ноль (причём это единственная публикациях, где о них есть упоминание), так что толком непонятно, что именно и где именно было обнаружено. Если эти гипотетические пристройки были полукруглой формы, то получается, что квадрифолий, в рамках данной версии, появился не позднее рубежа 13-14 вв. Если же пристройки были четырёхугольной или многоугольной формы, то картина ещё более усложняется, ибо имеем центральный четверик с полукружием старой апсиды, и тремя то ли четырёхугольными, то ли многоугольными пристройками с других сторон. Ориентация объемов храма по сторонам света (восточное полукружие появилось первым, три остальных более поздние): Как в рамки авторской концепции о якобы существовавшем век чисто-оборонном объекте укладывается история с появлением упомянутых боковых пристроек мне сказать сложно, поскольку с моей точки зрения, если даже допустить, что некая вежа/донжон существовала, то с чего бы её со всех сторон стали бы окружать пристройками, вероятно, снижавшими оборонный потенциал (если они сами не были приспособлены к обороне), и, конечно же, гипотетический донжон с пристроенными с четырёх сторон пристройками - это уже крестовая в плане постройка, что в первую очередь порождает в воображении образ не вежи, а храма. Если же эти пристройки также были приспособлены к обороне, то тут уже имеем боевой квадрифолий рубежа 13-14 вв., что порождается очень много вопросов, поскольку даже Е. и О. Пламеницкие были склонны датировать появление боевого квадрифолия концом рубежом 14-15 вв., а никак не рубежом 13-14 вв. Следуя авторской логике, загадочные пристройки "неизвестной конфигурации", возведённые на рубеже 13-14 вв., существовали некоторое время в пределах 14 в., пока им на смену уже ближе к рубежу 14-15 вв. не пришли ныне существующие полукружия. Интересно упоминание гипотетического участия армян в формировании облика памятника на III этапе, что, как по мне, косвенно сообщает о том, что пристройки, в рамках авторской гипотезы, представляли собой солидные каменные объёмы, а армяне в этой версии могли появиться, поскольку с их влиянием тогда ассоциировалась крестовая (квадрифолиевая) форма построек. При этом напомню, что в справке 1994 г. армяне были упомянуты с привязкой к первому строительному этапу. IV этап. Датирован концом 14 - началом 15 вв. Именно к этому периоду Е. Пламеницкая отнесла появление видимых в наши дни полукруглых объёмов с трёх сторон храма, а также появление все основных оборонных элементов (бойниц, пояса машикулей и, очевидно, угловых вежечек/бартизан, хотя об этом напрямую не сказано), т.е. в этот период, по мнению автора, постройка сформировалась более-менее в том виде, который мы видим сегодня. Логично предположить, что перед тем как построить полукруглые пристройки с трёх сторон, перед этим памятник должен был лишиться тех описанных выше загадочных пристроек, которые автор отнесла к III этапу, однако толком непонятно, как там было дело (с точки зрения автора и вообще) - то ли эти ранние пристройки были меньшего размера, затем их снесли и заменили новыми полукружиями, то ли они имели похожие размеры, и потому какие-то части их кладки вошли в объём новых полукружий? В общем, много вопросов, но все без ответов. Не менее интересно, что по мнению автора на этом этапе сводов между ярусами ещё не было, а перекрытия якобы до конца 14 в. были деревянными, на балках. И опять же непонятно, на какой основе были сделаны эти выводы - то ли это было просто допущение, то ли действительно где-то были обнаружены следы балочных перекрытий? Мы знаем, что на втором ярусе существовали балочные перекрытия (в наши дни они реконструированы, но только для галерей боевых ходов, но не как перекрытия целого яруса), так может следы этих балок имелись ввиду? Может они были приняты за следы сплошных перекрытий одного из ранних периодов, предшествовавших появлению кирпичных сводов? При этом интересно, что столб, по мнению автора, уже существовал на этом этапе (хотя из текста непонятно, к какому именно этапу отнесено его возведение, хотя, вероятней всего, всё же к IV этапу). Наличие столба в центре (что входило в резкое противоречие с церковной функцией), а также явно выраженная оборонная функция всех ярусов постройки, вероятно, привели Е. Пламеницую к мысли, что весь этот облик намекал на использование постройки в чисто-оборонных целях, то есть даже после того, как появился квадрифолий известного нам вида, он, по мнению автора, всё ещё не был храмом, я как бы являлся модернизированной версией донжона, которую путём перестройки превратили из четверика в квадрифолий, продолживший функционировать в качестве донжона. V этап. Датирован 2-й половиной 15 в. Это то место, где плотно переплетаются взгляды Е. и О. Пламеницких на историю замка и церкви. Согласно версии О. Пламеницкой регулярный замок был построен где-то ближе к 1470-м гг. (в любом случае, в рамках авторских взглядов, не позднее конца 15 в.), и отсюда уже формируется логическая связь - владельцы села, построив себе новую мощную резиденцию (т.е. новый замок), очевидно, переселяются туда, при этом дают добро на перестройку своего прежнего укрепления - донжона - в церковь. И вот именно в это период, по версии Е. Пламеницкой, появились кирпичные своды между ярусами, готические щипцы, тогда же центральный столб, поддерживавший шатровую кровлю, был разобран выше уровня второго яруса, а форма кровли изменена с шатровой на двускатную. Если подытожить, то, согласно авторской гипотезе, века полтора или даже два (с 13 до рубежа 14-15 вв.) существовала некая оборонная постройка (условная вежа/донжон), которую затем перестроили в квадрифолий, но всё также чисто-оборонный. Затем эта вариация постройки простояла ещё ок. 50-70 лет (с рубежа 14-15 вв. до 2-й половины 15 в.), и только после того, как был построен регулярный замок, то квадрифолий перестали использовать только лишь в качестве оборонного пункта, перестроив объект в церковь. Иными словами, всё то, что мы воспринимаем как церковь, на самом деле, по мнению автора, сформировалось и несколько раз перестраивалось как чисто-оборонный объект, который в финале своей карьеры был передан церкви, после чего был приспособлен для церковных нужд. В 2006 г. в монографии о храмах Каменца-Подольского [6], в описании местной колокольни армянской церкви св. Николая, О. Паменицкая упомянула церковь в Сутковцах, как аналог (выделение жирным моё): Комментарий: Здесь видим, что со ссылкой на публикацию 2000 г. сообщается, что бартизаны, по мнению Е. Пламеницкой, были возведены на рубеже 14-15 вв. Это очень важный момент, поскольку на самом деле в справке 2000 г. чётко не сказано, когда именно, по мнению Е. Пламеницкой, были построены бартизаны, и вот уже из приведённой цитаты 2006 г. мы видим, что по мнению Е. Пламеницкой они были построены на том же этапе (IV-м, если точнее), когда к четверику были пристроены полукружия со всеми их боевыми элементами, в том числе и бартизанами. Эта небольшая и на первый взгляд не очень значительная деталь на самом деле очень важна, ведь в дальнейшем по этому вопросу мнения Евгении и Ольги Пламеницкой сильно разойдутся, поскольку О. Пламеницкая в итоге сдвинула появление бартизан к периоду, когда полукружий ещё не было. Об этом ещё более подробно будет сказано ниже. В 2006-2008 г. Ольга Пламеницкая в рамках подготовки проекта реставрации церкви провела этап собственных исследований памятника. Как уже писал выше, ещё Е. Пламеницкой было накоплено достаточно много неопубликованного материала, а тут ещё добавился новый пласт данных, и мысль о публикации всего этого в формате монографии стала ещё более актуальной. Пока же концепция этой монографии созревала, то О. Пламеницкая решила лишь кратко по верхам описать некоторые ключевые моменты своих взглядов в статье 2008 г. [7], которая, по сути, была первой статьёй Ольги Пламеницкой об этой церкви (если не считать ранее написанных кратких справок). Приведу из этой публикации те фрагменты, которые касаются строительной периодизации: Комментарии: Из этой публикации узнаём, что из четырёх полукруглых объёмов квадрифолия три более поздних (пристроенных) снабжены кирпичными сводами, а один (самый ранний, он же нынешняя алтарная апсида) имеет каменный свод. Это одна из архитектурных деталей, лежащая в основе вывода о том, что квадрифолий сформировался в результате не одного, а как минимум парочки строительных этапов. Были приведены и другие весомые доводы - кладка стен трёх полукружий не перевязана со стенами четверика (т.е. три из четырёх полукружий не существовали изначально, а были пристроены), а кроме того, раствор, скрепляющий кладку четверика и апсиды, радикально отличается от раствора, которые использовался при возведении трёх пристроенных полукружий. Помимо того, что полукружия были пристроены к четверику, так ещё и для организации единого пространства в северной, южной и восточной стенах четверика были сделаны проломы на всю высоту, вплоть до фундаментов, чтобы объединить старый объём с новыми пристройками. В общем, перестройка, сопровождавшая появление трёх новых полукружий, была весьма радикальной. На плане, который сопровождал статью, впервые был показан объём самого раннего строительного периода (чёрная заливка) и более поздние дополнения (серая заливка). Неровными краями на чёрном контуре обозначены проломы в стенах самой ранней версии памятника: Срубленные торцы фундаментов северной, южной и восточной стен центрального объёма. Стрелкой обозначена точка съёмки. Исследования О. Пламеницкой: Сообщается, что первоначально Е. Пламеницкая датировала первый строительный этап 14 в., а затем сдвинула этот этап к концу 13 в. Эта информация несколько противоречит данным справки 2000 г., где концом 13 в. (точнее рубежом 13-14 вв.) датирован уже третий строительный этап, тогда как два первых отнесены к более ранним периодам 13 века. Впервые встречаем более детальную информацию о том, что раствор четверика храма идентичны растворам первой версии каменного замка, а растворы квадрифолиевой версии церкви идентичны раствору, который использовался при строительстве регулярного замка. Эта тема также сама по себе интересна, так что ещё планирую её развить позднее. Если в публикации 2000 г. упоминался этап, в течение которого постройка была снабжена балочным перекрытием, то в публикации 2008 г. об этом уже не упоминается, и даже наоборот, сказано, что памятник демонстрирует "архаїчний прийом склепінчастого перекриття з опиранням на центральний стовп", как будто никакого более раннего этапа с балочными перекрытиями и не было. Е. Пламеницкая, как мы знаем из справки 2000 г., появление готических щипцов, демонтаж столба выше уровня второго яруса, а также изменение формы кровли была склонна датировать 2-й половиной 15 в. (смотрите информацию про V этап в справке 2000 г.). О. Пламеницкая после своих исследований храма отказалась от этой версии, предложив вместо неё радикально иную - по её версии столб и верхний боевой ярус были разрушены где-то уже в годы турецкой оккупации Подолья, т.е. в последней четверти 17 в., а появление стен-перегородок на втором ярусе, а также щипцов и изменение формы кровли она и вовсе сдвинула к 18 в. Таким образом, во взгляде на этот этап датировка Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой разошлись лет этак на 250-300. Взгляды Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой также довольно сильно разошлись и вопросе, на каком этапе были построены бартизаны. Вообще бартизаны церкви это весьма интересные детали, и потому мы их ещё рассмотрим во всех подробностях, а пока лишь кратко отмечу, что Е. Пламеницкая (согласно данным публикациям 2000 и 2005 гг.) считала, что бартизаны появились на том же этапе, когда сформировался квадрифолий со всеми его остальными боевыми деталями, и датировала этот этап концом 14 - началом 15 в. Однако О. Пламеницкая, после изучения материалов, накопленных Е. Пламеницкой, а также по итогам собственных исследовании пришла к совершенно иному выводу, который впервые опубликовала в этой самой статье 2008 г., и в рамках новой/откорректированной гипотезы бартизаны уже вроде как появились ещё до того, как был построен квадрифолий, а следовательно, они были частью той первой версии памятника, которую оба автора считали некой чисто-оборонной постройкой, гипотетическим донжоном. В данной статье момент строительства бартизан О. Пламеницкая напрямую не датировала, но из контекста (например, из подписи к одной из иллюстраций, показанных ниже) очевидно, что автор появления бартизан была склонна датировать 14 в. Впервые мы получили данные о том, что раствор центрального столба идентичен раствору, который использовался при строительстве трёх пристроек-полукружий, т.е. все эти элементы возникли в рамках одного строительного этапа. Интересно, что на иллюстрации, показанной ниже, О. Пламеницкая изобразила постройку по состоянию на 14 в. уже под шатровой кровлей, а шатёр в публикациях Е. и О. Пламеницких ассоциировался с наличием центрального столба. Однако в итоге О. Пламеницкая появление столба отнесла к тому же периоду, которым датировала формирование квадрифолия, т.е. где-то ко 2-й половине 15 в. (иными словами, изначально столба не было), но в этом случае непонятно, почему мы видим шатёр над постройкой 14 в., ведь если на более раннем этапе шатёр существовал без столба, то зачем понадобился столб, чтобы подобный шатёр у того же самого четверика возвести во 2-й половины 15 в.? А если шатёр можно было возвести и без столба, то зачем столб решили поднять выше уровня 2-го яруса? Обратите внимание на вот эту часть текста: "... на етапі розбудови в ХV ст. квадратного донжона і перетворення його на квадрифолій". Здесь, как видим, очень бегло упомянуто, что по мнению О. Пламеницкой квадратный донжон достоял до 15 в., когда его якобы и перестроили в квадрифолий. Таким образом, О. Пламеницкая отказалась от датировки Е. Пламеницкой, которая формирование квадрифолия помещала на рубеже 14-15 вв. Можно, конечно, уточнить, что датировка Е. Пламеницкой цепляла 15-й век, по крайней мере его начало, тогда как О. Пламеницкая не уточнила, о какой именно части 15 в. идёт речь, но история с совпадением растворов квадрифолия и башни замка намекает, что скорей всего в случае с О. Пламеницкой речь скорей всего шла о 2-й половине 15 в. Были выдвинуты обоснования гипотезы о том, что именно оборонная, а не сакральная функция была доминирующей не только у гипотетического раннего донжона, но и у квадрифолия. В качестве доводов приведено большое количество боевых деталей, а также наличие центрального опорного столба, весьма выгодного с точки зрения постройки боевого объекта, и при этом весьма неудобного (или даже сильно мешающего), если изначально постройка проектировалась в качестве храма. Наличие колокола с датой "1476" вынудило автора сделать корректировку, мол, да, может церковный компонент там и присутствовал в 1470-х гг., однако, по мнению О. Пламеницкой, это не опровергало факта полного доминирования фортификационной функции над сакральной. Т.е., мысль была такой - даже если церковь в конце 15 в. и существовала внутри этой постройки, у объекта в целом всё равно основным предназначением было не служение культу, а оборона, и с этой точки зрения как бы напрашивается вывод, что либо автор архитектурного проекта изначально не планировал строить данный объект в качестве храма, то ли планировал, но функция храма казалась ему менее значимой, чем функция обороны, и потому с оборонным функционалом всё в порядке, а вот храм получился не очень удобным, поскольку его вписали в планировку, изначально запланированную для обороны. В статье сказано: "Таким чином перший висновок, встановлений дослідженнями, полягає у наявності в будівельній історії сутковецького храму раннього "безконхового" етапу", однако при этом О. Пламеницкая полагала, что у четверика изначально всё же существовала полукруглая пристройка, т.е конха, и потому итоговый вывод про "безконховый этап" выглядит странно, поскольку автор как раз настаивал на том, что одна конха на начальном этапе точно была и потому даже первый этап не был безконховым, а скорее был, так сказать, одноконховым. Если в публикации 1994 г. О. Пламеницкая рассматривала церковь в Сутковцах в рамках процесса "инкастеляции" (как там было сказано: "Цей процес ... полягав в пристосуванні культових споруд для потреб оборони, перетворення їх на своєрідні замочки"), то в статье 2008 г. произошёл разворот на 180 градусов, и теперь уже церковь в Сутковцах приводится как образец "сакралізації" (т.е. "пристосування давніх оборонних споруд під храми"). В этой публикации были впервые опубликованы ряд важных графических материалов, иллюстрирующих общие положения концепции. Среди них особенно интересны графические реконструкции, на 1-й из которых (созданной в 2008 г.) О. Пламеницкая показала свою версию того, как мог выглядеть тот самый гипотетический донжон 14 в. (тут интересно, что датировка 14 в. была указана в подписи); на 2-м изображении видим объект по состоянию на конец 15 в. (реконструкция Е. Пламеницкой ещё 1980-х гг.); на 3-м изображении реконструкция Е. Сецинского (по версии О. Пламеницкой такой вид храм, увенчанный готическими щипцами, мог приобрести не ранее 18 в., тогда как Е. Пламеницкая считала, что такой вид храм получил ок. 1476 г.). План церкви, где показаны строительные периоды по версии О. Пламеницкой, первый из которых датирован 14 в., второй - 15 в., третий - 18 в. Судя по всему, по итогам своих исследований О. Пламеницкая отказалась от версии Е. Пламеницкой, согласно которой постройка начала своё формирование в 13 в. На этом фото ориентировочно показал разными цветами объёмы, которые по версии Ольги Пламеницкой сформировались в разное время, а не в течение одного строительного этапа: Источник Монография О. Пламеницкой "Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець" (2012), как и более ранняя монография "Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі" (2006), напрямую церкви в Сутковцах не касалась, однако этот памятник там был упомянут [8], когда речь зашла о сравнении оборонной колокольни армянской церкви св. Николая, увенчанной ярусом с бартизанами, с верхним оборонным ярусом церкви в Сутковцах. Информации в этом источнике, как может показаться, не очень много, однако на самом деле там есть интересные новые детали: Комментарии: В монографии было опубликована уже известная нам по публикации 2008 г. графическая реконструкция авторства О. Пламеницкой, но в данном случае тут самое интересное в подписи. Здесь, во-первых, снова видим, что первый строительный этап датирован 14 в., т.е. опять же выглядит так, что О. Пламеницкая в итоге отказалась от всех тех вариантов датировок Е. Пламеницкой, которые та помещала в пределах 13 в. Во-вторых, видим, что к первой строительной фазе отнесены как полукруглая пристройка, так и бартизаны. Тут остаётся непонятным, что стало с версией о двухслойных стенах четверика? Выглядит так, что О. Пламеницкая от неё отказалась, поскольку она отнесла бартизаны к первому строительному этапу, а поскольку они немного выступают за линию стен, то если бы стена снаружи была утолщена с 1,2 до 1,7-1,8 м., как сообщалось в описании гипотезы Е. Пламеницкой, то это бы нивелировало преимущества выступа бартизан, а если на рисунке видим четверик уже после утолщения стен, то уже нет логики в сообщении, что перед нами итог первого строительного этапа, ведь ему должен был предшествовать более ранний этап, когда у четверика стены были 1,2 м., а бартизан, также по логике, не было. Но поскольку и четверик и бартизаны в последней версии от О. Пламеницкой выглядят как монолитная и гармонично связанная сущность, то это и привело меня к мысли, что версия о двухслойной стене не получила подтверждения и поддержки. В тексте автор сообщает, что бартизаны в Европе приобрели популярность начиная с 14 в. Возможно именно эта информация скорректировала взгляды О. Пламеницкой на датировку раннего строительного этапа Сутковецкой церкви, ведь если автор считала, что вежа и бартизаны была построена одновременно, а бартизаны ранее 14 в. не использовались, то и постройку следовало размещать уже в пределах 14 в. Возможно именно из-за этого все датировки в пределах 13 в. были отброшены. Также обратите внимание на упоминание в тексте "тетраконха XIV століття". Напомню, что Е. Пламеницкая появление тетраконха/квадрифолия отнесла к концу 14 началу 15 вв., но в "Каструме" квадрифолий отнесён к 14 в., без упоминаний 15 в. Отсюда создаётся впечатление, что два строительных этапа (1-й - появление вежи, 2-й - пристройка к четверику трёх новых полукружий + появление всех бойниц/машикуль) О. Пламеницкая была склонна размещать в границах 14 в. Это также внесло некоторый диссонанс между гипотезами Е. и О. Пламеницких. В 2017 г. была опубликована последняя статья [9] О. Пламеницкой, посвящённая церкви, и хотя в целом это была не полностью новая статья, а скорее адаптация/доработка статьи 2008 г., там всё же также можно найти новые сведения о взглядах автора. Приведу наиболее интересные фрагменты: Комментарии: Даже в последней версии статьи, описывающей некоторые детали проведённых исследований церкви, автор акцентировала внимание, что статья это всего лишь краткий пересказ некоторых новых выводов, но при этом основной массив накопленных данных требовал более детальной публикации, очевидно, уже в формате монографии, которой так и не суждено было выйти. Снова чётко повторяется версия, согласно которой двускатная кровля и щипцы появились у храма не ранее 18 в. Как видим, щипцы, которые Е. Пламеницкая считала "готическими", О. Пламеницкая в итоге причислила к "псевдоготическим". О. Пламеницкая чётко указала, что Е. Пламеницкая изначально не считала, что бартизаны появились до того, как сформировался квадрифолий, и что версия с бартизанами - это её новое "дополнение", хотя, как мне кажется, дополнением это нельзя назвать, поскольку новая информация не уточняет версию Е. Пламеницкой, в входит в противоречие с ней, сдвигая появление бартизан к самой ранней стадии появления памятника. Чётко сообщается, что раствор четверика и восточного полукружия относятся к одной группе, т.е. первое полукружие было построено одновременно с четвериком. Интересно также, что автор в скобках написала "апсидой?", и это выглядит странно, ведь по версии О. Пламеницкой этот памятник храмом изначально не был, а тут вдруг видим допущение, что это всё же могла быть апсида, и при этом, являющаяся частью не храма, а некого мини-донжона. Опубликованная в статье 2000 г. версия о том, что у постройки некогда были балочные перекрытия, здесь также не упоминается. И хотя в одном месте О. Пламеницкая приводит примеры башен, у которых балочные перекрытия опирались на центральный столб (кстати, все приведённые ею примеры появились не ранее 16 в.), но при этом не пишет, что был такой этап и в случае с Суковецким храмом, и более того, сообщает, что "Церковь в Сутковцах демонстрирует более архаичный прием сводчатого перекрытия - с опиранием на центральный столб", т.е. каменно-кирпичный свод Сутковцов был как бы противопоставлен примерам объектов с балочными сводами. Мельком и почти незаметно была высказана полностью новая и довольно неожиданная версия, согласно которой гипотетический донжон мог на самом деле быть "башней-колокольней при несохранившемся древнем храме". И вот уже автор как минимум допускала, что у постройки всё же могла быть связь с сакральным объектом, хотя при этом сам объём четверика всё же автором не атрибутировался как храм, но уже допускалось, что это могла быть колокольня. Уже в конце статьи, после того, как первый строительный этап церкви был отнесён к 14 в., О. Пламеницкая, сообщила, что башня 13 в., расположенная на одном мысу, сосуществовала с городищем 14 в., занимавшем соседний мыс. Вероятно, здесь упоминание датировки 13 в. было взято по ошибке (так сказать, по старой памяти/по инерции), поскольку первый строительный этап уже был сдвинут автором к 14 в., и в этом случае (в рамках авторской гипотезы) на обоих мысах укрепления были построены в 14 в. Интересно, что последняя версия датировки памятника авторства О. Пламеницкой укладывалась в диапазон 14-18 вв., а ведь именно этот диапазон был указан в самой первой справке Е. Пламеницкой, опубликованной в "Памятниках градостроительства", где как раз было сказано, что "Памятник является произведением строительного искусства XIV-XVIII вв". Если взять датировку из публикации 1986 г. и сравнить её с датировкой публикации 2017 г., то может показаться, что взгляды авторов за 30+ лет остались неизменными, однако, как постарался показать выше, это далеко не так. На самом деле в течение этих лет некоторые важные датировки двигались, отдельные интерпретаций менялись и одни и те же важные детали соотносились с разными периодами, хотя, конечно, некоторые другие аспекты гипотезы не претерпевали сколь-нибудь радикальных пересмотров. Немного критики и Вопросы без ответов К сожалению, как мне кажется, гипотезы так и не получили нормального критического осмысления. Конечно, критиков хватало, но уровень их критики зачастую, как по мне, оставался довольно низким, поскольку не давал ответов на поставленные авторами многочисленные вопросы, не отрицал множества сделанных авторами выводов, а вместо этого критика не редко сводилась к довольно кратким и обтекаемым формулировкам. Так, к примеру, Катерина Липа в своей справке о церкви, опубликованной в 2013 г. [10], внезапно для меня сообщила, что гипотеза о донжоне появилась на основе того, что Г. Павлуцкий век назад сравнил Сутковецкую церковь с французским замком Шомон, чем продемонстрировала своё весьма поверхностное представление о том, на какой именно основе базировалась гипотеза о донжоне, и насколько тут вообще ни при чём был Г. Павлуцкий с его аналогией. Когда же речь дошла до контр-критики, то тут автор предложил нам в качестве противовеса не свои свежие контраргументы, наблюдения, новые аналоги или что-то иное меткое, а кратко упомянул мнение пары исследователей вековой давности, у которых был другой взгляд на датировку и архитектуру храма: Виктор Вечерский в своей справке о церкви, опубликованной в 2017 г. [11] назвал гипотезу О. Пламеницкой "фантастической", однако также никак не обосновав неправоту авторов, если не считая упоминания того, что Г. Павлуцкий и Е. Сецинский (фактически калька с аргументации К. Липы) век назад имели другие взгляды на развитие и датировку церкви, что, видимо, уже само по себе должно означать, что все версии, которые отклоняются от версий Е. Сецинского и Г. Павлуцкого, несомненно ошибочны. При этом интересно, что здесь В. Вечерский не уточнил, что тот же Е. Сецинский только на ранних этапах изучения храма, т.е. на на рубеже 19-20 вв., допускал, что церковь могла появиться в 16 в. или даже на рубеже 16-17 вв., но в итоге всё же склонился (как и его сын Владимир Сичинский, историк архитектуры) к версии, что церковь-квадрифолий построили во 2-й половине 15 в., что уже было весьма близко ко взглядам Пламеницких. Казалось бы, что я, кто также критикует некоторые ключевые выводы и датировки Е. и О. Пламеницких, должен был бы поддержать взгляды В. Вечерского, К. Липы и тем, кто за ними последовал, однако уровень критики со стороны этих авторов кажется мне слишком простым (если не сказать простеньким), чтобы я мог допускать, что наши мысли сходятся, и что мы работаем на одном и том же уровне критики. Пока они, судя по публикациям, не согласны со взглядами Е. и О. Пламеницких в основном потому, что век назад пара авторов имела другие взгляды на историю церкви, я не согласен с многими положениями гипотезы на основании того, что эти положения можно критиковать, используя вполне себе конструктивную аргументацию, никак не связанную с тем, о чём писали Г. Павлуйкий и Е. Сецинский. Кроме того, проблема гипотез Е. и О. Пламеницких заключалась ещё и в том, что многие авторы (в т.ч., насколько мне известно, и уже упомянутые К. Липа и В. Вечерский) выступали критиками также из-за личной неприязни к упомянутым авторам, а все эти личные разборки всем нам, сторонним читателям, просто желающим разобраться в том, как всё было на самом деле, только мешает увидеть истинный вес отдельных аргументов и взглядов. И именно потому, как по мне, гипотезы Е. и О. Пламеницких, снабжённые определённым весом собранных данных и аргументации, должны пройти через нейтральное критическое осмысление. Возможно я на это также не способен, ведь эта тема для меня также в некотором роде личная, поскольку я хоть и не имел чести быть знакомым с Евгенией Пламеницкой, но благодарен судьбе за многолетнее общение с Ольгой Пламеницкой. Впрочем, О. Пламеницкая никогда не была против конструктивной критики, в т.ч. и моей, поскольку всем нам интересно, как оно было в реальности, и потому, надеюсь, мы в рамках этой и других тем продолжим анализировать всю собранную на данный момент информацию, чтобы понять, с какими объектом или объектами мы имеем дело, и когда каждый из них был построен. Детали и их интерпретация. Во всей этой истории всегда важно помнить, что у Е. и О. Пламеницких в основе всего были детали (будь-то детали из письменных источников или детали, обнаруженные в ходе натурных исследований), на основе которых они предлагали свои интерпретации, к числу коих можно отнести и датировки. Так вот если интерпретации упомянутых авторов вполне поддаются критике, то с деталями не всё так просто. Проще говоря, можно оспорить некоторые датировки, но сложно взамен предложить объяснение тем элементам или связкам, которые были обнаружены в ходе исследований храма. Во многом именно довольно детальный уровень аргументации страховал гипотезы Е. и О. Пламеницких от мощной контр-критики, ведь для хорошей атаки нужно было изучить все публикации о церкви (а их не мало), изучить все аргументы авторов (это, поверьте, также требует немало времени), а ещё желательно и саму церковь независимо исследовать, однако, как вы понимаете, такой глубокий уровень погружения в наши дни мало кому из исследователей доступен. Так что и критика, как, говорила О. Пламеницкая, оставалась "мелкотравчатой". Цельной и стабильной версии на самом деле не было. Бытует мнение, что у Е. и О. Пламеницких было своё чёткое и единое видение того, как развивались памятники в Сутковцах, однако, как становится понятно из приведённых выше публикаций и комментариев, версия-то вовсе не была стабильной, она в деталях часто корректировалась - менялись варианты интерпретаций различных деталей, описания строительных фаз и их датировки. Более того, Е. Пламеницкая и О. Пламеницкая разрабатывали гипотезу не вместе, а скорее друг за другом - вначале храм исследовала Е. Пламеницкая, на основе чего выдвинула свои гипотезы, и долгое время О. Пламеницкая чётко придерживалась этих взглядов, попросту цитируя их, однако когда же она в свою очередь провела свои собственные исследования памятника, то внесла в гипотезу ряд значительных корректив, причём часть новых выводов и датировок сильно противоречили старым. В случае с некоторыми деталями датировки Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой разошлись на век или даже несколько веков, так что, по сути, и внутри этой гипотезы существовала критика, которая, впрочем, позиционировалась О. Пламеницкой как дополнение и уточнение ранее сделанных выводов, а не как опровержение и резкая смена взглядов. При этом важно понимать, что гипотеза Е. Пламеницкой формировалась максимум до 1994 г. (года смерти автора), а вариация этой гипотезы О. Пламеницкой активно начала развиваться уже по итогам исследований церкви 2006-2008 гг., так что оба автора, к сожалению, не имели возможности подискутировать на предмет новых данных, новых выводов/гипотез и связанных с ними изменений, так что мы скорей всего никогда не узнаем, согласилась бы Е. Пламеницкая с выводами, интерпретациями и датировками своей дочери или осталась бы при своём первоначальном мнении. Молчание письменных источников. Одна из проблем гипотезы Е. и О. Пламеницких заключается в том, что очень важные строительные фазы памятников были помещены упомянутыми исследователями в периоды, о которых в нашем распоряжении вообще нет никаких письменных сведений. Напомню, что Сутковцы впервые появляются в письменных источниках в середине 15 в., когда новые владельцы села, Ярмолинецкие, пытались превратить поселение в городок, но тогда эта попытка не увенчалось успехом. С точки зрения уровня значимости, Сутковцы уступали соседним Ярмолинцам, где первый замок появился ориентировочно ближе к середине 15 в., и при этом видим, что в соседних менее значимых Сутковцах Е. и О. Пламеницкие вначале в пределах 13 в., а затем в пределах 14 в. размещали сразу два каменных укрепления, одно из которых к моменту появления в этих краях представителей рода Ярмолинецких, вроде как успело даже пройти через несколько строительных стадий. Е. Пламеницкая и вовсе считала, что все основные черты оборонного квадрифолия сформировались на рубеже 14-15 вв., а это означает, что представители рода Ярмолинецких/Сутковецких, получившие в свою собственность Ярмолинцы с окрестностями (т.е. в т.ч. и Сутковцы) в 1407 г., уже должны были застать в Сутковцах аж два каменных укрепления, одно из которых было несколько раз перестроенным донжоном. Разумеется, никаких признаков такой развитости оборонного потенциала Сутковцов в 13-14 вв. в письменных источниках вы не найдёте, да что уж там - даже найти одно только лишь упоминание Сутковцов 14 в., пусть даже в статусе села, это уже было бы большая удача, не говоря уж об упоминании местных укреплений 14 и уж тем более 13 вв. Датировки 13-14 вв. - откуда они вообще? Происхождение целого ряда датировок сложно установить. Очевидно, что точкой отсчёта был 1476 г., когда по мнению авторов произошёл один из последних важных этапов формирования памятника, и потому все более ранние строительные этапы двигали дальше вглубь веков, однако непонятно, почему какие-то периоды были отнесены именно к рубежу 14-15 вв., какие-то к 14 в., какие-то к рубежу 13-14 вв., какие-то и вовсе к 13 в. Поскольку в письменных источниках Сутковцы начинают фигурировать уже с середины 15 в., то строительную периодизацию более раннего периода невозможно построить с опорой на периоды всплесков активности тех или иных владельцев. Если же за основу были взяты какие-то датировки архитектурных деталей, то в большинстве случаев мы не имеем никаких обоснований связи именно этих зачастую неназванных деталей с указанными датировками. Церковь, которая церковью не была, но стала. Как видно из описанных выше публикаций, Е. и О. Пламеницкие очень сильно сомневались в том, что в период, когда известный нам памятник формировал свои основные черты (редкую планировку, оборонные детали) он использовался в качестве храма. По итогам этого, была предложена версия, что эту постройку не строили как храм, и что для храмовых нужд эту постройку приспособили. Конечно, в публикации 2008 г. О. Паменицкая писала, что сакральная функция у постройки могла появиться на этапе формирования квадрифолия, а в статье 2017 г. она даже допустила, что четверик в основе квадрифолия мог изначально быть оборонной колокольней некого неизвестного нам храма, однако в целом из публикаций заметно, что эти допущения рассматривались автором скорее как аномалии, чем как основные версии. Почему же авторы были так склонны видеть в этой постройке нечто вроде донжона (т.е. жилой укреплённый объект), а не храм? Судя из публикаций, у меня сложилось мнение, что, во-первых, на такой вывод повлияла гипотеза, согласно которой четверик - это некая чисто-оборонная вежа, во-вторых, наличие в центре постройки столба (очень неудобная деталь, если речь идёт о храме), и, в-третьих, двухъярусная планировка и великое множество оборонных деталей, что само по себе намекало на доминирующее значение постройки именно в качестве укрепления. Поскольку самое простое и во многом логичное объяснение всего этого противоречило постройке объекта в первую очередь как культовой постройки, то от веса сакрального фактора решили либо отказаться, либо свели его значение к минимальному. И тут со многими доводами я согласен, однако та версия, которую Е. и О. Пламеницкие считали менее вероятной (постройки храма, более проскобленного для обороны, чем для культовых нужд) мне всё же кажется более правдоподобной. Обоснование этого я ещё планирую заняться, хотя на самом деле очень сложно максимально убедительно доказать, что некий гибрид храма и укрепления строился как храм, но с большим упором на оборонный функционал, и при этом, опровергнуть версию, что это изначально не могло быть укрепление, которое под храм приспособили. Интересно, что объект, который по версии Пламеницких большую часть своей истории не был храмом, на первом этапе имел планировку одноапсидной базилики, а в дальнейшем был преображён в квадрифолий, т.е. приобрёл планировку, опять же в первую очередь характерную для храма. И хотя обе формы плана очень активно использовались в при постройке церквей, в случае с Сутковцами все эти сакральные связи авторы считают не такими существенными, как их доводы в пользу чисто-оборонного использования объекта. Два замка. В 1980-х - 1990-х Е. и О. Пламеницкие сообщали, что в 13 в. на месте церкви существовала некая оборонная постройка (которую позднее они причислили к категории донжонов), а на соседнем мысу в 14 в. по их же версии имелось некое укрепление (обычно авторы его назвали "городищем") с каменной стеной. В итоге О. Пламеницкая сдвинула появление гипотетического донжона к 14 в., и после этого в рамках взглядов упомянутого автора мы получили следующую картину - два расположенных по соседству мыса в 14 в. снабжены отдельными укреплениями. При этом одно их укреплений, судя по тому, что его называли донжоном, мы можем классифицировать как замок, т.е. укреплённое жилище некого феодала. Однако и "городище" на соседнем мысу также вполне тянет на роль замка, тем более, что именно там же руины более позднего замка мы видим и в наши дни. Получается, что в рамках гипотезы авторов в скромном селе Сутковцы (не известном письменным источникам до середины 15 в.) уже в 14 в. имелось сразу два замкоподобных каменных укрепления, что уже само по себе выглядит значительной аномалией. А что же церковь, её не было или была, но куда-то пропала? Ведь если ранней каменной постройке авторы отказывали в сакральной/церковной функции, то где-то ж должна была быть постройка, которую эту функцию выполняла? Всё это, как по мне, выглядит слишком сложно, странно и запутанно, чтобы быть ответом на вопрос о раннем этапе формирования памятников в Сутковцах, ибо вместо 1 замка и 1 церкви авторы предложили 2 замка и 0 церквей (или же 1 церковь, но пропавшую и всё ещё не найденную, с 1 вежей-колокольней, перестроенной в церковь). Донжон с загадочным полукружием. Из имеющихся сведений о взглядах Е. Пламеницкой, сложно понять, к какому именно этапу она относила появление полукружия (апсиды), но однозначно, это восточное полукружие, по мнению автора, появилось ранее трёх остальных, т.е. не позднее рубежа 13-14 вв. О. Пламеницкая, начиная с публикации 2008 г., относила появление восточного полукружия к самому раннему строительному этапу, который, однако, датировала уже 14 в. При этом интересно, что оба автора в своих публикациях не уделили внимания тому, для чего именно могло служить это полукружие в случае с гипотетическим донжоном то ли 13, то ли 14 вв. Тут стоит отметить, что четырёхугольные вежи с пристроенными полукружиями действительно существовали, и О. Пламеницкая даже привела один из примеров такой вежи 15 в. замка в Шамотулах (Польша), однако проблема в том, что подобные полукружия в подавляющем большинстве случаев служили в качестве колодцев для размещения винтовых лестниц, т.е. это была просто укреплённая и вынесенная наружу лестничная клетка. В случае же с Сутковцами внутренний диаметр полукружия (ок. 5 м) был явно избыточным для нужд размещения лестничной клетки, не говоря уж о том, что никаких следов лестницы в Сутковцах нет, да никто их там и не ожидал найти. И это не говоря уж о том, что для винтовой лестничной клетки нужна не полукруглая, а почти полностью округлая (как минимум изнутри) пристройка. Вежа 2-й четверти 15-16 вв. замка в Щамотулах (Польша): Источник Вежа 13-16 вв. в Изье (Бельгия) также имеет полукруглый выступ, где размещена винтовая лестница: Источник: ? Но в Сутковцах нет никаких признаков использования полукружия для коммуникационных целей (не говоря уж о том, что у полукружия есть старый каменный свод, т.е. высота этой части памятника была меньше высоты четверика), так зачем был нужен этот выступ? Гипотеза Е. и О. Пламеницких на этот счёт нам не даёт никакого ответа. Масла в огонь подливает также то, что оба автора считали, что памятник на начальных строительных этапах был оборонным, а не сакральным сооружением, и потому, казалось бы, это полукружие не могло быть неким алтарём, однако при этом в статье 2017 г. О. Пламеницкая написала: "центральный объем с перекрытой каменным сводом восточной экседрой (апсидой?)", и тут внезапно видим вроде как допущение, что это всё же могла быть апсида, хотя непонятно, имела ли она ввиду сакральную версию апсиды или всё же более общую (в рамках которой апсидой считался любой полукруглый выступ, и не только сакральная версия). Ещё более всё запутало допущение О. Пламеницкой, высказанное в статье 2017 г. [9], что эта ранняя гипотетическая вежа могла быть колокольней некого неизвестного храма. В качестве аналога приводится пример колокольни церкви св. Николая в Каменце-Подольском, где действительно на первом ярусе колокольни была устроена часовня с апсидой, однако в том случае апсида была обустроена в интерьере и не выдвигалась за линию четверика вежи, да и размеры каменецкого полукружия намного скромнее. Кроме того, эта версия подразумевает, что постройка всё же использовалась для сакральной цели, причём, судя по размеру апсиды в Сутковцах, эта функция была весьма значимой. В общем, гипотеза Е. и О. Пламеницких никак не пытается объяснить, что то было за полукружие, и как оно могло использоваться в гипотетическом донжоне 13 или 14 вв. Парадоксально выглядит и то, что гипотеза авторов с одной стороны скептически относилась к использованию постройки на ранних этапах для культовых нужд, а с другой стороны полукружие в итоге было охарактеризовано как возможная апсида, и даже было высказано предположение, что гипотетическая вежа могла быть колокольней храма, что автоматически всё же делает постройку частью некого культового сооружения. Почему четверик с апсидой мог быть вежей и не мог быть церковью? Мне так и не удалось понять, почему в ранней постройке авторы гипотезы о донжоне в первую очередь видели именно чисто-оборонную, а не культовую постройку. Со взглядами О. Пламеницкой всё немного проще - она считала, что бартизаны появились на первой строительном этапе, а с этими деталями постройка действительно выглядела как оборонная вежа, как минимум - оборонная колокольня, а как максимум - жилая башня держателя местных владений. Однако Е. Пламеницкая относила появление бартизан к более позднему периоду, но при этом также считала, что самая ранняя версия памятника была чисто-оборонной постройкой. Возможно дело тут в том, что в основе памятника лежит почти ровный четырёхугольник, а в комплексе с тем, что в соседнем с. Шаровка Е. Пламеницкая также обнаружила, что к хаму примыкает некая вежа, то по аналогии ранняя постройка в Сутковцах также была причислена к вежам? Возможно также дело в столбе по центру постройки, который очень плохо согласовывался с церковным функционалом постройки, но, если я правильно понял, оба автора не считали этот столб частью самого первого этапа строительства. Так почему же ранний четверик с апсидой не мог быть храмом, имевшим приблизительно такой вид: Храм 11 в. в Дражовце (Словакия): Источник: ? Храм 12 в. в Велки Клиж (Словакия): Источник Храм 13 в. в Варасо (Венгрия): Гипотетический армянский квадрифолий Е. Пламеницкой. Ещё до появления нынешнего квадрифолия, согласно Е. Пламеницкой существовал период, когда к четверику со всех сторон были пристроены объёмы, форма которых была не установлена. Об этом очень кратко сказано в описании взглядов Е. Пламеницкой, однако в статьях О. Пламеницкой об этих деталях уже никакого упоминания нет. Так что толком и не понятно, о чём вообще шла речь, что там было обнаружено Е. Пламеницкой, и почему об этом перестала упоминать О. Пламеницкая - то ли она сама не знала, на какой основе был сделан этот вывод, то ли знала, но не согласилась со сделанными выводами, то ли что-то ещё. Когда гипотетическая чисто-оборонная постройка стала церковью? Как видим, здесь взгляд авторов на формирование архитектуры церкви очень тесно связан с их взглядом на датировку регулярного замка. Поскольку Е. и О. Пламеницкие появление поздней версии замка относили ко 2-й половине 15 в., то это позволяло им предполагать, что именно после того, как этот замок был построен, местный феодал вроде как переехал из старого донжона в новый замок, а своё прежнее жилище отдал для переделки его в храм. Всё это имеет некую логику ровно до момента, пока вы поддерживаете гипотезу о том, что регулярный замок появился не позднее 2-й половины 15 в., однако, как я подробно постарался объяснить в этой теме, данная датировка мне представляется ошибочной, и замок скорей всего появился никак не раньше 2-й половины 16 в., а скорей всего его возвели уже в 1-й четверти 17 в. Если эта версия датировки верна, то все размышления о превращении гипотетического донжона в церковь после постройки нового замка теряют стройность и логичность. Квадрифолий ровесник регулярного замка. На основе сопоставления растворов О. Пламеницкая пришла к выводу, что как минимум одна из бешен регулярного замка была построена одновременно с пристройкой к четверику трёх новых полкуружий, т.е. квадрифолий строили одновременно с замком. Подобные выводы ранее высказывали Г. Павлуцкий и Е. Сецинский. В принципе, уже одно это может полностью опровергнуть предложенную Е. и О. Пламеницкими датировки, поскольку если окажется, что регулярный замок построен вовсе не во 2-й половине 15 в., а ближе к рубежу 16-17 вв., то и появление квадрифолия также нужно будет отнести к тому же позднему периоду, и, конечно же, это повлияет и на датировку первого строительного этапа (появление четверика с апсидой). Бойницы. Это очень интересная и крайне мало затрагиваемая другими исследователями тема, которую непременно стоит рассмотреть во всех деталях отдельно, а здесь лишь кратко выскажу основную мысль - не могли у постройки рубежа 14-15 вв. появиться бойницы того типа, которые есть у церкви, поскольку этот тип бойниц сформировался намного позже, не ранее 16 в. Кроме того, имеет значение также схема размещения бойниц, их впечатляющее количество и разнообразие. Всё это в комплексе никак не могло появиться у постройки даже в конце 15 в. (т.е. ок. того самого 1476 г., с которым часто связывают момент постройки церкви), не говоря уж о более ранних периодах. Кирпичи. Значительное количество деталей (бартизаны, парапеты верхнего яруса, своды трёх полукружий, опорный столб, утраченные ступенчатые щипцы) были выполнены из кирпича. Странным кажется, что, согласно гипотезе О. Пламеницкой, с момента появления постройки в 14 в. и до перестройки 18 в. каждый раз параллельно с камнем активно использовали кирпич. При этом никаких явных доводов в пользу датировки различных кирпичных кладок приведено не было (если не считать упоминания того, что некоторые кирпичи немного отличаются друг от друга размерами). Детальный анализ кирпичей несомненно мог быть прояснить ситуацию - действительно ли кирпичи использовали на разных строительных этапах в течение нескольких веков или же на самом деле все кирпичи относились к одному-двум тесно связанных друг с другом строительных этапов, а некоторые отличия между ними объясняются не разными эпохами их появления, а, например, закупкой кирпичей у разных производителей или необходимостью использования кирпичей разных типов для постройки разных частей деталей. Также интересно, что в версиях Е. Пламеницкой и Е. Пламеницкой есть расхождения во взглядах на то, как именно лучше объединять различные кирпичные детали в некие группы, а также каким периодом эти группы нужно датировать, и это также намекает на то, что с кирпичными деталями и их датировкой всё очень непросто. Растворы. Никто более подробно, чем Е. и О. Пламеницкие не погружались в тему растворов храма, и некоторые сделанные на этой почве наблюдения имеют очень большое значение, как, например, упоминание о том, что растворы различных частей храма имеют сходство с растворами, которые применялись для строительства различных частей замка. Однако при этом картина по растворам остаётся неполной. Так, например, О. Пламеницкая сообщила, что у четверика и восточной апсиды один раствор, у трёх пристроенных полукружий и столба - уже совершенно другой. Раствор столба, построенного из кирпича, оказался идентичным раствору пристроенных каменных полукружий. Но нет данных о том, какие растворы использовались для постройки сводов, а также парапетов и бартизан, хотя, казалось бы, как минимум в случае с бартизанами важнее всего было бы установить, использовали ли для их строительства тот же раствор, что и для четверика? Также в публикациях Пламеницких нет данных о растворе, который использовали для строительства стен-перегородок со щипцами на втором ярусе храма. В дальнейшем мы продолжим присматриваться к различным архитектурным деталям церкви, и понимание хода мысли и знание об аргументации Е. и О. Пламеницких нам несомненно поможет в осмыслении памятника и формировании собственных выводов о его строительных этапах, функциональном предназначении и возможных датировках. Источники: Богдан Януш (під псевдонімом Микола Шумицький). Малороссійское церковное зодчество // Строитель, №10 [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 15 мая 1905. С. 376-378. Евгения Пламеницкая. Сутковцы, церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 233-234. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 153, 154. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. 53-54. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Ольга Пламеницька. Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі. Кам’янець-Подільский, 2005. С. 208-209. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 312-314. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Катерина Липа. Церква-фортеця в Сутківцях // Енциклопедія історії України, Том 10. Київ, 2013. С. 470. Віктор Вечерський. Архітектурні пам’ятки, досліджені Григорієм Павлуцьким: збережені й знищені // Павлуцький Г. Дерев’яні та муровані храми України. Харків, 2017. С. 181.

О замковых ворота и надвратной башне Если попытаться собрать все данные, которые у нас есть о воротах, то в итоге выясняется, что об этой детали в нашем распоряжении имеется очень мало сведений, что объясняется отсутствием описаний/изображений замка на период его функционирования в качестве укрепления, большой степенью разрушения укреплений к моменту, когда архитектурой замка начали интересоваться первые исследователи, а также отсутствие данных со стороны археологов (поскольку ни участок в целом, ни нужную нам линию укреплений в районе ворот никогда не исследовали при помощи раскопок). Евфимий Сецинский впервые имел возможность осмотреть замок ещё в 1888 г. (когда первый раз посетил Сутковцы), и это было буквально спустя лет 13-14 после того, как там побывал Наполеон Орда, создавший самое раннее известное нам изображение замка (изображающее замок с тыла, и потому в данном случае мало полезное). В дальнейшем Е. Сецинский в Сутковцах бывал несколько раз, наверняка неоднократно осматривал замчище, однако только в 1928 г. [1] он впервые опубликовал более-менее детальное описание укреплений, каким он его увидел. И вот в этом самом раннем источнике мы находим ровно ноль сведений о воротах. В тексте Е. Сецинский о въезде смог сообщить только это: В упомянутой публикации текст был дополнен планом замка, где ворота также не были обозначены, нет там и намёка на существование надвратной башни (впрочем, как и любых других построек за линией стен). Это, конечно же, не означает, что надвратной башни там не было, это лишь сообщает нам, что Е. Сецинский, который осматривал замок на рубеже 19-20 вв., уже не видел никаких явно выраженных руин построек, которые он мог бы связать с местом въезда: План Е. Сецинского неточен во многих отношениях: там неправильная ориентация по сторонам света, там неправильно показаны пропорции и планировка как замка в целом, так и его башне-бастиончиков. Однако он очень ценен тем, что на этом плане (хотя скорее - схеме) показаны фрагменты линий укреплений, которые ещё существовали (в разной степени сохранности) в 1-й четверти 20 в. И среди этих укреплений автор как более-менее различимую линию обороны, отметил северо-западную куртину (на схеме ниже на неё указызал стрелкой), которая выходила на расширяющееся плато мыса. Логично предположить, что где-то именно в этой линии существовали ворота, однако, как мы уже знаем, признака их существования где-то в этой части оборонного периметра Е. Сецинский не выявил: Источник: Google Earth + план Е. Сецинского с моими дополнениями. Проходит чуть больше 20 лет, прошла Вторая мировая, до Сутковцов добрался Григорий Логвин, который в своей книжечке 1959 г. [2], где приведено очень краткое описание замка, вдруг внезапно сообщает, что помимо 4-х угловых башен замок имел ещё и 5-ую, "в'їздну", т.е. надвратную: И тут сложно сказать, насколько прочна была основа у этого вывода - то ли автор действительно обнаружил какие-то признаки существования башни и ворот (что сомнительно), которые ускользнули от Е. Сецинского (а ведь ему повезло видеть замок в чуть более лучшем состоянии), то ли это был очень общий вывод, сделанный, к примеру, на основе распространённой аналоговой схемы, в рамках которой надвратная башня считалась стандартным элементом. Интересно, что в публикации 1968 г. [3] Г. Логвин писал, что "Сутківецький замок ... оточують товсті мури з чотирма баштами на рогах", и всё, т.е. в этом обновлённом описании пятая надвратная башня уже не упоминалась. Пятая надвратная башня снова появилась в очень явном и заметном виде в публикациях Ольги Пламеницкой. Если следовать хронологии, то впервые эта деталь весьма чётко была показана в дипломном проекте [4], созданном на базе исследований рубежа 1970-х - 1980-х гг. Здесь в центре северо-западной стены/куртины видим хорошо заметную надвратную башню четырёхугольной планировки. Общий вид надвратной башни в комплексе укреплений, вид со стороны двора: Общий вид с напольной стороны. Здесь видим, что мост, переброшенный через ров, ведёт к четырёхугольной в плане башне, которая не выступает за линию стен: Вид на северо-западную стену/куртину со стороны замкового двора. Тут стоит учесть, что перед нами не гипотетическая реконструкция замка на период его функционирования в качестве укрепления, а уже предложение по его возможному варианту реконструкции. И потому здесь видим, что к стенам, примыкающим к надвратной башне, пристроен корпус, имеющий один полноценный ярус и ещё два мансардных, устроенных в кровле, имеющей два залома на уровне перекрытий ярусов: Надвратная башня в сечении демонстрирует гипотезу О. Пламеницкой о том, как могли быть устроены ворота. Тут видим 1 подземный ярус (выходивший в ров), затем ярус с аркой ворот, над которым возвышались ещё 3 боевых яруса: Планировка линий комплекса на уровне 1 яруса: На уровне 2 яруса: И на уровне 3 яруса: Надвратная башня на одном из макетов, которые были созданы в рамках дипломной работы: В 1986 г. О. Пламеницкая опубликовала краткое описание укреплений замка [5], в котором находим сведения о воротах: На плане (смотрите иллюстрацию ниже), который дополнял справку, надвратная башня была помечена пунктирным контуром, т.е. как гипотетическая постройка. При этом видим, что во рву О. Пламеницкая показала парочку пилонов, подписанных как "остатки моста перед надвратной башней". О существовании этих деталей никто до того (да и после того) не сообщал. Видел ли их Г. Логвин мы не знаем, но он их не упомянул, а вот Е. Сецинский, несмотря на то, что имел возможность осматривать куда более целые руины замка, остатков опор, судя по всему, не заметил, поскольку он, как мы помним, затруднялся сказать, где именно был въезд в замок. В рамках своего варианта реконструкции облика замка О. Пламеницкая показала эти пилоны не в виде конкретно-пилонов, т.е. не в виде высоких вертикальных опор, а в виде этаких фундаментов, служивших в качестве опор для деревянных несущих конструкций. Думаю, что такая трактовка опор была во многом вызвана тем, что датировку замка О. Пламенцкая сдвигала ко 2-й половине 15 в. Если же замок рассматривать как более поздний образец укреплений конца 16 или начале 17 в., то вариант с полноразмерными пилонами (или даже со стационарным арочным мостом) выглядит более актуально. Обращает на себя внимание то, что если даже такие малозаметные детали, как остатки каменных пилонов моста, показаны в виде фактически существующих остатков, то надвратная башня по всему контуру была показана в виде гипотетической постройки: В статье о замке, опубликованной в 1992 г., О. Пламеницкая по рассматриваемому здесь вопросу добавила следующее: Очевидно, обнаружение следов мостовых опор дали возможность определить ось въезда и приблизительное место, где могла быть расположена гипотетическая надвратная башня. Однако никаких натурных следов этой башни во время обследования обнаружено не было, и лишь некое упомянутое "округлое в плане возвышение" теоретически могло иметь отношение к этой башне. Хотя при этом мне не совсем понятно, почему оно имело округлую форму, почему имело вид возвышения (особенно если допустить наличие подвального яруса, как показано на графической реконструкции О. Пламеницкой), и почему на плане рельефа замчища, который был приведён в статье, в районе, где ожидаешь увидеть башню, никакого округлого возвышения не показано. В общем, вопросов возникает много. Впрочем, куда более важным мне кажется то, что мы узнаём, сколь мало на самом деле нам известно о воротах. По большому счёту, явных доказательств того, что ворота были обустроены именно в надвратной башней в нашем распоряжении нет, не говоря уж о таких подробностях, как размеры этой башни, количество ярусов, схемы расположения бойниц и т.п. Та же история и с корпусом, который мог примыкать к северо-западной стене замка с внутренней стороны - об этом также на самом деле нет никакой информации. Кстати, глядя на этот план, впервые закралась в голову мысль - а был ли мост прямо по центру стены? Если судить по итоговым реконструкциям О. Пламеницкой, то именно так и было, однако на рельефном плане остатки пилонов, кажется, всё же смещены к югу, да вот и на фото Макса Ритуса какие-то фрагменты кладки (?) просматриваются во рву южнее оси, но никак не по центру. Так может и ось входа была немного смещена? Такое, кстати, даже в строго-симметричной ренессансно-барочной архитектуре встречалось, частично из-за нужд обороны, частично из-за особенностей внутренней планировки замка. Но была ли смещена ось ворот в случае с Сутковцами? Источник Тадеуш Поляк в своём описании замка, опубликованном в 1997 г. [7] упоминал, что у замка был "budynek bramny", т.е. некая надвратная постройка, которую он также показал в виде башни на своём плане замка. Однако поскольку этот автор и текст и план строил во многом на основе данных публикаций О. Пламеницкой, то тут мы имеем дело не с дополнительным источником, а с вариацией, созданной на основе ранее опубликованных в Украине работ. Интересно, что сделанное О. Пламеницкой предположение о размещении ворот в надвратной четырёхугольной башне не становится менее актуальным, даже если её датировка замка 2-й половиной 15 в. является ошибочной, поскольку и в 16 и даже в 1-й половине 17 в. у укреплений, построенных с использованием уже бастионных планировочных решений, всё равно продолжали использовать надвратные башни, причём это было характерно для Восточной Европы (Словакия, Венгрия, Румыния и Украина), тогда как в Италии, на родине бастионных укреплений, от использования явно выраженных надвратных башен начали оказываться ещё в конце 15 в., а в 16 в. такие штуки в Италии уже крайне редко встречались, а вот у "экспортных вариантов" замков/крепостей башни появлялись довольно часто, как на месте бастионов, так и на месте ворот. Вот, к примеру, как-то так выглядели ренессансно-барочные регулярные укрепления, обходившиеся без надвратных башен. Слева замок Дойчкройц (Австрия), справа - замок в Меркуря-Чук (Румыния): Источники: 1, 2 Но случались и ровно-обратные случаи, когда уже вполне себе бастионные укрепления снабжались надвратными башнями, как, к примеру, эта крепость в Брашове (Румыния): Источник Существовали и такие необычных комбинации, как сочетание низких угловых башне-бастиончиков с высокой надвратной башней, которая ещё и на разных ярусах могла иметь разную планировку, как, к примеру, в случае с замком в Медиешу-Аурит (Румыния): Что касается Украины, то несмотря на то, что заказчики укреплений были неплохо знакомы с актуальными центрально-европейскими трендами 16-17 вв., в рамках которых надвратные башни давно получили статус анахронизма, у нас их продолжали строить как минимум потому, что в войнах с татарами и другими подобными не сильно хорошо управляющимися с артиллерией противниками, башни (в том числе и надвратные) всё ещё прекрасно работали. Потому мы и видим надвратные башни, подчас довольно высокие (как в случае с замком в Жолкве). Интересным аналогом в данном случае является также замок в Золотом Потоке (кстати, построенный в начале 17 в., т.е. более-менее в тот же период, с которым может быть связана и постройка Сутковецкого замка): Источник: блог Максима Ритуса Но при этом также стоит отметить, что и "безбашенные" варианты въездов у нас также встречались, и тому примером может быть замок в Заложцах: Та же история и со стеной, в которой устраивали ворота. Здесь также могло быть множество вариантов и комбинаций - от простой стены между двумя башне-бастиончиками с несколькими ярусами обороны, до стены, к которой могли быть пристроены 1, 2 и даже 3-ярусные корпуса. Поскольку о планировке напольной (северо-западной) линии укреплений нам почти ничего не известно, то на этой основе можно представить множество самых разных вариантов внешнего вида этой секции обороны - без надвратной башни или с надвратной башней, со стенами или с пристроенными к ним корпусами. В существующей неопределённости либо обнаружение каких-то ранее неизвестных планов замка, либо раскопки помогут прояснить ситуацию, как минимум, чтобы отбросив часть из версий. Однако вариант О. Пламеницкой на данный момент выглядит вполне вероятным, поскольку демонстрирует более-менее усреднённое решение - башня, но не выдающаяся за линию стен (кстати, это уже признак артиллерийской эпохи, который плохо согласуется с её датировкой замка 2-й половиной 15 в.), и уступающая по размерам угловым башне-бастиончикам, а что касается стены, то на реконструкции видим 1-ярусные пристройки, правда, с 2 ярусами мансард, однако для конца советской эпохи подобные решения встречались очень часто, поскольку тогда параллельно с вопросами реконструкции решались также вопросы предстоящего использования памятников для нужд общества, и потому увеличение площадей в подобных проектах было обычной практикой (многоэтажная гостиница, построенная посреди замка в Свирже, тому хорошее доказательство) Так что в Сутковцах всё ещё довольство скромно, однако какой на самом деле была внутренняя планировка замка нам пока приходиться только гадать. Так что ждём либо появления новых источников, либо раскопок, чтобы пройти на шаг дальше, чем больше 40 лет назад прошла Ольга Пламеницкая. Источники: Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 81. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 8. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277. Ольга Пламеницька. Проект реставрації Сутківецького замку з пристосуванням під історико-краєзнавчий музей. 1980. Ольга Пламеницкая. Замок // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 201.

Хотелось бы, конечно, начать эту тему с какого-то вступления, придать ей какую-то явно выраженную структуру, логику, однако поскольку это отодвинет появление темы на неопределённый срок, то лучше начать сразу с каких-то отдельных сегментов, о которых уже есть что сказать, в надежде, что в итоге из всего этого можно будет составить цельную картину. А начнём мы с одной очень интересной детали. Давайте взглянем на сохранившийся восточный башне-бастиончик, а точнее, на его западный (или северо-западный, если угодно) фланк: Источник: Google Earth Снаружи это не очень хорошо видно, но вот тут (в месте, обведённым красным контуром) есть замурованный проём на уровне второго боевого яруса: Источник На этом фото также видна основная интрига - этот проём, который условно назовём дверным (хотя это не совсем корректно, поскольку двери-то в этом месте скорей всего и не было), расположен за линией стены, которая некогда примыкала к башне-бастиончику (остатки этой стены хорошо видны на фото). Если посмотреть на всё это сверху, то видим, что в этом месте в толстой стене есть сквозная ниша, которая как раз и ведёт из башне-бастиончика к ныне замурованному дверному проёму: Источник Вот эта же ниша, имеющая (по пока непонятным мне соображениям) необычную уступчатую форму, на виде изнутри: Источник Завесу тайны над этой деталью приоткрыла Ольга Пламеницкая, когда вначале исследовала этот сектор башни, а затем в своей статье Замок в Сутковцах, опубликованной в 1992 г., сообщила следующее: Сообщение очень краткое, но несёт очень много информации. Итак, получается, что снаружи на втором ярусе фланка башне-бастиончика ниже уровня дверного проёма были консоли, которые, очевидно, что-то поддерживали. Это что-то выпирало за пределы линии обороны, и из этого следует, что оно не имело отношения к коммуникационным ходам. Т.е. это была некая глухая ниша, которая в силу использования в оборонном элементе также, очевидно, была не просто каким-то декоративным балкончиком, а скорей всего являлась боевой "одиночной машикулей". Предполагаю, что в общих чертах приблизительно так О. Пламеницкая строила цепь своих рассуждений, и всё это вроде бы выглядит вполне логично. Статья увидела свет в 1992 г., однако ещё десятью годами ранее О. Пламеницкая показала этот самый "одиночный машикуль" на своём проекте реконструкции замка: Кстати, если продолжить анализ графической части проекта О. Пламеницкой, то можно отметить, что скорей всего по аналогии она показала такой же "одиночный машикуль" на одном из фланков соседнего (южного) башне-бастиончика, и в данном случае это чистое предположение, поскольку эта секция замка была полностью разрушена до того, как были сделаны первые рисунки или фотографии замка, и потому об этой секции укреплений у нас меньше всего сведений, однако я пока сомневаюсь, что у этой башне-бастиончика аналогичный элемент существовал в указанном месте: И вот чем я бы хотел дополнить небольшой багаж сведений об этой детали: В 1980-х, 1990-х и даже вплоть до наших дней в Украине в публикациях, посвящённых различным замкам и крепостям, такие штуки продолжают называть машикулями, и хотя по факту эти детали действительно являются подвидами машикуль, но по своей сути они древнее привычных нам сплошных поясов машикуль, а кроме того, такие боевые балкончики имеют собственное название - Бретеш / Бретеч. И вот когда мы с вами определились, что это не просто некий машикуль, а бретеш, то я вам задам вопрос - а бретеш ли это? То есть вопрос мой лежит в плоскости определения функционального предназначения данной детали. В случае с бретешем (как и в случае с любым типом машикулей) всё вроде бы просто - это деталь, которая помогала обстреливать подножия стен, т.е. бить вертикально вниз. И вот в чём вопрос - была ли эта деталь предназначена именно для этого? И вот тут нам нужно узнать кое-какую базовую информацию о бретешах, а именно то, что когда их делали для защиты стен, то таких штук у укреплений обычно было много (как у известного замка Крак-де-Шевалье в Сирии), их распределяли вдоль линий стен и башен, чтобы они более-менее равномерно обеспечивали простреливаемое пространство вдоль всего периметра. Если же бретеши использовали точечно, то в 95% случаев эти детали привязывались к местам, где находились ворота, потерны, двери или какие-то другие проёмы, которые нужно было прикрывать в первую очередь. И именно по этой причине огромное количество замков/крепостей снабжены только одним бретешем, который находится над входом (к примеру, как в случае с этим французским мини-монастырём 15 в.). Эта же схема обороны (бретеш над входом) использовалась и в 16, и в 17 и даже в 18 и 19 вв. (в башнях Мартелло, к примеру). Но что мы видим в Сутковцах? А там есть проблема - гипотетический бретеш вроде бы не связан с защитой ни входа, ни потерны (во всяком случае, о существовании подобных проёмов в нужном нам секторе у нас сведений нет). Смущает меня также и то, что в рамках моего взгляда на датировку замка мы имеем дело не с архитектурой 2-й половины 15 в. (как многие исследователи полагали), а с уже вполне себе бастионной планировкой, которая могла появиться не ранее конца 16 в., а скорей всего замок всё же относиться к 1-й четверти 17 в. И вот в рамках гипотезы об изначальной бастионной сути замка расположение бретеша на фланке выглядит полной аномалией (я уж не говорю о массовом использовании подобных деталей в обороне), поскольку такой архаический защитный элемент в рамках бастионной системы вообще не использовался на участке стыка фланка и куртины. Может даже показаться, что появление такой вот архаической детали вроде бы даже добавляет дополнительный плюс в пользу того, что замок это всё же более старое укрепление, и потому бретеш там вполне в духе эпохи, к примеру, в духе 15 в., с которым часто связывают постройку укреплений. И вот тут я вижу только одно логическое решение проблемы. Дело в том, что помимо использование в качестве бретешей подобные "балкончики" также использовали для обустройства *барабанная дробь* туалетов. При этом конструкции в обоих случаях были практически полностью идентичными, настолько, что большинство туалетов вполне можно было использовать точно также, как использовали бретеши, поскольку в обоих случаях имелся выступ в стене и отверстие, чтобы стрелять внизу. Однако в случае с туалетами основное отличие заключалось в изначальном функциональном предназначении детали - если бретеш должен был использоваться в обороне, то он и должен был оборонять, и потому его размещали там, где оборона была нужна, а консольные туалеты наоборот чаще всего располагали в самых труднодоступных местах, откуда вряд ли ждали нападения неприятеля, и вот фланк башне-бастиончика в Сутковцах, выходивший на один из боковых склонов, как по мне, как раз такой случай, свидетельствующий в сторону именно туалетной, а не бретешно-машикульной гипотезы. Ниже на картинках примеры консольный туалетов. Слева консольный туалет замка Олавинлинна (Финляндия), справа - деревянная вариация типичного консольного замкового туалета, которая в нашем случае интересна тем, что одновременно в сечении показывает и сам "балкончик" и нишу в стене, ведущую к "кабинке" для философских размышлений со стороны замкового помещения: Если в Сутковцах нужная нам деталь действительно была машикулем/бретешем, как это предполагала О. Пламеницкая, то эта деталь скорей всего была родной, то есть изначально предусмотренной проектом, поскольку такой проект в целом должен был предусматривать, как именно будет строиться оборона. Но если это всё же был туалет, как предположил я, то тут уже могли быть разные варианты, начиная с того, что его могли спланировать изначально - поскольку угол, где эта деталь расположена, является труднодоступным и его наличие там не очень сильно ослабляло обороноспособность замка. Но также возможно, что это уже более поздняя деталь, как, к примеру, было в случае с Бережанским замком, где выносной туалет к полукруглой башне появился уже в рамках процесса постепенного превращения замка в дворец. Если это был туалет, то остаётся гадать, то ли он был сделан в чисто-боевом помещении для тех, кто этот башне-бастиончик охранял, кто держал там службу, то ли помещение, с которым был связан туалет, обычно использовалось для жилых функций, и именно это объясняет то, что там обустроили "санузел". Так или иначе, эта деталь стала жертвой одной из поздних реконструкций, в ходе которой, как упомянула О. Пламеницкая, консоли срубили, "кабинку" разобрали, а проём замуровали. В рамках "туалетной" гипотезы сложно понять, чем это было вызвано - то ли тем, что комнату башне-бастиончика перестали использовать для жилых целей, и потому решили избавиться от туалета, то ли туалет перенесли в другое место, то ли что-то ещё. Загадки остаются, однако деталь всё же после всего этого выглядит куда менее непонятной, надеюсь.

Здесь поделились цветной копией плана.

Круг вопросов, связанных с датировкой церкви, настолько обширен, а количество публикаций и всяких сведений, связанных с этой темой столь велико, что даже не буду пытаться объять всё это в рамках одной публикации или даже одной темы. Вместо этого разделю весь объём данных на несколько сегментов, чтобы так было проще и с вами делиться информацией, и самому было легче с ней работать. А начнём мы, пожалуй, с одной из самых интригующих деталей, благодаря которой церковь была датирована аж 1476 г. Между тем, не все источники, которые датируют постройку церкви этим годом, упоминают, откуда эта дата вообще взялась. Так вот, этот год был указан на колоколе, который некогда висел в церкви. Давайте же присмотримся к этому элементу в деталях. В целом, если говорить о самых ранних упоминания Покровской церкви в письменных источниках, то этот разговор получится очень коротким, поскольку таких упоминаний в нашем распоряжении крайне мало, и всё они довольно поздние - относящиеся уже ко 2-й половине 16 в. В церкви сохранилось Надгробие Ивана Сутковецкого 1593 г., на котором упомянут храм "Покровы Пресвятой Богородицы". Также мы знаем, что в документе 1565 г. [1] было отмечено, что в селе имеется 1 поп, что косвенно намекает на существование в селе церкви в тот момент времени: Вот, пожалуй, и все ранние упоминания. Но они все довольно далеко отодвинуты от того периода, с которым большинство исследователей связывают постройку церкви, а именно - с 1470-ми гг. Датировка по колоколу Теперь перейдём к предмету, благодаря которому датировка храма сместилась к 15 в. В 1888 г. в Сутковцах побывал Евфимий Сецинский, который увидел церковь более-менее вот в таком виде, как показано ниже, т.е. с деревянной колокольней над притвором, которую там возвели где-то во 2-й половине 18 в.: Источник: В. Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка (1929) Составленное Е. Сецинским детальное описание церкви мы находим в публикации 1889 г. [1], где на с. 8 впервые был упомянут 2-пудовый колокол с датой "1476" написанной кириллицей: На с. 15-16 автор, размышляющий о датировке церкви, снова упоминает колокол: Обратите внимание, что автор воспринимает храм как цельный объект, а не как постройку, сформировавшуюся в несколько этапов (как оно было на самом деле, о чём в конце 19 в. ещё не знали), и потому когда автор размышлял о датировке, то речь шла о церкви в том виде/планировке, в какой памятник можно увидеть и в наши дни, т.е. в виде каменного квадрифолия с несколькими оборонными уровнями. Также интересно, что в то время автор вовсе не считал наличие колокол надёжным датирующим элементом. Е. Сецинский допускал, что этот колокол мог вообще изначально принадлежать другой местной церкви (т.е. более ранней версии Сутковецкой церкви, вероятно) или даже церкви из другой локации, и тут автор в пример привёл хранившееся в то время в церкви Евангелие 17 в., которое до того успело побывать в парочке других церквей, одна из которых находилась аж в с. Свистельники (ныне с. Свитанок, Рогатинского р-на Ивано-Франковской обл.). Тут, кстати, возможно, не обошлось без помощи Александра Балабана, под власть которого Сутковцы перешли в начале 17 в. Дело в том, что в 1623 г. А. Балабан занял должность рогатинского стартосты, и, быть может, при его участии была организованна передача отдельных церковных предметов из одного или нескольких храмов Рогатинщины в Сутковцы. Кто знает, может и колокол с датой "1476" был передан в Сутковцы точно так же, как и Евангелие. Однако в то же время Е. Сецинский привёл и пример в случае с костёлом в Сатанове (Хмельницкая обл.), у которого также имелся так сказать родной колокол с датой, близкой к фактической дате постройки храма. На с. 17 Е. Сецинский также сообщил о другой очень важной в рамках наших размышлений детали - согласно описанию церкви 1746 г. на тот момент колокольня была отдельной постройкой. Можно предположить, что она была частью линии стен, некогда окружавших храм, возможно это была надвратная колокольня, но так или иначе важно то, что в 1-й половине 18 в. колокольня (где в то время как раз и находилось 5 колоколов) была не над притвором, а стояла отдельно, и, следовательно, тот самый колокол с датой "1476" также изначально был в этой отдельно стоящей колокольне, а не в самой церкви. Среди сохранившихся заметок-черновиков Е. Сецинского, посвящённых родам Ярмолинецких и Сутковецких [3], мне попались на глаза и парочка упоминаний колокола, ценные тем, что тут автор от руки (а не печатными шрифтами) воспроизводил надпись и дату с колокола (напомню, что в старославянской кириллице цифры также записывались буквами). Вот на этой странице, рядом с авторским наброском Сутковецкой церкви, видим надпись: Эту же надпись он также приводит в уголке другого листа: У меня создалось впечатление, что в начале 20 в. на взгляды Е. Сецинского оказывали влияние выводы Григорий Павлуцкого. Оба исследователя были знакомы, переписывались, в т.ч. и по вопросам архитектуры церкви в Сутковцах. В описании церкви, которое Г. Павлуцкий опубликовал в 1905 г. [4] мы видим, что автор использовал колокол в качестве довода о постройке храма в 15 в., и тут всё более-менее в духе поддержки гипотезы о постройке храма в 15 в.: Однако спустя несколько лет автор резко изменил свои взгляды на датировку храма. В описании церкви, опубликованном в 1910 г. [5], Г. Павлуцкий уже отстаивает точку зрения, согласно которой церковь была построена не ранее конца 16 в. или даже в начале 17 в. При этом историю с колоколом он уже поворачивает под другим углом, мол, церковь признали древним памятником архитектуры 15 в. только лишь на основании этой детали, как бы намекая, что этой детали для такого важного вывода недостаточно: Не исключено, что после знакомства с этим критическим взглядом, Е. Сецинский уже с ещё более возросшим подозрением отнёсся к колоколу, доказательства чему видим в его публикации 1912 г. [6], где автор уже сам называет колокол "неубедительным доказательством". Причём на этом он не остановился, и предположил, что это и вовсе мог быть колокол 18 в., поскольку его "контур и орнамент" ничем не отличались от этих деталей на колоколах 18 в., а что касается даты, то Е. Сецинский предположил, что литейщик мог в дате "1776" вместо первой семёрки по ошибке поставить четвёрку. Но как по мне, то даже не предположении об ошибке литейщика, а наблюдения, касательно внешнего вида колокола, "не внушающего полного доверия к его древности", выглядят наиболее интересно с точки зрения того, что с датировкой колокола (а вместе с ним и церкви) 2-й половиной 15 в. далеко не всё так гладко. Тем временем, всё больше исследователей стали довольно тепло относиться к версии о постройке церкви в 15 в., и история с колоколом, как одним из доказательств постройки храма не позднее 1476 г., снова вошла в моду. Только если раньше колокол влиял на датировку и восприятие церкви, то теперь уже наоборот - датировка церкви 15 в. придала колоколу статус вполне убедительного артефакта. И вот уже в публикации Е. Сецинского 1928 г. [7] мы снова видим упоминание колокола, как датирующего элемента, и при этом все сомнения о форме, декоре или ошибке в написании самой даты уже автором были убраны и более не упоминались: Допускаю, что сильное влияние на очередную перемену во взглядах Е. Сецинского, оказал его сын Владимир Сичинский, который пошёл по стопам отца и стал заметной фигурой в сфере исследований истории архитектуры Украины. Вклад В. Сичинского заключался не только в том, что он горячо поддержал версию о датировке храма 15 в., но также и в том, что он раскритиковал высказанные в 1910 г. Г. Павлуцким мысли о том, что церковь на самом-то деле может быть памятником рубежа 16-17 вв. Всё это, конечно же, параллельно помогло вернуть колоколу утраченную репутацию. В публикации 1929 г. [8] В. Сичинский использует колокол, как один из датирующих элементов, при этом дату приводит с ошибкой, причём как в кириллической версии написания, так и в цифровой, и потому вместо правильной даты "1476" видим тут ошибочную дату "1473" (в более поздних публикациях он эту ошибку исправил, вернувшись к дате "1476"). Из всех спорных моментов, связанных с колоколом, автор упомянул только версию о том, что колокол мог быть перенесён из другой церкви, но этот аргумент он посчитал не очень существенным, поскольку считал подобные ситуации редким явлением. В общем, автор закрепил колокол за церковью, а один из вероятных периодов постройки церкви поместил в районе 2-й половине 15 в.: После этого в публикациях многих исследователей стало нормой писать, что церковь была построена ок. 1476 г., причём колокол вообще при этом могли не упоминать. Таким образом, дата, указанная на колоколе, плавно трансформировалась в дату строительства церкви. Хотя даже если принять версию того, что это действительно колокол, изначально принадлежавший Сутковцецкой церкви, и что дата "1476" верна, то это всё равно не делает эту дату датой постройки храма. Однако в дальнейшем даже В. Сечинский стал писать, что церковь "побудована коло 1476 р.". Вся эта история, в рамках которой дата на колоколе вдруг превратилась в дату строительства церкви, а в добавок к этому вместо "1476" в оборот по ошибке была пущена дата "1473" (+ Григорий Логвин также внёс свои коррективы, когда стал использовать ошибочную дату "1467"). И потому в более поздних публикациях можно встретить разные варианты одной и той же даты, а иногда и несколько одновременно, как вот в этой статье 2013 г. [9], автор которой попытался увязать обе даты, по итогам чего пришёл к выводу, что колокол появился ещё даже до того, как была построена церковь: Истории с дальнейшими исследованиями колокола не суждено было получить должного развития, поскольку в какой-то момент при неизвестных обстоятельствах колокол пропал, что исключило вероятность поступление новых материалов об анализе этой интригующей детали. Всё что у нас осталось, это те немногие приведённые выше сведения от Е. Сецинского, да текст надписи, но никакого изображения колокола (ни рисунка, ни тем более фото) в нашем распоряжении нет, хотя не исключено, что Е. Сецинский мог сделать фотографию этой детали, однако мне на глаза она не попадала. Когда именно и при каких обстоятельствах исчез этот колокол в моём распоряжении информации нет. Так, в исторической справке о памятниках Сутковцов, которая была составлена в ходе паспортизации памятников 1991 г. [10], было отмечено, что колокол был в церкви до Первой мировой войны, т.е., вероятно, это надо понимать так, что во время Первой мировой он и исчез. Информация эта приведена без ссылки на источник, и потому непонятно, сообщалось ли где-то в каком-то источнике об этом напрямую (если так, то мне такой источник не попадался) или же автор справки сам пришёл к такому выводу, и в этом случае мы можем иметь дело с простым и не обязательно верным допущением: В теории, утрата колокола в Первую мировую выглядит вполне логично, поскольку во время войны колокола пропадали и уничтожались довольно часто, иногда просто потому что их закапывали местные жители, чтобы сохранить, иногда их изымали военные на переплавку и т.д. Однако в этой истории меня смущает то, что в публикации 1928 г. Е. Сецинский писал, что в церкви "є колокол", а его сын В. Сичинский в публикации 1929 г. писал, что "у дзвінниці зберігся дзвін". То есть, либо оба автора после Первой мировой по каким-то причинам не знали, что колокола в церкви уже нет, то ли всё же он там был как минимум до 1920-х гг. Так или иначе, в итоге колокол всё же пропал, и на данный момент наиболее вероятным периодом его исчезновения мне кажется период 1930-х гг., особенно с 1939 по 1942 гг., когда церковь была закрыта. В годы немецкой оккупации, в 1942 г., церковь была открыта и функционировала до следующего закрытия советами в 1946 г. А в послевоенных публикациях упоминаний о колоколе, как о существующей детали, я уже не встречал. По итогам знакомства с этим довольно скудным набором данных о колоколе, вот какие мысли вертятся у меня в голове: Насколько вообще корректно датировать церковь не по какой-то недвижимой детали (как, например, по надписи на каменной плите или деревянной балке, вмурованной в кладке), а по вполне себе движимой детали, которая в 1-й половине 18 в. находилась во внешней колокольне, а ещё ранее могла и вовсе находиться в другой церкви. Кажется, что не совсем корректно, и в особенности, когда к самому колоколу были вопросы. Многие публикации упоминают о датировке колокола 1476 г., но мало кто обращает внимания на все те сомнения, которые по поводу этой датировки высказывал Е. Сецинский. Мог ли колокол принадлежать другой церкви (возможно одной из церквей Ярмолинецких, или же одной из церквей Балабанов)? Думаю, что мог, и подобные истории действительно случались - колокола могли передаваться от одного храма к другому. Тем более, что это была не единственная деталь, которая перешла в Сутковцы из другого храма (я имею ввиду Евангелие 17 в.). К тому же Е. Сецинского также смущала форма колокола и орнамент, схожие с формой колоколов 18 в., и в дате литейщиком могла быть сделана ошибка. В общем, сомнений было много. Что касается пропажи колокола, то отсутствие этого датирующего элемента в наши дни должно не укреплять веру в то, что датировка была правильной, а наоборот прибавлять скепсиса к правильности ранее сделанных выводов. Даже если допустить, что никакой ошибки нет, что колокол на самом деле был отлит именно в 1476 г., и что он изначально принадлежал Сутковецкой церкви, то всё равно остаётся вопрос - о какой именно церкви идёт речь, т.е. о каком именно строительном периоде? Ведь квадрифолий - это уже последний строительный этап, а до него существовала каменная церковь иной планировки, а до того, быть может, и вовсе храм был деревянным. Даже если допустить, что и дата правильна, и колокол местный, то это всё равно не даёт оснований ставить знак равно между датировкой колокола и датировкой церкви. Потому мне странно видеть публикации, где сказано, что церковь была построена в 1476 г., причём часто это делается вообще даже без упоминаний колокола, и потому возникает чёткое ощущение, что это именно дата постройки, дата, напрямую связанная с архитектурой, а не дата, присутствующая на одном из предметов, некогда находящихся в церкви. Ещё одна интересная тема для размышлений - была ли Сутковецкая церковь построена Сутковецким или Ярмолинецким? Нам известно, что в какой-то момент Фёдор Ярмолинецкий осел в Сутковцах, дав начало ветви рода Сутковецких. Однако как "Сутковецкий" он впервые появился в документе 1488 г., а на тот момент колокол 1476 г. уже был 12 лет как отлит и вроде как уже висел в колокольне в Сутковцах. Отсюда следует два варианта развития событий - если на тот момент Фёдор ещё не стал владельцем села, и ещё не превратился в первого из Сутковецких, то значит, что церковь была построена ещё кем-то из Ярмолинецких (возможно отцом Фёдора или его старшим братом), которые параллельно могли развивать Ярмолинцы и Сутковцы, как два важных опорных пункта своих земель. Если же мы будем считать, что строительство церкви и появление в ней колокола 1476 г. это уже были инициативы Фёдора, который начал развивать застройку в центре своих новых владений, то тогда можно сдвигать начало формирование рода Сутковецких к середине 1470-х гг. Наткнулся на занятный сайт База дзвонів, судя по данным которого колокола 2-й половины 15 в. это вообще очень и очень редкая штука, а уцелевших до наших дней колоколов нужного нам периода сохранились буквально единицы. Эту информацию можно трактовать по разному - и как доказательство уникальности Сутковецкого колокола, и как дополнительный признак того, что всё же есть какая-то ошибка в его датировке. В целом же, пропавший колокол, как по мне, является слишком ненадёжной деталью, чтобы использовать её в качестве основного и якобы не вызывающего сомнений довода в датировке памятника серединой 1470-х гг. Источники: Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 189. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 8, 15-16, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846-847. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146. А. Трембицкий. Сутковецкая церковь-замок в работах Евфимия Сицинского и Владимира Сичинского // Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013. С. 218. Паспорт пам'яток с. Сутківці // Дослідження, інвентарізація і паспортизація історичних сіл Хмельницької УРСР. Київ, 1991. Материалы хранятся в Государственной научной архитектурно-строительной библиотеке им. В. Заболотного.

О криптах/склепах, а также подземельях, подвалах для продовольствия и подземных ходах в сторону замка В общих чертах ознакомившись с историями о гипотетической могиле Александра Балабана и о вполне реальном захоронении Ивана Сутковецкого, перейдём к вопросу с склепах/криптах, которые существовали в Сутковецкой церкви, и даже сохранились, но о которых в открытом доступе практически нет никаких сведений. Впервые об их существовании сообщил Евфимий Сецинский в уже известной нам публикации 1889 г. [1] Автор бегло упомянул, что "у правого и левого клиросов" имеются "склепы", которые на тот момент были пустыми (т.е., скорее правильней было бы сказать, что они к тому времени уже были опустошены, при этом непонятно кем и когда). "Клиросы" - это апсиды/конхи, а "правая" и "левая" это относительно алтаря, т.е. автор сообщил, что на момент его осмотра церкви в районе "правой" (т.е. южной) и "левой" (т.е. северной) апсид существовали некие склепы, т.е. подземные камеры для погребений. Так от Е. Сецинского мы узнаём о существовании двух отдельных крипт, расположенных в районах северной и южной апсид (выделены мной красными контурами на плане). Здесь также важно не только то, что было упомянуто автором, но и то, что не было упомянуто, а именно - на тот момент не было сведений о существовании крипт в каких-либо других частях храма. Источник: статья В. Сичинского 1929 г. Григорий Павлуцкий значительную часть сведений о храме получил от Е. Сецинского, но при этом он был довольно самостоятельным исследователем, и к тому же Григорий бывал в Сутковцах, и потому его краткие сведения также не должны оставаться без внимания. В своей публикации 1905 г. [2] также сообщил о существовании "подвалов" , уточнив, что они были расположены под северной и южной (как я и показал выше на плане) апсидами/конхами/приделами храма: Важная деталь - если Е. Сецинский сообщал, что "склепы ... в настоящее время пустые", то Г. Павлуцкий уже пишет, что они "теперь почти совершенно засыпаны землёй". Такая трансформация от состояния "пустые" до "засыпанных землёй" может объясняться тем, что в начале 20 в. церковь прошла через довольно радикальную реконструкцию, итоги которой вполне справедливо критикуют до сих пор. Вполне вероятно, что в тот период склепы, которые хоть и были опустошены, но вполне себе в целостном виде дожили до того времени, решили засыпать, ибо надобности в них больше не было, а вопросами историко-архитектурной значимости этих деталей памятника тогда проектировщики работ себе голову не забивали. Ещё один интересный нюанс - то, что у Е. Сецинского было "склепами" у Г. Павлуцкого превратилось в какие-то безликие (с точки зрения функционального предназначения) "подвалы", но при этом есть новое добавление - сказано, что "по местным указаниям" (местные во все времена генерировали наибольшее количество мало чем обоснованных легенд, значительная часть которых жива и теперь) эти подвалы тянулись "далеко по направлению к замку", хотя Е. Сецинский, видевший в конце 19 в. эти помещений "пустыми", ни о каких ходах или каких-то намёках об их существовании не сообщал. И вот тут возникает вопрос - не видим ли мы именно в этом месте текста Г. Павлуцкого источник зарождения легенды о подземельях, якобы связывавших храм с замком? Не могло ли так статься, что видя некие полузасыпанные сводчатые подземные помещения, кто-то из молодых местных (кто уже не помнил, как было до засыпки, а может и кто-то из помнивших, но травящих байки, чтобы удивить заезжего "туриста") решил пустить слух, что это на самом деле это не просто засыпанная крипта, а начало подземелья, тянущегося в сторону замка. После публикации Г. Павлуцкого следует значительный перерыв почти в 25 лет, в течение которых о церкви писали часто, но о криптах (или каких-либо других подземных помещениях) там уже не упоминали, что вполне объяснимо, с учётом того, что они были засыпаны и не представляли значительного интереса, особенно в сравнении с другими куда более выразительными архитектурными деталями храма. В 1929 г. Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, публикует свою монументальную статью о Сутковецкой церкви [3], где в двух местах упоминает "засыпанные" и "позднее заложенные" склепы. Тут, правда, непонятно, является ли "засипані" = "заложені" или же речь о том, что склепы не только засыпали, но и замуровали доступу к ним? Выше приводил пример, что даже узнав о факте похорон Александра Балабана в Униве, В. Сичинский всё равно по непонятным причинам отметил, что не надгробие А. Балабана в церкви могло быть, но потерялось и пропало. Та же история и с подземельями - имея перед собой данные из публикации Е. Сецинского (+ то, что можно было почерпнуть из личного общения с отцом), В. Сичинский вместо того, чтобы притормозить ничем не подкреплённую версию о подземный ходах, предпочёл плеснуть масла в огонь, причём автор сообщил, что подобные легенды существуют буквально во всех населённых пунктах, где существовали укрепления, и всё же в данном случае близость замка и церкви сподвигла автора высказаться в пользу версии, что в данном конкретном случае связь между двумя укреплениями могла существовать. Теоретически можно допустить существование подобного хода, однако нам куда важнее, что нет признаков того, что такое было на практике, ибо ни один источник из тех, до которых я дотянулся, не упоминал ни о каком-то ходе из церкви в сторону замка, ни о ходе из замка в сторону церкви. Потому возникает вопрос, нужно ли гипотетически допускать существование детали, о явных признаках существование которой никто не упоминал? После подземелья церкви снова выпадают из внимания исследователей, на этой раз на 30 лет. Проходит Вторая мировая война и наступает послевоенное время, и вот уже Григорий Логвин, представитель нового поколения советских исследователей, в своей мини-монографии [4] упоминает подземелья: Как видим, авторское видение перевело подземные помещения из статуса склепов/крип в статус "подвала [кстати, непонятно, почему в едином числе, ведь крипт было две, возможно он обнаружил вход только в одну из них? - Filin], в котором можно было хранить большие запасы продовольствия и имущество жителей поселения". Сакральная функция по воле автора была полностью заменена складской, коей крипты, очевидно, не выполняли, во всяком случае в период функционирования храма. Г Логвин к описанию церкви также возвращался в монографиях 1968 и 1982 гг., однако там он "подвале" уже не упоминает. Параллельно в тот период когда Г. Логвин окончательно "забыл" про крипты (или помнил, но попросту перестал уделять этим не самым выразительным деталям внимание в своих публикациях), Евгения Пламеницкая в 1970-х гг. начала исследования церкви, которые затем продолжились в 1980-х гг. Тогда обе крипты были обнаружены, исследованы, нанесены на планы и включены в проект реставрации. В моём распоряжении пока нет проекта того времени, однако его уменьшенная копия плохонького качества была опубликована в статье Ольги Пламеницкой 1994 г. [5] На этом изображении можно рассмотреть много интересных деталей, но в рамках данной темы главное то, что в показанном ниже сечении (по оси север-юг, вид с востока на запад) можно увидеть обе крипты (выделение красным моё - Filin), те самые, о которых писал Е. Сецинский ещё в 1889 г. Внешне обе крипты были одинаковыми (четырёхугольные помещения с полукруглыми сводами), но на сечении они показаны по разному по той причине, что у них была разная ориентация - северная крипта ориентирована по оси запад-восток (и потому на сечении видим её свод), а южная крипта ориентирована по оси север-юг, и потому свода тут мы не видим, хотя здесь он также был, просто тут камера показана сбоку. Также обратите внимание, что в центральной части храма ниже уровня пола не показано никаких пустот, т.е. исследованиями того времени каких-либо крипт или подземелий в центральной части выявлено не было. В описании церкви 2000 г. [6] О. Пламеницкая кратко упомянула наличие двух крипт: В 2006-2009 гг. была начата реставрация церкви по проекту Е. Пламеницкой, доработанному О. Пламеницкой. На самом первом этапе, когда проводились работы по осушению нижнего яруса стен и фундаментов, а также укрепление фундамента центрального столба, была полностью выбрана засыпка в центральной части храма. На этом фото от 17 января 2017 г. (вид со стороны входа в сторону алтаря) виден уже финал работ, когда шло укрепление столба, были установлены временные кирпичные столбы для временного пола, но самого пола ещё не было. Так у церкви появилось центральное подземное помещение, то ли временное, то ли постоянное, тогда ещё не решили. Источник В 2008 г. О. Пламеницкая опубликовала статью об исследованиях церкви [7], в которой, помимо всего прочего, были приведены новые интересные сведения о криптах. В статье сообщалось: Эту же информацию О. Пламеницкая привела и в статье о церкви 2017 г. [8] Здесь важный нюанс - согласно выводам О Пламеницкой крипты относились к тому же строительному периоду, что и апсиды (что видно и на плане, показанном ниже), пристроенные к предыдущей версии постройки, относящейся к более раннему строительному периоду. Упомянутая в тексте иллюстрация 7. Здесь акцент сделан на демонстрации срубленного торца в месте пролома в стене/фундаменте более старой версии храма, образованному во время пристройки боковый апсиды, когда для организации доступа к криптам потребовалось сделать какие-то проходы. Схема интересна также тем, что здесь в северной и южной апсидах показаны П-образные стены крипт: Очень краткая, но очень интригующая и не совсем понятная информация содержится в словах "Підземний простір квадрифолію первісно використовувався". Тут нужно смотреть отчёты об исследованиях, где этот тезис может быть более детально развёрнут, но из приведённого текста следует, что был период, когда из этого подземного яруса вот точно также была выбрана засыпка, какое-то время он простоял так, но потом был за один раз засыпан. Эта информация вызывает много вопросов. Из этого краткого сообщения непонятно, то ли речь идёт о том, что на каком-то из этапов строительства землю из нижнего яруса вот точно также как в 2006-2007 гг. извлекали, а потом (всё во время стройки?) всё обратно засыпали, то ли речь о том, что был период, когда под полом существовал подземный ярус, как и в наши дни? Последняя версия порождает много вопросов, и вот некоторые из них: Как в таком случае в центре могла существовать (с конца 16 в.?) могила И. Сутковецкого? Или же та самая единоразовая засыпка произошла до его смерти, и могила там появилась позже? Как были организованы перекрытия между верхним и подземным ярусом? Была ли эта единоразовая засыпка произведена до возведения центрального столба или уже после? Дело в том, что во время исследований в 2006 г. выяснили, что столб стоит на очень кривом фундаменте (то ли так всё построили с самого начала, то ли изначально всё было ровно, но в какой-то момент фундаментная опора столба "поплыла"), но так или иначе, если бы после постройки столба подземный ярус был полым, как и в наши дни, то эта опасная для целостности всего храма конструктивная деформация наверняка была бы исправлена, однако этого не произошло, чему я пока вижу только одно объяснение - с момент постройки столба и до момента исследований 2006 г. фундамент столба был скрыт под землёй и потому не было заметно, что он "поплыл", как хорошо видно на этом фото от 26 декабря 2006 г.: Фото предоставлено Ольгой Пламеницкой. Как вариант, возможно речь шла не о центральной части храма, а о подземном пространстве в районе апсид, где были сооружены крипты? Думаю, что на часть этих вопросов в дальнейшем всё же можно будет получить ответы, после того, как получится ознакомиться с материалами исследований 2006-2007 гг. В статье 2008 г. был также опубликован модифицированный вариант проекта реставрации/реконструкции церкви (знакомый нам по публикации 1994 г.), где помимо крипт уже видим показанный подземный ярус в центральной части: Может показаться, что О. Пламеницкая так и панировала изначально - вынуть засыпку из центральной части, чтобы организовать там дополнительный подземный ярус, однако из более позднего личного общения с О. Пламеницкой я узнал, что на самом деле рассматривались разные сценарии - от сохранения подземного яруса до его засыпки до состояния на момент начала работ. Вот что автор мне об этом написала в январе 2013 г.: Между прочим, обратите внимание, что здесь О. Пламеницкая упомянула, что "изначально подполья не было", и это может служить доводом в пользу версии, что в статье 2008 г., где говорится о том, что Підземний простір квадрифолію первісно використовувався", то речь всё же шла не о центральной части. К сожалению, в то время я с головой погрузился в тему укреплений Каменца-Подольского, и темой Сутковцом интересовался слабо, так что я не стал уточнять детали, о чём сейчас сожалею. К весне 2007 г. уже был сделанный временный пол, и в таком полу-законченном виде всё это продолжает существовать в наши дни. Вход в подвальный ярус обустроили в северо-западном углу нефа (отметил белым контуром): Источник Спуск в подвальный ярус: Источник Усиленное основание центрального столба, покрытое санирующей штукатуркой: Источник А вот на этих фото видим одну из крипт (южную, если я правильно понял). Такой вид на неё открывается из центральной части храма. Крипта небольшая, в виде четырёхугольника с полукруглым сводом. Вернитесь к показанному выше плану 2008 г. и вы увидите на нём то "окно", которое видно на фото. Очевидно, изначально его использовали для транспортировки гроба с верхнего яруса храма в нижнее помещение крипты: Источник Здесь видим простую структуру крипты - четырёхугольник с двумя торцевыми стенками (в одной из них "окно") и внутренней камерой, перекрытой полукруглым сводом: Источник И ещё парочка кадров той же крипты, используемой по назначению, т.е. в качестве места для хранения останков. Кому принадлежат эти костяки, найденные во время исследования храма, а также к какому периоду относятся, никто толком не знает. В дальнейшем их захоронили в общей могиле, расположенной справа от входа в церковь. Источники: 1, 2 Северная крипта, вероятно, имеет аналогичное строение, только по какой-то непонятной причине обе крипты, вроде бы построенных одновременно, имеют разную ориентацию по сторонам света. Конечно, автоматически возникают вопросы о том, когда именно были построены эти крипты, для кого они предназначались, кто там был захоронен, когда их прекратили использовать и т.д. Но на все эти вопросы у меня пока чётких ответов нет. Очевидно, что вопрос датировки крипт тесно связан с вопросом датировки храма, и именно потому я об этом так детально пишу. Так, к примеру, Е. Сецинский, В. Сичинский и все другие исследователи, считавшие, что четырёхконховая версия храма существовала уже во 2-й половине 15 в. (с чем я на данный момент не согласен), автоматически связывали крипты со строительной деятельностью Сутковецких и допускали, что там могли быть погребены представители нескольких поколений этого рода. При этом непонятно, почему же тогда при наличие у храма двух крипт, якобы появившихся ещё в 15 в., Иван Сутковецкий в конце 16 в. был почему-то захоронен не в одной из них, а в центральной части храма, возможно в каком-то простом саркофаге, накрытом надгробием, о котором детально писал выше. Если же четырёхконховая версия храма была построена уже при Иване Сутковецком во 2-й половине 16 в., то всё равно непонятно, почему Иван был захоронен не в крипте, и также непонятно, для кого предназначались крипты, если у Ивана не было наследников мужского пола и с его смертью род фактически пресёся. Если же квадрифолий возник уже в начале 17 в. при Александре Балабане (эта версия на данный момент мне кажется наиболее интересной и интригующей, особенно с учётом датировки регулярного замка), то вряд ли крипты предназначались для рода Балабанов, поскольку Сутковцы для Балабанов не имели статус основной резиденции (и как мы знаем, А. Балабан был захоронен в Унивской Лавре). Так что, возможно, всё было куда более прозаично, и не для шляхты (ни для Сутковецикх или Балабанов) предназначались крипты, а либо для погребения местных священников или же зажиточных жителей села. Подведём некоторые промежуточные итоги: У нас есть сведения о существовании крипт в северной и южной апсидах храма, но при этом нет сведений о том, что крипты или нечто подобное существовали в центральной части церкви или в других его частях. О существовании крипт было известно в конце 19 в., они были вполне себе целыми, но не использовались, стояли пустыми. Во время одного из ремонтов, то ли в конце 19, то ли в начале 20 в., крипты засыпали. Поскольку о криптах почти не было сведений, а в 20 в. они стояли уже засыпанными, то наличие этих деталей могли породить ряд мифов. Так, их могли принимать за доказательство существования подземного хода, ведущего к замку, или могли принимать за подземелья, где якобы могли хранить запасы на случай нападения неприятеля. Это особенно актуально для южной крипты, поскольку она была обустроена в апсиде, которая выходила на долину, за которой, на соседнем мысу, возвышался замок. Кроме того, свод этой крипты был ориентирован по оси север-юг, т.е. при взгляде из центра церкви внутрь этой засыпанной крипты это вполне могло сойти за некий засыпанный сводчатый ход. Ниже показана южная апсида церкви с криптой по отношению к участку замка. Попробуйте чисто-теоретически протянуть между этими двумя объектами гипотетический подземный тоннель (расстояние по прямой около 360 м., а не по прямой, да ещё и с учётом перепадов рельефа на порядок больше), который бы спускался с одного холма в долину, а потом поднимался к замку... Думаю, что стоимость сооружения такого хода вполне бы могла приравняться к стоимости возведения церкви, как минимум с точки зрения количества затраченного стройматериала и количества затраченных человеко-часов, не говоря уж о сложности работ, которые нужно было производить ниже уровня земли. И это мы не берём в расчёт то, что ни один из участков этого гипотетически существовавшего хода за последний век не был обнаружен и не проявил себя обвалами, как часто бывает в случае с подземельями. В общем, на данный момент мне постройка такого хода кажется экономически слишком трудозатратой, а с учётом отсутствия сколь-нибудь явных признаков существования такого хода я склонен считать всю эту историю не более чем легендой, причём вполне возможно, что "легенды" это даже слишком высокий статус, ибо намекает на некую древность предания и на его возможную реальную основу, спрятанную в далёком прошлом, тогда как в нашем случае мы можем иметь дело с довольно свежей байкой уже в основном 19 в. Источник: Google Earth. Г. Логвин сообщил, что "льох" (очевидно, одна из обнаруженных им крипт, возможно речь также южной) служил для хранения продовольствия и имущества местных жителей. Кстати, эту же историю (рискну допустить, что с основой именно на публикации Г. Логвина, ибо никто кроме него о таком не писал) много раз пересказывал туристам и местный батюшка (здесь или здесь, например), хотя уж ему-то точно должно было быть известно, для чего изначально использовались крипты, тем более, что с публикациями Е. Сецинского он был знаком. Очевидно, что существуют фото этих крипт, сделанные во время работ Е. Пламеницкой 1970-х - 1980-х гг., а также фото, сделанные уже во время работ О. Пламеницкой 2006-2007 гг., однако до этих материалов я пока не дотянулся, но надеюсь, что ещё дотянусь, благо они сохранились и к ним можно получить доступ. Так что думаю со временем мы о подземном ярусе получим больше дополнительных сведений. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 14-15. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147, 149, 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 54. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 17.

Текст с надгробия Ивана Сутковецкого В публикации 1889 г. Е. Сецинский сообщил, что ранее отец Георгий выковыривал надгробие с пола, после чего скопировал надписи. Однако, судя по всему, священник интересовался не столько стариной, сколько бюрократической стороной вопроса - и потому в его копии того, что было на плите, есть ряд неточностей, в композиции надписей, в шрифте и даже в форме плиты. Как уже писал выше, вероятно в черновиках Е. Сецинского сохранилась именно эта версия надписей, сделанная отцом Георгием. Точнее, вероятно, Е. Сецинский в своём черновике сделал копию с того, что ранее изобразил отец Георгий. Таким образом эта зарисовка скорей всего сделана около 1888 г., а около 1890 г. плиту уже подняли и вмуровали в стену притвора, так что после этого Е. Сецинский уже мог сделать более точную копию с того, что там было отмечено. Копия Е. Сецинского ок. 1888 г, вероятно сделанная с более раннего рисунка отца Георгия: Выше также есть фото надгробия Е. Сецинским, а также текст надписи был приведён В. Сичинским. Я решил немного дополнить эти сведения, чтобы чуть более наглядно показать, что и где там написано. Красным показал буквы, которые есть на плите, чёрным - то что отсутствует (либо по причине того, что резчик делал сокращения, либо по причине того, что некоторые части надгробия были утрачены). 1. Верхняя часть: 2. Левая часть: 3. Правая часть: Некоторые наблюдения: Когда подобна плита лежит на полу, то надписи можно читать просто обходя плиту с разных сторон. Когда же плита висит, т.е. находится не в том положении, в котором должна, то боковые надписи читать тяжело, ибо для этого приходится сворачивать голову в разные стороны. О том, что Иван умер в 1593 г. упоминалось в ряде публикаций, а вот о том, что он умер 11 апреля упоминали намного реже, да и то дату приводили в старом и уже не знакомом большинству читателей стиле. На надгробии указано название храма - Покровы Пресвятой Богородицы. Насколько я знаю, это самое ранее письменное упоминание церкви, да ещё и с её полным названием. Вообще церкви не так уж и редко переосвещали, в результате чего храмы меняли своё название, но тут, как видим, с конца 16 в. и по сегодняшний день храм был и остаётся Покровским. Местами текст плохо читается, но мне кажется, что Иван тут подписан не как СуТьковский, а как СуДьковский. Из документов мы знаем, что село называли то СуТковцами, то СуДковцами. Так в документе 1578 г. (смотрите здесь, с. 293) село названо СуДковцами, и отмечено, что владеют им СуДковские, в документе 1583 г. село названо СуТковцами (там же, с 294), а из публикации Николая Крикуна (с. 231) мы узнаём, что в 17 в. поселение чаще называли СуДковцами, чем СуТковцами. Вполне возможно, что оба названия веками использовались параллельно, но если на надгробии действительно всё же написано "СуДьковский", то именно это упоминание на фоне других выгляди особенно интересно, поскольку именно так, через "Д", Иван во 2-й половине 16 в. мог именовать себя и своих предков. P.S. Вообще когда представляешь, что эта плита 2,5 века пролежала на полу церкви, пережив множество войн, разорений храма и села, и даже периоды полного опустения Сутковцов (как, например, в 1681 г.), затем была спрятана под новым полом, затем снова обнаружена, выковыряна, изуродована, вставлена у порога надписями вниз, затем снова выковыряна, затем вставлена в стену притвора, пережила советский период, затем период вредоносного ремонта конца 1990-х, после чего ещё несколько раз в наши дни замазана краской, то сложно определить, какие именно времена с точки зрения этого надгробия были более варварскими. Вообще, конечно, такой интересный и ценный памятник должен иметь свой отдельный информационный стенд внутри храма, где была бы рассказана его история и отмечена его значимость.

Надгробие Ивана Сутковецкого Иван, умерший в 1593 г., был последним последним представителем рода Сутковецких по мужской линии. После его смерти Сутковецкие владения перешли к его дочери Варваре, которая вышла замуж за Александра Балабана в начале 17 в., тем самым передав Сутковцы от Сутковецких к Балабанам. Надгробие Ивана сохранилось до наших дней, и это ещё одна ценная деталь, которую используют для определения датировки церкви, мол, если могила и надгробие уже в 1593 г. находились в церкви, то храм не мог быть построена позже этой даты, хотя на самом деле всё не так однозначно, как минимум из-за того, что это надгробие могло менять своё местоположение, возможно даже не один раз, однако в какой именно версии церкви оно было установлено (ведь храм имел несколько строительных периодов), и в каком именно месте изначально была расположена могила с этим надгробием - вот это интересные вопросы, на которые не так-то и легко дать чёткие ответы. Пройдёмся по источникам, чтобы проследить историю приключений и "путешествий" надгробия по церкви. Выше, в рассказе о могиле А. Балабана, уже приводил справку 1841 г. от Александра Пшездецкого [1], который, как резонно предположил Е. Сецинский, скорей всего допустил ошибку, когда принял реально существовавшую плиту Ивана Сутковецкого за скорей всего никогда не существовавшую плиту Александра Балабана. Если всё так, то получается, что в 1-й половине 19 в. могила и надгробие И. Сутковецкого могли находиться в центральной части храма, где-то в районе центрального опорного столба. Вскоре после этого, в 1842 г., генерал-майор Флиге, военный губернатор Каменца, составил примечательный сборник сведений о различных достойных внимания достопримечательностях Подолья [2]. И вот среди них мы встречаем упоминание надгробия Ивана Сутковецкого, правда, без деталей о его расположении внутри храма. Тем не менее, это интересный источник, поскольку он явно даёт понять, что в начале 1840-х гг. плита была в церкви (при этом Флиге о плите А. Балабана ничего не упомянул, хотя Александр также был православным, и это лишний раз свидетельствует о том, что плита А. Балабана, которую буквально годом ранее якобы видел А. Пршездецкий, на самом деле не существовала, и что видел он на самом деле надгробие Сутковецкого). Очень интересные и даже уникальные сведения о плите И. Сутковецкого оставил нам Е. Сецинский в своей публикации 1889 г. [3]. Узнаём мы, что в Сутковецкой церкви в конце 19 в. делами ведал отец Георгий Липницкий, который заступил на этот пост после своего отца. Судя по приведённой информации, в 1840-х гг. плита Ивана Сутковецкого находилась возле столба (т.е. там, где "плиту А. Балабана" видел А. Пршездецкий). Вероятно, во время проведения одного из ремонтов (В. Сичинский позднее сообщил, что дело было в 1859 г., о чём речь пойдёт ниже), когда решили обновить пол, плиту, вероятно, лежавшую на полу, выковыряли и затем поступили как-то весьма непочтительно - перевернули её надписью вниз и вмуровали у порога в качестве плиты пола, причём когда выяснилось, что плита в нужное место не помещается, то у неё отбили нижнюю часть (да-да, плита, которая сохранилась до наших дней на самом деле не полная её версия). На новом месте у порога плита пролежала несколько десятилетий, "пока недавно" (где-то в 1880-х?) отец Георгий не вспомнил о ней, после чего плиту выковыряли, отец Георгий переписал надпись ... и если вы подумали, что после осознания её древности и значимости священник решил исправить допущенную его отцом ошибку, найти для надгробия более подобающее место, то нет, ничего такого не произошло - после изучения надписей плиту вернули "на своё место, так, как она была", т.е. обратно положили лицом вниз у входа. Таким образом, во время визита 1888 г. Е. Сецинский плиту не видел, а её текст и описание внешнего вида, вероятно, привёл на основании описаний/записей отца Григория. Интересно также упоминания обнаружения обломка плиты на кладбище (вероятно того, который отбили, пытаясь втиснуть надгробие в узкое пространство у входа), жаль только, что этот фрагмент в итоге потеряли. В тексте Е. Сецинского есть и многие другие интересные мелкие детали: В Государственном архиве Хмельницкой обл. сохранились весьма ценные черновики заметок Е. Сецинского (кстати, благодарю Дмитрия Бабюка за помощь в поиске этого источника), касающихся деятельности представителей родов Ярмолинецких и Сутковецких [4]. Среди этих записей есть и зарисовки плиты И. Сутковецкого, причём там показан также фрагмент ("обломок"), который в дальнейшем был утерян. Это изображения хорошо дополняют текст из его публикации 1889 г. (в которой вообще иллюстраций нет). Если я правильно понял, плита была изначально больше/длиннее. Нижнюю её половину отбили, содержимое одного из обломков нам известно (там написано "скій из Ярм"), а вот содержимое ещё одного сектора (отмеченного красной заливкой) нам не известно. В книге 1901 г. [5] Виктор Гульдман повторил сведения о плите, приведённые в публикации Е. Сецинского 1889 г. Григорий Павлуцкий в своей книге 1905 г. [6] кратко упомянул, что "В церкви сохранился надгробный камень последняго из Сутковских Ивана Дахновича (умер в 1593)", однако куда интересней то, что в этом издании была впервые опубликована фотография плиты, сделанная Е. Сецинским в 1889 или в 1901 гг., когда он фотографировал церковь. В статье 1912 г. [7] Е. Сецинский добавил несколько новых деталей к истории плиты. Из примечания мы узнаём, что в около 1890 г. плиту снова извлекли из места у входа и вмуровали её в стену притвора, слева от входа, где она находится и в наши дни. На фото плиты выше видим, что уже и левый угол плиты успели отбить, возможно в процессе её извлечения из пола или монтажа в стенную нишу. Учитывая то, что эти события произошли вскоре после визита Е. Сецинского, то скорей всего он и стимулировал этот процесс, поскольку отца Георгия плита, судя по всему, и в формате дверного порога вполне устраивала. В статье Е. Сецинский также упоминает, что эта плита изначально находилась в другом месте, а именно - в центре храма, возле столба, и что изначально плита была на полу, а не в вертикальном положении, как она висит в церкви вот уже более 130 лет. В 1912 г. Михаил Грушевский, сославшись на статью Е. Сецинского того же года, упомянул надгробие [8], сообщив, что из представителей рода Сутковских нам известны Дахно и его сын "Иван Дахнович, последний из рода; после него сохранилось надгробие с кириллической надписью и гербом Корчак в их родовой церкви в Сутковцах": Кстати, интересно, что М. Грушевский в своём коротком упоминании надгробия отметил наличие герба Корчак, тогда как Е. Сецинский на этой детали акцента не делал и герб не упоминал (герб и на прорисовке из черновика показан просто в виде трёх линий). Между прочим, Балабаны также пользовались гербом Корчак и не исключено, что этот герб на плите был одной из деталей, которые могли ввести в заблуждение А. Пршездецкого, который мог принять герб Ярмолинецких/Сутковецких за герб Балабанов. Е. Сецинский также упомянул о плите и привёл её надписи в книге 1928 г. [9]: В 1929 г. Владимир Сичинский в своей статье о Сутковецкой церкви [10] уделил плите Ивана Сутковецкого довольно много внимания. Из новых деталей встречаем тут упоминание того, что плиту в полу у столба обнаружили во время ремонта 1859 г. Тут стоит вспомнить, что отец Георгий в 1888 г. сообщил Е. Сецинскому, что плиту обнаружили во время ремонта "более 50 лет назад", т.е. по этим данным ремонт состоялся не позднее 1838 г. или даже ранее, а если же на самом деле тот самый ремонт проводили в 1859 г., то по состоянию на 1888 г. ремонт состоялся 29 годами ранее. В общем, судя по данным В. Сичинского, отец Георгий ошибся в датировке момента проведения ремонта лет этак на 20. Правда в этом случае непонятно, как тогда её мог увидеть А. Пршездецкий в 1842 г.? Если он видел именно плиту И. Сутковецкого, то тогда получается, что более верна не дата "1859", а версия с ремонтом, который состоялся "более 50 лет назад". Упоминание того, что о существовании плиты не подозревали, поскольку её "нашли" во время ремонта, намекает на то, что плиту ещё ранее 1850-х или 1840-х годов скрыли под деревянным (?) полом. Также интересен палеографический анализ надписи, особенно мысль, что подобный шрифт также использовался чуть позже в изданиях, которые выпускала типография Балабанов в Стратине (Ивано-Франковская обл.). Таким образом видим косвенные признаки того, что ещё до того, как на смену Сутковецким в Сутковцах пришли Балабаны, оба рода уже соприкасались в едином культурном пространстве. Можно предложить ещё и такую мысль из категории фантастических - если бы А. Пршездецкий уж совсем глубоко бы копал, и если бы он разбирался в шрифтах, то не только "балабановский" герб, но и "балабановский" шрифт на надгробии также мог бы склонить его к выводу, что тут покоится представитель Балабанов, но вряд ли он копал так глубоко, ведь он даже не смог толком прочитать надпись на плите, где вполне явно и чётко было упомянуто имя усопшего. В более поздних публикациях ничего особенно нового и примечательного об этом надгробии мне не встречалось. Как мы уже знаем, около 1890 г. плита была вмонтирована в стену притвора, где она находится и сейчас. На этом месте плита выглядит довольно органично, она как бы вросла в стену, так что многие думаю, будто она там всегда и находилась, однако, как вы уже знаете, это не так. К сожалению, это место для размещения плиты вряд ли можно назвать удачным с точки зрения сохранения и демонстрации других архитектурных особенностей храма, поскольку плитой фактически закупорили одну из подошвенных бойниц. Вот более-менее так плита выглядит в интерьере в наши дни: Источник Плитой закрыли канал вот этой бойницы: Снаружи канал этой бойницы хорош заметен: Источник Казалось бы, что осознание ценности плиты, а также неуклонный рост статуса Покровской церкви должно было привести к особому вниманию и опеке, которой нужно было бы окружить единственное чудом сохранившееся надгробие последнего из Сутковецких, однако ничего подобного не произошло и даже наступил новый виток издевательств над плитой. Я уже писал, что в конце 1990-х гг. росписи церкви, которые в 1980-х гг. начали приводить в порядок (что-то консервировали, что-то немного реставрировали) по воле священника и при как минимум молчаливом согласии общины были замазаны цементной штукатуркой, что вполне можно считать актом вандализма, на который даже в советский период не пошли. Вполне вероятно, что всё тогда же белокаменной надгробие Сутковецкого было покрашено мерзкой зелёной масляной краской! Покрашенное надгробие: Источник Конечно, можно сказать, что 1990-е были в некотором роде "тёмным" периодом, когда тёмные люди творили по незнанию много откровенно враждебных по отношению к памятнику дел, уничтожая итоги кропотливых трудов реставраторов. Однако и уж совсем в наши дни ничего не закончилось. Так уже лет 5-6 назад священник тогда ещё московского патриархата видимо посчитал старую версию покраски не совсем удачной, поскольку мало в таком облике православия, мало почёта, и нужно больше золота, и вуаля - вот вам уже новая версия покраски, по-богатому, а не то что раньше: Источник Как вижу, века идут, а священники в Сутковцах в своём отношении к древностям вверенного им памятника не сильно изменились - от батюшки, который в конце 1850-х гг. отбил от надгробия кусок, чтобы обустроить пол у входа, до батюшек наших дней, использующих надгробие конца 16 в. как разукрашку. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 346. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 11, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Михайло Грушевський. Історія України-Руси. Том VІ: Житє економічне, культурне, національне XIV-XVII віків. Київ-Львів, 1907. С. 380. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146.

Тема захоронений, также как и тема росписей, на первый взгляд не имеет прямого отношения к вопросам архитектуры или фортификации, однако в случае с Сутковецкой церковью всё иначе, поскольку эти детали таят в себе ключи к вопросам датировки отдельных строительных периодов храма, а вместе с ним и замка. Загадка могилы Александра Балабана Вероятно самой ранней книгой, в которой была упомянута Сутковецкая церковь, является работа Александра Пршездецкого, изданная в 1841 г. [1] Храм там мелькнул в разделе, посвящённом роду Ярмолинецких, и одна деталь описания выглядела весьма интересно (приведу в переводе, оригинал ниже): "В Сутковецкой церкви, укреплённой башнями, под центральным столбом находится могила зятя Ярмолинских с надписью на камне: Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан". Как мы знаем, Александр Балабан (? - 1637) стал владельцем села после того, как женился на Варваре Сутковецкой, дочери Ивана Сутковецкого (умер в 1593 г.), последнего представителя рода по мужской линии. Источники 2-й половины 19 в. приписывали Александру Балабану не только строительство замка в Сутковцах (об этом подробней в отдельной теме), но также и Сутковецкой церкви. С этой точки зрения упоминание о могиле А. Балабана в церкви выглядело особенно интригующе. В 1874 г. был опубликован источник, который фактически опровергал информацию о том, что А. Балабан был похоронен в Сутковцах. Источник приводил сведения о том, что А. Балабан умер в Странине (Ивано-Франковская обл.), где, кстати, был замок Балабанов, а похоронили его в укреплённом монастыре в Униве (Львовская обл.), где можно было увидеть надгробную плиту с эпитафией, текст которой привёл автор: Однако это источник, напрямую не касавшийся темы истории Подолья и тем более истории Сутковцов, где-то около полувека оставался неизвестным для подольских исследователей, и потому тема с могилой А. Балабана в Сутковецкой церкви с его публикацией не была закрыта. В 1885 г. вышла статья [3] Юзефа Ролле о Ярмолинецких, и когда в рассказе дело дошло до Сутковцов, то автор сообщил о женитьбе А. Балана на Варваре Ярмолнецкой, о том, что А. Балабан построил в селе замок и оборонную церковь, а далее видим такой фрагмент: "[церковь] сводчатая, опирающаяся на мощный столб; под ним покоится прах основателя, как о том в самом деле свидетельствует славянская надпись, высеченная на камне: «Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан»". Как видим, сведения очень похожие на те, которые привёл А. Пршездецкий в 1842 г., однако Ю. Ролле дополнил их тем, что перевёл А. Балабана из рядового владельца в статус основателя двух самых значимых памятников Сутковцов. В том же году была опубликована статья о Балабанах [4], где уже со ссылкой на Ю. Ролле сообщается о существовании могилы А. Балабана в Сутковецкой церкви: В 1890 г. информация про могилу А. Балабана, вероятного основателя церкви, и камень с "читаемой надписью", расположенный в основании опорного столба, была приведена в "Географическом словаре Королевства Польского ..." [5]. Правда текст эпитафии был приведён с искажением - вместо "Ярмолинецкий и Сутковецкий пан" только "на Сутуковах пан". В 1888 г. Сутковцы посетил Евфимий Сецинский и *барабанная дробь* не нашёл надгробной плиты А. Балабана или каких-либо признаков её существования. Ему удалось выйти на след плиты Ивана Сутковецкого (он умер в 1593 г., его надгробную плиту и в наши дни можно увидеть внутри храма, и об этом ещё отдельно напишу), но доказательств существования в храме захоронения А. Балабана автор не обнаружил. Тем не менее, Е. Сецинский считал, что плита всё же могла существовать, но была утеряна/пропала, при этом заметено, что автора в истории с плитой смущали некоторые детали, например, сам факт отсутствия плиты и странный титул Балабана, упомянутый в надписи. Также автор сообщил (а вслед за ним это будут повторять другие исследователи), что А. Балабан умер в 1646 г., хотя на самом деле это случилось в 1637 г. В 1901 г. Виктор Гульдман пересказал данные Е. Сецинского, отметив, что тот плиты А. Балабана "уже не нашёл". В. Гульдман, судя по всему, также вполне верил, что плита существовала, но пропала. Судя по тексту, В. Гугльдман считал, что и А. Пршездецкий и Ю. Ролле видели плиту, хотя о визите в Сутковцы А. Пршездецкого нам ничего не известно (а его сообщение о плите по ряду причин выглядит подозрительно), а Ю. Ролле, судя по данным Е. Сецинского, просто пересказал информацию от А. Пршездецкого. Григорий Павлуцкий в 1905 г. [8] также повторил сведения о якобы существовавшем и пропавшем надгробии А. Балабана со ссылкой на А. Пршездецкого: К 1912 г. во взглядах Е. Сецинского наступил радикальный перелом, поскольку он узнал об источнике 1874 г., описывающем могилу А. Балабана в Униве. И вот уже в своей новой публикации [10] автор пишет, что вся история с плитой А. Балабана это ошибка, мол, А. Пршездецкий действительно был в Сутковецкой церкви и действительно видел плиту, но то была плита не А. Балабана, а Ивана Сутковецкого (та, которую в церкви можно увидеть и в наши дни), и что он просто неправильно прочитал славянскую надпись, данные о Балабане и Сутковецком смешались, и так появилась история о могиле А. Балабана и при этом в тень ушло вполне реальное надгробие Ивана Сутковецкого. В публикации 1928 г. [10] Е. Сецинский снова упомянул историю про историю с могилой А. Балабана, сообщив, что на самом деле плиты, упомянутой В. Пршездецким в Сутковецкой церкви "нет и вероятно не было": Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, в статье о Сутковецкой церкви [11], сославшись на публикацию отца, сообщил об ошибке с плитой, мол, плита не обнаружена и вообще сомнительно, что она существовала, и при этом всём автор почему-то предпочёл закончить на том, что может плита всё же и была, да только потерялась. Как в Сутковцах гипотетически могла быть могила А. Балабана, похороненного в Униве, В. Сичинский не стал объяснять. Пока украинские исследователи более-менее сошлись во мнении, что могилы/плиты А. Балабана скорей всего в Сутковцах никогда и не было, польским исследователям приходилось тяжелее, поскольку они в основном для своих справок использовали публикации на польском языке, а таких было. Так Антоний Урбанский в том же 1929 г. в своей справке о достопримечательностях Сутковцов [12], кажется, делал выводы ещё с опорой на публикации конца 19 в., и потому у него плита А. Балабана всё ещё была в церкви "до недавнего времени": В дальнейшем упоминания плиты/могилы А. Балабана и вовсе пропадают из публикацией исследователей, чему во многом способствовало и то, что по мере склонения исследователей к мысли, что церковь построена в 15 в., интерес к А. Балабану, как к возможному основателю храма, падал, пока не понизился до уж совсем малозначительной величины. Вполне вероятно, что тот же Е. Сецинский продолжил бы считать вероятной версию с большим вкладом А. Балабана в строительство памятников Сутковцов, если бы оказалась, что нужная плита в церкви действительно существовала, а поскольку история с плитой не подтвердилась, то из-за этого и связь А. Балабана с церковью могла сильно ослабеть. Вообще сама мысль о том, что А. Балабан (или кто-то из его семьи) в качестве места своего упокоения мог выбрать Сутковцы, расположенные в районе, истязаемом частыми татарскими набегами, сама по себе кажется маловероятной, тем более с учётом того, что у Балабанов было множество других куда более развитых и удалённых от порубежья локаций, и Унив с этой точки зрения выглядит куда более спокойной точкой, чем Сутковцы. Как сложилась судьба надгробия А. Балабана в Униве мне сходу выяснить не удалось, но я этим вопросом ещё займусь плотнее, когда доберусь до знакомства с историей и архитектурой Унивской Лавры. UPD. Я обратился к представителям Унивской Лавры с вопросом о надгробии, уцелело оно или нет, и получил такой вот лаконичный и печальный ответ: "Надгробок не вцілів". Остаётся надеяться, что где-то сохранилась хотя бы его фотография или рисунок. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Антоний Петрушевич. Сводная Галицко-pусская летопись с 1600 по 1700 год // Литературный сборник издаваемый Галицко-Русскою матицею, 1872 и 1873. Львов, 1874. С. 79-81. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345-346. Подольские епархиальные ведомости. Прибавление к №4 [доступ через VPN]. Каменец-Подольский, 1885. С. 58. Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 12-14, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 348-349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147. Antoni Urbański. Pro memoria: 4-ta serja rozgromionych dworów kresowych. Warszawa, 1929. S. 56.

Выше я предположил, что первые каменные укрепления в Сутковцах (к которым могла относиться та самая архаичная стена, обнаруженная О. Пламеницкой) теоретически могли появиться уже во 2-й половине 15 в, может даже скорее ближе к последней четверти 15 в., и связывал я это с тем, что в этот период наметилось отделение ветви рода Сутковецких от древа рода Ярмолинецких. Поскольку новому роду нужно было родовое гнездо, то строительство укрепления именно в этот период мне показалось логичным шагом. Однако чуть позже в книге Виталия Михалойвского "Історія, мова, географія: топоніми середньовічного Поділля" (2021) я встретил (с. 116-119) информацию про упоминание Сутковцов ещё в 1453 г. в статусе города: Таким образом село как бы на вырост могли перевели в статус города, затем в этом статусе оно попало в перечень городов 1453 г., однако городом так и не стало, и потому в более поздних документах 1469 и 1493 гг. Сутковцы уже фигурируют в статусе села. И вот вопрос - могли ли Ярмолинецкие в середине 15 в., делая шаг на пути повышения статуса поселения от села к городу, подкрепить этот статус, как часто бывало в подобных случаях, путём строительства здесь укреплений? Быть может всё же не Фёдор Ярмолинецкий/Сутковецкий, а ещё его отец Олехно Ярмолинецкий или же Дахно, старший сын Олехно, построил в Сутковцах первое укрепление? Интересно, что Ольга Пламеницкая именно это и утверждала, что не Фёдор, а ещё Олехно и/или Дахно построили в Сутковцах замок, и что работы могли начаться в середине 15 в., правда, она Ярмолинецким приписывала не постройку архаической каменной стены, а регулярного замка бастионной планировки.

В Сутковцах выделяют два слоя росписей, один из которых в советский период был датирован 16 в., а другой появился уже в начале 20 в., так что во 2-й половине 20 в. его, вероятно, даже особо ценным не считали. К сожалению, о росписях обоих периодов в Сети очень мало информации, хотя кое-что о них всё же известно. Также не способствовал популяризации изображений образцов декора тот факт, что в разные века местная община верующих во главе с батюшками часто помогала старым росписям исчезать под слоями свежей штукатурки, что приводило не только к сокрытию, но и к уничтожению ценных образцов декора. Ещё в 1888 г., когда Евфимий Сецинский осматривал церковь, то уже не нашёл никаких следов росписей, полностью скрытых под штукатуркой и побеленными стенами. Однако от отца Георгия Липницкого, старого настоятеля церкви, он узнал, что тот ещё помнил одну из фресок, правда непонятно, то ли она во второй половине 19 в. не была заштукатурена, то ли проступила сквозь обветшалую штукатурку. Так или иначе, в итоге и эту фреску заштукатурили, то ли по воле всё того же Г. Липницкого, то ли по воле его отца, который был настоятелем до Георгия. Кратко об этих деталях Е. Сецинский сообщил в своей публикации о церкви, изданной в 1889 г. [1] В 1901 г. Виктор Гульдман в своей публикации [2] сделал акцент на необходимости проведения ремонта церкви, в том числе и для того, чтобы раскрыть фрески, упоминавшиеся Е. Сецинским: Григорий Павлуцкий в своей книге [3] также сообщает, что "Вся церковь внутри оштукатурена и побелена известью", но куда более интересно, что в данной публикации текст также был снабжён парой интерьерных фото (вероятно, авторства Е. Сецинского, с котором автор был знаком лично и по переписке), и вот на этих кадрах можно увидеть ту самую стерильную белизну стен: Источник Владимир Сечинский, сын упомянутого выше Е. Сецинского, в своей статье о церкви [4] также упоминает росписи. Правда, странно только что автор высказал предположение о том, что фрески могли быть заштукатурены во время ремонта 1903 г., ведь как мы знаем из публикации 1889 г. уже тогда фрески были скрыты штукатуркой. В этой статье были опубликованы ещё пара фото интерьеров, сделанные Е. Сецинским в 1901 г., где мы также видим сверкающие белизной стены (кстати, иконостас также был более-менее свежим - в церкви он появился в 1829 г.): В 1909 г. храм был полностью расписан, о чём мы узнаём из справки о церкви Евгении Пламеницкой, и об этом я ещё упомяну чуть детальней ниже. В публикации 1959 г. [5] Григорий Логвин очень кратко упоминает росписи, очевидно, с опорой на данные Е. Сецинского: В публикации 1968 г. [6] Г. Логвин кратко сообщил: Эта же информация слово в слово приведена в "Українській радянскій енциклопедії" 1984 г. [7] Интересно, что Г. Логвин не упоминает о росписях начала 19 в., хотя, если я правильно понял, этот слой живописи в 1950-х - 1960-х гг. был вполне неплохо различим. Правда, быть может этот слой декора автор не считал достойным упоминания, так как на фоне древности памятника изображения, которым тогда исполнилось всего 50 лет выглядели как довольно свежее дополнение. Известно, что с 1946 по 1989 г. Покровская церковь была заперта, т.е. доступа туда не было, и это может объяснить то, что фотографии церкви снаружи периодически детали, а вот сделать фото внутри было крайне проблематично. В начале 1970-х гг. Евгения Пламеницкая провела детальное исследование храма, и, вероятно, именно тогда впервые были раскрыты самые старые фрески. Тогда же автор видела росписи начала 20 в., однако непонятно, то ли они на тот момент уцелели, поскольку их тогда ещё не заштукатурили, или же наоборот этот слой был раскрыт как раз во время проведения работ. Поскольку храм был закрыт, то не исключаю, что самые свежий слой живописи начала 20 в. всё это время был открытым. В дальнейшем все эти слои живописи будут либо уничтожены либо повреждены местной общиной. Впервые Е. Пламеницкая в своей публикации упомянула росписи в 1986 г. [8], и также привела данные по датировкам: Начнём с притвора, именно здесь были раскрыты фрески, датированные 16 в. Вначале посмотрим на стену, расположенную слева от входа (ту, где вмурована надгробная плита Ивана Сутковецкого). Как видим, в наши дни о существовании росписей напоминает только синий свод, изображающий звёздное небо (это следы живописи 1909 г.): Источник А вот так было в 1980-х гг. Два явно различимых слоя, где под пластом начала 19 в. находились фрагменты первоначальной росписей, от которых сохранились детали фигур и фона. Ниже будут приведены оригиналы фотографий, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой (я их получил от Ольги Пламеницкой), а также их версии в цвете, восстановленном при помощи сервиса MyHeritage (где-то получилось хорошо, где-то плохо, но приведу все, тем более что иногда даже с неправильными цветами картинка воспринимается проще, чем чёрно-белый вариант). Детали на стене притвора, расположенной справа от входа: В 1990-х гг. община замазала все эти росписи цементной штукатуркой. В 2006-2008 гг. уже во время исследований церкви, проводимых О. Пламеницкой, пробовали снимать это слой, чтобы вновь раскрыть росписи, но из-за того, что цементная шуба приводила к переувлажнению стен, образованию грибка и прочих проблем + механически повреждала росписи, сохранность старого декора оказалась на очень плохом уровне. Технолог-реставратор Юлия Стриленко в процессе раскрытия фрагмента самого старого слоя фресок: Перейдём к центральной части. Для этой части (т.е. для основного объёма) у меня нет никаких сведений о первом слое росписей. Возможно в 1970-х - 1980-х гг. фрески раскрывали только в притворе, или же они были найдены и в других секторах храма, однако у меня нет фотографий, которые бы это подтверждали (при этом отмечу, что фото, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой, было намного больше, чем я здесь привёл, однако это всё, что на данный момент есть у меня). В центральной части, если не считать одной уцелевшей (возможно частично этот образ был обновлён реставраторами в 1980-х гг.) росписи начала 19 в. и расписанного под небо свода о декоре больше ничего не напоминает: Источник Как видим, с запада верхняя часть пилона украшена образом Троицы (Бог Отец, Иисус и Святой Дух). Образ раскрыт полностью, если не считая рамки, которая существовала вокруг него (видна на фото 1980-х гг.): С севера пилон украшен образом архангела Уриила: Архангел, украшающий пилон с востока, не подписан, но рискну предположить, что это Михаил: С южной стороны пилона видим архангела Варахиила: Помимо образов, в начале 20 в. в декоре также использовали геометрический и растительный орнамент, которые местами до сих пор просматривается под. На фото, показанном ниже, вероятно видим верхнюю часть арки апсиды. Деревянная конструкция, получается, может быть иконостасом 1829 г.? Ольга Пламеницкая в описании церкви, опубликованном в 2000 г. [9] два раза упомянула росписи 16 в., а вот упоминание росписей 1909 г. в этом источнике отсутствуют. В протоколе 2008 г. [10], связанному с процессом подготовки к реставрации церкви, сообщается, что законсервированные в 1980-х фрагменты фресок 16 в. были замазаны общиной (очевидно, с одобрения священника) в конце 1990-х гг. К вопросу датировки В основном тема росписей лежит несколько в стороне вопросов, связанных с фортификацией, однако в случае с Покровской церковью это один из важных датирующих элементов. Разумеется, речь о самом раннем слое живописи, датированной в советский период 16 в., впрочем, у нас нет никаких данных ни о том, кто проводил датировку, ни на каком основании она была сделана, и была ли эта датировка уверенной/чёткой или же про 16 в. это было предположение, сделанное на основание того, как представляли себе строительную периодизацию храма в 1980-х гг. Также нет сведений об авторстве/школе, что также важно в процессе понимания того, кто были те мастера, которые приняли участие в формировании облика храма. Больше всего меня интересует, могли ли эти росписи быть поздними, например, конца 16 в. или начала 17 в.? Второй вопрос, могли ли они быть созданы мастерами из земель Молдавии или Румынии? В теме церковной живописи 16-17 вв. я очень слабо ориентируюсь, однако при беглом аматорском взгляде на уцелевшие фрагменты, демонстрирующие множество мелких фигур (что особенно выделяется на фоне крупных фигур росписей начала 19 в.), а также наличие признаков деления росписей на ячейки/полосы, то всё это у меня вызвало ассоциации со знаменитыми росписями молдавских храмов. Важная деталь - согласно исследованиям Е. Пламеницкой из четырёх конх храма первоначально существовала только одна (восточная, т.е. алтарная), а вот три остальных были пристроены к этой более старой постройке на более позднем этапе, а расписаны они были ещё позже. Согласно версии датировки Е. Пламеницкой нынешний вид/планировку храм приобрёл в конце 14 - начале 15 вв. (О. Пламеницкая считала, что это произошло во 2-й половине 15 в.), тогда как фрески датированы были 16 в. Таким образом, согласно предложенной Е. Пламеницкой версии датировок, между моментом окончания постройки и моментом появления росписей могло пройти очень много времени - век или даже полтора. Эта версия вызывает некоторые вопросы, к примеру, мог ли храм стоять без росписей такое долгое время? Если нет, то тогда, очевидно, под слоем фресок 16 в. должны были бы сохраниться фрески 15 в., но ничего такого, похоже, обнаружено не было. Однако тут есть ещё один важный нюанс - по версии О. Пламеницкой квадрифолий не был церковью изначально, поскольку, по версии авторов, его первоначально построили как чисто оборонный объект, и только после того, как был построен замок (по версии О. Пламеницкой это произошло в 3-й четверти или конце 15 в.) квадрифолий стали использовать в качестве церкви. И вот с точки зрения этой версии вековой или полуторавековой промежуток без росписей не представлялся чем-то странным, поскольку авторы не считали, что с начала 15 в. и до конца 15 в. или даже до начала 16 в. памятник был храмом, а раз это был не храм, то вот вам и причина отсутствия более ранних росписей. Разумеется, всё это выглядит стройно и логично с точки зрения тех, кто поддерживает выдвинутую авторами версию о строительной периодизации и функциональном использовании памятника. И вот тут датировка росписей внезапно оказывается очень важной с точки зрения датировка не только церкви, но ещё и замка (поскольку оба объекта с их финальными планировками были построены более-менее одновременно). Если окажется, что росписи всё же 16 в., то это будет довод в пользу того, что церковь в нынешнем виде, а вместе с ней и замок были построены при Александре Балабане в 1-й четверти 17 в., а если наобоот окажется, что росписи, несмотря на кажущуюся архаичность, на самом деле всё же не 16, а 17 в., то это наоборот даст дополнительный аргумент в пользу сдвига датировки постройки храмового квадрифолия (а вместе с ним и замка) к началу 17 в. Но, как вы уже поняли на основе приведённых выше скудных сведений, последними, кто изучал фрески, были советские реставраторы, и дело было в далёких 1980-х, когда ещё была крепка уверенность, что и церковь и замок построены не позднее 15 в. Но даже тогда фрески не удостоились отдельной публикации, а в 1990-х община их и вовсе замазала, и потому даже если бы появились желающие присмотреться к фрескам, то сделать они этого не могли, поскольку всё уже было замазано (некоторые фрагменты снова были открыты во время работ О. Пламеницкой 2006-2008 гг.), а уникальные фото, сделанные во время работ Е. Пламеницкой, относились к категории малоизвестных материалов (они были частью проекта подготовки церкви к реставрации, которому так и не дали в советский период зелёного света, после чего материалы легли на полку). В наши дни тему фресок не помешало бы снова поднять, как ради уточнения их датировки/школы мастеров, так и для того, чтобы спасти то, что всё ещё преет и разрушается под цементной шубой. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 6, 13, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины въ Подоліи. Каменец-Подольский, 1901. С. 350. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 48. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 283. Українська радянська енциклопедія. Том 11, книга перша. Київ, 1984. С. 81. Евгения Пламеницкая, Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 234. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Протокол наради з питань проведення ремонтно-реставраційних робіт по Покровській церкві-замку с. Сутківці Ярмолинецького району. 13.05.2008.

Ниже постараюсь, во-первых, убедить вас, что из всех вариантов датировок та, которая относит строительство замка ко 2-й половине 15 в. является самой неправдоподобной и маловероятной, а, во-вторых, постараюсь привести некоторые аргументы в пользу версии, что этот замок вряд ли мог быть построен Сутковецкими в 16 в., и что скорей всего основателем замка с большой долей вероятности мог быть Александр Балабан, а построить укрепления могли где-то между началом 17 в. и началом 1620-ми гг. Отсутствие синхронных итальянских аналогов Поскольку где-то ближе к последней трети 15 в. - начале 16 в. в Италии уже начала активно развиваться бастионная фортификация, то чуть ранее этого периода мы в этой стране должны обнаружить укрепления более-менее такого вида, как в Сутковцах, т.е. регулярные в плане с мощными многоярусными пятиугольными в плане башнями. Однако ничего подобного в Италии (да и за её пределами) в границах всего 15 в. вы вряд ли найдёте. Тут чтобы полностью раскрыть вопрос нужно детально рассказывать и показывать, как именно развивалась в той же Италии фортификация с середины и до конца 15 в., но это тема целой диссертации, а нам бы тут всё изложить кратко. Так вот, если кратко, то во 2-й половине 15 в. различные варианты ранних бастионных форм применялись, однако эти эксперименты в основном проводили буквально несколько знаменитых архитекторов (Франческо ди Джорджо Мартини, Джулиано и Антонио да Сангалло), которых впоследствии назовут отцами бастионной фортификации, а выполняли они эти заказы для весьма известных и влиятельных людей своего времени, по типу представителей родов Медичи, Борджиа, Сфорца, Фердинанда II Арагонского и других личностей подобного калибра. Но даже при всём этом пятиугольной форме пришлось долго доказывать свою эффективность, поскольку на протяжении середины - 2-й половины 15 в. куда больше популярностью всё ещё пользовались круглые или четырёхугольные в плане артиллерийские башни. Однако среди тех немногочисленных экспериментов с артиллерийскими пятиугольниками, которые успели провести во 2-й половине 15 в., вы вряд ли найдёте четырёхугольное укрепление с четырьмя угловыми пятиугольными башнями/бастионами, поскольку такая планировка начала точечно применяться в Италии уже ближе к рубежу 15-16 вв. Все же остальные пятиугольники во 2-й половине 15 в. либо использовались для укреплений с нерегулярной планировкой, либо использовались одновременно с башнями других форм. Это уж не говоря о том, что артиллерийские пятиугольные башни того периода в итальянской исследовательской литературе классифицируются как ранние бастионные формы, и старт развития бастионной фортификации начинается именно от этих построек, а вовсе не от привычных нам каменно-земляных приземистых бастионов. И вот тут и получаем парадокс датировки Сутковецкого замка 3-й четвертью 15 в. (о середине 15 в. я и вовсе молчу), ведь если датировка верна, то получатся, что именно в Украине, а не в Италии была изобретена бастионная планировка, поскольку родина бастионных укреплений в тот же период ничем похожим похвастаться не могла. Замок Бролио (Италия). Построен вскоре после 1484 г. по проекту Джулиано да Сангалло. Считается одним из самых ранних сохранившихся бастионных укреплений в мире. Так выглядит ближайший по хронологии аналог Сутковецкого замка: Источник Вот как-то так выглядели ранние бастиончики 2-й половины 15 в.: Только ближе к началу 16 в. мы можем найти что-то более-менее подходящее (четырёхугольник с угловыми бастиончиками), по типу форта в г. Неттуно (Италия), построенного в 1501-1503 гг. (о нём я писал здесь), но и этот аналог всё же достаточно сильно отличается от сутковецкого регулярного укрепления. Источник Можно также привести пример крепости в Аулле (Италия), которую по одной из версий построили в конце 15 в., однако стоит держать в уме, что для этого укрепления есть и другие варианты датировок, согласно которым укрепление датируют началом 1520-х гг. или даже 1540-ми гг. Но даже если ориентироваться на самую раннюю датировку, это укрепление выглядит совсем небольшим на фоне замка в Суковцах, хотя тот в свою очередь считается небольшим замком (однако уже по меркам 16-17 вв.). Источник Стоит отметить, что размеры всех этих итальянских ранних бастионов уступали размерам башен "предбастионного типа" замка в Сутковцах. Проблема восприятия башен типа пунтоне В Украине ещё в 1980-х сформировалась мнение, согласно которому появлению/изобретению бастионов предшествовал некий пласт пятиугольных башен, приспособленных для работы с артиллерией. С начала 1990-х гг., когда у нас был введён в оборот термин "пунтоне", то его стали применять ко всем башнеподобным артиллерийским постройкам. А поскольку такие башни считали предшественниками бастионов, то на этом основании ряд памятников получили довольно ранние и при этом очень слабо обоснованные датировки. На самом же деле никакого сколь-нибудь заметного пласта артиллерийских башен-пунтоне в Европе 15 в. не существовало. В этой теме я постарался показать на многочисленных примерах, что, во-первых, в Италии пятиугольные башни были известны ещё с античности, задолго до эпохи артиллерии, во-вторых, в 15 в. не было никакого всплеска интереса к этим постройкам и даже наоборот - башни строили не так уж и часто, а их размеры были очень скромными, в-третьих, когда ближе во 2-й половине начались эксперименты с артиллерийскими пятиугольниками, то производили их те архитекторы, которые считаются изобретателями бастионов, и, таким образом, артиллерийские пятиугольные башни и ранние бастионы как бы вышли из одного котла, были порождением одних и тех же людей, которые при наличии больших денег у заказчика могли построить мощный бастион, а когда денег было немного, то заказчику получал постройку, которая из-за своих размеров и формы более походила на башню. Что касается многочисленных публикаций украинских исследователей 1980-х - 2000-х гг., касавшихся темы башен-пунтоне, то тут часто возникали искажения, поскольку если некая башня имела пятиугольную форму, но при этом имела вид башни с несколькими ярусами обороны, то к ней сразу прикрепляли ярлык "предбастионной" постройки (с датировкой 15, а иногда даже и 14 в.), хотя на самом деле такие башни по сути были либо ранними вариациями не предбастионнных, а уже бастионных форм (ибо строили их под влиянием набиравшей популярность бастионной концепции обороны), либо и вовсе были смелыми адаптациями бастионных идей, в рамках которых сохранялась бастионная планировка, но постройкам при этом придавали вид башен, поскольку против татар и прочих не сильно активно использовавших артиллерию войск высокие стены с несколькими ярусами обороны работали не хуже, а может даже и лучше, чем приземистые классические бастионы. Даже такой казалось бы на 100% поклонник чистой бастионной фортификации как Вобан аж в конце 17 в. строил не только те самые классические бастионы, но также башни с многоярусной обороной (иногда довольно архаичного вида), а также так называемые "тур-бастионы" (т.е. буквально башне-бастионы), которые были меньше бастионов, но имели бастионную планировку и при этом несколько ярусов обороны, т.е. это также были гибриды башен и бастионов. Таким образом, ошибка причинно-следственной связи в нашем случае заключается в популярном мнении, что если что-то имеет планировку бастиона, но выглядит как башня, то это что-то обязательно должно быть более старым, чем бастионы, до-бастионным, хотя на самом деле оно может быть или ровесником бастионом или даже их видоизменённым потомком. Сутковцы как раз яркий тому пример, поскольку довольно поздние башнеподобные бастиончики замка были классифицированы как "башни предбастионного/протобастионного" типа или как "башни-пунтоне", а такой взгляд в свою очередь как бы делал логичным появление таких построек в 15 в., а вот если постараться увидеть за башней довольно развитые бастиончики, то уже одно это разрушает версию о 15 в. Уверенная работа с модульной планировкой Во 2-й половине ещё только шло зарождение строительства с использованием модулей, и понимание симметрии тогда было не совсем таким, каким оно стало в 16 и в 17 вв. Во 2-й половине ещё вполне допускалось строительство для одного укрепления ранних бастионов разных размеров, форм, с немного отличавшимися размерами фасов и фланков (это хорошо заметно в случае с замком в Бролио, о котором речь шла выше). А в случае с Сутковецким замком мы видим уже совсем другую схему работы, причём много интересных наблюдений на эту тему подметила О. Пламеницкая и упомянула об этом в статье 1992 г: Упомянутый в статье рисунок 5: Таким образом, несмотря на сложный рельеф, замок был спланирован и построен с использованием модульной системы, и потому постройка обладает довольно зрелой симметрией, слишком зрелой, как для 2-й половины 15 в., и тем более для фортификации Подолья того периода. Модульная система разбивки планировки симметричных укреплений, в рамках которой в первую очередь вычерчивались бастионы, получила популярность во 2-й половине 16 - 1-й половине 17 в. Она описана во многих фортификационных трактатах того времени. К примеру, очень детально этот тип построения описан (с. 86-89) Антуаном де Виллем в его трактате 1638 г. Обязанности губернатора крепости. Схема формирования планировки укрепления из трактата Антуана де Вилля: Отмеченные О. Пламеницкой "весьма совершенные планировочные схема" в комплексе с "протобастионными башнями" уже довольно явно намекали, что замок в Сутковцах был построен по схеме, которую использовали при строительстве большинства бастионных укреплений 16-17 вв., и что укрепление в Сутковцах по своей сути было бастионным, однако ряд неправильных предположений автора (начиная от датировки церкви 15 в. и заканчивая гипотезой о существовании в 15 в. моды на регулярные укрепления с пятиугольными башне-бастиончиками) привели, как мне кажется, к значительной ошибке в датировке памятника. Размеры Тут всё довольно просто - размеры (длины фасов, фланков) и площадь "протобастионов" Сутковецкого замка почему-то зачастую превышают или в лучшем случае равны размерам/площади ранних бастионных укреплений Италии рубежа 15-16 вв., построенных выдающимися гениями своего времени. Средняя толщина стен сутковецких укреплений в 3-3,3 м это также довольно мощный показатель, как для провинциального укрепления 2-й половины 15 в. Углы имеют значение 1. Угол башне-бастиона. В 15 в. в Италии у существовавших тогда пятиугольных башен клин, образованный двумя фасами (лицевыми стенами), зачастую имел угол ближе к прямому, а чаще всего встречались тупые углы. Острые углы начинают приобретать ближе к концу века как раз в рамках популяризации ранних бастионных форм. Сутковецкие башни с наружным клином, угол которого составляет ок. 80°, по этому параметру также ближе не к башням, существовавшим до бастионов, а уже непосредственно к ранним бастионам. Уцелевший башне-бастион Сутковецкого замка: Источник 2. Угол между куртиной и фланком башне-бастиончиков. Этот угол, образованный в местах стыков фланков (боковых стен башне-бастиончиков) и примыкающих к ним куртин, ещё более интересен. Дело в том, что на первых этапах развития бастионов одной из их основных задач было максимально удобное фланкирование длинных стен, которые в то время чаще всего подвергались атакам и штурмам, и по этой причине у ранних бастионов фланки в подавляющем большинстве случаев были расположены под прямым углом к соседним куртинам. Но постепенно в течение 16 в. угроза штурмов куртин перестала быть главной проблемой, атаки всё чаще сосредотачивались уже на самих бастионах, и тем уже всё чаще приходилось защищать не куртину, а улучшать сектора обстрела на чуть более дальних подступах, и потому фланки всё чаще начинают отворачивать от куртин, т.е. угол, который ранее был прямым, постепенно всё чаще делают тупым. Как видим в случае с замком в Сутковцах, все фланки находятся не под прямым, а под тупым углом по отношению к куртине, что служит косвенным доказательством не только того, что мы имеем дело с бастионной фортификацией, но также и того, что перед нами не ранняя её форма, а та, которая приобрела популярность уже в ходе развития бастионных планировок. Замок в г. Кастель дель Рио (Италия) 1540-х гг., как пример использования более менее-прямых углов в месте стыка фланков и куртин на ранних этапах формирования бастионной фортификации: Источник Тупые углы в месте стыка фланков и фасов замка в Сутковцах: Источник: статья О. Пламеницкой "Замок в Сутковцах" (1992) Из интересных примеров на эту темы стоит отметить замок в румынском селе Криш (об этом объекте я немного писал здесь), который демонстрирует уже знакомый нам по Суковцам набор: башни бастионной планировки, имеющие очень острые углы в месте стыка фасов, а также тупые углы в месте стыка фланков с куртинами. И главное в этом то, что данный замок довольно поздний - его внешняя линия обороны построена аж в 1670-х гг., и несмотря на применение довольно архаических решений (тех же башен, да ещё и с машикулями) и местами довольно слабые оборонные характеристики (например, довольно тонкие стены) это было не бутафорское, а вполне боевое укрепление, построенное по тем же принципам, которые ранее были применены в Сутковцах. О. Пламеницкая считала, что появление подобных укреплений даже ок. 1620-х гг. было явным анахронизмом, и тут я с ней полностью согласен, но как видим на примере того же замка в Крише, такие архаические укрепления продолжали строить даже во 2-й половине 17 в., и уверен, что против татар и всяких мелких и средних отрядов каких-нибудь мародёров или восставшего окрестного населения такие укрепления были весьма эффективны, а цена их постройки и обеспечения безопасности была не так высока в сравнении с полноценными бастионными укреплениями, и именно потому подобные укрепления продолжали строить даже в эпоху, когда всем вокруг было хорошо известно о различных формах современных приземистых каменно-земляных бастионов. Источники: 1, 2 Бойницы имеют значение Довольно странно, что ни один из авторов, которые интересовались датировкой замка, не использовали бойницы как датирующий элемент. Дело в том, том, что бойниц такого типа, которые видим в укреплениях Сутковецкого замка, попросту ещё не существовало во 2-й половине 15 в. и даже в 1-й половине 16 в. аналогичные образцы встречаются довольно редко. Тут опять же в двух словах не рассказать, нужная отдельная тема, но если кратко, то на рубеже 15-16 вв. самым популярным типом артиллерийской бойницы была та, которая имела вид простой горизонтальной щели. Уже в течение 1-й половины 16 в. начали появляться расширения в верхней и нижней части бойницы, появилась ниша со "щеками" и форма, которую часто сравнивают с печной заслонкой. Так вот в Сутковцах видим одну из самых поздних вариаций таких бойниц, у которой глубокая ниша по вертикали вытянута больше, чем по горизонтали. Если глубже зарыться в тему бойниц, то уверен, что только на этой основе можно будет уточнить датировку, как минимум за счёт отбрасывания периодов, когда таких бойниц ещё попросту не существовало. Замок в г. Чивита-Кастеллана (Италия). Пример типичной бойницы рубежа 15-16 вв., имеющей вид простой горизонтальной щели: Крепость в г. Л'Акуила (Италия). Пример бойницы середины 16 в. Источник Бойницы Сутковецкого замка: Источник Не меньшее значение имеет количество бойниц. Если вы посмотрите на итальянские укрепления 2-й половины 15 в. или даже 1-й половины или даже середины 16 в., то вы не найдёте укреплений с таким обилием бойниц/амбразур (можете ещё раз оценить вид показанных выше ранних бастионных укреплений Италии). Это опять же отдельная тема (об отличиях бастионов укреплений Италии от башне-бастионов укреплений Украины), но смею вас заверить, что то обилие бойниц, которое мы видим в укреплениях Сутковецкого замка сообщает нам о том, что данный объект строился, когда огнестрельное оружие было уже в изобилии, и когда уже не только лишь прочность стен, но также мощность залпа определяла степень обороноспособности укрепления. Во 2-й половины 15 в. и 1-й половины 16 в. артиллерия в обороне использовалась, но это был очень ценный и редкий актив и потому бойницы не были частыми, и я бы даже сказал, что они были скорее редкими, причём сконцентрированными в основном на фланках, тогда как в Сутковцах стены и особенно башне-бастиончики, имевшие по 3 боевых яруса, бойницами были просто усыпаны. Это не было укрепление для пассивной защиты эпохи, когда огнестрел был редкостью, это было укрепление для активной обороны, спроектированное, чтобы максимально использовать возросшую мощь огнестрельного оружия. Восточная (уцелевшая до наших дней) башня замка с 3 боевыми ярусами. Реконструкция О. Пламеницкой: Вытяжки - мелкая, но очень важная деталь Как только в закрытых помещениях башен и ранних бастионов начали использовать огнестрельное оружие, так сразу же возникла проблема отвода порохового дыма. Но хотя вопрос вытяжек различных конструкций начали поднимать ещё во 2-й половине 15 в., но даже в 1-й половине 16 в. не все укрепления были снабжены вентиляционными каналами (например в довольно продвинутой башне французского замка Тифож казематы не были снабжены вентиляцией, и это далеко не единственный примерт артиллерийских построек 16 в. с плохой вентиляцией). При этом в Сутковцах видим довольно редкий пример обустроенных в стенах развитой системы вентиляционных каналов, которым был оснащён каждый из боевых ярусов. Это также нам сообщает, что мы имеем дело с уже довольно зрелой постройкой эпохи огнестрельного оружия, когда обустройство вентиляции уже стало нормой. Вытяжки в башне Сутковецкого замка. Реконструкция О. Пламеницкой: Замок Сутковецких до Сутковецких? О. Пламеницкая строительство двух башен и части стен замка, построенных последними, связала с деятельностью Дахно Ярмолинецкого, а постройку двух других башен и связанных с ними стен отнесла на счёт Олехно/Александра Ярмолинецкого. Интересно, что и Дахно и его сын Олехно ещё считались представителями рода Ярмолинецких. При этом Фёдор Сутковецкий, который где-то ближе к последней четверти 15 в. обосновался в Сутковцах, сделав поселение центром нового рода Сутковецких, согласно выдвинутой версии датировок как бы вообще не имел отношения к строительству замка, и, согласно этой версии, уже как бы принял в собственность замок, построенный до него. Таким образом, О. Пламеницкая записала на счёт Ярмолинецких постройку двух замков (в Ярмолинцах и в Сутковцах), а на счёт Сутковецких ни одного. Поскольку датировка церкви не давала О. Пламеницкой датировать замок периодом позднее, чем 3-я четверть 15 в., то по этой же причине она не могла высказать мнение, что замок в Сутковцах построил Фёдор Сутковецкий, хотя, по логике, именно основатель новой ветви рода, выбравший Сутковцы центром своих новых владений, должен был там построить свою резиденцию. Это не даёт нам ответ на вопрос датировки, но вызывает дополнительные вопросы к датировке замка серединой - третьей четвертью 15 в. 1-ая половина - середина 16 в. Если, как я полагаю, Ярмолинецкие или Сутковецкие никак не могли построить замок в Сутковцах во 2-й половине 15 в., то как на счёт 16 в.? Выше уже упоминал, что Г. Логвин в своей публикации 1968 г. датировал замок 16 в. Проблема с подобной датировкой в том, что она слишком широкая, ведь в течение этого периода в фортификации произошло несколько заметных революционных сдвигов, и потому укрепления, которые строили в начале 16 в. отличались от тех, которые строили в середине 16 в., а эти две группы в свою очередь отличались от укреплений конца 16 в. По моему мнению, которое я более подробно изложил в этой теме, первые пятиугольные артиллерийские постройки в Западной Украине появились не ранее 1530-х гг., и уже потому для меня маловероятным кажется предположение о том, что замок в Сутковцах мог быть построен в 1-й трети 16 в. Но и в дальнейшем, вплоть до середины 16 в., пятиугольные башне-бастиончики применяли либо точечно (т.е. по одной штуке на объект, как в Бережанах, Меджибоже, Пневе), либо парно (Каменец, Клевань), но так, что пятиугольники находились на противоположных сторонах укреплений, и потому при таком расположении ещё не формировались классические бастионные фронты, образованные двумя пятиугольниками, которые прикрывали бы друг друга. И только уже ближе к последней четверти 16 в. фиксируется нарастающий интересен к регулярным формам замковых дворов (четырёхугольным, пятиугольным) в комбинации с пятиугольными башне-бастиончиками, уже образующими полноценные бастионные фронты (Жолква, Золотой Поток, Збараж). Таким образом, я склонен предполагать, что не только в начале, но даже в середине 16 в. регулярный замок в Сутковцах не мог быть построен. Кстати, на тему того, что замки рубежа 16-17 вв., часто воспринимаемые нами как башенные, на самом деле были построены уже по принципам бастионной фортификации есть много интересных сведений в публикациях Ольги Оконченко, к примеру, в статье "Планувальна структура ранніх бастіонних фортифікацій замків Західної України" (2011), "Принципи застосування ранніх бастіонних фортифікацій у замках Західної України" (2012) и др. Рубеж 16-17 вв. Ближе к концу 16 в. нужные нам планировки и формы входят в моду и тут, казалось бы, уже можно хотя бы гипотетически предположить, что замок мог быть построен хотя бы в этот период, но так случилось, что именно этот период истории с. Сутковцы выглядит довольно безрадостным и бесперспективным, поскольку Иван Сутковецкий, последний представитель рода по мужской линии, умирает в 1593 г. (был похоронен в Сутковецкой церкви, где сохранилась его надгробная плита), после него Сутковецкие владения перешли в собственность дочери Варвары, последовала многолетняя пауза, и вот только где-то в начале 17 в. Варвара вышла замуж за Александра Балабана, после чего село снова оказалось в хозяйственных руках. Конечно можно предположить, что И. Сутковецкий начал строить замой незадолго до своей смерти, и что он либо его достроил, либо достроила уже его дочь, либо А. Балабан, однако с моей точки зрения это маловероятно как с хронологической точки зрения (всплеск интереса к нужной нам форме проявился в основном в 1590-х гг.), так и с точки зрения истории рода самих Сутковецких, которые, как по мне, вряд ли могли быть инициаторами подобных по масштабу и дороговизне работ. Таким образом, самые интересный и перспективный 10-15-летний период на рубеже 15-16 вв. в случае с Сутковцами выглядят блекло, поскольку поселение не имело хозяина мужского рода, а предположение о том, что Варвара, лишившись отца, тут же инициировала в Сутковцах строительство мощных укреплений, мне кажется не очень правдоподобным. Статус и состояние поселения имеет значение Стараясь представить строительство некого супер-передового по своим объёмно-планировочным укрепления в неком населённом пункте следует обратить внимание на статус этого самого населённого пункта в нужные нам периоды. Если собрать известные нам письменные упоминания Сутковцов 15-17 вв., то получим такую картину: 1453 г. Упоминание в статусе города. 1469 г. Село. 1493 г. Село. 1530 г. Налог собирался с 5 1/2 плуга. 1542 г. 4 плуга. 1565 г. 12 плугов. 1569 г. 4 плуга. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1578 г. 6 плугов. 1583 г. 6 плугов. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1610 г. Город. 1612 г. Город. 1617 г. Город. 1625 г. Город. 1629 г. Село. 1630 г. Город. 1636 г. Город. 1650 г. Село. 1661 г. 2 плуга. 1667 г. Село. 1681 г. Село уничтожено/опустошено (об этом чуть детальней здесь). Видим, что уже в самом раннем документе 1453 г. Сутковцы упомянуты в статусе города. С учётом того, что тогда поселение было в собственности Ярмолинецких, которые в 1450-х гг. построили в Ярмолинцах замок, а также перевели это поселение в городской статус, то вероятно, что подобные процессы могли параллельно происходить и в Сутковцах, и вполне вероятно, что это сопровождалось строительством каких-то укреплений. Однако вот что странно - при том, что большинство исследователей относят постройку церкви в Сутковцах к 1470-м гг., а О. Пламеницкая датировала финал стройки Сутковецкого замка 1470-ми гг., но при этом именно в этот период Сутковцы как бы деградируют, поскольку в документах 1469 и 1493 гг. поселение упомянуто уже в статусе села. Это выглядит не логично, если верить в то, что мощный оборонный комплекс из замка и церкви был построен во 2-й половине 15 в., но если это мнение ошибочно, то тогда в сухом остатке видим упоминание простого села. Если же замок в этот период не строился, то это может означать, что проект по превращению Сутковцов в городок, начавшийся в 1450-х гг. на самом деле уже к 1460-м годам провалился, и поселение перешло в статус села. В 1-й половине 16 в. это было среднее село, однако к 1565 г., судя по возрастанию земельных владений с 4-5 до 12 плугов, экономическая ситуация вышла уже на хороший уровень, и можно было бы предположить, что замок мог быть построен где-то в районе 1560-х гг. (хотя такой версии никто напрямую не высказывал), однако я не могу принять это предположение, поскольку считаю, что нужная нам регулярная планировка с нужными нам пропорциями в то время ещё не использовалась в Западной Украине. Как уже писал выше, по моему мнению момент вероятность постройки подобного регулярного бастионного укрепления возрастает по мере приближения к концу 16 в., однако, судя по документам, для Сутковцов в последней трети 16 в. наступили не лучшие времена: в 1567 г. Шаровка (а вместе с ней скорее всего и Сутковцы) были опустошены татарами, после чего в документе 1569 г. налоги собирали всего с 4 плугов, а приписка сообщала, что поселение тогда было уничтожено; в 1578 некоторый рост - 6 плугов, в 1583 г. также 6 плугов, но снова приписка сообщает, что село уничтожено. А в 1593 г. умирает последний из Сутковецких. А вот что очень интересно с точки зрения версии о постройки замка А. Балабаном где-то между началом 17 в. и 1620-ми гг., так это то, что в 1610, 1612, 1617, 1630 и 1636 гг. Сутковцы в документах фигурируют в статусе города, и только с 1650 г. снова переходят в статус села (что, вероятно, связано с опустошением времён Хмельниччины). Вот как раз это возрастание статуса Сутковцов в 1-й трети 17 в. прекрасно синхронизируется с гипотезой о том, что А. Балабан здесь мог построить замок, а также не исключено, что и церковь (по этой теме я ещё отдельно свои мысли опишу), и это могло сказаться на статусе поселения. Почему Александр Балабан перспективней Сутковецких? Сутковецкие были ответвлением от рода Ярмолинецких, но даже этот последний упомянутый род, центром владений которого был город Ярмолинцы, не считался особенно богатым, что видно в том числе и по достаточно скромной строительной деятельности Ярмолинецких в 15-16 вв. и по списку их владений. Сутковецкие были ещё меньшего калибра, а Сутковцы, центр их владений, в 16 в. были селом, которое ближе с конца 1560-х переживало не лучшие времена, что особенно хорошо видно по упоминанию опустошённого состояния в документах 1569 и 1583 гг. Думаю, что даже в лучшие времена (к примеру, ок. 1565 г., когда налоги собирались с 12 плугов) Сутковецкий вряд ли мог профинансировать столь масштабную стройку, да ещё и такого передового для тех краёв укрепления, а начиная с конца 1560-х гг. вероятность этого и вовсе падает, поскольку земли Сутковецких были опустошены. Почему же Александр Балабан с моей точки зрения выглядит более интересны кандидатом на роль строителя замка? Тут стоит хотя бы в двух словах описать, как именно проходила популяризация такой формы, как четырёхугольник с пятиугольными угловыми башне-бастиончиками. Одно из самых ранних укреплений такого типа было построено где-то не ранее конца 1580-х гг. в Крылосе: Графическая реконструкция Василия Петрика Но в ещё большей степени популяризации этой формы способствовало строительство замка в Жолкве, начавшееся в 1594 г. и продолжавшееся до 1606 г.: Автор фото Максим Ритус И вот что интересно - укрепление в Крылосе было построен Гедеоном Балабаном, дядей Александра Балабана. Но это ещё не всё - дело в том, что Василий, отец Александра, был женат на дочери Станислава Жолкевского. Таким образом Александр Балабан одновременно был племянникам двух людей, которые имели отношение к популяризации регулярных бастионных укреплений нужного нам типа в Западной Украине. Кроме того, если Сутковецкие не были отмечены какой-то особо примечательной деятельностью, связанной со строительством укреплений (хотя вполне вероятно, что какие-то скромные укрепления они могли возвести в Сутковцах), то А. Балабан имел куда больше финансовых возможностей (что видно хотя бы потому, что он смог за очень приличные деньги самостоятельно выкупить из плена не только себя, но и сына гетмана С. Жолкевского) и отметился в строительстве сразу нескольких укреплений (в родовом гнезде в Стратине, замочек в с. Перегинское, замок в Теребовле и это ещё не полный список). Таким образом А. Балабан имел возможность строить и строил, да ещё и был связан с семьями, которые одними из первых в Украине построили свои резиденции в виде четырёхугольников с башне-бастиончиками на углах. А поскольку нужный нам тип размеров/планировки приобрёл популярность на рубеже 16-17 вв., когда род Сутковецких прекратил существование по мужской линии, то ещё и с этой точки зрения А. Балабан остаётся фактически единственным возможным кандидатом на роль строительства Сутковецкого замка. Строительство могло начаться вскоре после того, как А. Балабан женился на Варваре Сутковецкой, и тут для определения нижней границы, когда могла теоретически начаться стройка, нужно будет установить год свадьбы, поскольку источники об этом пишут несколько размыто, упоминая, что дело было в "начале 17 в.". Тут также можно вернуться к истокам, чтобы вспомнить, что наиболее ранние исследования конца 19 в. (Н. Орда, Ролле) приписывали строительство замка А. Балабану. Однако в дальнейшем рост популярности версии о постройке оборонной Сутковецкой церкви в 15 в. привёл к передатировке замка 15 в., а также к потере интереса к Александру Балабану, которого в лучшем случае считали не более чем автором одного из ремонтов или реконструкции укрепления, построенного то ли Ярмолинецкими, то ли Сутковецкими ещё во 2-й половине 15 в. Итого По моему мнению подобное укрепление никак не могло появиться на землях Подолья во 2-й половине 15 в. Сутковецикй замок - это укрепление, построенное на основе схемы, которая приобрела популярность в Западной Украине довольно поздно, ближе к концу 16 в., а с учётом нюансов истории Сутковцов наиболее вероятной мне на данный момент кажется версия, что замок мог быть построен Александром Балабаном в 1-й четверти 17 в., при этом 1623 г. может быть реальной датой, связанной с историей замка, возможно это был год, когда была завершена стройка, но её старт мог быть связан ещё с началом 17 в. или же нужно допускать, что замок был возведён спешно, буквально за 2-3 года (1620-1623), что кажется менее вероятным. Кроме того, материалы исследований О. Пламеницкой, где была зафиксирована смена техники приготовления раствора, возможно намекают, что был некий перерыв в строительстве, и возможно именно период ок. 1620 г. (поражение под Цецорой и пленение А. Балабана) могли вызвать тот самый перерыв в строительстве, признаки которого были обнаружены при обследовании руин замка. P.S. Несмотря на то, что в своих размышлениях я выразил своё полное несогласие с датировкой Е. Сецинского и О Пламеницкой, я считаю, что то время, когда эти выводы были сделаны, в распоряжении исследователей ещё попросту не было необходимого объёма данных об эволюции ранних бастионных укреплений в Италии, а также об истории их использования в Западной Украине. А тут ещё картину ранних ранних этапов эволюции бастионных укреплений в 1980-х и 1990-х гг. сильно исказила гипотеза о существовании пласта добастионных башен-пунтоне. Кроме того, как было показано в первом сообщении темы, датировку замка 15 в. поддержали многие исследователи, и она никогда особо конструктивно не критиковалась. Также важно понимать, что версия датировок - это лишь часть исследований О. Пламеницкой, при этом другая их часть (обнаружение нескольких строительных фаз, описание и анализ архитектурных деталей, наблюдения, акцент на большой связи замка с церковью и т.д.) нисколько не утратили своей значимости и актуальности.

Версия датировки от Ольги Пламеницкой Как мы уже знаем, впервые датировка замка 15 в. была предложена Е. Сецинским ещё конце 1920-х гг. [1], однако тогда эта датировка никак не была обоснована, если не считать упоминания сходства кладки замка с кладкой церкви, постройку которой относили ко 2-й половиной 15 в. Версии о датировке замка 16 и 17 вв. имели в своём активе некоторые доводы, но их было крайне мало, да и сведения эти были приведены в публикациях, которые не ставили для себя цели обосновать датировку. И потому на этом фоне версия датировки от О. Пламеницкой выглядела весьма основательно, поскольку, во-первых, автор (в отличие от многих других исследователей) провела довольно детальные исследования руин замка, и, во-вторых, уделила в своих работал отдельное внимание именно вопросу датировки различных строительных этапов. К тому же в данном случае не была выдвинута какая-то глобально новая датировка, но можно сказать, что ранее выдвинутая датировка замка 15 в. получила много новых доказательств в пользу своей истинности. Также важно, что в рамках своей версии датировок О. Пламеницкая не стала отбрасывать в сторону версию с вкладом в архитектуру замка А. Балабана, однако перевела его из статуса основателя замка в статус автора перестройки/ремонта. Критиковать такой взгляд на историю архитектуры памятника было крайне тяжело, поскольку для этого нужно было погрузиться на тот уровень, на котором работала О. Пламеницкая, ознакомиться со всеми источниками, рассмотреть каждый из приведённых ею доводов, опровергнуть их и привести больше аргументов в пользу какой-то другой датировки. Но поскольку таких действий никто не предпринял, то за последние 40 лет версия о появлении замка 15 в. приобрела очень большую популярность. По версии О. Пламеницкой регулярный замок более-менее такого вот вида появился в Сутковцах не позднее 1470-х гг.: Впервые О. Пламеницкая датировала замок 15 в. в своей дипломной работе 1979-1980 гг. [2]. Точнее там было указана датировка "XV - XVII вв.", где нижнюю планку задавал момент строительства самой первой версии каменного укрепления, а верхнюю - момент последней перестройки времён А. Балабана. В кратком виде свой взгляд на датировку замка автор впервые опубликовала в "Памятниках градостроительства и архитектуры Украинской ССР" в 1986 г. [3]. В этой справке замок уже был датирован "XIV-XVII вв.". Смещение нижней границы с 15 в. к 14 в. был обусловлен обнаружением на участке замка стены ранее неизвестного укрепления, которое предшествовало регулярному замку. Но сам регулярный замок был датирован 15 в., причём с интересными подробностями: Какие новые интересные детали мы тут видим: Сказано, что регулярный замок начали строить во 2-й половине 15 в. Строительство регулярного укрепления автор разделила на два этапа: вначале были построены северная и западные башни (+ очевидно, примыкающие к ним стены, включая ворота в гипотетической надвратной башне). Если согласиться с версией поэтапной постройки замка (а в этой версии нет ничего необычного, поскольку поэтапное строительство укреплений не было редкостью и, кроме того, есть признаки, которые подтверждают эти выводы, о чём я ещё упомяну ниже), то сооружение в первую очередь северо-западной линии обороны выглядит логичным шагом, поскольку таким образом блокировался доступ на участок укрепления с напольной стороны. Первый строительный этап по версии О. Пламеницкой. Постройка северной и западной башен: Google-карта Второй строительный этап по версии О. Пламеницкой. Постройка восточной и южной башен: Последний/второй строительный этап датирован 3-й четвертью 15 в., т.е. где-то между 1450-1475 гг. Согласно предложенной датировке восточная башня замка, сохранившаяся до наших дней, была построена одной из последних, и, таким образом, по версии О. Пламеницкой эта башня датируется периодом не позднее 1470-х гг. Две напольные башни, соответственно, должны были быть построены раньше. Пятиугольные башни О. Пламеницкая интерпретировала как постройки "предбастионного типа", т.е. на шкале эволюции фортификации эти постройки были автором расположены в периоде, который предшествовал появлению бастионов. Упомянуто разрушение 1567 г. Эту дату можно довольно часто встретить в описаниях замка, и потому уточню, что в нашем распоряжении есть упоминание Сутковцов 1565 г., когда там было 12 дворов [4, с. 189], а также упоминание 1569 г., когда там насчитали уже всего 4 двора [4, с. 223], и уже эта деталь (сильное сокращение количества жилья, а вместе с ним, очевидно, и жителей) намекает на какое-то бедствие, однако дата "1567" взята из истории соседнего с Сутковцами с. Шаровка, которая в 1567 г. "была выжжена совершенно Татарами". Очевидно, что судьбу Шаровки в том же году скорей всего разделили и Сутковцы, косвенным доказательством чего служит уменьшение количества дворов между 1565 и 1569 гг. Однако тут важно понимать, что нет никакого источника, который напрямую упоминал разрушение именно Сутковецкого замка в 1567 г., да и вообще нет никакого документа/источника 16 в. (во всяком случае, он был неизвестен исследователям, которые публиковали материалы об истории и памятниках Сутковцов), который бы упоминал замок. Таким образом, история разрушения регулярного замка в 1567 г. это не факт, а авторское предположение. А. Балабан и дата "1623" не упоминаются, но из более поздней статьи 1992 г. становится понятно, что тот самые ремонт, который автор помещала после событий 1567 г., по её версии как раз и мог быть выполнен А. Балабаном. Более подробно свою версию датировки О. Пламеницкая описала в статье 1992 г. [6]. Её я вам рекомендую прочитать полностью (ссылку найдёте ниже), а здесь же обращу ваше внимание на отдельные сведения и мысли из этой публикации. Из статьи мы узнаём, что сведения о нескольких строительных периодах получены на основании анализа кладки и растворов: Вот что мы отсюда узнаём: К этапам строительства регулярного замка имеют отношение кладочные растворы III и IV группы. Поскольку эти растворы делятся на две группы, и поскольку северная и западная башни построены с использованием раствора III группы, а восточная и южная баши построены с использованием растворов IV группы, то именно это и дало основание О. Пламеницкой разделить постройку регулярного замка на два этапа. Как уже писал выше, Е. Сецинский и Г. Павлуцкий отмечали сходство кладок замка и Покровской церкви. Так вот, О. Пламеницкая не только поддержала эту версию, но даже серьёзным образом усилила её обоснованность, что видно по важной информации из оставленного ей примечания, согласно которому растворы восточной башни замка и растворы, которые использовались при строительстве оборонной церкви, оказались идентичными. Значение этого вывода сложно переоценить, поскольку речь фактически шла о том, что восточная башня замка и оборонная церковь были построены одновременно. Тут стоит вспомнить, что Г. Павлуцкий уже писал об этом в 1911 г., правда, в отличие от Е. Сецинского и О. Пламеницкой, он считал, что это свидетельствует о построек обоих памятников "никак не ранее конца 16 или начала 17 века", а не признак того, что оба памятника построены в 15 в. Об этом в статье не сказано, но из личного общения с автором я знаю, что всего из руины было взято более 50 проб растворов, с разных участков, а в случае с уцелевшей восточной башней ещё и с разных высот. Далее О. Пламеницкая повела атаку на версию о постройке замка с нуля в 1623 г.: Вот что здесь хотелось бы отметить: Процесс строительства каменно-земляных бастионных замков на территории Украины действительно активизировался в 1620-х гг., но куда важнее то, что до этого, а именно с последней четверти 16 и до тех же 1620-х гг. как раз и были популярны каменные укрепления такого типа, к которому относится Сутковецкий замок. Об этом детальней я ещё буду писать ниже. Также стоит отметить, что и позже 1620 г. продолжалось строительство каменных укреплений, которые по своим объёмно-планировочным решениям по общеевропейским меркам считались устаревшими (например, достроенный в 1631 г. Теребовлянский замок или достроенный в 1640 г. Сидоровский замок, и это не считая дерево-земляных укреплений, которые строили ещё даже в 18 в.). Такие укрепления всё ещё могли хорошо справляться со своими задачами, поскольку их главной целью было оборона против татар и каких-то небольших и не очень хорошо вооружённых отрядов противника. Важно также брать в расчёт, что актуальное для 1620-х гг. каменно-земляное бастионное укрепление было очень дорогим удовольствием, и не каждый владелец мог позволить себе такое строительство, да и не везде это было нужно. С "доогнестрельными бойницами" более раннего укрепления всё также не совсем однозначно, поскольку щелевидность ещё не означает, что бойницы были предназначены для луков или арбалетов. В соседних Венгрии и Румынии была масса укреплений с огнестрельными щелевидными бойницами 16-17 вв. Комментарии: Как уже писал выше, мы пока точно не знаем, в каком именно источнике Н. Орда (или кто-то другой, кто был автором подписи к гравюре) взял дату "1623", и в каком контексте она там была упомянута. Возможно было какое-то точное упоминание о том, что строительство замка было закончено в 1623 г., а может в 1623 г. А. Бабалан на Сейме сообщил о том, что он усилил пограничье построив замок, и так дата упоминания стала датой строительства. Тут нужно фильтровать материалы того периода, чтобы найти источник информации. Также не вижу противоречий в версии с датировкой постройки замка 1623 г. в случае если имелся ввиду момент окончания строительства. При этом стройка могла начаться ещё задолго до битвы под Цецорой. Этот вариант, кстати, мог бы объяснить, постройку не самого современного замка (потому что стройка могла стартовать ещё до начала 1620-х гг.) и также могла бы объяснить перерыв в строительстве, который мог бы быть вызван поражением под Цецоров и пленением А. Балабана, который уже после возвращения из плена мог завершить начатое. О. Пламеницкая также опровергает версию о том, что А. Балабан мог построить замок между 1623 и 1637 (или 1646, или 1648) гг. Этой версии никто не высказывал, а все, кто использовал дату "1623" обозначали этим годом момент, когда замок был построен, то есть, завершён. Однако здесь мне показалось странным, что О. Пламеницкая не считала возможным появления разрыва между двумя этапами стройки в случае с этой версией, хотя вроде бы наличие длительного отрезка времени продолжительностью как минимум в 14 лет давало возможность начать стройку, затем заморозить её по причине каких-то проблем, а потом снова возобновить работы, но уже с участием другой строительной бригады, что и могло отразиться на изменении состава раствора. В любом случае разрыв был, а поскольку в два этапа был построен довольно симметричный регулярный замок, то это в свою очередь даёт понять, что оба этапа не были так уж сильно отдалены друг от друга. Комментарии: Там, где О. Пламеницкая увидела противоречие мне наоборот видится объяснение. Да, всё именно так - если признавать тождество кладок/растворам замка и церкви, а также признавать то, что замок мог быть построен А. Балабаном, то таким образом оба памятника нужно датировать 1-й четвертью 17 в. Но изменить датировку на самого известного и популярного замка - это одно, а изменить датировку культовой оборонной церкви это уже совсем другое. Что касается могилы Ивана Сутковецкого 1593 г., то тут не вижу никакой проблемы, поскольку даже согласно исследованиям Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой до постройки оборонной четырёхконховой церкви на этом месте уже существовала более ранняя четырёхугольная в плане постройка с апсидой. Е. и О. Пламеницкие считали, что эта постройка не могла быть храмом, однако если это не так, то этот четырёхугольник с одной апсидой как раз и мог быть предыдущей версий церкви, где в 16 в. мог быть похоронен И. Сутковецкий. Впрочем, история с датировкой храма это отдельная тема, которую мы ещё обсудим отдельно, а пока лишь отмечу, что по моему мнению его датировка 2-й половиной 15 в. также ошибочна. Комментарии: Как писал выше, дата 1567 взята из истории с. Шаровка. Вполне вероятно, что Сутковецкий замок был в этом году разрушен, но вот вопрос - какая именно версия замка? Согласно версии О. Пламеницкой к 1567 г. регулярный замок существовал как минимум 90 лет, и потому именно он и был разрушен. Но если окажется, что замок всё же был построен в 1-й четверти 17 в., то разрушения 1567 г. нужно будет связать с более ранней версией укрепления, а его уничтожение/разрушение как раз могло привести к необходимости строительства нового укрепления. Как видим, не смотря на неприятие О. Пламеницкой версии о постройке замка А. Балабаном она при этом вполне допускала, что он мог замок восстанавливать/ремонтировать. Интересно, что О. Пламеницкая считала анахронизмом вероятность постройки замка ок. 1623 г., но при этом не считала анахронизмом версию, согласно которой А. Балабан, пережив разгром под Цецорой и ожидая вторжений турок и татар, решил после возвращения из плена доверить оборону укреплению, якобы построенному 150 годами ранее, просто восстановив/отремонтировав его. Кстати, согласно этой версии получается, что с 1567 и до 1623 г., т.е. пол века, замок находился в руинах, что может также не совсем соответствовать истине (о какой бы версии замка не шла речь), поскольку в конце 16 в. здесь была резиденция Сутковецких, а в 1593 г. в местной церкви был похоронен И. Сутковцкий, что свидетельствует о существовании здесь очага активности. Комментарии: Вот здесь видим ключевой момент, когда выбирается некая чёткая точка, с опорой на которую выстраивается датировка всех строительных периодов. И здесь О. Пламеницкая идёт по пути, по которому ранее прошёл Е. Сецинский, а именно датирует строительство регулярного замка во многом с опорой на датировку церкви, ведь если кладки и растворы одинаковые, а церковь ранее была датирована 3-й четвертью 15 в., то у замка просто нет выбора, и для О. Пламеницкой не было никакой возможности оставить его не только в 17 в., но даже и в 16 в., точно также как ранее не было такого выбора и у Е. Сецинского. Здесь О. Пламеницкая постройку каменного регулярного замка в Ярмолинцах также датировала серединой 15 в., хотя для этого я пока не вижу никаких надёжных оснований, а автор свой вывод никак не обосновала и ссылками на источники не снабдила. Тем более известно, что в Ярмолинцах помимо этого замка в другой локации существовало более раннее укрепление, и вот скорей всего именно оно было тем замком, который был возведён в середине 15 в., тогда как каменный регулярный замок в Ярмолинцах мог быть построен как минимум веком позже. Впрочем, оба замка в Ярмолинцах лучше обсудить в отдельных темах. Но этот пример интересен с точки зрения взаимного влияния датировок на памятники одного региона. Комментарии: Здесь уже видим, что О. Пламеницкая допустила, что строительство регулярного замка могло начаться во 2-й четверти 15 в., т.е. ещё в период 1425-1450 гг. По этой версии замок в Сутковцах могли начать строить даже раньше, чем в куда более значимых по статусу Ярмолинцах, где замок был возведён ок. 1455 г. Как видим, приводя данные о распространении в этот период укреплений регулярных планировок, О. Пламеницкая ссылается на монографию Павла Раппопорта. Данная работа касалась укреплений, построенных до 14 в., и лишь в самом конце этого труда, в "Заключении", П. Раппопорт кратко описывает развитие укреплений в 15 в. Там он действительно приводит упомянутые О. Пламеницкой сведения о появлении моды на регулярные укрепления, однако есть нюанс - те укрепления, о которых писал П. Раппопорт, всё ещё относились к башенно-стеновым, и башни там использовались в основном круглые и четырёхугольные (что и показано на его схемах), тогда как в Сутковцах у нас укрепление совсем другого уровня, с явно выраженной планировкой в духе классической бастионной концепции и с пятиугольными артиллерийскими башнями. с. 219 + схемы со с. 216 из упомянутой работы П. Раппопорта: Комментарии: Поскольку строительство регулярного замка (замок №3) О. Пламеницкой было отнесено к середине - 3-й четверти 15 в., то два более ранних строительных периода автору нужно было ещё дальше сдвинуть в глубину веков, по итогам чего появление самой ранней каменной стены (гипотетический замок №1) на участке укреплений было датировано серединой - 3-й четвертью 14 в., а ещё один этап (строительство гипотетического замка №2) был датирован последними десятилетиями 14 в. Всё это сильно меняет восприятие истории села, которое согласно предложенной версии, уже обладало укреплениями задолго до первого письменного упоминания и даже задолго до того, как появилось первое сообщение о строительства замка в куда более значимых Ярмолинца, а в середине 15 в. Сутковцы уже начали обзаводиться укреплением "протобастионного типа". Здесь автор повторяет своё предположение, что строительство регулярного замка могло начаться ещё во 2-й четверти 15 в. Снова видим акцент на том, что регулярный замок и церковь в Сутковцах, по мнению О. Пламеницкой, были построены одновременно (как мы уже знаем, вывод сделан на основе анализа растворов двух памятников). Комментарии: Тут стоит отметить, что, по моему мнению, Е. Сецинский в итоге склонился к датировке замка 15 в. под давлением укрепившегося мнения о том, что именно тогда была построена Покровская церковь, а не на анализе архитектуры замка. Других доводов в пользу смещения датировки замка с 17 в. сразу к 15 в. (минуя все варианты в пределах 16 в.) Е. Сецинский не высказывал. Г. Логвин действительно в свое работе 1959 г. приводил для замка датировку 15-м в. Но то было ещё самое начало становления взглядов этого автора. Как уже писал в первом сообщении данной темы, в 1968 г. Г. Логвин уже отнёс замок в Сутковцах к "новому типу регулярних споруд" артиллерийской эпохи и датировал памятник 16 в. На этом заканчиваем со статьёй 1992 г. и идём дальше. В статье 1994 г. [7] О. Пламеницкая для регулярного Сутковецкого замка указала уже знакомую нам датировку 2-й четвертью 15 в.: Затем последовал длительный перерыв, после которого некоторые сведения, касающиеся замка в Сутковцах, встречаем в статье 2008 г. [8], которая хоть и касалась Покровской оборонной церкви, однако и по нужной нам теме там есть кое-что: Комментарий: Датировка регулярного Сутковецкого замка самое позднее 3-й четвертью 15 в. как бы подталкивало к выводу, что в куда более значимых соседних Ярмолинцах в то же время замок не мог быть уж сильно ниже по классу. Возможно именно потому регулярный замок в Ярмолинцах, который на самом деле мог быть поздним (16 или даже 17 вв.), О. Пламеницкая датировала серединой 15 в., и при этом она выдвинула ещё одно, как на мой взгляд, спорное предположение, согласно которому этот замок был вторым по счёту (замков в Ярмолинцах действительно было два), и получалось так, что какой-то более ранний замок, по её версии, существовал в селе ещё до 1454 г. Таким образом, датировав регулярные замки в Ярмолинцах и Сутковцах более-менее одним периодом, была синхронизирована история развития укреплений двух населённых пунктов, а появление самых ранних укреплений в этих локациях было сдвинуто дальше вглубь веков. Комментарий: Вот здесь очень важная деталь. Ранее в описании замка О. Пламеницкая сообщала, что раствор, который использовались при строительстве его башен был идентичен раствору, который применялся при строительстве церкви. Теперь уже в статье о церкви мы снова встречаем упоминание этого сходства, но с интересными подробностями. Раствор, судя по описанию, имел очень выразительную структуру, включавшую обломки кирпича и фрагменты угля и дерева. Быть может веком ранее, наблюдая эти даже на глаз различимые детали растворов в кладке и Е. Сецинский и Г. Павлуцкий сообщили в своих публикациях о большом сходстве кладки стен двух памятников? И опять же видим тесную связь двух памятников - башня замка, датированная О. Пламеницкой второй половиной 15 в. служит в качестве аргумента для датировки церкви, и наоборот. В своей монографии 2012 г. [9], описывавшей укрепления Каменца Подольского, встречаем краткое упоминанием Сутковецкого замка (а точнее его восточной башни) с датировкой 3-ей четвертью 15 в.: Комментарий: Тут обращу ваше внимание на то, что упомянутый пятиугольный башне-бастиончик Бережанского замка не мог появиться ранее 1530-х гг., и даже не исключено, что его возвели в 1540-х или начале 1550-х гг. (напомню, что Бережанский замок начали строить где-то в начале 1530х и закончили в 1554 г.). Датировка пятиугольного башне-бастиончика рубежом 15-16 вв. по моему мнению ошибочна (об этом я детально писал в отдельной теме), и скорей всего эта башня также появилась не ранее 1540-х гг. Таким образом, не всё так однозначно и с датировкой упомянутых пятиугольных башен, и с рядом других (например, у замков в Клевани, Новомалине и пр.), постройку которых без прочных обоснований датировали в советский период ещё 2-й половиной 15 или началом 16 вв. В статье 2018 г. [10] О. Пламеницкая снова концентрировала внимание на оборонной церкви, однако упоминания замка там также встречаются: Комментарий: Здесь со ссылкой на статью 1992 г. приводятся сведения о вкладе А. Балабана в развитие замка, а именно о том, что он провёл реконструкцию укрепления, построенного, согласно мнению автора, где-то 150-ю годами ранее. Комментарий: Всё так, если не брать в расчёт датировку. То есть, если, например, рассматривать период рубежа 16-17 вв., то такой тип укреплений действительно не был чем-то редким, но если исходить из датировки замка 15 в., то с поисками аналогов не только в Украине, но и вообще в Европе возникнут большие проблемы, о чём более детально напишу в третьем сообщении темы. Ещё одно повторение информации об использовании одного и того же типа раствора в кладке церкви и регулярного замка: Поскольку как оборонная церковь, так и замок были О. Пламеницкой датированы 15 в., то, по мнению автора, уже в этот период в Сутковцах сформировался знаковый оборонный комплекс: Последний раз вопрос датировки замка О. Пламеницкая затронула в заметке "Башни типа пунтоне в замках Подолии" 2018 г. [11], где упомянут ряд укреплений Западной Украины, снабжённых пятиугольными артиллерийскими башнями. Интересно, что все пятиугольники в этой заметке приведены без упоминания датировок, за исключением замка в Сутковцах, для которого указано, что регулярное укрепление было построено в конце 15 в. Переход от формулировки "построен в 3-й четверти 15 в." к варианту "построен в конце 15 в." возможно свидетельствует о некотором сдвиге автором датировки, однако этот сдвиг всё же не настолько значительный, чтобы на его основе можно было утверждать о сколь-нибудь радикальном пересмотре автором своих взглядов: Таким образом, с начала 1980-х гг., когда впервые была предложена датировка постройки регулярного замка в Сутковцах серединой - 3-й четвертью 15 в., и до самых последних публикаций О. Пламеницкая оставалась верной версии, высказанной более 40 лет назад. Этому в немалой степени способствовало почти полное отсутствие у других исследователей публикаций на ту же тему, где бы либо столь же детально, как это было в случае с публикациями О. Пламеницкой, доказывалась другая версия датировки или же какие-то из доводов О. Пламеницкой подвергались бы какой-то конструктивной критике или же предоставлялись какие-то новые факты в пользу версии о постройки регулярного замка во 2-й половине 15 в. Источники: Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Ольга Пламеницкая. Дипломный проект реставрации Сутковецкого замка с приспособлением под историко-краеведческий музей. Киев, 1980. Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 189, 223. Географическо-статистический словарь Российской Империи. Том V [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1885. C. 769. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 51. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 331. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 187-188.

На подступах к теме Вопрос датировки замка в Сутковцах крайне важен по нескольким причинам. Так, в рамках изучения истории процесса использования бастионных укреплений в Украине важно понимать, к какому именно этапу нужно прикреплять замки по типу Сутковецкого. Но даже если оставить в стороне масштабные темы, то датировка замка всё равно будет оказывать влияние как на восприятие этого памятника, так и на восприятие тесно связанной с ним местной знаменитости - Покровской оборонной церкви. Источник фото: Tadeusz Polak. Zamki na Kresach (1997) Тут сразу уточню, что согласно исследованиям Ольги Пламеницкой замок в Сутковцах был возведён в течение нескольких строительных периодов, так что, в идеале, нужно разобраться с датировкой каждого из этих строительных слоёв. А поскольку тема первого каменного укрепления (замка?) уже есть на форуме, то здесь хотелось бы сосредоточить внимание на последнем строительном периоде, в ходе которого появился четырёхугольный в плане замок, с пятиугольными угловыми артиллерийскими башнями, одна из которых уцелела до наших дней. Собственно, когда речь заходит о датировке замка, в основном имеется ввиду датировка того укрепления, пятиугольная башня которых уцелела до наших дней. Спектр датировок для этого укрепления, предложенный разными исследователями, впечатляет и способен удовлетворить любой вкус - самый нижний порог покоится на уровне середины - третьей четверти 15 в., а самый верхних достигает отметки 1620-х гг. 1,5 вековой разнос в датировке памятника такого типа намекает, что задача по определению даты, которая была бы признана всеми исследователями, всё ещё не решена. Авторов, затрагивавших в своих публикациях вопрос датировки замка, можно условно разделить на две категории: на тех, кто действительно размышлял над вопросом датировки и выбрал один из вариантов после этапа некоторой аналитики, а также на тех, кто просто использовал в своих работах датировки, раннее высказанные какими-то другими авторами. К сожалению, иногда краткость описаний не всегда даёт возможность определить, насколько долго автор размышлял и колебался, прежде чем выбрать один из вариантов датировки, так что ниже я приведу все более-менее интересные варианты из тех, которые мне встретились, и в том виде, в котором их встретил в публикациях. Также интересно, что некоторые авторы с течением времени радикально меняли свои взгляды на датировку замка, и потому в работах, написанными ими в разное время, можно найти практически весь возможный спектр датировок. Авторов также можно разделить на некие условные группы на основе того, как именно они анализировали укрепления Сутковцов. Одни исследователи анализировали и высказывали свои мысли по датировке как церкви, так и замка, при этом эта группа авторов делилась на тех, кто анализировал объекты как два самостоятельных памятника, а также тех, кто в этих двух объектах видел части одной строительной программы, составные части одного комплекса. Были также авторы, которые детально анализировали церковь, а замок упоминали лишь бегло. Были также те, кто церковь упоминали, а замок игнорировали полностью. В целом, церковь привлекала внимание исследователей куда чаще, чем замок, и с одной стороны такой перекос внимания вызывает сожаление, ибо замок не менее интересен, однако с другой стороны очевидно, что если бы не внимание к церкви, то список публикаций, в которых бы рассматривался вопрос датировки замка был бы намного более коротким. Вообще версий по датировкам замка было предложено так много, что высказать здесь какую-то радикально новую версию крайне сложно, да и нет такой цели, а вместо этого я набросаю доводов на чашу весов той версии, которая кажется наиболее правдоподобной мне, а также постараюсь нивелировать значение/вес части доводов, которые лежат на чаше весов с другими датировками. Вообще в идеале стоило бы рассмотреть вопрос датировок замка и церкви в одной теме, поскольку объекты тесно связаны, и поскольку ряд известных исследователей высказывались на счёт датировки двух памятников в одних и тех же работах. Однако внушительное количество публикаций о памятниках Сутковцов, а также масса пока не разрешённых вопросов, связанных с датировкой церкви, привела меня к мысли, что начать всё же стоило бы с замка, как с куда более однозначного и лично мне куда более понятного объекта, а в дальнейшем, поразмышляв в отдельной теме (или даже нескольких темах) над вопросами датировки церкви, можно будет снова вернуться к тому, чтобы увязать это всё в каком-то одном выводе. Обзор спектра датировок на любой вкус Начать стоит с того, что Сутковецкому замку не повезло с источниками - у меня нет сведений об упоминании замка в документах, относящихся к периоду, когда он функционировал в качестве укрепления (17 в. или ранее) или резиденции (18 - 1-ая половина 19 вв.). Не встретил я упоминания таких источников и в публикациях исследователей, которые с 19 и до начала 21 века изучали памятники и историю села. Одним из первых, кто заинтересовался достопримечательностями Сутковцков был генерал-майор Флиге, военный губернатор Каменца и гражданский губернатор Подолья. В 1842 г. он собрал коллекцию различных материалов, среди которых были кое-какие сведения о памятниках Сутковцов. О замке там было кратко сказано, что "неизвестно кем и когда строенный" [1]. Через 33 года после этого произошёл резкий сдвиг, когда в подписи к гравюре с видом на Сутковцы (1875 г.), сделанной на основе акварели Наполеона Орды [2], было уже чётко указано, кто и когда построил укрепление: "По возвращении в страну [Александр Балабан] построил в Сутковцах оборонный замок в 1623 г." Откуда именно автор подписи к гравюре узнал о том, что замок строил именно А. Балабан, и откуда была взята дата "1623" - это тема отдельного разбирательства. В просмотренных мной источниках, к сожалению, ответа на этот вопрос найти не удалось, потому пока есть только предположения (кратко ситуацию описал здесь). В статье 1885 г. [3] Юзеф Ролле приписал А. Балабану не только строительство "обширного замка", но и "церковки". Возможно, что в этом выводе Ю. Ролле опирался на данные подписи к гравюре Н. Орды, но также возможно, что к такому выводу он пришёл независимо, поскольку здесь не упоминается дата "1623", а с деятельностью А. Балабана связан не только замок, но и церковь, тогда как у Н. Орды таких деталей нет. Или же имела место быть комбинация из нескольких источников, включающих в т.ч. сведения подписи гравюры. Также в справке Ю. Ролле важен ещё один важный маркер - там сказано, что А. Балабан стал владельцем Сутковцов "в начале 17 века", а это означает, что если замок был его детищем, то строительство не могло начаться ранее этой границы. Евфимий Сецинский, известный исследователь истории и архитектуры Подолья, в своих работах поднимал вопрос о датировке памятников Сутковцов в течение около 40 лет. По этим публикациями можно проследить, какую сильную трансформацию претерпевали взгляды автора, наверняка менявшихся не только под воздействием его собственных размышлений, но также и под давлением взглядов множества других исследователей, которые выбрав одни датировки, как бы тем самым наложили табу на другие. В ранней публикации 1889 г. [4] Е. Сецинский связал замок с А. Балабаном. Интересно, что он тут не приводит дату "1623", так что скорей всего в своих выводах исследователь опирался на статью Ю. Ролле (на этот источник у него есть прямая ссылка), а не на сведения подписи к гравюре Н. Орды. В 11-м томе "Географического словаря Королевства Польского" (1890), в справке о с. Сутковцы [5], составленной неким "Dr. M.", находим уже как бы слияние версий "от Орды" и "от Ролле". От первого тут упоминание даты "1623", от второго упоминание А. Балабана в качестве основателя как замка, так и церкви (впрочем, в случае с храмом есть приписка, что он мог быть построен и до Балабана). В 1905 г. в "Древностях Украины" [6] Григорий Павлуцкий ретранслировал уже знакомые нам данные: В 1911 Е. Сецинский, уже упоминавшийся выше, в "Исторических местностях Подолии" [7] опубликовал справку о Сутковцах с несколькими странностями. Во-первых, он сообщил, что село принадлежало роду Сутковецких "в 16-18 вв.", хотя автор прекрасно знал, что последний представитель рода Сутковецких по мужской линии умер в 1593 г. Во-вторых, замок он также приписал Сутковецким, однако без указания датировки, и потому тут уже непонятно, то ли он Балабанов также причислил к Сутковецким и потому датировка замка тут ещё может относиться к району 1623 г., или же автор уже склонился к выводу, что замок был построен до Балабана кем-то из Сутковецких, и в этом случае дело было не позднее конца 16 в. Уже упоминавшийся выше Г. Павлуцкий в "Истории русского искусства" (1911) довольно радикально изменил свои взгляды на датировку церкви - если в публикации 1905 г. он ещё был склонен считать её памятником 15 в., то в публикации 1911 г. [8] уже смело отрицал эту версию, причём с опорой в том числе и на датировку замка: "... свидетельство архитектурных форм и стиля опровергают предположение, что сохранившийся храм принадлежит к 15-му веку. ... способ кладки стен церкви, тождественный способу кладки стен Сутковецкого замка, построенного в 1623 году, все это заставляет предполагать, что Покровская церковь в Сутковцах построена никак не ранее конца 16 или начала 17 века ...". Тут важно отметить, что Г. Павуцкий, вероятно, был первым, кто опубликовал информацию о схожести кладки стен и замка, использовав эти данные для того, чтобы указать на необходимость синхронизации датировок двух памятников вместо рассмотрения их по отдельности. Было бы интересно узнать, был ли вывод о сходстве кладки его собственным или же об этом он узнал от Е. Сецинского, с которым был знаком лично, состоял в переписке и обменивался информацией. В 1910-х - 1920-х гг. вышло больше десятка публикаций разных авторов, которые примечательны тем, что там большое внимание уделялось церкви при почти полном игнорировании замка, и уж тем более вопросам его датировки. При этом вопрос датировки церкви поднимался постоянно, и всё больше чаша весов клонилась в сторону того, чтобы признать в церкви памятник даже не 16, а 15 в. К этим же авторам присоединился и Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, который, пойдя по стопам отца, стал довольно известным и влиятельным историком архитектуры. У меня создалось впечатление, что Е. Сецинский, изначально острожный в своих датировках памятников Сутковцов, в итоге примкнул к лагерю тех, кто датировал церковь концом 15 в. Однако как же быть с неудобными деталями по типу аналогичной кладки церкви и замка? Выход был один - датировку замка также нужно было двигать прочь от 17 в., причём минуя 16 век сразу в век 15-й. И вот в 1928 г. в книге "Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст" [9] Е. Сецинский уже высказывает свою финальную версию, в рамках которой вариант с постройкой замка А. Балабаном в 1623 г. переводится в категорию маловероятной гипотезы, а замок уже датируется 15 в., а его строительство связано с деятельностью Фёдора Сутковецкого (о нём есть письменные упоминания от 1488 и 1494 гг.), причём в качестве единственного аргумента такой резкой смены датировки замка указано тождество кладок двух памятников, а раз к тому времени почти все уже утвердились во мнении, что церковь построена в конце 15 в., то датировка замка просто не могла быть оставлена в районе 1-й четверти 17 в. Также обратите внимание, что схожесть кладки двух памятников Е. Сецинскому казалась такой явной, что он не стал, например, отрицать это сходство, чтобы не трогать датировку замка. Это очень интересный и в некотором роде переломный момент. Поскольку если Г. Павлуцкий, рассматривая те же аргументы, в итоге решил переместить строительство церкви из 15 в. ближе к началу 17 в., то Е. Сецинский поступил ровно наоборот, поддержав версию датировки храма концом 15 в. и переместил к этому же периоду замок. В следующем 1929 г. Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, публикует свою мощную работу о Сутковецкой церкви [10], где, помимо всего прочего, автор раскритиковал выводы и датировки Г. Павлуцкого, касающиеся церкви, а поскольку эта датировка Г. Павлуцким была связана с датировкой замка, то В. Сичинский раскритиковал и эту версию. Он отметил, что происхождение даты "1623" не установлено, не совсем понятно о каком именно сходстве кладки двух памятников идёт речь, и в финале сослался на работу своего отца 1928 г., где замок, как мы знаем, уже был датирован 15 в. Критика эта, как по мне, довольно слаба. Отсутствие у автора данных о происхождении даты 1623 ещё не означает, что дата не верна или ошибочна. Что касается кладки стен, то тождество кладок В. Сичинский не отрицает, и даже более того - упоминает, что и его отец в своей работе о сходстве кладки также писал. Е. Сецинский не использовал кладку, как датирующий элемент, он её упоминал как деталь, которая связывает обе постройки, а поскольку датировка церкви была смещена к 15 в., то замок никак не мог оставаться в 17 в., и его датировку также нужно было сместить. Г. Павлуцкий также не использовал кладку для датировки, но при этом ровно таким же способом двигал датировку одного объекта к другому (в его случае как раз наоборот датировка церкви была перемещена ближе к началу 17 в.). Ну и, как по мне, то на самом деле двойную ошибку мог допустить не Г. Павлуцкий, а Е. Сецинский и В. Сичинский, о чём речь ещё пойдёт ниже. В общем, В. Сичинский, поддержав версию отца, оба укрепления отнёс к 15 в.: Эта работа В. Сичинского, как по мне, также была в некоторой степени переломной, поскольку здесь не только поддерживалась версия датировки как церкви, так и замка 15 в., но была раскритикована и фактически отброшена в сторону версия о постройке замка в 1623 г. В. Сичинский был верен версии о строительстве обоих памятников в 15 в. до конца. Так, например, в его работе 1949 г. [11] замок всё также датировался 15 в. А между тем, уже наметился очередной перелом во взглядах, формировавшихся у отдельных исследователей нового поколения. Впрочем, для этого нового периода был характерен винегрет, когда то использовали уже известную датировку 15 в., то всё же вносили коррективы и сдвигали появление замка к 16 в. Так Юрий Асеев в публикации 1957 г. датировал замок 16 в. [12]. Григорий Логвин в своей ранней работе 1959 г. о памятниках Сутковцов [13] церковь и замок отнёс к 15 в. Но, как увидим ниже, этот известный исследователь своё мнение изменит. Как памятник 15 в. замок прописался в постановлении "Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР" [14]. В "Списку стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР ..." 1968 г. [15] наблюдается некоторая аномалия - тут внезапно была приведена размашистая датировка: "Руїни замку 14-17 вв.". Если верхний порог, установленный на уровне 17 в., вполне объясним, поскольку ещё с 1870-х гг. существовала версия о постройке замка в 1623 г., то откуда взялся нижний порог пока чётко не ясно, но возможно этот перенос датировки аж в 14 в. было следствием самого раннего этапа исследования замка Евгенией Пламеницкой, в ходе которого впервые был сделан вывод о существовании на участке замка многослойного укрепления. В 1968 г. в книге "По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки" [16] Г. Логвин датировку датировку церкви оставил всё в том же 15 в., а вот период появления замка корректирует, на этот раз датируя его 16 в. и отмечая, что замок представлял собой "новий тип регулярних у плані оборонних споруд" облик которого был связан "з появою й удосконаленням вогнепальної зброї". И хотя датировка 16 в. всё же была достаточно широкой, тем не менее акцент на новом типе планировки и новых формах, связанных с развитием огнестрельного оружия, явно даёт нам понять, что автор всё же решился перенести замок из средневековья в ранее новое время, что было значительным сдвигом. В "Історії міст і сіл Українскої РСР" (1971) [17] церковь и замок отнесли к памятникам 14-15 вв. Опять же появление в датировке 14 в. я пока могу объяснить только влиянием выводов Е. Пламеницкой. Юрий Нельговский в статье "Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в." (1986) [18] также как и "поздний" Г. Логвин датировал замок 16 в., однако, кажется, Ю. Нельговский пошёл даже несколько дальше Г. Логвина, поскольку в названии статьи видим, что нижняя планка группы исследованных объектов находится на уровне "конца 16 в.", а на с. 133 публикации отмечено, что интересующий автора процесс формирований новых типов укреплений начался во 2-й половине 16 в., а появление в Западной Украине первых примеров бастионных форм он относил к 1580-м гг. Таким образом, косвенно Сутковецкий замок был датирован Ю. Нельговским периодом не позднее 2-й половиной 16 в. В каталоге "Памятники истории и культуры Украинской ССР" (1987) верхняя планка также была поднята - замок там датировали 15-16 вв. [19] Однако тут подоспел момент очередного перелома. Результаты исследований замка, проведённых Ольгой Пламеницкой в конце 1970-х - начале 1980-х гг. были опубликованы в "Памятниках градостроительства и Архитектуры Украинской ССР" (1986) [20]. В этой публикации в кратком виде был приведён авторский взгляд на датировку регулярного замка, который, по версии О. Пламеницкой, начали строить в середине 15 в., а закончили в 3-й четверти 15 в.: В более поздних работах 1990-х - 2000-х гг. [21, 22, 23, 24] О. Пламеницкая продолжала использовать эту датировку, сообщая, что во 2-й четверти 15 в. замок уже был завершён. Правда, в последних работах автора встречались немного другие вариации: в статье 2017 г. было сказано, что "протобастионный сутковецкий замок" был датирован "второй половиной XV века" [25], а в статье 2018 г. приведена самая поздняя вариация - "построенный в конце XV в. регулярный замок с башнями-пунтоне" [26], однако в целом датировка не сильно изменилась 40 лет исследовательской работы автора. Что касается вклада А. Балабана и даты "1623", то О. Пламеницкая не отрицала проведение работ в этот период, но поскольку в рамках её концепции замок к этому периоду уже давно был достроен, то на счёт А. Балабана автор зачислила только ремонт и фрагментарную реконструкцию укреплений. Таким образом, версия О. Пламеницкой с одной стороны подтверждала выводы "позднего" Е. Сецинского, а с другой стороны легализировала участие А. Балабана в формировании внешнего вида замка, правда, только в качестве автора ремонта/реконструкции, но никак не создателя. Версия формирования замка и датировка его строительных этапов, предложенная О. Пламеницкой, насыщена множеством интересных моментов, а влияние предложенных датировок на последующие публикации других исследователей было весьма значительным, и потому более детальному обзору взглядов/версий/доводов О. Пламеницкой я чуть более подробно коснусь в следующем посте данной темы. Обратите внимание, что приведённом здесь списке крайне мало ссылок на работ польских исследователей, и вовсе не потому, что их трудно достать или потому что это результат избирательного использования только лишь источников из наших краёв. На самом деле причина в том, что польские исследователи практически не касались вопросов истории архитектуры памятников Сутковцов. Во многом это происходило по той же причине, по которой Сутковцы привлекали внимание наших исследователей, а именно благодаря тому факту, что как Сутковцецкие, так и Балабаны придерживались православия. Возможно первая польская справка, кратко описавшая историю и архитектуру замка, была опубликована Тадеушом Поляком в его книге "Zamki na Kresach" аж в 1997 г., но даже в этой справке видно, что автор во многом опирался на данные публикаций украинских исследователей, в частности, О. Пламеницкой, и потому в этой справке мы видим уже знакомую версию о постройке замка во 2-й половине 15 в., а на счёт А. Балабана была занесена только перестройку/реконструкцию [27]. В целом, с момента, как О. Пламеницкая в 1980-х гг. высказала свою версию датировки, по этому вопросу вплоть до нынешнего времени (т.е. около 40 лет) не было каких-то значительных сдвигов. Просто одни авторы поддержали эту датировку, а другие иногда использовали версию об А. Балабане и 1623 г., однако зачастую без особой аргументации. В 2008 г. Олег Мальченко в монографии "Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.)" [28] привёл справку по Суковцам, но та опиралась всего на один источник - книгу о замках Е. Сецинского - и потому в справке фактически видим версию от Е. Сецинского о постройке замка в "ймовірно, у другій половині 15 ст.", но при этом также не сбрасывается со счетов версия с А. Балабаном, который, по версии автора, мог как построить новый замок, так и перестроить уже существующий. Я ожидал встретить критику датировки замка 15 в. в работах Виктора Вечерского, поскольку этот автор с одной стороны довольно много внимания в своих работах уделял фортификации, а с другой стороны он также он известен своей критикой ряда гипотез Е. и О. Пламеницких, однако его справка о замке, составленная в 2002 г. [29] практически слово в слово пересказывает версию строительной истории, предложенную О. Пламеницкой. И даже более того - если у О. Пламеницкой дата "1623" и А. Балабан упоминаются в рамках одного из строительных этапов, то из справки В. Вечерского этих данных нет, там лишь упомянуто, что "потім [після руйнування у 1567 р.] під час ремонту мури були понижені, деякі бійниці розтесані під вікна", но без упоминаний дат/имён. Таким образом, в этой пубикации В. Вечерского датировка замка 15 в. получила косвенную поддержку, а версии о строительстве замка в 16 или в 17 в., как и имя А. Балабана, не упоминались, и потому значение этой версии было понижено. Без малого 10 лет спустя, в 2011 г., В. Вечерский в монографии "Фортеці і замки України" [30] публикует ещё одну справку о замке. Здесь уже автор сообщил, что "Датування цього замку є дискусійним. Г. Павлучький і Є. Сіцінський вважали можливими датами будівництва 1623 р. або XV ст. О. Пламеницька вважає вірогіднішою ранню дату". Но не смотря на то, что дата "1623" в этой справке уже имеется, основной её текст всё равно пересказывает версию строительных этапов, предложенную О. Пламеницкой. При этом про А. Балабана сказано только то, что в 1-й половине 17 в. он был владельцем Сутковцов. В целом, по косвенным признакам (например, по количеству внимания, уделённому в тексте разным версиям датировок), можно определить, что В. Вечерский больше склонялся к датировке замка 15 в., чем в 16 (о существовании версий датирования замка этим веком вовсе не упомянуто) или 17 в. На фоне того, как в Украине датировка замка 15 в. получал всё большее признание и распространение, интересно выглядит справка польского исследователя Яна Лешека Адамчика, опубликованная им в каталоге "Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku" (2004) [31]. Тут видим пример описанной выше проблемы с малым количеством публикаций об этом укреплении авторства польских исследователей, и в результате Я. Л. Алдамчик в качестве источника смог использовать только лишь справку Т. Поляка 1997 г., текст которой я привёл выше. Но вот что интересно - Т. Поляк в своей справке привёл датировку с опорой на данные исследований О. Пламеницкой, т.е. датировал постройку замка 15 в., но Я. Л. Адамчик то ли принял эту дату за ошибку, то ли просто с ней не согласился, но так или иначе, в его версии справки вместо 15 в. постройка замка уже датирована 2-й половиной 16 в., а также упомянута перестройка А. Балабана 1623 г. В целом, логику Я. Л. Адамчика можно понять - он отнёс замок к категории "бастеевых", угловые башни он также назвал "бастеями" (а поскольку бастеи - это от Альбрехта Дюрера, то такие штуки не могли появиться ранее конца 1520-х гг.), т.е. классифицировал замок как развитое артиллерийское укрепление раннего нового времени, и уже одно это помешало ему применить датировку постройки всего этого 15 в. Тем временем уточнённая датировка замка 15 в. от О. Пламеницкой продолжала оказывать влияние на взгляды как украинских, так и зарубежных исследователей. Так, российский исследователь Евгений Килимник в монографии "Эволюция замковой архитектуры ХІѴ-ХѴІ вв. в Центральной Европе" (2008) [32], в разделе об укреплениях ВКЛ, пересказывает версию строительства замка от О. Пламеницкой, датировав замок третьей четвертью 15 в., правда не упомянув, что в исходной версии строительство первой половины замка с двумя башнями было датировано серединой 15 в, а третья четверть 15 в. - это момент финала стройки, когда была завершена вторая половина укреплений. План башен он назвал "предбастионным", что, как по мне, выглядит несколько странно, учитывая то, что план-то как раз уже полностью бастионный. Возможно автор имел ввиду не столько план, сколько башни в целом, таким образом относя их к периоду, предшествовавшего тому, когда уже появились бастионы. Александр Глушок в магистерской работе "Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.)" (2009) описал историю и архитектуру нужного нам укрепления в разделе "Бастейові замки" [33]. Несмотря на то, что в своей работе автор даёт ссылки на публикации Г. Логвина и Ю. Нельговского, которые склонялись к датировке Сутковецкого замка 16 в., А. Глушок эти версии датировок не приводит, сосредоточив своё внимание на довольно подробном пересказе версии датировок строительных этапов от О. Пламеницкой, с основным акцентом на 15 в., тогда как А. Балабан был упомянут только в качестве владельца, а версия о том, что он мог построить или перестроить замок, не упомянута вовсе, как и дата "1623". Мне было интересно узнать, какие мысли по теме датировки замка встречались в публикациях Катерины Липы, но, к сожалению, только в одной её работе 2016 г. [34] встретил упоминание Сутковецкого замка в группе объектов, "які будували, або реконструювали протягом XVI-XVII ст.", однако упомянутый двухвековой период слишком широк, чтобы подобные данные можно было посчитать полезными в деле выяснения более конкретного периода строительства замка. Зеновий Федункив, много лет занимающийся исследованием укреплений Прикарпатья, в статье "Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України" (2016) [35] касался темы датировки Сутковецкого замка. Автор в качестве источника использовал публикацию Ю. Нельговского 1986 г., а также справку из книги В. Вечерского 2005 г., а в этих источниках упомянуты, в принципе, все варианты датировок от 15 в. до 1623 г. Так вот, из всего этого ассортимента З. Федункив остановился на последнем, передав статус строителя замка от представителей рода Сутковецких образца 15 или 16 в. к А. Балабану и уже известной нам дате "1623", а сам замок разместил в группе наиболее ранних бастионных замков Украины: Но, как показывает справка из свежей монографии Дмитрия Антонюка "Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами" (2023) [36] популярность версии о постройке замка в 15 в. не ослабевает. Здесь автор также допустил, что замок мог быть построен раньше церкви, а её постройка в книге датирована 1467 г. (впрочем, тут речь может идти о строительстве того малоисследованного укрепления, которое предшествовало регулярному замку). Что касается А. Балабана, то на его счёт записана перестройка: Подведём итог. В конце 19 в. единственная версия датировки приписывала постройку замка А. Балабану в 1623 г. Однако уже к концу 1920-х гг. постройку замка, минуя 16 в., резко сместили к 15 в., что в значительной степени было связано с тем, что к тому же периоду была отнесена и постройка церкви. В 1950-х - 1970-х гг. ряд исследователей датировали постройку замка 16 в., но при этом параллельно использовались датировки 15 в. В начале 1980-х гг. О. Пламеницкая по результатам проведённых исследований поддержала датировку постройки замка 15 в., предложила много новых доводов в защиту этой версии, тогда как с А. Балабаном в рамках новой концепции была связана одна из поздних перестроек. В дальнейшем в работах других исследователей чаще всего встречалась датировка замка 15 в., хотя отдельные украинские и польские исследователи всё же предпочитали связывать постройку с А. Балабаном. Единства мнений как не было, так и нет. При этом совершенно очевидно, что когда разброса датировок одного и того же памятника достигает более 150 лет, то это означает, что кто-то сильно заблуждается, либо те, кто клонят чашу весов к 15 в., либо те кто наоборот совершает то же действие в направлении 1-й четверти 17 в. Источники: Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 340. Napoleon Orda. Sutkowce [подпись к гравюре]. Warszawa, 1875. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45. Евфимий Сецинский. Историческия местности Подолии и их достопримечательности. Каменец-Подольский, 1911. C. 8. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 149, 166. Володимир Січинський. Готика і ренесанс // Енциклопедія українознавства. Загальная частина. Том 3. Сарсель, 1949. Юрій Асєєв. Нариси історії архітектури Української РСР (Дожовтневий період), Список пам'яток. Київ, 1957 р. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 3, 7. Постанова № 970 Ради міністрів Української РСР від 24 серпня 1963 р. Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР . Об'єкт №1710. Постанова Держбуд УРСР від 5 серпня 1968 року про "Список стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР, проекти планіровки і забудови яких повинні погоджуватись з органами охорони пам’ятників культури". Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277. Історія міст і сіл УССР. Хмельницька обл. Київ, 1971. С. 673. Юрий Нельговский, Елена Годованюк. Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в. // Архитектурное наследство, Том 34. Москва, 1986. С. 125. Памятники истории и культуры Украинской ССР: Каталог–справочник. Киев, 1987. С. 560. Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 51. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 331. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 18. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 188. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 201. Олег Мальченко. Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.). Київ, 2001. С. 264. Віктор Вечерський. Втрачені об'єкти архітектурної спадщини України. Київ, 2002. С. 389-391. Віктор Вечерський. Замки та фортеці України. Київ, 2005. С. 53–55. Jan Leszek Adamczyk. Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku [тема книги на форуме]. Kielce, 2004. S. 212. Евгений Килимник. Эволюция замковой архитектуры XIV-XVI вв. в Центральной Европе [Доступ через VPN]. Екатеринбург, 2008. С. 111-112. Алексей Глушок. Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.). Київ, 2009. с. 23-27. Катерина Липа. Теорія архітектури, містика і війна. Київ, 2016. С. 76. Зеновій Федунків. Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України // Сучасні проблеми архітектури та містобудування, Вип. 43 (1). Київ, 2016. С. 332-342. Дмитро Антонюк. Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами. Вінниця, 2023. С. 180-181.

Статья Ольги Пламеницкой "Замок в Сутковцах", опубликованная в №39 сборника "Архитектурное наследство" (1992). Хотя эта публикация увидела свет через 10 лет после исследований замка, проведённых на рубеже 1970-х - 1980-х гг., но по сути эти две работы (исследования и статья) являются двумя частями одного целого, поскольку в статье в общих чертах описаны проведённые работы и даны выводы, которые были сделаны на основе полученных материалов.

Иногда вроде бы простое задание в итоге оказывается довольно значительным препятствием. Именно так в моём случае случилось со списком источников по теме архитектурных памятников с. Сутковцы. Казалось бы, что к этому моменту уже должны были быть сформированы списки литературы как минимум для таких знаковых объектов, как Сутковецкая церковь, однако я таких списков не нашёл, и даже у таких исследователей, как Ольги Пламеницкая, которая использовала для своего анализа множество источников, списки всё равно оказались не полными. Ещё одной проблемой стал поиск всех этих источников. Часть из них прямо сейчас есть в Сети в открытом доступе, но где именно, на каких сайтах? Потребовалось затратить усилия ещё и на поиск этих онлайн-источников. Те источники, которые есть в Сети, снабжены ссылками на нужные страницы. Некоторые источники отсутствуют в Сети, но они есть у меня в физическом виде, и я планирую ими с вами поделиться. Часть источников пришлось заказывать в разных местах, и значительную часть этих материалов также планирую опубликовать, так что список ссылок будет постепенно расширяться. В целом, хочется сделать как можно более открытой базу всех источников по теме памятников Сутковцов, чтобы тем, кто захочет покопаться в истории церкви, замка, села или их владельцев не пришлось тратить драгоценные часы и деньги на такое пустое занятие как поиск возможностей выхода на источники. Также мне показалось правильным не приводить источники так, как они обычно приводятся в книгах или статьях (по порядке их упоминания в тексте или же в алфавитном порядке, где точкой отсчёта служит фамилия автора). Куда более интересным и правильным мне показалось расположить источники в порядке их появления, что даёт возможность проследить хронологию разных процессов, например, узнать кто, когда и в каком порядке обращался к теме памятников Сутковцов, в какие периоды было больше пубикаций, в какие меньше, в какие периоды одни и те же авторы обращались к теме памятников и т.д. Если у вас, читатель, есть новые пункты для пополнения этого списка источников или же вам известны онлайн-источники тех публикаций, которые не имеют ссылок, то милости просим делиться. 18 век: Описание церкви, составленное 14 ноября 1746 г., запись №312 // Книга визит униатской Каменецкой консистории. - На рубеже 19-10 вв. этот источник хранился в архиве Комитета для историко-статистического описания Подольской губернии. Текст источника приведён в: Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда (1889). С. 17. 19 век: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 33-34. Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 340, 341, 346. Описание Сутковецкой церкви по поручению Подольской духовной консистории Летичевского уезда от 28 января 1857 г. – ДАХО, ф. 315, оп. 1, од. Зб. 2855, арк. 11, 12. Napoleon Orda. Sutkowce [подпись к гравюре]. Warszawa, 1875. Kowalówka №2 (część wsi Sutkowce) // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom IV. Warszawa, 1883. S. 514. Подольские епархиальные ведомости. Прибавление к №4 [Доступ через VPN]. Каменец-Подольский, 1885. С. 58. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345-346. Евфимий Сецинский. Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда // Подольские епархиальные ведомости, №2-3. Каменец-Подольский, 1889. Евфимий Сецинский. Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда (1889). Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 168, 189, 223, 293-294. Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Архив Юго-западной России, издаваемый Временной комиссией для разбора древних актов. Часть 7. Том ІІ: Акты о заселении Юго-Западной России. Киев, 1890. С. 504. Рецензия Н. М. на: Е. Сецинский. Церковь-замок в с. Сутковцах Летичевского уезда // Киевская Старина, № 6. Киев, 1890. С. 574–575. Николай Петров. Подолия. Историческое описание [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1891. С. 60 и 69. Русская область на юго-западной окраине // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Том XLVII [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1892. С. 537, 540. Виктор Гульдман. Населенные места Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1893. С. 458. Архив Юго-западной России, издаваемый Временной комиссией для разбора древних актов. Часть 8. Том ІІ: Материалы для истории местного управления в связи с историей сословной организации. Акты Барского староства XVІІ-XVIІІ в. Киев, 1894. С. 335. Виктор Гульдман. Поместное землевладение в Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1898. С. 97. Adam Boniecki. Herbarz Polski, Tom I. Warszawa, 1899. S. 93. Первая половина 20 века: Виктор Гульдман. Памятники старины въ Подоліи. Каменец-Подольский, 1901. С. 340, 341, 344, 346-350. Евфимий Сецинский. Археологическая карта Подольской Губернии // Труды одиннадцатого Археологического съезда в Киеве (1899) Т. 1. Москва, 1901. С. 213-214. Евфимий Сецинский. Приходы и церкви Подольской епархіи. Каменец-Подольск, 1901. С. 440-441. Виктор Гульдман. Населенные места Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1903. С. 120. Виктор Карпович. Малороссійское церковное зодчество // Строитель, №10 [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 15 мая 1905. С. 376-378. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45-50. Adam Boniecki. Herbarz Polski, Tom VIII. Warszawa, 1905. S. 242, 244. Михайло Грушевський. Історія України-Руси. Том VІ: Житє економічне, культурне, національне XIV-XVII віків. Київ-Львів, 1907. С. 380. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Евфимий Сецинский. Историческія мѣстности Подоліи и ихъ достопримѣчательности. Каменец-Подольский, 1911. C. 8. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейшихъ церквей Подоліи [Доступ через VPN] // Православная Подолія, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 844-848. Michał Hruszewski. Szlachta ukraińska na przełomie XVI i XVII w. // Z dziejów Ukrainy. Kiyow, 1912. S. 23. Богдан Януш (під псевдонімом Микола Шумицький). Український архітектурний стиль у минулому і сучасному // Іллюстрована Україна, №6. Львів, 1913. С. 9. Данило Щербаківський. Деякі дрібниці українського церковного будівництва // Сяйво. Частини 7, 8, 9. Київ, 1913. С. 204. Микола Шумицький. Український архітектурний стиль. Київ, 1914. С. 44-45. Sprawozdania z posiedzeń komisyi historyi sztuki za czas od 1 stycznia do 31 grudnia 1907 roku // Sprawozdania Komisyi do Badania Historyi Sztuki w Polsce T. 9, Zeszyt I-IV. Krakow, 1914. S. CXXXV. Юзеф Иодковский. Церкви, приспособленные к обороне в Литве и Литовской Руси // Древности [Доступ через VPN]. Москва, 1915. С. 251. Микола Голубець. Українське мистецтво (вступ до історії). Львів - Київ, 1918. С. 10. Микола Голубець. Начерк історії українського мистецтва. Частина 1. Львів, 1922. С. 139-142. Дмитро Антонович. Скорочений курс історії українського мистецтва. Прага, 1923. С. 53-54. Володимир Січинський. Ukrajinskä architektura — L’architecture ukramienne. Brno, 1924. S. ? Володимир Січинський. Конспект історії всесвітнього мистецтва. Прага, 1925 (I видання) і 1928 (II видання). С. ? Французьскі дослідники про українську стародавню архітектуру // Стара Україна, №7-10. Львів, 1925. С. 163. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 78-85. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 143-180. Antoni Urbański. Pro memoria: 4-ta serja rozgromionych dworów kresowych. Warszawa, 1929. S. 56-58. Володимир Січинський. Monumentae Architecturae Ukrainae. Прага, 1930. С. 5, XXIII. Володимир Січинський. Сутківці // Життя і знання, № 2. Львів, 1935. С. 35–36. Алексей Некрасов. Очерки по истории древнерусского зодчества ХІ-ХVІІІ вв. Москва, 1935. С. 176. Володимир Січинський. Замкова церква св. Миколая у Львові // Богословія. Львів, 1936 р., Т. 14, № 1. С. 27. Михайло Драган. Українські деревляні церкви, Частина 1. Львів, 1937. С. 60. Історія української культури, за редакцією Івана Крип'якевича. Львів, 1936–1937. Володимир Січинський. Сутківці // Свобода, Ч. 218. Нью-Йорк, 19 вересня 1940. С. 5. 1940-е - 1980-е годы: Пам'ятки української архітектури. Рисунки Володимира Січинського. 1946. Таблиця III. В 1946 г. проходила паспортизация памятников с. Сутковцы. Материалы хранятся в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры им. А.В. Щусева (Москва). Володимир Січинський. Готика і ренесанс // Енциклопедія українознавства. Загальная частина. Том 3. Сарсель, 1949. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Шлях. Філадельфія, 22 лютого 1953. Володимир Січинський. Історія українського мистецтва. Том 1: Архітектура. Нью-Йорк, 1956. С. 63-64, XXIII. Сутковцы // Большая советская энциклопедия (второе издание), Том 41. Москва, 1956. С. 323. Юрій Асєєв. Нариси історії архітектури Української РСР (Дожовтневий період), Список пам'яток. Київ, 1957 р. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Постанова № 970 Ради міністрів Української РСР від 24 серпня 1963 р. Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР. Об'єкти №769, 1710. Григорій Логвин. Історія українського мистецтва. Том 2. Мистецтво XIV - першої половини XVII століття. Київ, 1967. С. 47, 49. Постанова Держбуд УРСР від 5 серпня 1968 року про "Список стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР, проекти планіровки і забудови яких повинні погоджуватись з органами охорони пам’ятників культури". Григорий Логвин. Архитектура Украины // Всеобщая история архитектуры. Том 6. Москва, 1968. С. 359-360. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277-283. Проект планировки и застройки села Сутковцы Ярмолинецкого района Хмельницкой области. Опорный план. Укрколхозпроект. Хмельницкий филиал. 1970 г. - №4168; 1971 г. - №4713. Історія міст і сіл УССР. Хмельницька обл. Київ, 1971. С. 673. В 1974 г. Евгения Пламеницкая и Анатолий Тюпич проводят архитектурные исследования церкви. Материалы не опубликованы, место хранения мне не известно. Стефан Таранушенко. Дерев’яна монументальна архітектура Лівобережної України. Київ, 1976. С. 91-92, 101. Сутковцы // Большая Советская Энциклопедия (третье издание), Том 25. Москва, 1976. С. 97. №1710, с. Суківці, замок // Постанова від 6 вересня 1979 р. N 442 Київ "Про доповнення списку пам'яток містобудування і архітектури Української РСР, що перебувають під охороною держави". 1979-1981. Ольга Пламеницкая исследует замок. На основе материалов исследования была создана дипломная работа - Проект реставрации замка с приспособлением под историко-краеведческий музей. Григорий Логвин. Украина и Молдавия. Справочник-путеводитель. Москва, 1982. С. 416-417, 442. Українська радянська енциклопедія. Том 11, книга перша. Київ, 1984. С. 81. Юрий Нельговский, Елена Годованюк. Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в. // Архитектурное наследство, Том 34. Москва, 1986. С. 125. Евгения Пламеницкая, Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. Памятники истории и культуры Украинской ССР: Каталог–справочник. Киев, 1987. С. 560. Евгенія Пламеницька. Церква-фортеця в селі Сутківці // Пам'ятки України, №1. Київ, 1987. С. 46. Юрий Асеев. Стили в архитектуре Украине. Киев, 1989. С. 22 + рисунок во вклейке. Ольга Пламеницкая. Историко-архитектурные предпроектные исследования с. Сутковцы Ярмолинецкого района Хмельницкой области. Тома 1-6. Киев, 1989. 1990-е годы: Паспорт пам'яток с. Сутківці // Дослідження, інвентарізація і паспортизація історичних сіл Хмельницької УРСР. Київ, 1991. Материалы хранятся в Государственной научной архитектурно-строительной библиотеке им. В. Заболотного. В открытом доступе материалы отсутствуют, но у меня уже есть копии, так что скоро расскажу, что собой представляет паспорт. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 40, 41, 42, 43, 47, 51, 53-54. Петро Слободанюк. Культура Хмельниччини. Хмельницький, 1995. С. 94. Іван Могитич. Нариси архітектури українських церков. Львів, 1995. С. 34–35. Віктор Вечерський. Тетраконхи України в контексті світової архітектури // Архітектурна спадщина України, Випуск 2. Київ, 1995. С. 92. А. Гаврищук. Сутковецька церква-замок // Поділля і Волинь у контексті історії українського національного відродження. Хмельницький, 1995. С. 207-210. Олександр Склярський. Архітектурно-археологічні дослідження Покровської церкви-фортеці в с. Сутківці (нові дані) // Меджибіж: 850 років історії: матеріали науково-практичної конференції 17 серпня 1996 р. Меджибіж, 1996. С. 23-24. Олександр Склярський. Архітектурно-археологічні дослідження Покровської церкви-фортеці в с. Сутківці (нові дані) // Меджибіж: 850 років історії: матеріали науково-практичної конференції 17 серпня 1996 р. Меджибіж, 1996. С. 23-27. Юлія Шемета. Родини Ярмолинських та Сутківських, їх роль у житті Поділля ХV-XVIII ст. // Третя академія пам’яті професора Володимира Антоновича. Київ, 1996. С. 470-482. Микола Крикун. Повітовий поділ Подільського воєводства в останній чверті XVI-XVIII ст. // Вісник Львівського університету. Серія історична. Випуск 32. Львів, 1997. С. 45, 51. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 128, 201-202. 2000-е годы: Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Юрій Диба. Архітектура українських храмів-ротонд другої половини Х – першої половини ХІV століть (Дисертація кандидата архітектури). Львів, 2000. С. 10-11, 20, 35, 52, 63. Софія Боньковська. Хрещаті храми України (Питання походження і розвитку) // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 341. Львів, 2001. С. 192-194, 199, 210, 212, 215, 217, 219. Олег Мальченко. Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.). Київ, 2001. С. 264-265. Віктор Вечерський. Втрачені об'єкти архітектурної спадщини України. Київ, 2002. С. 389-391. Микола Крикун. Кількість і структура поселень Подільського воєводства в першій половині XVII століття // Записки товариства імені Шевченка. Т. CCХLІІІ. Львів, 2002. - Повторна публікація: Микола Крикун. Подільське воєводство у XV-XVIII століттях: Статті і матеріали. Львів, 2011. С. 231. Федір Уманцев. Мистецтво давньої України. Київ, 2002. С. 21-24. Історія української арїітектури / Олена Годванюк. Розділ 3. Архітектура XIV - 1-ї половини XVI ст. Київ, 2003. С. 134-136. Анатолій Трембіцький. Сутковецька твердиня у працях Є. Сіцінського та В. Січинського // Літопис Хмельниччини 2004. Хмельницький, 2004. С. 64–76. Dariusz Kołodziejczyk. Defter-i Mufassal-i Ejalet-i Kamanice: The Ottoman Survey Register of Podolia (ca. 1681), Part One. Cambridge, 2004. S. 153, 384. Jan Leszek Adamczyk. Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku [тема книги на форуме]. Kielce, 2004. S. 212. Ольга Пламеницька. Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі. Кам’янець-Подільский, 2005. С. 208-209. Віктор Вечерський. Тетраконхові храми у Візантії та в Україні // Праці Науково-дослідного інституту пам'яткоохоронних досліджень, Випуск 1. Київ, 2005. С. 34–54. Віктор Вечерський. Замки та фортеці України. Київ, 2005. С. 53–55. Сергей Трубчанинов. Страна замков и крепостей. Каменец-Подольский, 2007. С. 16, 48. Катерина Липа. Під захистом мурів. Київ, 2007. С. 73-76. Сергій Єсюнін. Церква-фортеця у Сутківцях // Хмельниччина справжня. Хмельницький, 2007. С. 112. Евгений Килимник. Эволюция замковой архитектуры XIV-XVI вв. в Центральной Европе [Доступ через VPN]. Екатеринбург, 2008. С. 111-112. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Алексей Глушок. Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.). Київ, 2009. с. 23-27. Алексей Сердюк. Найцікавіші місця України. Харків, 2009. С. 35. Олена Годованюк, Тетяна Трегубова, Володимир Александрович. Історія українського мистецтва. Том 2. Київ, 2010. С. 867-868, 900, 905, 916, 983. Олександр Григоренко. Сутковецька Святопокровська церква в історико-краєзнавчих дослідженнях Юхима Сіцінського // Поділля в житті, діяльності і творчості Юхима Сіцінського та Володимира Січинського. Кам’янець-Подільський, 2010. С. 81–86. Віктор Вечерський. Фортеці і замки України. Київ, 2011. С. 327-333. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 190-191, 312, 314, 331. А. Трембицкий. Сутковецкая церковь-замок в работах Евфимия Сицинского и Владимира Сичинского // Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013. С. 213-223. Катерина Липа. Церква-фортеця в Сутківцях // Енциклопедія історії України, Том 10. Київ, 2013. С. 470. Катерина Липа. Теорія архітектури, містика і війна. Київ, 2016. С. 76. Зеновій Федунків. Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України // Сучасні проблеми архітектури та містобудування, Вип. 43 (1). Київ, 2016. С. 332-342. Віктор Вечерський. Архітектурні пам’ятки, досліджені Григорієм Павлуцьким: збережені й знищені // Павлуцький Г. Дерев’яні та муровані храми України. Харків, 2017. С. 181. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 187-188. Віталій Михайловський. Історія, мова, географія: топоніми середньовічного Поділля. Київ, 2021. С. 35, 117-119, 121, 129, 130, 309. Дмитро Антонюк. Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами. Вінниця, 2023. С. 180-181. Продолжение следует.

В сборнике Фортифікація України (1993) попалась на глаза мини-статья Сергея Трубчанинова "Боротьба з турецько-татарськими нападами на Поділля в 2-й пол. XVI - 1-ій пол. XVII ст.", в которой часть внимания была уделена событиям 1633 г.:

О замке в замке Сутковцы получили большую известность во многом благодаря своей знаменитой оборонной церкви, а вот руины местного замка несколько ушли в тень в сравнении с храмом. При этом замок часто воспринимается как цельный объект, без явных признаков того, что в истории его развития существовало несколько этапов, а между тем ещё на рубеже 1970-х - 1980-х гг., в ходе обследования сохранившегося фрагмента юго-восточной стены башенно-бастионного замка, Ольга Пламеницкая обнаружила, что эта стена не монолитная, а многослойная, и что в основе её находится стена более раннего укрепления, некогда снабженного архаическими щелевидными бойницами. Даже тогда, в момент обнаружения, находка не вызвала большого всплеск интереса, и потому упоминание о ней содержится в совсем небольшом количестве публикаций, а в наши дни и эти публикации уже перешли в категорию малоизвестных (или же малодоступных, малоцитируемых) источников, и потому о том, что внутри уцелевших руин башенно-бастионного замка может скрываться ещё более старое каменное укрепление вам поведает не так уж и много интернет-источников, и это положение нужно исправлять. В этой теме я приведу ключевые моменты гипотезы О. Пламеницкой, иногда снабжая высказанные ей версии своими дополнениями и комментариями. Для подтверждения или опровержения гипотезы, высказанной О. Пламеницкой, нужны повторные исследования юго-восточной части замковых укреплений, чтобы как минимум подтвердить факт нахождения древней стены внутри более поздних укреплений, а как максимум, ещё и уточнить датировку разных слоёв замковых укреплений. Но пока этого не произошло, нам придётся ориентироваться только лишь на ту версию, которую более 40 лет назад изложила О. Паменицкая, ибо с того момента никто другой не предоставил нам ничего нового и сколь-нибудь значимого по этому вопросу. В рамках данной темы я ставил для себя цель извлечь из публикаций О. Пламеницкой разрозненные данные, которые касались самой старой по её мнению каменной стены замка, чтобы сконцентрировать ваше внимание именно на этом слое памятника, поскольку ранее даже сама О. Пламеницкая не считала эту находку достаточно важной, чтобы уделить ей отельную публикацию. Также мне было интересно улучшить визуализацию, чтобы вам было легче было понять, где и что было обнаружено и как это было интерпретировано, при этом данный этап строительства хотелось изолировать от этапа сооружения башенно-бастионного замка, поскольку эту тему хотелось бы рассмотреть в деталях отдельно. Примечательно, что Сутковцы стали одним из первых объектов, в анализе которого О. Пламеницкая активно использовала образцы растворов (всего было сделано более 50 зондажей в восточной секции укреплений замка). Для рубежа 1970-х - 1980-х гг. это была весьма передовая технология, позволившая довольно уверенно разделить кладку на разновременные слои. С того времени ни количество слоёв, ни датировка каждого из них особо критиковались по уже упомянутой причине - никто кроме О. Пламеницкой с начала 1980-х гг. и до сего дня на таком уровне детализации замком не занимался. Да и вообще мне не известны другие замки, которые +/- в тот же период были бы исследованы с таким упором на строительные растворы. Интересно, что на рубеже 1970-х - 1980-х гг., когда О. Пламеницкая приступала к изучению замка, он считался малоисследованным объектом, однако и сейчас, в 2023-м году, мне сложно сказать, что с тех пор что-то изменилось в позитивную сторону, и даже наоборот - никаких новых исследований на участке замчища с тех пор не было проведено, те наработки, которые были получены во время исследований 2-й четверти 20 в. во многом забыты, а руины с тех пор ещё больше "усохли", из-за чего уменьшился пласт данных, который можно с них "считать". Публикации: Исследованиями замка в рамках дипломного проекта О. Пламеницкая занималась в 1979-1981 гг. Именно тогда было собрано большинство сведений, которые послужили основной для более поздних публикаций, анализов и выводов. Первые сведения о находке старой стены содержались в материалах этого проекта, но они не были опубликованы. Вероятно самое первое официальное упоминание о существовании ранее неизвестных каменных укреплений было опубликовано в 4-м томе "Памятников градостроительства и архитектуры Украинской ССР" (1986), с. 233. В этой справке, авторства О. Пламеницкой, есть такой фрагмент (выделение моё): Спустя 6 лет О. Пламеницкая написала небольшую, но очень содержательную статью "Замок в Сутковцах", опубликованную в 39-м номере сборника "Архитектурное наследство" (1992). На основе данных этой публикации мы и можем составить представление о сделанной находке - практически все нижеприведённые цитаты взяты из этой статьи. Свой взгляд на первый этап развития Сутковецкого замка О. Пламеницкая также кратко изложила на 51-й с. статьи "Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі", опубликованной в сборнике Архітектурна спадщина України (1994): К сожалению, в дальнейшем О. Пламеницкая к теме архитектуры Сутковецкого замка больше не возвращалась (если не считать отдельных беглых упоминаний этого памятника в публикациях, связанных с другими объектами). Прочие авторы, насколько я знаю, если и проявляли интерес к замку, то в основном концентрировали своё внимание на его поздней башне-бастионной версии, предлагая свой взгляд на датировки, или же просто пересказывали выводы, сделанные О. Пламеницкой. Можно сказать, что с момента обнаружения находки и до сего дня (а это более 40 лет) ничего нового по теме описанной О. Пламеницкой стены сказано не было. Гипотеза о городище В статье "Замов в Сутковцах" О. Паменицкая намекнула на то, что вполне допускает мысль о том, что каменное укрепление могло быть построено на участке более старого оборонной сооружения, о котором нам ничего не известно: Логика мне здесь вполне понятна - если замок имел несколько этапов развития, и если его первые каменные укрепления, согласно предположениям автора исследований, могли существовать уже в 14 в., а в качестве участка для строительства укреплений был выбран мыс, то не было бы ничего удивительного в том, если бы обнаружилось, что ранее на этом месте существовало какое-то более раннее укрепление, к примеру, славянское городище. И поляки, и литовцы в 14-15 вв. не редко свои новые укрепления строили на базе старых городищ. Эту гипотезу могли бы подтвердить или опровергнуть раскопки, однако если такие на участке и проводились, то у меня о них сведений нет. Типология первого каменного укрепления Объект, оборонявшийся при помощи обнаруженной О. Пламеницкой стены, сама исследовательница довольно условно называла "укреплением" или "городищем" (к этому типу в советский период относили разные типы объектов, от городов до мелких замочков), однако исходя из скромных размеров участка, а также исходя из наличия каменных укреплений, можно предположить, что по типу это был всё же замок/замочек, т.е. укреплённая резиденция местного землевладельца. Участок, планировка Хотя об этом первом гипотетическом укреплении мы мало что знаем, нам известно, что оно занимало кончик мыса (то есть располагалось как бы в тылу более позднего замка, руины которого сохранились до наших дней). С напольной стороны оно было защищено стеной, перегораживающей мыс. Сама О. Пламеницкая об этом писала так: Мы не знаем, какую именно площадь, по мнению О. Пламеницкой, мог занимать первый замочек, но косвенное представление об этом можем получить из её дипломных материалов. Вот где-то на этом треугольнике, по мнению автора, размещалось раннее укрепление/замок: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) В наши дни острие мыса, расположенное за руинами башенно-бастионного замка, занимает не такой уж и маленький участок одного из местных жителей, разбившего на территории гипотетического старого замочка огород. Условную территорию, на которой могло находиться укрепление, я выделил жёлтым контуром (это, конечно же, не означает, что старое укрепление занимало именно такую площадь, и что линия его укреплений имела именно такую планировку). Обнаруженную О. Пламеницкой секцию старой стены, которая и дала старт гипотезе, отметил красной линией: А вот так всё та же обнаруженная секция старой стены расположена уже относительно объёма более позднего башенно-бастионного замка (О. Пламеницкая его датировала 2-й половиной 15 в., но я уверен, что он был построен как минимум на век позже, о чём детальней напишу в отдельной теме). Здесь уже видна особенность расположения стены по отношению к старому и новому объектам - если в случае с ранним замком стена находилась с напольной/лицевой стороны объекта, то в случае с более поздним замком эта стена уже стала частью тыльной линии укреплений. Источник: Google Earth Общий вид на кончик мыса на современном дроно-фото. Не приходиться сомневаться, что площадка этого участка преображалась как в период постройки башенно-бастионного замка (на подступах к укреплениям нужно было не только вырыть ров, но также выровнять склон, чтобы создать эспланаду), а также веками позднее, уже в период использования участка для сельскохозяйственных нужд. Как видим, мыс спускается в долину полого, без резких обрывов, так что сложно понять, где именно теоретически могла проходить граница оборонного периметра, ибо в рамках такого рельефа можно представить множество конфигураций, от довольно мелких по площади укреплений до весьма размашистых. Источник Загадочная стена: Вот как описала свою интригующую находку О. Пламеницкая. Описание, как по мне, местами выглядит как ребус, поскольку, вероятно, это была выжимка из первоначального исследования, ссылавшегося на разные графические материалы с определёнными обозначениями и пояснениями, но в статье объём информации был ужат и потому всё выглядит несколько путанно, но в итоге всё равно основную суть уловить можно: Вот, вероятно, то фото, к которому нас отсылала О. Пламеницкая. Это кадр Михала Грейма конца 19 в. Хотя "ясно читающихся" щелевидных бойниц я тут не вижу, да и непонятно, как они могли читаться, если по версии автора старая стена была искажена более поздней реконструкцией, повлиявшей в том числе и на форму бойниц... Первые десятилетия 20 в. (из-за ракурса видна только одна бойница, другая прячется за башней): Источник План башенно-бастионного замка с обозначенной секцией укреплений, внутри которой О. Пламеницкая обнаружила старую стену: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Сечение с отметкой условного нулевого уровня, относительно которого в статье приводятся данные о высотах: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Вид на уцелевшую секцию восточной линии укреплений. Красной заливкой я отметил секцию с кладкой более старой стены: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) А вот на этих схемах, авторства О. Пламеницкой, показано, как именно старая стена (выделение красным моё - Filin) расположена внутри более поздней стены. Схемы, как по мне, местами не очень хорошо стыкуются друг с другом, поскольку при суммарной толщине старой стены в 1,76 м. О. Пламеницкая предполагала, что толщина основной стены была 1,4 м, а ещё ок. 36 см. обеспечивали некие внешние конструкции (контрфорсы, пилоны арок или какие-то иные подпорки?). Из-за этого на виде сбоку толщина стены показана на ширину всего напольного объёма (т.е. 1,76 м), а на виде сверху поздние слои ограждают старое укрепление (имеющее в данном случае толщину ок. 1,4 м) с двух сторон. Однако в целом схема вам должна дать общее понимание сути дела, а именно, то что изначально была более тонкая и не очень высокая стена с узкими 72-сантиметровыми бойницами, но в результате последующей модернизации увеличилась как толщина, так и высота стены, а высота бойниц наоборот уменьшилась, да и сами бойницы были сильно перепланированы: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Участок с многослойной стеной (выделен белым контуром) на современном дроно-фото: Источник Нужный участок, вид снаружи. Из двух бойниц юго-восточной стены, видимых на фото рубежа 19-20 вв., до наших дней дожила только одна: Источник Слева от башне-бастиона видна та самая хорошо сохранившаяся бойница, которая, по версии О. Пламеницкой, содержит доказательства формирования стены в несколько этапов: Источник Бойница, которая по версии О. Пламеницкой изначально принадлежала более старому укреплению доогнестрельного периода, а позднее была переделана в более современную бойницу (что отразилось как на высоте отверстия, на планировке боевой камеры, а также на толщине стены в этом секторе). Фото сделано со стороны внутреннего двора башенно-бастионного замка, и, как мы теперь знаем, по версии О. Пламеницкой для первого замка это была основная линия обороны, а значит в данном случае мы смотрим на старую бойницу не изнутри замка, а снаружи: Источник В 14 в. (именно этим периодом автор датировал старый слой укреплений в Сутковцах) в Европе существовало множество вариантов невысоких каменных стен, как без бойниц, так и с бойницами, обустроенных в камерах. Супер-подходящих аналогов у меня пока для вас нет (как минимум потому что я не во всех деталях понимаю как по версии О. Пламеницкой выглядела старая стена первого укрепления в Сутковцах), но я могу привести несколько непрямых аналогов, просто для формирования общего образа. Вот, к примеру, стена укреплений в г. Авиньон (Франция), 14 в. Интересна небольшой высотой/толщиной, а также наличием бойниц подошвенного боя, да ещё и расположенных на разных уровнях: Источник А это также 14 в., правда, уже без подошвенных бойниц, но зато ближе к нам, в Шидлуве (Польша): Источник Вот что-то подобное, по версии О. Пламеницкой, было у первого Сутковецкого замочка - простая невысокая стена с боевым ходом на высоте 3-4 м. Что там было расположено выше (каменные зубцы или может какая-то деревянная галерея) мы не знаем. Когда же укрепление начали модернизировать, то была увеличена толщина и высота стены, что было определено на основе наличия в кладке слоёв, а также разных типов растворов. Гипотетическая башня Если в существовании внутри замка более старой каменной стены О. Пламеницкая не сомневалась, то с гипотетической башней (или даже нескольких башен) все немного сложнее (выделение жирным моё): На всякий случай ещё своими словами обрисую описанную деталь. Итак, внутри стены бастионного замочка была найдена более старая стена, откуда достали образцы самых старых растворов. Для этой стены была определена её первоначальна высота, которая, по мнению авора, составляла ок. 3 м. (относительно условного нулевого уровня). Когда исследовали пятиугольный башне-бастиончик, который примыкает к этой стене, то в толще стены были сделаны десятки глубоких штраб (т.е. попросту дырок), откуда брали образцы растворов. Из одного из таких штрабов извлекли раствор, идентичный раствору старой стены, да ещё и с 4-метровой высоты, что на 1 метр выше уровня гипотетического боевого хода + в иначе расположенной плоскости. То есть, каким-то образом внутрь башне-бастиончика попал старый раствор, и здесь у автора было две гипотезы: согласно первой в объём башне-бастиончика могли включить старую вежу/башню, возведённую ещё на первом строительном этапе, одновременно с самой старой каменной стеной; согласно второй гипотезе какие-то старые укрепления разобрали, не очищенные от раствора камни использовали повторно при строительстве башне-бастиончика, и именно так старый раствор попал в объём более позднего башне-бастиончика. Мне версия с существованием старой башни внутри башне-бастиончика кажется сомнительной, как минимум потому что сложно представить, какая должна была быть форма плана такой башни, чтобы она оказалась подходящей для включения её в планировку пятиугольного башне-бастиончика. Кроме того, наличие такой гипотетической старой башни очень бы усложнило строительство башне-бастиончика, поскольку, очевидно, что две постройки имели очень много различий, от планировок до схемы расположения бойниц и других деталей. Кроме того, О. Пламеницкая также сообщила, что старая стена на всю свою 5-метровую высоту "не имеет перевязи с башней" , но если к этой старой башне примыкала бы какая-то старая башня (включённая в объём более позднего башне-бастиона), то перевязь бы была. Метрологический анализ: О. Пламеницкая также обнаружила признаки того, что первое каменное укрепление могли строить используя сажени в качестве единицы измерения, что в свою очередь привело её к выводу об участии в постройке ранней каменной стены местных мастеров: Датировка: В "Памятниках градостроительства" стена была датирована серединой 14 в. В статье "Замок в Сутковцах" упоминался чуть более широкая датировка периодом середины - третьей четверти 14 в., а постройку укреплений автор связывала либо со строительной инициативой короля Польши Казимира III или литовцев из рода Кориатовичей: Тут стоит отметить, что первое письменное упоминание Сутковцов относится к 1407 г., когда его упомянули как одно из сёл, приписанных к Ярмолинцам. Таким образом, в нашем распоряжении нет никаких документов ранее этой даты, которые могли бы подтвердить существование укреплений времён Казимира III или Кориатовичей, не говоря уж о более раннем гипотетическом городище. Второй строительный период История с наличием двухслойного укрепления сама по себе уже довольно сложна, однако О. Пламеницкая считала, что между первым каменным замком и башне-бастионным укреплением был ещё один строительный этап. То есть, если первое каменное укрепление было условным замком №1, то башне-бастионное укрепление было замком №3, а между ними существовал также замок №2, причём этот замок уже занимал участок укрепления №2, но, вероятно (по версии О. Пламеницкой), имел другую конфигурацию укреплений, а может даже и не был достроен. С этим замком №2 всё ещё более непонятно, чем с первым укреплением. Вот как О. Пламеницкая описывает строительство этого условного замка №2 (у неё это "второй строительный период"), а также то, как это повлияло на старую стену замка №1: Как видим, и без того сложную картину ещё больше усложняют авторские выводы, сделанные на основе анализа растворов. Согласно этим данным растворы замка №1 и замка №2 довольно схожи, причём настолько, что их автор выделила в некую общую группы. Получается, что замок №1 и №2 возникли в рамках какого-то единого периода, между этими двумя строительными периодами был небольшой разрыв и может даже оба укрепления сроили одни и те же мастера. Странно только то, что при система укреплений была развёрнута на 180 градусов. Получается, что вначале был построен замок №1, со стеной, защищавшей кончик мыса, а вскоре после этого укрепление переместилось на соседнюю площадку, вглубь напольной стороны, однако это не было расширением площади укрепления путём добавления нового двора, а перемещение замка на соседний участок с параллельным превращением кончика мыса, где ранее находился двор замка №1, в напольную линию, откуда ждали нападения врага (судя по тому, что в случае с замком №2 бойницы уже были обращены в сторону кончика мыса). Сложно понять, как так могло получиться, что одни и те же мастера в на протяжении относительно непродолжительного периода вначале возвели укрепление, ориентированное в одном направлении, а потом перенесли укрепление на соседний участок, превратив старый двор в предполье на подступах к новому замку. О связи церкви с замком Интересно, что в истории Сутковецкой церкви ещё Евгенией Пламеницкой было выделено два основных строительных периода, которые я условно назову ранним и поздним. Так вот интересно, что растворы раннего строительного этапа церкви и растворы раннего строительного этапа замка, согласно данным Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой, оказались идентичными, что намекает на более-менее одновременное строительство двух объектов и их параллельное сосуществование. Вот так кратко об этом написала О. Пламеницкая в статье "Церква-донжон в Сутківцях" (2008). Выделение жирным моё: На какой же период по мнению упомянутых исследователей приходится первый/ранний строительный этап церкви? Здесь О. Пламеницкая опирается, на датировку своей матери, разделяя её выводы. В статье Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии (2017) она писала об этом так (выделение жирным моё): Если соединить в одно целое данных двух публикаций, то получим общее представление о гипотезе Е. и О. Пламеницких, согласно которой церковь и замок имели общее происхождение ещё на первом строительном этапе. Однако в датировках есть некоторый рассинхрон, поскольку первую каменную стену замка О. Пламеницкая была склонна датировать 3-й четвертью 14 в. (допуская, что она могла быть построена чуть ранее, в середине 14 в.), а вот датировка первого этапа церкви сместилась с 14 в. к концу 13 в. Это уже порождает вопросы к синхронизации двух датировок, поскольку сложно усмотреть единство строительных этапов двух объектов в ситуации, когда между ними появляется временной пробел длинной как минимум в пол века, а может даже и в целый век. Впрочем, тот факт, что нет чёткого совпадения датировок строительства двух синхронно возникших (по версии Е. и О. Пламеницких) объектов не отрицает вывода о сходстве растворов первой версии замка и первой версии церкви, т.е. объекты действительно могли быть синхронными, возведёнными одновременно, вопрос лишь в том, когда именно это произошло? Другие вопросы, мысли, сомнения, гипотезы: Как мы знаем из документа 1407 г. на тот момент Сутковцы были одним из сёл, входящих в кластер с центром в Ярмолинцах. При этом в самих Ярмолинцах замок был построен где-то ближе к 1450-м гг. (что дало основание для предоставлению Ярмолинцам городского статуса), и потому кажется немного странным, если бы ещё в 14-м веке замком уже могли похвастаться подчиненные Сутковцы, и при этом, чтобы упоминание этого замка не было запечатлено в источниках конца 14 - середины 15 в. Большой стимул в развитии Сутковцов, судя по документам, могло дать отделение от рода Ярмолинецких ветви, которая в дальнейшем стала родом Сутковецких. Начало процесса зарождения нового рода связывают с Фёдором Ярмолинецким, который, получив Сутковцы в свою собственность ок. 1488 г., стал именоваться Сутковецким. Такие смены фамилий часто опирались на появление у представителя/основателя нового рода своей личной родовой резиденции. Таким образом, на основе этой детали меня тянет предположить, что именно появление в последней четверти 15 в. первого представителя рода Сутковецких является первым косвенным свидетельством в пользу появления в селе укрепления, гнезда нового рода. К слову, Е. Сецинский как раз с деятельностью Фёдора связывал возведение замка, и потому датировал появление памятника 15 в. Датировка О. Пламеницкой обнаруженного ей старого укрепления 14 в. во многом базируется на её общей датировке всех строительных периодов замка, но дело в том, что в датировке строительства башенно-бастионного замка автор, как мне кажется, допустила значительную ошибку, когда отнесла этот этап ещё к 15 в., что в свою очередь сдвинуло к 14 в. появление более старой каменной стены. Если же датировка башенно-бастионного замка О. Пламеницкой всё же ошибочна (мысли по этому вопросу собраны в данной теме), то это даёт основание для "омоложения" и самой ранней каменной стены. Если допустить, что старая каменная стена, которую О. Пламеницкая датировала 14 в., на самом деле была стеной первого замка, построенного Фёдором Сутковецким в последней четверти 15 в., то это порождает неудобный вопрос - неужели в конце 15 в. в новом укреплении могли использоваться архаические бойницы щелевидного типа? С одной стороны это действительно выглядит анахронизмом (и тут я вполне солидарен с О. Пламеницкой, которая уже только на основании формы бойниц посчитала стену очень старой), с другой стороны у нас довольно мало сведений о том, какие именно бойницы были популярны у небольших пограничных замочков 2-й половины 15 в., а кроме того для Подолья даже в более позднее время было характерно использование уже устаревших на тот момент (с точки зрения свежих фортификационных трендов Западной Европы) фортификационных планировок и деталей, так что может и со щелевидными бойницами была та же история. Даже если у меня вызывают сомнения ряд датировок от Е. и О. Пламеницкой, я на данный момент не вижу никаких оснований в том, чтобы сомневаться в факте самой находки старой стены внутри более поздних укреплений. Эта находка, насколько мне известно, никогда не оспаривалась и не подвергалась сомнениями другими исследователями, включая тех, которые в целом были склонны к критике гипотез упомянутых авторов. Обнаружение в основе более поздней стены кладки более ранних укреплений не является чем-то уж очень необычным, поскольку это была довольно распространённая практика использовать старые укрепления в качестве основы для новых, что было выгодно как минимум с экономической точки зрения. А вот что очень необычно, это то, что одна и та же стена для двух укреплений разных периодов служила для обороны противоположных направлений. Радикальная переориентация сектора обстрела стены - это та особенность, которой следовало бы посвятить отдельное исследование. Загадочная щелевидная бойница в системе укреплений башенно-бастионного замка, судя по её расположению, была бойницей нижнего уровня (подошвенной), однако если посмотреть на ту же бойницу с точки зрения раннего укрепления, то увидим, что со стороны мыса площадка находится уровнем ниже и потому нужная линия с бойницами оказывается на приличной высоте. К сожалению, О. Пламеницкая не оставила нам своей версии истории формирования участка, так что пока (в рамках гипотезы о нескольких версиях замка) остаётся предположить, что участок на кончике мыса (территория старого укрепления) был сильно изменён в процессе строительства башенно-бастионного замка, а точнее - верхний слой террасы на глубину нескольких метров был выбран и удалён (что было логичным шагом, поскольку нужно было организовать ров и эспланаду), из-за чего линия бойниц старой стены как бы поднялась в воздух. Эта версия, конечно, порождает новые вопросы, к примеру, о том, насколько устойчивой могла быть старая стена при такой процедуре, если такие работы наверняка бы обнажили бы её вплоть до фундамента, а также возникает вопрос, могла ли эта старая линия укреплений быть защищена с напольной стороны рвом (который в таком случае оказывался во дворе более позднего башенно-бастионного замка), но эти вопросы пока остаются без ответов. Будем ждать новых исследований загадочной многослойной стены и примыкающей к ней секций замковой террасы в надежде, что они дадут нам более точное представление о том, что там происходило и когда именно.

Александр Кузьменко поделился интересными деталями: