Filin

О веже с апсидой Ольга Пламеницкая в итоге своих размышлений над обликом первого строительного этапа церкви в Сутковцах пришла к выводу, что изначально постройка имела вид вежи с пристроенной апсидой. Датировала она появление этой необычной на вид постройки 14 в. Касательно функции этой постройки в публикациях автора приводится противоречивая информация - с одной стороны подчёркивается, что это была не культовая, а оборонно-жилая постройка (т.е. донжон), и при этом с другой стороны никак не объясняется функция массивной апсиды. В предыдущем сообщении я упоминал, что вежи/башни с полукруглыми выступами встречаются в разных странах, однако все попадавшиеся мне на глаза примеры не имели отношения к тому, что есть в Сутковцах, поскольку полукружия в тех случаях использовались для размещения лестниц, т.е. полукружия были деталью, предназначенной для коммуникации. И вот буквально на днях я узнал о том, что существует уникальный круг памятников, которые имею визуальное сходство с той постройкой, которую О. Пламеницкая видела в случае с первым строительным этапом сутковецкой церкви. В случае с новыми условными аналогами речь идёт о постройках, которые внешне имели вид веж, однако при этом обладали апсидами, и по сути были уникальными гибридами веж и храмов. Казалось бы, что существование такого типа построек (о которых О. Пламеницкая скорей всего не знала, поскольку не приводила их в пример) даёт дополнительные аргументы в пользу того, что гипотеза автора о некой непривычно выглядящей веже с апсидой всё же может опираться на группу аналогов, однако если копнуть глубже и присмотреться к подобным памятникам чуть более внимательно, то наоборот появится очень много сомнений в том, что гипотетическую сутковецкую вежу можно связать с памятниками этого круга, и с этой точки зрения приведённые условные аналоги как раз наоборот свидетельствуют не в пользу гипотезы, а против неё. Приглашаю вас более подробно познакомиться с одним из типовых памятников, который обладает нужными нам признаками. Это вежа в небольшом поселении Вейер (Австрия). Ссылки по теме, где вы найдёте больше сведений по истории и архитектуре памятника: wikipedia.org burgenseite.com burgen-austria.com Google-карта С некоторых ракурсов объект похож на обычную средневековую вежу, архаичность которой подчёркивает высоко расположенный вход: Источник Но если обойти постройку с тыла, то обнаружим, что там есть апсида: Источник Крупный план. Пролом в стене появился уже после того, как объект перестал функционировать: Источники: 1, 2 В интерьере: Источники: 1, 2 Сечение демонстрирует необычную планировку. Фактически половину вежи занимает пространство храма, над которых построено несколько дополнительных ярусов. Перекрытия между ярусами на балках. Интересно, что в периоды функционирования постройки местоположение входа несколько раз менялось, но все варианты входов были расположены высоко над уровнем земли, что, очевидно, делалось для повышения степени обороноспособности постройки. Источник План вежи и в то же время план церкви: Источник Имея такой вот условный аналог тому, что предлагала О. Пламеницкая для Сутковцев, можно перейти к вопросу, почему вероятность появления такой постройки в Сутковцах всё же была маловероятной. География. Гибриды веж и храмов это не повсеместное европейское явление. Вежа в Вейере и другие постройки такого типа локально сконцентрированы в нескольких районах на юге Германии (в пределах Баварии) и в меньшей степени на западе Австрии. Мало того, что эти регионы находятся в тысяче километров от Сутковцов, так ещё и немецко-австрийские памятники имеют особую региональную специфику развития, поскольку строительство таких гибридных построек было связано с процессами, которые происходили именно там и именно в то время, и были связаны со специфическими инициативами владельцев местных земель. Датировка. Группа памятников, объединивших в себе черты храма и вежи, относятся к романской архитектуре, т.е. это очень старые объекты, датировка которых не выходит за пределы 13 в., а подавляющее большинство из них (в том числе и вежа в Вейере) датируются 12 в. Интересно то, что Евгения Пламеницкая как раз была склонна к тому, чтобы сдвигать момент появления сутковецкого памятника в сторону как раз эпохи романской архитектуры, однако О. Пламеницкая в итоге от этих взглядов и датировок отказалась, и в её версии памятник уже датирован 14 в., что уже с точки зрения хронологии отрывает его от австрийско-немецких образцов. Функция. Это очень важный и сложный пункт. На самом деле памятник в Вейере (и его аналоги), который нами скорей воспринимается как жилая вежа с интегрированной в неё храмом (т.е. этаким донжоном, только с очень крупной часовней) на самом деле было постройкой другого типа, которые у нас вообще малоизвестны. Это был храм с так называемыми светскими/мирскими ярусами, которые вряд ли использовались для постоянного проживания, поскольку там нет признаков, типичных для жилых башен той эпохи (по типу каминов, туалетов, и др.). У ярусов могла быть другая функция - убежища, хранилища/склад, временного места проживания паломников и т.д., но версия о том, что такие постройки использовались для проживания некого местного феодала современными немецкими и австрийскими исследователями подвергаются большому сомнению. Всё это имеет большое значение, потому что функция таких вот непривычных для нас оборонных башнеподобных храмов с этими самыми несколькими светскими ярусами - это была локальная немецкая фишка, точнее даже фишка Священной Римской империи (+ хронологически привязанная к 12 в.), и уже по этой причине странным было бы увидеть объект этого круга в Сутковцах. Кроме того, О. Пламеницкая делала акцент на том, что на первом строительном этапе мы имеем дело не с сакральным объектом, а с условным донжоном, тогда как австрийско-немецкие условные аналоги как раз наоборот обладали не только важной, но и фактически доминирующей сакральной функцией. Размеры. В случае с вежей-храмом в Вейере видим, что апсида довольно скромная - она не сильно выделяется снаружи, а её внутренний диаметр небольшой, ок. 3,5 м. Алтарная апсида в Сутковцах практически в два раза крупнее (внутренний диаметр ок. 5,5 м.), она намного сильней выдвинута наружу, а её стены почти в два раза толще. Эта разница в параметрах также намекает, что в Сутковцах объект более поздний, и потому (несмотря на свою провинциальность) более крупный. Как видим, даже такой казалось бы близкий аналог при более близком знакомстве не добавляет гипотезе О. Пламеницкой веса, и даже, как по мне, наоборот уменьшает вероятность существования некого донжона с апсидой в Сутковцах. К тому же даже если бы удалось провести какие-то параллели между немецко-австрийскими памятниками и гипотетическим донжоном в Сутковцах, то даже после этого осталось бы противоречие на уровне функции, поскольку немецко-австрийские примеры это в первую очередь храмы, тогда как гипотеза Е. и О. Пламеницких не считали, что у сутковецкого памятника на первом этапе была сакральная функция. Если вдруг встречу какие-то новые аналоги веж с апсидами, то тему можно будет продолжить.

Виртуальная экскурсия по замку, где с 8:41 до 17:00 идёт речь о подземной части комплекса.

Такая вот стенд с дополненной реальностью, реконструирующий объём утраченной постройки, появился у стен замка: Источник

О структуре Во вступительной части (с. 5-16) автор в общих чертах описывает уникальные особенности оборонной сакральной архитектуры Трансильвании, подчёркивая многообразие боевых деталей и планировок. Затем переходит к описанию истории немецкой колонизации Трансильвании, а также истории трансильванских саксов с 12 по 17 вв. В эту историю вплетаются отсылки к этапам развития сакрального зодчества, от романских храмов 1-й половины 12 в. до более поздних готических/позднеготических и в меньшей степени ренессансных. Подчёркивание большое внимание, которое оказали внешние захватчики (вначале татаро-монголы, а затем турки) на отношение местного населения к оборонной храмовой архитектуре. Поскольку автор искусствовед, то он уделяет также внимание описанию вариациям декоров храмов: каменных резных деталей, редко встречающихся скульптур, фресок, деревянной резной мебели, работ по металлу, крылатых алтарей и экзотических элементов по типу восточных ковров. Бегло затрагивается вопрос стран/регионов, влиявших на искусство Трансильвании. Завершается вступление описанием общин, их взаимоотношений с центральной властью и знатью меньшего калибра, пытавшейся усилить свой контроль над этим краем. Также описана роль, которую храмовые комплексы играли в жизни общины, выполняя не только сакральную, но также и множество других ролей как в мирное, так и в военное время. Следующий раздел (с. 17-67) отведён описанию отдельных памятников. Ниже приведён список упомянутых в книге объектов (ссылки ведут на странички памятников на Вики). Тексты в книге дополнены планами (для 12 объектов), сечениями (для 5 объектов), а также 138 фото (для каждого из объектов). Чиснедиоара / Cisnădioara Чиснэдие / Cisnădie Мьеркуря-Сибиулуй / Miercurea Sibiului Себеш / Sebeș Алба-Юлия / Alba Iulia Кристиан / Cristian Боз / Boz Кыльник / Câlnic Гырбова / Gârbova Добырка / Dobârca Слимник / Slimnic Аксенте-Север / Axente Sever Шейка-Мике / Șeica Mică Медиаш / Mediaș Мошна / Moșna Бьертан / Biertan Ацел / Ațel Бузд / Buzd Базна / Bazna Игишу-Ноу / Ighișu Nou Вальа Виилор / Valea Viilor Кирца / Cârța Дялу-Фрумос / Dealu Frumos Чинкшор / Cincșor Чинку / Cincu Брадени / Brădeni Апольд / Apold Мелинкрав / Mălâncrav Сигишоара / Sighişoara Саскиз / Saschiz Вискри / Viscri Хомород / Homorod Дреушень / Drăușeni Каца / Caţa Хелкиу / Hălchiu Херман / Hărman Прежмер / Prejmer Алма-Вий / Alma Vii Некоторые почерпнутые из книги сведения: По данным автора в Трансильвании некогда существовало ок. 300 храмов, приспособленных к обороне, но, опять же по его сведениям, ок. 200 могли таковыми считаться к середине 20 в. (вероятно потому что остальные полностью утратили свои укрепления и об их оборонной функции можно только догадываться). Тут, кстати, есть одна нестыковка - в аннотации автор сообщил, что привёл в книге описание четвёртой части сохранившихся памятников, но поскольку он описал ок. 40 объектов, а всего к категории уцелевших он отнёс ок. 200 объектов, то получается, что в книге описана не 1/4, а 1/5 таких объектов. Автор высказывает мнение, что в случае с трансильванскими оборонными сакральными комплексами функция храма очень часто находилась в подчинённом положении по отношению к оборонной функции. Это выражалось не только в масштабе работ по строительству укреплений, но также в том, что не редко сама архитектура храмов уступала требованиям, которые выдвигали фортификаторы, например, когда для сооружений укреплений над храмов требовало уменьшить объём пространства, предназначенного для культовых целей, или создать какие-то неудобные внутренние членения, которые, тем не менее, давали возможность усилить оборонный потенциал построек. Автор отмечает контраст описываемых памятников - с одной стороны довольно строго регламентированные планировки/объёмы храмов, с одной стороны и крайне разнообразные и во многом уникальные системы их укреплений, строгие каноны и свобода творчества в одном флаконе. Цитата из книги: "Средневековое здание кирхи также претерпевало изменения в плане, в общем облике и во взаимоотношениях строительных масс, от века к веку, от провинции к провинции. Однако эти различия лишь незначительны. Если мы воспользуемся синтезирующим подходом, мы сможем представить себе некий идеальный тип наших кирх, какие бы вариации нам ни были известны. В случае с оборонной кирхой это невозможно. Каждая из них представляет собой отдельный случай, поскольку определяющие факторы и эффективное сочетание многочисленных средств защиты почти всегда новы и различны". У разнообразия форм/планировок укреплений было несколько практических преимуществ, одним из которых было то, что захват одного из таких укреплений противником не давал ему полного представления о том, как была устроена оборона всех прочих комплексов. Автор приводит сведения о том, что оборонные кирхи Трансильвании это нечто большее, чем просто оборонный храм. Он, по сути, считал такие памятники многофункциональными микрокосмами, в которых, помимо собственно храмов и их укреплений, были также множество складских помещений (постоянное место хранения зерна и других припасов), мастерских, помещений для постоянного проживания, а иногда даже ратуши и отдельные постройки для размещения постоянного гарнизона. Благодаря этому во время осад такие комплексы могли вобрать в себя всю жизнь поселения, как Ноев ковчег, после чего община продолжала функционировать, а когда беда миновала, жизнь снова выпускали наружу. При этом в ходе осад жизнь внутри комплекса даже могла сохранять некоторые элементы обычной мирной рутины - ремесленники могли продолжать свою работу, и даже обучения детей могло не прерываться. Микро-роль комплексов заключалась в защите населения Трансильвании, макро-роль - в защите границ Венгерского королевства. До 1-й половины 13 в. в Трансильвании активно велось строительство романских храмов, тогда ещё вряд ли заметно укреплённых (если не считать колоколен с редкими бойницами), но крест на этом процессе поставило татаро-монгольское нашествие в 1241-1242 гг. В дальнейшем большинство этих храмов были достроены в 15-17 вв. в готическом/позднеготическом стиле, и на этот раз уже с добавлением множества боевых деталей. Интересно упоминание документа 1291 г., в котором король Венгрии Андраш III запрещал "turres sive castra super ecclesiis aedificata", т.е. нельзя было строить "вежи" и "замки" над храмами (а то что было построено, вероятно, надлежало снести). Судя по наличию такого запрета, уже в конце 13 в. практика укрепления храмов уже существовала. Если первый всплеск интереса к укреплениям храмов сильно стимулировало монголо-татарское нашествие, то второй (куда более продолжительный) всплеск был связан с ростом османской экспансии, и по мере её усиления росла и мощь укреплений. Как и позднее в Украине, фактор угрозы турецкого вторжения в Трансильвании оказывал сильнейшее влияние на рост количества укреплений и качественного развития местной фортификации. Первые турецкие набеги на Трансильванию фиксировались ещё с конца 14 в., в частности в 1395 и 1396 гг. В 1420 и 1438 гг. уже приходилось иметь дело с полномасштабными вторжениями крупных сил, которые опустошали страну, захватывали и уничтожали тогда ещё недостаточно хорошо укреплённые города, не говоря уж о храмах. С 15 в. это уже были попытки полного подчинения Трансильвании власти османам, и эту угрозу восприняли максимально серьёзно, реагируя на неё укреплением страны. Из ключевых событий, которые повлияли на рост уважения саксов к укреплениям была осада Сибиу 1438 г., когда армия султана Мурада II так и не смогла захватить упорно оборонявшийся город, хотя его укрепления тогда ещё не были полностью достроены. Это повлияло на впоследствии сформированные требования к концепция оборонных сакральных комплексов - они предназначались не только для того, чтобы сдерживать кратковременные натиски, но всегда были готовы к длительной осаде. В 1436 году декан г. Сибиу писал Папе, что "саксы, подвергавшиеся преследованиям со стороны турок, искали защиты на укрепленных погостах". Под "укреплёнными погостами" тут имеются ввиду кладбища, располагавшиеся при храмах, причём в 15 в. у некоторых комплексов постройки храмов ещё не были укреплены, но при этом они уже обзаводились внешними линиями укреплений, и потому такие объекты часто классифицировались как укреплённые кладбища. В целом, существовало несколько видов оборонных комплексов, отличавшейся разной степенью детализации укреплений - от простых (мирный храм, окружённый укреплениями) до сложных (приспособленный к обороне храм, который вместе с постройками другого типа был окружён двумя или тремя линиями укреплений). Если укрепление выдерживало осаду, получив при этом повреждения, то после этого повреждённые участки часто не только ремонтировали, но и усиливали, устраняя слабые стороны укреплений. Чем больше успешно выдержанных осад и атак, тем более продвинутой могла становится система обороны. В оборонных сакральных комплексах Трансильвании, по мнению автора, архитекторы старались гармонично сочетать старые и новые постройки, в результате чего в комплексах, формировавших свой внешний вид с 13 по 17 вв., причём с использованием разных стилей, формы и пропорции часто всё же были настолько хорошо сбалансированы, что всё это выглядело как единый замысел. Хотя большинство укреплений сформировали свой боевой вид с конца 15 и до 17 вв., т.е. уже ближе к ренессансному и барочному периоду, в комплексах поздние стили выделяются не особенно явно, а в основном архитектура представлена сплавом романских и готических деталей, и потому даже построенные в 16-17 гг. укрепления имели скорее средневековый вид. Меня особенно интересовало, под каким именно влиянием формировалось искусство Трансильвании. Основным центром влияния автор называет области южной (особенно подчеркнули значение Нюрнберга) и восточной Германии - именно оттуда приходили идеи для вдохновения, а иногда и мастера, и здесь немецкие корни трансильванских саксов облегчали этот процесс. При этом автор отметил, что в городах Трансильвании идеи, получавшие распространение в Германии, зачастую становились популярными на 20-30 лет позже, чем в регионе-источнике, а в небольших и отдалённых городках и сёлах влияние проявлялось с ещё большей задержкой. По мере развития и укрепления Трансильвании в крупных городах появились и местные довольно хорошо развитые мастерские, владельцы которых, впрочем, также зачастую демонстрировали приверженность к решениям, популярным в Германии. Часть сведений о источниках влияния находятся во вступительной части, часть встречается в описании отдельных храмов. Впрочем, сколь-нибудь детальное рассмотрение этой темы, вероятно, не входило в планы автора, во всяком случае в рамках этого издания. Основная мысль такова, что крупные трансильванские города аккумулировали идеи, транспортированные из Германии, после чего применяли их на местах. Не менее интересен вопрос, почему именно в Трансильвании такое большое значение в качестве одного из основных и многочисленных видов укреплений, приобрели не частные замки, а именно приспособленные к обороне храмы? И какой была экономическая основа у этих внушительных по объёму строительных программ? Особо детальных рассуждений на эту тему в книге нет, но автор упомянул, что местные общины, стремившиеся к автономии, сумели сохранить и приумножить свои привилегии, часть которых была получена ещё в 12 в., а необычайно удобное расположение Трансильвании на торговых путях сделало эти общины богатыми, что создало материальную базу для мощных строительных программ. Немаловажно и то, что у саксов было покровительство со стороны венгерских королей, которым, как уже упоминалось выше, усеянная укреплениями Трансильвания была нужна для обороны границ от турок. Упоминавшийся выше запрет 1291 г. на строительство храмов к 15 в. был не только отменён, но не редко общинам, которые строили храмы, предоставлялись различные льготы, например, люди, занятые в строительстве, могли быть освобождены от обязанности снабжать королевскую армию, а те, кто был назначен для охраны храмовых укреплений, могли быть освобождены от службы в армии. Кроме этого существовали и экономические льготы/компенсации. Логично предположить, что концентрация власти и возможностей именно у общин, а не у каких-то местных представителей знати, приводила к тому, что основным и самым мощным укреплением в поселении становился именно храмовый комплекс, а не классический замок. Впрочем, для общины эти укрепления фактически были замками/крепостями, что отразилось и в терминологии (многие объекты классифицировались как "kirchenburg", т.е. буквально кирха-крепость/замок), однако вопрос терминологии в случае с трансильванскими укреплениями это отдельная тема. Фресками интерьеры храмов украшали с 13 по начало 16 в., после чего распространение протестантизма завершило эту традицию - новые росписи перестали появляться, а практически все старые росписи заштукатурили. Потому сейчас под штукатуркой многочисленных кирх Трансильвании скрывается огромное количество ценных произведений фресковой живописи, которые время от времени появляются на свет в ходе реставраций или во время банальных обвалов пластов старой штукатурки. Некоторые наблюдения и впечатления: Определённой особенностью издания является то, что его автор был искусствоведом, историком искусств, но не архитектором или историком архитектуры, и это отразилось на том, как именно были поданы сведения о памятниках, а именно не только через их архитектуру, но так же в значительной степени через элементы декора, которые, возможно, автору были даже более интересны, чем собственно архитектура. Во всяком случае, когда речь заходила о фресках, алтарях и других подобных элементах, автор куда более активно оценивал значимость и уникальность этих произведений искусства, а также проводил стилистические аналогии и размышлял над источниками влияния/вдохновения, а вот в случае с описанием и анализом архитектуры текст, как мне показалось, получился более сухим и менее насыщенным аналитическими размышлениями. Такой авторский взгляд с одной стороны имеет свои недостатки, если целью является знакомство собственно с фортификацией, но также не лишён и достоинств, поскольку можно получить оценку укреплённого объекта с точки зрения искусствоведа и узнать, например, что в некоторых из самых эффектных памятников сохранились действительно уникальные элементы декора, а в других памятниках, куда более внушительных, наоборот не уцелело почти ничего. Поскольку издание было сделано ещё на заре изучения оборонной храмовой архитектуры Семиградья, во многих случаях ещё не было накоплено достаточного количества данных для проведения уточнения датировок, и потому во многих случаях автор датировки округлял до века (например "построено в 15 в." или "укрепления появились в 16 в."). На планах и сечениях хоть и показаны различные строительные этапы, они там вовсе не датированы, а просто разделены на ранние, срединные и поздние. Впрочем, это не вступает в противоречие с теми знаниями, которые были получены позднее и в наши дни, лишь размывает контуры некоторых процессов и трендов. С учётом того, что книга была издана более 60 лет назад (в 1961 г.) опубликованные там фото уже успели приобрести ценность в качестве источника информации о первоначальном состоянии памятников. Поскольку того времени многие из них были отреставрированы, то старые фото снабжают нас интересными сведениями для сравнения того, как было, и как стало. Казалось бы, что сейчас, когда есть Википедия (не считая всех прочих сайтов), где каждый из храмов снабжён размашистыми описаниями, собранные в книге сведения проигрывают тому, что есть в Сети. Однако на самом деле структурность поданной в книге информации, а также авторские акценты на деталях, всё ещё позволяют оценивать подобные книги как источники ценных знаний, представленных в лёгком и доступном виде. Книга хорошо подходит для общего знакомства с богатым миром оборонных храмов Трансильвании.

Год издания: 1961 Автор: Джордже Опреску / George Oprescu Издательство: Sachsenverlag [прекратило существование в 1962 г.], Дрезден (Германия, а на момент выхода книги - ГДР) Язык: немецкий Формат: 19,8 х 25 х 1,5 см. Переплёт: твёрдый + суперобложка. Бумага: мелованная Количество страниц: 205 Иллюстрации: чёрно-белые фото (138), планы (12) и сечения (5) храмов. Тираж: ? Оцифрованная версия: посмотреть Где купить: на немецких онлайн-аукционах по типу abebooks.com, zvab.com и т.п. не редко имеется в продаже. Аннотация: Об авторе: У Джордже Опреску (1889 - 1967) есть страничка на Вики, где вы можете узнать больше об этом исследователе. Если вкратце, то это известный историк и искусствовед, основатель Института истории искусств, профессор. Оказал большое влияние как на пробуждение интереса к искусству в самой Румынии, так и на популяризацию румынского наследия на западе. Автор многочисленных публикаций на упомянутую тему, в основном с акцентом на живопись и народное искусство. Книгу, о которой речь идёт в этой теме, автор, которому тогда было 72 года, издал на одном из поздних этапов своего творчества. Оглавление: Вступление - 5-16 Описания отдельных храмов - 17-67 Фото храмов - 68-203 Примеры страниц:

Справді виглядає цікаво. Але мені не траплялося жодних згадок про існування у цьому селі укріплень. На карті фон Мига там нічого цікавого не позначено, ні валів, ні мурів. Можливо, на той момент потрібна ділянка була прихована лісом, але, судячи з карти, вона біля дороги, тож навряд чи щось значне могли не помітити. Можливо там на той момент існувала тільки тераса, але без слідів валів чи чогось подібного. На супутниковому знімку ця ділянка також виглядає цікаво - виразна тераса поблизу перетину декількох доріг і декількох рік/потічків. Але, як бачимо, все забудовано та розорано: Якщо припустити, що це було укріплення, то я зробив би ставку на раніше городище, ніж на пізній замок. Конфігурація тераси і розміри швидше так би мовити городищенський - ширина майданчика досягає 100-120 м. (судячи з карті 19 ст., яку ви навели вище, довжина могла бути ще більше), а для замку це дуже солідно, і, ймовірно, якби там у 16-17 ст. існувало укріплення такого розміру, то це б позначилося хоча бі побіжно на якихось джерелах. Хоча можливо такі джерела існують, але поки що мені на очі вони не траплялися.

Дякую за карту. Напевно вони бачили в лісі щось схоже на вали. Але вали могли залишитися не тільки від замку, а, наприклад, від давньоруського городища, чи від, наприклад, укріплень 18, чи навіть 19 ст. Навряд чи місцеві по залишкам спроможні визначити тип споруди. Тобто існування там гіпотетичного укріплення ще не доводить існування саме замку.

Відомостей про те, що поряд із цим селом був замок чи якесь інше укріплення мені не зустрічалися. Але там дійсно щось було (що схоже на рештки земляних укріплень), тільки поки що незрозуміло, що саме.

Привіт @Shalom7 Якщо знайшли місце, то покажіть, будь ласка (на карті, чи дайте координати). Оскільки без додаткових відомостей цінністі у вашої інформації не дуже багато. А також розкажіть, чому ви вирішили, що це місце саме замку, а не чогось іншого? Чи є там сліди укріплень чи ще чогось, що доводить існування замку у цьому місці? Тобто э щось окрім купи кераміки?

В этом видео (с 20:00 до 22:38) показали макет. Заодно можно оценить его размеры в масштабе с людьми. Замок: Костёл: Ратуша:

@tolikchort Ось тут дивись. Так є і 12-й збірник, і всі інші.

@elgrzybero Niestety nie mam tej książki w formacie PDF. Jako przykład wzięto skany kilku stron pokazane powyżej, ale nie ma skanu całej książki.

Ольга Тихонова, материалы которой о замке я уже публиковал ранее в этой теме, недавно на конференции в Варшаве показала ещё несколько кадров по теме этого объекта:

Героям Слава! На жаль, книги цього видавництва (ця та й інші), наскільки мені відомо, у форматі PDF у відкритому доступі відсутні. Можливо, якісь польські книжкові сайти продають PDF-копії, але цю інформацію потрібно уточнювати, і також зрозуміло, що навіть якщо таке і є, то таку копію (як і паперову) також у них доведеться купити.

К вопросу одновременной постройки замка и церкви, и о датировке этого периода В теме регулярного замка я уже упоминал, что в конце 19 в. считалось, что и замок и церковь были построены Александром Балабаном (? - 1637), а поскольку тот Сутковцы в свою собственность получил в начале 17 в., то оба памятника, в рамках этой версии, должны были появиться не ранее этого периода. Однако постепенно, по мере того как рос статус церкви, как всё больше интереса привлекала её уникальная планировка и разные оригинальные детали и их сочетания, датировку храма начали сдвигать к 16, а затем и к 15 в., в итоге остановившись (во многом из-за датировки колокола, о котором писал выше) на варианте, что скорей всего церковь построили ок. 1476 г. Но при этом передатировка церкви также повлияла и на передатировку замка, появление которого также сместили ко 2-й половине 15 в. Интересно то, что не только данные 19 в. сообщали о том, что обе казалось бы изолированные и не очень на первый взгляд похожие друг на друга постройки на самом деле являются частью более-менее одновременно построенного комплекса / одного проекта, но также и некоторые архитектурные признаки свидетельствуют в пользу этой версии. Григорий Павлуцкий был первым, кто в свое публикации упомянул о том, что кладка и скрепляющий её раствор у церкви и у замка одинаковая. Впервые он об этом сообщил ещё в 1905 г. [1]. Это сообщение особенно интересно потому, что автор был в Сутковцах, осматривал как церковь и замок, так что выводы были сделаны на основе натурных наблюдений. Автор также уточнил, что одной из ярких особенностей раствора является активное использование битого кирпича: У меня под рукой нашлось мало подходящих фото, которые бы всё это могли проиллюстрировать, но ниже всё же прикрепил несколько кадров, которые показывают одну особенность - множественные вкрапления крупных кусков кирпича в кладку. Тут, конечно, можно возразить, мол, что кирпич, как часто бывало, мог использоваться и во время позднейших ремонтов (и в Сутковецком замке такое, кстати, также имело место быть), но дело в том, что в Сутковцах, у обоих памятников, помимо этого "ремонтного" кирпича есть также битый кирпич, именно подмешанный в раствор, т.е. расположенный не в местах ремонта, в местах скрепления кладки, иногда глубоко внутри самой кладки, а не в местах внешних ремонтов или косметических подмуровок. Обратите внимание, что Г. Павлуцкий, судя по тексту, рассматривал кладку не снаружи (поскольку тогда она была почти полностью скрыта штукатуркой), а изнутри, причём на втором ярусе, который (в отличие от первого, используемого для культовых нужд) могли вообще не затрагивать ремонтами рубежа 19-20 вв., что давало возможность изучить структуру кладки/раствора в деталях. Стены замка, где можно найти вкрапления кирпича не только снаружи, но и спрятанных внутри слоях раствора: Источник Источник Церковь: Источник По началу, Г. Павлуцкий также был склонен датировать и церковь и замок 2-й половиной 15 в., однако к моменту публикации 1911 г. [2] его взгляды на датировку обоих памятников радикально изменились, однако это не коснулось взглядов на тождество кладки/растворов, и этот довод снова был использован как одного из доказательств, что церковь (как и замок) было бы ошибочно датированы концом 15 в., и что более правильным было бы искать момент появления церкви где-то не ранее рубежа 16-17 вв. По этому вопросу нам также важно мнение Евфимия Сецинского, хорошо знакомого с обоими памятниками Сутковцов, а также хорошо знакомого с Г. Павлуцким, с которым они не всегда сходились в датировках, однако оба поддерживали вывод об идентичности кладки. В публикации Е. Сецинского 1928 г. [3] мы также находим упоминание идентичности кладок, однако там, где Г. Павлуцкий на основе данного сходства решил сдвинуть датировку церкви к рубежу 16-17 вв., когда вероятно был построен замок, Е. Сецинский решил поступить ровно наоборот, а именно - он сдвинул датировку замка к 15 в., т.е. к моменту, когда по его мнению могла появиться церковь: Немногим позднее Владимир Сичинский, сын Е. Сицинского, в своей обстоятельной работе о Сутковецкой церкви, опубликованной в 1929 г. [4], подверг взгляды Г. Павлуцкого жёсткой критикой, не лишённой рационального зерна и сильных доводов. Упомянул он там и про сходство кладки, хотя тут странно то, что Г. Павлуцкого он укорил в том, что тот не уточнял, о каком именно сходстве идёт речь, тогда как своего отца, который в 1928 г. писал ровно о том же, но с ещё меньшим количеством деталей, он подобным не упрекал, да и вообще странно, как так получилось, что В. Сичинский не мог разобраться, в чём именно заключается сходство, если его же собственный отец имел ответ на этот вопрос (и в этом выводе был солидарен с Г. Павлуцким), так что можно было просто родителя спросить. В целом, критика истории с кладкой, а также датировкой замка, как по мне, у В. Сичинского получилась неудачной, поскольку эта критика не прошла проверку временем. Регулярный замок в Сутковцах никак не мог быть плодом 15 в. (подробней об этом здесь), а то что В. Сичинский не знал, откуда была взята датировка замка 1623 г. не означала, что она не имел основы. Опять же, автор чётко пишет, что датировка замка была сдвинута к 15 в. из-за датировки церкви, и против такого сдвига он не возражает (ибо сам поддерживал версию о появлении церкви в 15 в.), однако при этом был склонен как-то уничижительно отзываться о той же самой кладке, если она служила основой для омоложения памятников. Советский период Можно сказать, что Е. Сицинский своей публикацией 1928 г. и его сын В. Сичинский своей публикацией 1929 г. на долгие десятилетия зацементировали ряд взглядов и датировку обоих памятников Сутковцов на уровне 2-й половины 15 в. Хотя тема схожести кладки никуда не исчезла (её не опровергли, не внесли какие-то коррективы и т.д.), в советский период её начали игнорировать. То есть если авторы конца 19 - 1-й половины 20 в. старались синхронизировать оба памятника, споря только о том, когда они были построены, то послевоенные исследователи, отбросив тему кладки/растворов в сторону, начали датировать оба объекта независимо. Интересный пример такой трансформации взглядов демонстрируют публикации Григория Логвина - если в публикации 1959 г. [5] он, как и упомянутый выше довоенный историки архитектуры (на публикации которых он скорей всего и опирался), отнёс к 15 в. как замок, так и церковь, то в публикации 1968 г. [6] церковь он оставил в 15 в., а вот замок уже датировал 16 в. И хотя при этом он должен был разрешить логической противоречие, выраженное в сходстве кладок двух объектов, он его решил другим образом - просто не стал на этом акцентировать внимание. Ни Г. Логвин, ни большинство других последующих исследователей, которые высказывались в пользу датировки церкви и замка разными периодами/веками, никак не комментировали то самое сходство кладки, которое более ранних исследователей принуждало к синхронизации датировок обоих памятников. Кроме того, большинству исследователей прежде всего была интересовала церковь, и потому датировать её через датировку замка мало вообще кому приходило в голову. И наоборот - те, кто интересовался в первую очередь датировкой замка (а таких было намного меньше), также не пытались постройку этого памятника увязать с датировкой церкви. Так что рассинхрон датировок постепенно стал нормой. Исследования Ольги Пламеницкой В общем, в итоге сходство кладки вообще исчезло из публикаций, эту деталь перестали анализировать, и оба памятника, казалось, уже окончательно начали датировать порознь. Всё изменилось с момента, когда исследованиями памятников Сутковцов не занялись Евгения и Ольга Пламеницкие. Точнее я бы сказал, что в данном случае все нужные нам материалы по этой теме мы находим только лишь в публикациях О. Пламеницкой, причём их данные отрицали ряд гипотез и датировок, предложенных Е. Пламеницкой. Это был тот случай, когда одни и те же люди параллельно исследовали оба памятника, причём с высоким уровнем детализации, включавшим изучение строительных материалов, кладки и растворов. И вывод их также был однозначен - действительно есть сходство, о котором писали ранее. И снова (впервые с довоенных времён) был сделан большой (но при этом многими оставшийся незамеченным) акцент на необходимости синхронизировать датировки обоих памятниках. Однако в итоге О. Пламеницкая решила поддержать не версию Г. Павлуцкого с поздней датировкой в районе конца 16 - начала 17 вв., а версию Е. Сецинского и В. Сичинского, разместив оба памятника в пределах 2-й половины 15 в. Впервые сведений по нужной нам теме появились в публикации О. Пламеницкой 1992 г. [7], посвящённой Сутковецкому замку. Там [7, с. 153], есть блок, посвящённый описанию различных групп растворов, выявленных в ходе исследований замка, и в одном из примечаний видим упоминание, что растворы восточной башни замка идентичны раствору, использованному при строительстве церкви (тут ещё не было упомянуто, о каких именно частях церкви шла речь, но в дальнейшем мы получим детализацию на этот счёт): Далее, в той части, где О. Пламеницкая критикует версию с датировкой замка 1623 г. (в этой теме я приводил некоторые контр-агрументы её замечаниям) также явно заметно большое значение, которое придавалось сходству раствора, поскольку приходилось как-то объяснять это сходство, но так, чтобы это не породило парадокс, как в датировках церкви Е. Пламеницкой, так и в датировках замка О. Пламеницкой, и потому в итоге датировка замка была сдвинута к 15 в. (что опять же синхронизировало его датировку с датировкой одного из строительных этапов церкви), но опять же, нам тут важно даже не это, а то, что сходство растворов было отмечено, причём на уровне весьма весомого фактора, нуждающегося в объяснении: В финальном выводе [7, с. 155] автор сообщила, в значительной степени опираясь всё на то же тождество растворов, что строительство замка и церкви были завершены одновременно в третьей четверти 15 в.: Новые подробности по этой теме появились аж через 16 лет, в 2008 г. [8], когда уже после собственных исследований церкви 2006-2008 гг. О. Пламеницкая опубликовала расширенную информацию о тождестве растворов (выделение жирным моё): Как видим, всё оказалось даже более интересно, чем выглядело в начале. Оказалось, что есть параллели между растворами церкви и замка не в только для одного строительного периода, а для двух - одинаковые растворы использовались при строительстве первой версии Сутковецкой церкви и первой версии каменного укрепления (некой архаической стены) на замчище, и уже другая группа растворов была использована, когда церковь была превращена в боевой квадрифолий а замок был полностью перестроен уже в виде регулярного укрепления бастионной планировки. Получается, что как минимум два разных владельца в два разные момента истории одновременно заботились о возведении двух объектов одновременно. Т.е. в один период одновременно были построены гипотетическая ранняя версия Сутковецкой церкви (которую, впрочем, О. Пламеницкая считала оборонной вежей-донжоном, но это сейчас не так важно), а на соседнем участке построили каменную стену, перерезавшую мыс, а уже на следующем строительном периоде (но опять же более-менее одновременно) церковь перестроили в квадрифолий, а замок перестроили в укрепление с регулярной планировкой бастионного начертания. Набросал схемку для улучшения понимания ситуации. Зелёным обозначил ранний этап, в ходе которого была построен четырёхугольник с апсидой (очень похожий на раннюю церковь, но почему-то атрибутированный Е. и О. Пламеницкими как вежа-донжон), а Красным обозначил поздний этап (О. Пламеницкая его датировала 2-й половиной 15 в., а я склонен датировать как минимум рубежом 16-17 вв.), который был связан с появлением как минимум одного башне-бастиончика, а также пристройкой трёх новых полукружий/апсид/конх к старому объёму храма, в результате чего мы и получили ныне известный храм с планировкой в виде квадрифолия. Помните, что Г. Павлуцкий и Е. Сецинский одной из явно выраженных особенностей раствора, видимой даже не вооружённым взглядом, отмечал вкрапления битого кирпича? Так вот, О. Пламеницкая пошла дальше - был проведён более глубокий анализ структуры раствора, который позволил выявить не только поверхностно-визуальное, но и структурное сходство растворов. Тут также можно вернуться немного назад, чтобы вспомнить критику В. Сичинского доводов Г. Павлуцкого, когда звучала мысль, мол, толком непонятно, о каком именно сходстве идёт речь, так вот исследование растворов дали ответ на этот вопрос (сходство растворов было подтверждено), хотя при этом забавным парадоксом выглядит то, что выступив в поддержку выводов Г. Павлуцкого, О. Пламеницкая при этом не поддержала его датировку церкви и замка периодом не ранее рубежа 16-17 вв., вместо этого выступив в защиту датировки 15 в., которой придерживался В. Сичинский, хотя при этом он старался нивелировать доводы Г. Павлукого, связанные с кладкой, которые О. Пламеницкая полностью поддержала. Такой вот запутанный клубок. Выше описанную информацию, предоставленную О. Пламеницкой в своих публикациях, я для себя делю на два условных пласта - первый касается находки, второй - интерпретации. Поскольку и до О. Пламеницкой ряд авторов, исследовавших памятники Сутковцов, указывали на примечательное сходство кладка, и О. Пламеницкая эту информацию не только подтвердила, но и серьёзным образом уточнила, то на данный момент у меня нет причин не доверять правильности сделанных выводов. Но совсем другое дело с датировкой как растворов двух упомянутых групп - да, они действительно могут быть идентичными, но я очень сильно сомневаюсь в верности предложенных О. Пламеницкой датировок, как минимум потому, что по моему мнению замок никак не мог быть построен ранее 2-й половины 16 в., а потому и синхронный с ней на уровне кладки/раствора этап строительства квадрифолия я никак не могу оставить в пределах 15 в. (к счастью, в пользу версии постройки церкви ближе к рубежу 16-17 вв., а не в 15 в., есть и другие доказательства, о которых ещё поведаю чуть позже). К счастью, это тот случай, когда опровержение автора на уровне постановки датировок, вообще никак не влияет на выявленный факт тождества растворов, который, если есть желание, нужно опровергать отдельно. В 2017 г. О. Пламеницкая опубликовала свою последнюю статью о церкви [9], где повторила в немного изменённых формулировках уже известные нам по статье 2008 г. сведения о двух группах растворов, идентичных для замка и церкви: В этой публикации есть и некоторые важные новые сведения, к примеру, сообщается, что не только полукружия/апсиды/экседры, но также центральный опорный столб и своды были построены с применением одной и той же группы раствора, что расширило для нас понимание компонентов, которые могли быть возведены в рамках одного строительного этапа. И тут я бы также ещё обратил внимание на фундамент, который служит опорой для столба. Он находился ниже уровня пола храма, и, вероятно, не ремонтировался с момента закладки (для этого нужно было бы разрывать основу столба, а если бы это делалось, то вскрылась бы кривизна фундамента, которую наверняка постарались бы исправить, но этого не произошло). Так вот, тут в самом грубом и понятном виде видна структура раствора с уже знакомыми нам обильными вкраплениями кирпича: Источник: фото предоставлено О. Пламеницкой. Некоторые последствия открытия Малоизвестно то, что в датировках разных строительных этапов церкви и замка у Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой долгое время не было синхронизации (подробности в этой теме). К примеру, гипотетическая вежа на мысу (которая, по гипотезе автора предшествовала появлению церкви) Е. Пламеницкой датировалась в пределах 13 - начала 14 в., а старая стена замка О. Пламеницкой относилась к середине - третьей четверти 14 в. Однако в итоге оказалось, что обе постройки возведены с использование одинакового/схожего раствора, по итогам этого открытия произошла синхронизация, и в последних публикациях О. Пламеницкой обе постройки датированы уже 14 в., и никакой рассинхронизации между датировками нет. Та же история и со вторым строительным этапом - выявления схожих растворов церкви (точнее - её поздней квадрифолиевой версии) и регулярного замка, а также датировка регулярного замка 2-й половиной 15 в. привели О. Пламеницкую к версии, что и квадрифолий появился не ранее 2-й половины 15 в., что фактические опровергало датировку Е. Пламеницкой, которая появление квадрифолия относила к рубежу 14-15 вв. (подробности в этой теме, смотрите данные о справке 2000 г.). Собственно, все эти данные открывают два основных версия для дискуссии - один из которых заключается в поиске ответа на вопрос, верен или не верен вывод о том, что церковь и замок в рамках двух этапов строили с использованием двух групп растворов. Пока я не вижу особых причин для сомнений в этом, тем более, что впервые эта версия была высказана ещё 118 лет назад, а также с учётом того, что сходство видно и не вооружённым взглядом, а если к этому добавить результаты анализов, предоставленных О. Пламеницкой, так и вовсе становится тяжело эти выводы игнорировать. Другой вектор - это датировка этих самых двух этапов, и вот тут я с датировками О. Пламеницкой не могу согласиться, и если по датировке 1 периода мне пока особо нечего сообщить (кроме того, что датировка 14-м веком сразу двух каменных укреплений в с. Сутковцах, известного в письменных источниках только с середины 15 в., уже само по себе выглядит маловероятным), а вот датировка церкви-квадрифолия и замка 2-й половиной 15 в. с моей стороны вызывает уже немало вполне конструктивных возражений. Как мне сейчас представляется, эта датировка О. Пламеницкой не верна, что, впрочем, никак не уменьшает мой интерес к данным О. Пламеницкой о двух группах растворов, синхронизирующих появление двух укреплений. Стоит отметить, что даже в публикациях других исследователей, направленных на критику выводов Е. и О. Пламеницких касательно строительных периодов, я не встречал вообще никаких размышлений касательно истории с идентичными кладкой или растворами. Создаётся впечатление, что этот уровень анализа памятника остался для критиков недоступным, поскольку они обычно просто игнорируют весь пласт данных, связанных с кладкой/раствором, хотя, казалось бы, это один из важнейших ключей для правильной датировки сразу двух памятников. Источники: Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 387-388. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 166. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 3, 7. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277-283. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 153, 154, 155. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 18.

Некоторые комментарии: В этой теме поделился мыслями на счёт приведённого в книге перевода описания Тернополя, составленном Ульрихом фон Вердумом в 1671 г.

В свежей книжечке Тернопільский замок (2023) её автор Сергей Куницкий привёл часть описания Тернополя от Ульриха фон Вердума. В качестве источника автор использовал известный нам перевод К. Лиске 1876 г. К сожалению, это описание содержит ряд неточностей, на которые бы хотел обратить внимание. Примечание: Не только оригинал текста Вердума на немецком, но также польский перевод этого текста от К. Лиске явно дат понять, что описание об окружении с трёх сторон водами пруда и болот относится к городу, а не к замку, однако С. Куницкий пишет, что "замок з трьох сторін оточує велике озеро й широкі болота". Поскольку первая часть описания С. Куницким была отнесена к замку, то и дальнейшее описание укреплений в виде вала, рва, двух угловых башен и надвратной башни также оказалась связана с замком, хотя тут снова речь идёт об укреплениях города. А вот здесь уже имеем дело с ретрансляцией ошибки перевода К. Лиске, которая перекочевала в украинский перевод. Выше я привёл оригинал текста Вердума на немецком (когда-нибудь найду время на полный перевод), где автор сообщает, что "dessen mauren undt Thürme anß Westen undt Norden auch daß schloß befästigen, da der See herumb gehet", т.е. в оригинале Вердум сообщал, что замок находился в углу, огибаемом прудом, и что его укрепления усиливали укрепления на углу города, с запада и с севера. У К. Лиске мы уже читаем, что речь о "zachodzie i południu" (т.е. о западе и юге). Эта ошибка перевода или скорее опечатка или плод потери внимания, привела к тому, что появилась гипотеза о том, что замок был как бы на полуострове, поскольку с трех сторон его якобы окружала вода. На самом же деле оригинал текста Вердума рисует куда более простую и более логичную картину - замок находился в северо-западном углу городских укреплений, и частично обеспечивал его оборону с севера и запада, и с этих же двух сторон к замку подходила вода, но никакой водоём к югу от замка оригинал не упоминает. Из текста С. Куницкого толком непонятно, идёт ли речь о рве и вале замка или города. Текст Вердума даёт понимание, что речь об укрепления замка со стороны города. Тут стоит отметить, что в оригинале упомянут узкий и сухой (?) ров, и это ещё одно доказательство в пользу того, что воды пруда не обеспечивали защиту замка с юга. Кстати, не исключено, что описанный ров, вал и частокол относились не к основной линии укреплений замка, как часто считается, а уже к внешней линии обороны. Т.е. Вердум мог сообщать, что за линией основных каменных укреплений замка находился ров, за ним земляной вал, а на нём уже был частокол.

Рік видання: 2023 Автор: Сергій Куницький Видавництво: Навчальна книга - Богдан, Тернопіль Мова: українська Формат: 60х84/16 (14,4 х 20 х 0,5 см) Обкладинка: м'яка Папір: офсетний Кількість сторінок: 64 Ілюстрації: чорно-білі фото, карти, малюнки. Наклад: 500 примірників ISBN: 978-966-10-5927-5 Книжечка на сайті видавництва Аннотація: Про автора: Зміст: Приклади сторінок: + Ще кілька сторінок можна знайти на сайті видавництва. Вступ:

Начать эту тему хочется с общего описания этапов формирования Сутковецкой церкви, как их видели Евгения и Ольга Пламеницкие. Акцент на публикациях именно этих исследователей мне кажется очень важным, поскольку именно в работах упомянутых авторов, как по мне, не только проведён анализ взглядов других исследователей церкви, но также уделено много внимания малоизвестным и впервые открытым архитектурным деталям храма, описано множество интригующих загадок, а также сделаны попытки их объяснения. Тут, конечно, сходу можно возразить, мол, эти взгляды не раз критиковались, но, как по мне, даже с учётом вполне вероятных ошибок (о которых речь пойдёт ниже), всё же общий массив данных, собранных Пламеницкими, остаётся куда более ощутимым и значительным, чем, например, те крохи, которые по той же теме смогли предоставить последующие критики. Не менее важно, что помимо некоторых выводов и датировок, которые подвергались критике, у Пламеницких были также и многие другие, которые никто даже не пытался критиковать или опровергать и потому они до сих пор не утратили актуальности. Можно было бы ожидать, что ниже я выступлю в защиту выводов и датировок Пламеницких, однако во многих случаях этого не будет происходить, поскольку я со многими из этих выводов не могу согласиться, но опять же тот уровень, на котором работали Пламеницкие, мне внушает уважение, и потому даже не соглашаясь с чем-то, я всё же продолжаю впечатляться масштабу проделанных исследований. В случае с публикациями критиков у меня лично редко возникает интерес к тому, что они имели ввиду в своих статьях, поскольку там почти нет никаких новых сведений и каких-то зацепок/интриг/наблюдений, тогда как в публикациях Пламеницких пищи для размышлений есть в изобилии. Источник Проблематика анализа взглядов Евгении и Ольги Пламеницких на строительную периодизацию храма С момента, когда в конце 19 в. появились первых публикаций об этом памятнике, и до 1970-х гг. церковь в Сутковцах считалась цельной постройкой, с планировкой, сложившейся в рамках одного строительного периода (во всяком случае, никто не утверждал обратного). Единственным исключением была статья 1905 г. [1] авторства Богдана Януша (о ней чуть подробней в заметке на фейсбуке), где тот кратко сообщил [выделение жирным моё - Filin]: К сожалению, автор не стал развивать свою мысль, и потому мы можем лишь строить предположения о том, как он пришёл к, в общем-то, правильному выводу. Впрочем, Пламеницкие об этой публикации 1905 г., как мне кажется, не знали, поскольку не упоминали на эту работу в своих статьях, снабжённых размашистыми списками источников. В ходе исследований, которые в 1970-х - 1980-х гг. провела Евгения Пламеницкая, стало очевидно, что храм сформировался в результате нескольких строительных этапов. Позднее историю поэтапного формирования церкви развивала Ольга Пламеницкая. Данных тогда было накоплено очень много, у каждого вывода была своя основа, своё обоснование, базировавшееся не только на теоретическом анализе, но главное - на обнаруженных во время исследований архитектурных деталях. Однако проблема в том, что материалы исследований Е. Пламеницкой так и не были опубликованы (если не считать нескольких кратких выжимок). Когда в 2006-2008 гг. исследования церкви продолжила О. Пламеницкая, то к огромным пластам данных, накопленных её матерью, добавились новые. Материалов было так много, что О. Пламеницкая планировала издать увесистую монографию (об этих планах она не раз мне рассказывала), посвящённую церкви, где бы можно было в расширенном виде предоставить накопленные с 1970-х до 2008 г. сведения (в то время они в квартире О. Пламеницкой громоздились в виде штабелей папок с документации), однако, к сожалению, этого не произошло по причине безвременной кончины автора. Правда, О. Пламеницкая опубликовала пару статей об архитектуре церкви, но там был сделан акцент на отдельных архитектурных элементах/связках, при этом многие важные детали и аспекты были упомянуты очень бегло, опять же по причине того, что планировалось всё это в полном виде развернуть в монографии. Как итог, в нашем распоряжении есть ряд публикаций Е. и О. Пламеницких о церкви, но всё же, к сожалению, из них нельзя составить полного представления о всей концепции и её основе. Ситуация также усложнилась тем, что эта концепция неоднократно претерпевала изменения, переосмысления и трансформации, что более чем понятно и логично, учитывая более чем 40-летний период исследований, однако по итогу помимо ответов на вопросы в сумме публикаций мы можем обнаружить множество так окончательно и не согласованных странностей и нестыковок, о чём более подробно речь пойдёт ниже. Публикации Е. и О. Пламеницких во многих частях представляют собой ребус - если его разгадать, то можно получить наиболее точное представление о том, в какой период к каким именно выводам и на какой именно основе пришли упомянутые авторы, а получив ответ на этот вопрос, можно уже более-менее конструктивно пытаться критически осмыслять сделанные ими выводы. Однако, к сожалению, у этого ребуса утеряно множество ключей к разгадкам, и потому в некоторых ситуациях у нас есть только выводы, но непонятно, на какой основе они были сделаны, в других случаях у нас есть кратко изложенное обоснование, однако мы не знаем, существовали ли дополнительные (и не упомянутые) доводы в пользу высказанных предположений, а иногда нам известно всё - от того, что лежало в основе, до полной версии гипотезы, и вот только в этом случае можно дискутировать на основе полной базы данных. Вся эта разнородность, конечно, затрудняет критическое осмысление, поскольку сложно критиковать вывод, не зная того, на основе чего он был сделан, и потому мне показалось правильным поразмышлять над тем, что есть прямо сейчас, а в дальнейшем, надеюсь, сможем получить больше данных, что позволит улучшить точность результатов анализа. История храма в публикациях Евгении и Ольги Пламеницких Первыми по хронологии должны идти материалы исследований церкви 1970-х-1980-хх гг. Евгении Пламеницкой, но их в открытом доступе нет. К счастью, они сохранились, и потому, в дальнейшем я всё же надеюсь с ними ознакомиться. В очень кратком виде основные выводы были опубликованы в 1986 г. в описании церкви в "Памятниках градостроительства и архитектуры Украинской ССР" [2]. Приведу основные моменты: Комментарии: Формулировка "церковь-замок" часто использовалась в описании храма в 20 в., однако если авторы конца 19-20 вв. использовали её из-за большого количества внешне различимых оборонительных элементов, то Е. Пламеницкая уже подразумевала несколько другой смысл на уровне функции, а именно, что этот объект первоначально действительно мог играть роль замочка. Период постройки основного объёма храма Е. Пламеницкая датировала 14-15 вв. В дальнейшем мы узнаем, что речь не о том, что автор широко датировала один строительный период 14-15 вв., а о том, что несколько строительных периодов она разместила в пределах 14-15 вв. Тут также стоит отметить, что "Памятники градостроительства" были довольно строгим изданием, и потому в опубликованных здесь справках высказывались наиболее обоснованные версии, и, вероятно, потому тут нижний порог установлен на уровне 14 в., хотя в дальнейшем, как увидите ниже, Е. Пламеницкая не один, а сразу несколько строительных этапов предпочла разместить уже в пределах 13 в. По мнению автора, изначально известной нам церкви в виде квадрифолия не было, а была некая чисто-оборонная постройка. Из текста данной справки непонятно, о какой именно типе постройке именно идёт речь, но из более поздних публикация становится понятно, что, вероятно, речь о центральном четверике, который был интерпретирован Е. Пламеницкой как оборонная вежа. Тут стоит отметить, что такой вывод наверняка был усилен (или даже вызван) тем, что в соседнем с. Шаровка, местную церковь которого также исследовала Е. Пламеницкая, также было выявлено, что объём храма был состыкован с оборонной вежей, строительство которой автор датировала 14 в. [2, с. 234]. Также интересно, что в случае с Шаровкой момент пристройки к веже трёхконхового объёма церкви Е. Пламеницкой был датирован 1430-ми гг. [2, с. 234], и вероятно эта датировка также могла иметь отношение к тому, как автор строила свою гипотезу об изменениях планировки церкви в Сутковцах. Церковь в с. Шаровка (Хмельницкая обл.) Источник Как станет ясно из более поздних публикаций, не только четырёхугольную постройку первого этапа, но также и сформировавшийся позднее квадрифолий Е. Пламеницкая считала объектом, который использовался только для оборонных, а не культовых нужд. И тут, кстати, есть вопрос без ответа, а именно, пришла ли идея сравнить Сутковецкую церковь с донжоном в Этампе (Франция) уже Ольге Пламеницкой (как принято считать, поскольку она первой привела этой сравнение) или же это сравнение впервые было отмечено Е. Пламеницкой? Я вполне допкускаю, что параллели между Этампом и Сутковцами могли быть впервые проведены ещё Е. Пламеницкой. Далее, по версии автора, это некое загадочное оборонное сооружение с 14 в. прослужило около веке, т.е. до 1476 г. (дата взята с колокола, о чём более детально писал в этой теме), когда объект и перестроили, в результате чего и сформировались основные черты того храма, который сохранился до наших дней. Как видим, Е. Пламеницкая датировала ок. 1476 г. появление сводов и готических щипцов. Позднее (публикации 2008 и 2017 гг.) О. Пламеницкая выскажет мнение, что своды и щипцы (в новой версии из древних "готических" они уже превратятся в "псевдоготические") относились к разным строительным этапам, о чём более детально речь пойдёт ниже. В этой справке сообщается, что кирпичные своды между ярусами появились ок. 1476 г., но при этом нет упоминания опорного столба, т.е. непонятно, когда (в рамках авторской концепции того времени) он был построен - раньше или одновременно со сводами? Из более поздней публикации 2000 г. мы узнаем, что у Е. Пламеницкой было предположение, согласно которому столб был построен раньше сводов, хотя О. Пламеницкая в итоге от него отказалась. В этой справке нет сведений о том, когда по мнению автора к четверику были пристроены полукружия, но из контекста (история с перестройкой в церковь в 1476 г.), а также из более поздних публикаций мы знаем, что и появление трёх полукружий автор также была склонна датировать 1476 г. В этой публикации напрямую не сказано, что квадрифолий был построен в несколько этапов, и что три полукружия были пристроены к четверику (у которого на тот момент уже существовала более ранняя апсида), хотя на тот момент эти выводы уже были сделаны. Указанная толщина стен (1,5 - 1,6 м.) немного отличается от той толщины (1,7 - 1,8 м.), которая позднее будет упомянута в публикации 2000 г. [4] Важно отметить, что это была единственная публикация Евгении Пламеницкой о церкви, а все последующие были уже авторства Ольги Пламеницкой, правда, часть из них расположилась как бы на пограничье, поскольку хотя данные приводила уже О. Пламеницкая, она всё же давала ту информацию, которой придерживалась Е. Пламеницкая, по сути пересказывая взгляды своей матери, и только лишь после 2006-2008 гг. О. Пламеницкая начала высказывать свои собственные взгляды об этом памятнике. В 1992 г. Ольга Пламеницкая опубликовала статью о замке в Сутковцах [3]. Подавляющий объём приведённых там данным относился именно к замку (подробнее здесь и здесь), но можно там отыскать и крупицы весьма ценных сведений, относящихся к церкви: Комментарии: В этой публикации очень кратко было сказано, что история строительства замка и церкви очень тесно взаимосвязано, о чём в первую очередь свидетельствовало сходство растворов, которые использовались при строительстве обоих памятников. Более детальную информацию на этот счёт мы получим уже в публикации О. Пламеницкой 2008 г. [7], о чём ещё речь пойдёт ниже. Далее новые сведения о церкви находим в статье 1994 г. [4]. Её автором была Ольга Пламеницкая, однако там, упоминая Сутковецкую церковь, она приводит строительную периодизацию, составленную Е. Пламеницкой: Комментарии: Если в "Памятниках градостроительства" 1-й строительный этап был датирован 14 веком, то в новой версии первый этап уже был сдвинут к периоду 13 - начала 14 вв. Уже одно это возвело церковь в категорию редчайших памятников, поскольку автор отметила, что при такой датировке Сутковцы были одними из самых старых каменных (!) укреплений Подолья. Уточняется, что по мнению автора на первом этапе памятник представлял собой постройку с нефом и апсидой (т.е. из 4-х полукружий, пристроенных к четырёхугольнику основного объёма, одно было архаическим/старым/первым, а три остальных появились, т.е. были пристроены, позднее). Далее видим странность - сказано, что "В цей час споруда ... мала виключно культовий характер". Это полностью противоречит данным справки из "Памятников градостроительства", где как раз наоборот было отмечено, что самая ранняя версия постройки была оборонным сооружением, которое лишь в 15 в. было перестроенное в церковь, но в статье 1994 г. никакой чисто-оборонный этап уже не упоминается, а вместо этого, кажется, описано, что одноапсидная культовая постройка 13 - начала 14 вв. была радикально перестроена и приспособлена к обороне в конце 14 - начале 15 вв. Этап инкастеляции (т.е. приспособление церкви к нуждам обороны) в этой публикации был датирован концом 14 - началом 15 в. При этом в статье 1994 г. уже не упоминаются перестройки, связанный с периодом ок. 1476 г., и потому непонятно, происходили ли в этот период важные изменения в облике памятника или нет. К концу 14 - началу 15 в. было отнесено появление квадрифолия (т.е. добавление 3 новых полукружий к существующему нефу с более старым полукружием), центрального опорного столба, сводов и всех боевых элементов. Здесь хорошо заметно, как Е. Пламеницкой проводила параллели в строительстве храмов в Шаровке и в Сутковцах - оба памятника, по её версии, в виде веж существовали уже в 14 в. (хотя в случае с Сутковцами уже наметился сдвиг в сторону 13 в.), и оба были перестроены не позднее начала 15 в. с добавлением объёмов с тремя полукружиями. Не совсем понятно, что именно навело автора на мысль об участии армянских мастеров, но скорей всего это как-то связано с архитектурой каменных армянских построек в Каменце. По сути, это единственная публикация Е. и О. Пламеницких, где нет упоминания о чисто-оборонных периодах в истории памятника - как самый ранний этап, так и этап инкастеляции связан с культовой функцией. Это выглядит как аномалия или как ошибки в описании, поскольку как в более ранних, так и в более поздних публикациях хотя бы один из этапов (а чаще всего несколько) связан с периодом, когда памятник использовался только лишь для обороны, без какой-либо культовой составляющей. В публикации 2000 г. [5] Ольга Пламеницкая поделилась "конспективным изложением" материалов исследований Е. Пламеницкой. Приведу часть текста, касающуюся строительной периодизации, как её видела Е. Пламеницкая, и которую в значительной степени поддерживала и разделяла О. Пламеницкая: Комментарии: Несмотря на краткость справки, это наиболее полное и единственное (не считая не опубликованных отчётов) описание того, как по мнению Е. Пламеницкой выглядела строительная периодизация храма, разделённая автором на 5 этапов (не считая тех, которые относились к 18 в. и более позднему времени). В этой справке видим краткое упоминание большого количества выводов, и если для части из них можно предположить, на какой именно основе они были сделаны, то для другой части это остаётся полной загадкой, и потому ответы на эти вопросы нужно искать в исходной документации 1970-х - 1980-х гг. (в надежде, что ответы там есть). I этап. В этой справке широко датирован 13 в. К этому этапу отнесено появление четверика со стенами толщиной в 1,2 м. Здесь, вероятно, впервые была высказана мысль, что эта постройка могла быть донжоном, и таким образом вместо ранее применявшейся размытой формулировки "оборонное сооружение" из "Памятников градостроительства" мы получили уже куда более чёткий образ жилой оборонной вежи-донжона. Однако тут непонятно, почему четверик был классифицирован как вежа? Быть может только лишь потому, что в соседнем с. Шаровка в объёме местной церкви Е. Пламеницкая также обнаружила отдельно построенную вежу? Или просто сама четырёхугольная форма на это намекнула? Была ли на этом этапе апсида (т.е. были ли кладки четверика I этапа и апсиды перевязаны?) чётко не сообщается. II этап. В справке О. Пламеницкая для этого этапа привела датировку "початок XIII ст.", что выглядит как логическая ошибка, поскольку если 2-й этап был в начале 13 в., то когда же был 1-й этап (который ранее/выше был датирован более широко 13-м веком)? Я было подумал, что тут может быть опечатка, и что там должно быть не "начало 13 в.", а "начало 14 в.", но это в свою очередь уже не вяжется с датировкой III этапа, о котором речь пойдёт ниже. Если ошибки нет, то условно можно сказать, что как I, так II этапы Е. Пламеницкая размещала в пределах 13 века. Собственно, ко II этапу было отнесено утолщение стен четверика снаружи ещё одним слоем каменной кладки толщиной ок. 50-60 см, благодаря которому толщина стены возросла с 1,2 до итоговых 1,7-1,8 м. Сведений о том, на какой основе был сделан вывод о существовании двухслойной структуры четверика нам не предоставили ни в этой публикации, ни в последующих. Судя по тому, что приводится довольно точная толщина этих слоёв, то остаётся предположить, что следы двухслойной кладки были обнаружены в ходе обследований храма Е. Пламеницкой, но где именно, и в каком виде - об этом в публикациях не сказано. Не менее подозрительно, что упоминание этой интересной особенности отсутствует в более поздних публикациях О. Пламеницкой. По мнению Е. Пламеницкой, на этом этапе апсида у гипотетической оборонной постройки уже вероятней всего существовала, однако при этом всё же чётко не сказано, была ли она пристройкой (т.е. существовал ли период четверика без апсиды) или же четверик изначально был возведён с этой деталью, которая также в два этапа нарастила толщину своей стены. Ничего не сказано и о возможном функционале этого полукружия. III этап. Для него приведена датировка конец 13 - начало 14 вв. Получается, что это уже третий этап, который автор была склонна видеть в границах 13 в., хотя и допускала, что он мог относиться и к началу 14 в., что, в общем-то общую картину не сильно меняет, и, таким образом, до начала 14 в., по мнению Е. Пламеницкой, памятник не только был построен, но и несколько раз перестроен. Далее есть упоминание загадочных деталей: "до прямокутної споруди ... з західного, північного та, очевидно, південного боків прибудовано об'єми невідомої конфігурації в плані, які передували пізнішим конхам". То есть, как я понимаю, во время исследований были сделаны некие находки, на основании которых был сформирован вывод, что и до ныне существующих полукружий к четверику с трёх сторон было что-то иное пристроено, причём форма этих гипотетических пристроек не была определена, а их наличие, если я правильно понял, фиксировалось с западной и северной стороны, тогда как с юга факт существования пристройки не установлен, но при этом (из соображений симметрии?) О. Пламеницкая сообщила, что и там полукружие "очевидно" было. Казалось бы, представлены интересные детали, а сведений о них почти что ноль (причём это единственная публикациях, где о них есть упоминание), так что толком непонятно, что именно и где именно было обнаружено. Если эти гипотетические пристройки были полукруглой формы, то получается, что квадрифолий, в рамках данной версии, появился не позднее рубежа 13-14 вв. Если же пристройки были четырёхугольной или многоугольной формы, то картина ещё более усложняется, ибо имеем центральный четверик с полукружием старой апсиды, и тремя то ли четырёхугольными, то ли многоугольными пристройками с других сторон. Ориентация объемов храма по сторонам света (восточное полукружие появилось первым, три остальных более поздние): Как в рамки авторской концепции о якобы существовавшем век чисто-оборонном объекте укладывается история с появлением упомянутых боковых пристроек мне сказать сложно, поскольку с моей точки зрения, если даже допустить, что некая вежа/донжон существовала, то с чего бы её со всех сторон стали бы окружать пристройками, вероятно, снижавшими оборонный потенциал (если они сами не были приспособлены к обороне), и, конечно же, гипотетический донжон с пристроенными с четырёх сторон пристройками - это уже крестовая в плане постройка, что в первую очередь порождает в воображении образ не вежи, а храма. Если же эти пристройки также были приспособлены к обороне, то тут уже имеем боевой квадрифолий рубежа 13-14 вв., что порождается очень много вопросов, поскольку даже Е. и О. Пламеницкие были склонны датировать появление боевого квадрифолия концом рубежом 14-15 вв., а никак не рубежом 13-14 вв. Следуя авторской логике, загадочные пристройки "неизвестной конфигурации", возведённые на рубеже 13-14 вв., существовали некоторое время в пределах 14 в., пока им на смену уже ближе к рубежу 14-15 вв. не пришли ныне существующие полукружия. Интересно упоминание гипотетического участия армян в формировании облика памятника на III этапе, что, как по мне, косвенно сообщает о том, что пристройки, в рамках авторской гипотезы, представляли собой солидные каменные объёмы, а армяне в этой версии могли появиться, поскольку с их влиянием тогда ассоциировалась крестовая (квадрифолиевая) форма построек. При этом напомню, что в справке 1994 г. армяне были упомянуты с привязкой к первому строительному этапу. IV этап. Датирован концом 14 - началом 15 вв. Именно к этому периоду Е. Пламеницкая отнесла появление видимых в наши дни полукруглых объёмов с трёх сторон храма, а также появление все основных оборонных элементов (бойниц, пояса машикулей и, очевидно, угловых вежечек/бартизан, хотя об этом напрямую не сказано), т.е. в этот период, по мнению автора, постройка сформировалась более-менее в том виде, который мы видим сегодня. Логично предположить, что перед тем как построить полукруглые пристройки с трёх сторон, перед этим памятник должен был лишиться тех описанных выше загадочных пристроек, которые автор отнесла к III этапу, однако толком непонятно, как там было дело (с точки зрения автора и вообще) - то ли эти ранние пристройки были меньшего размера, затем их снесли и заменили новыми полукружиями, то ли они имели похожие размеры, и потому какие-то части их кладки вошли в объём новых полукружий? В общем, много вопросов, но все без ответов. Не менее интересно, что по мнению автора на этом этапе сводов между ярусами ещё не было, а перекрытия якобы до конца 14 в. были деревянными, на балках. И опять же непонятно, на какой основе были сделаны эти выводы - то ли это было просто допущение, то ли действительно где-то были обнаружены следы балочных перекрытий? Мы знаем, что на втором ярусе существовали балочные перекрытия (в наши дни они реконструированы, но только для галерей боевых ходов, но не как перекрытия целого яруса), так может следы этих балок имелись ввиду? Может они были приняты за следы сплошных перекрытий одного из ранних периодов, предшествовавших появлению кирпичных сводов? При этом интересно, что столб, по мнению автора, уже существовал на этом этапе (хотя из текста непонятно, к какому именно этапу отнесено его возведение, хотя, вероятней всего, всё же к IV этапу). Наличие столба в центре (что входило в резкое противоречие с церковной функцией), а также явно выраженная оборонная функция всех ярусов постройки, вероятно, привели Е. Пламеницую к мысли, что весь этот облик намекал на использование постройки в чисто-оборонных целях, то есть даже после того, как появился квадрифолий известного нам вида, он, по мнению автора, всё ещё не был храмом, я как бы являлся модернизированной версией донжона, которую путём перестройки превратили из четверика в квадрифолий, продолживший функционировать в качестве донжона. V этап. Датирован 2-й половиной 15 в. Это то место, где плотно переплетаются взгляды Е. и О. Пламеницких на историю замка и церкви. Согласно версии О. Пламеницкой регулярный замок был построен где-то ближе к 1470-м гг. (в любом случае, в рамках авторских взглядов, не позднее конца 15 в.), и отсюда уже формируется логическая связь - владельцы села, построив себе новую мощную резиденцию (т.е. новый замок), очевидно, переселяются туда, при этом дают добро на перестройку своего прежнего укрепления - донжона - в церковь. И вот именно в это период, по версии Е. Пламеницкой, появились кирпичные своды между ярусами, готические щипцы, тогда же центральный столб, поддерживавший шатровую кровлю, был разобран выше уровня второго яруса, а форма кровли изменена с шатровой на двускатную. Если подытожить, то, согласно авторской гипотезе, века полтора или даже два (с 13 до рубежа 14-15 вв.) существовала некая оборонная постройка (условная вежа/донжон), которую затем перестроили в квадрифолий, но всё также чисто-оборонный. Затем эта вариация постройки простояла ещё ок. 50-70 лет (с рубежа 14-15 вв. до 2-й половины 15 в.), и только после того, как был построен регулярный замок, то квадрифолий перестали использовать только лишь в качестве оборонного пункта, перестроив объект в церковь. Иными словами, всё то, что мы воспринимаем как церковь, на самом деле, по мнению автора, сформировалось и несколько раз перестраивалось как чисто-оборонный объект, который в финале своей карьеры был передан церкви, после чего был приспособлен для церковных нужд. В 2006 г. в монографии о храмах Каменца-Подольского [6], в описании местной колокольни армянской церкви св. Николая, О. Паменицкая упомянула церковь в Сутковцах, как аналог (выделение жирным моё): Комментарий: Здесь видим, что со ссылкой на публикацию 2000 г. сообщается, что бартизаны, по мнению Е. Пламеницкой, были возведены на рубеже 14-15 вв. Это очень важный момент, поскольку на самом деле в справке 2000 г. чётко не сказано, когда именно, по мнению Е. Пламеницкой, были построены бартизаны, и вот уже из приведённой цитаты 2006 г. мы видим, что по мнению Е. Пламеницкой они были построены на том же этапе (IV-м, если точнее), когда к четверику были пристроены полукружия со всеми их боевыми элементами, в том числе и бартизанами. Эта небольшая и на первый взгляд не очень значительная деталь на самом деле очень важна, ведь в дальнейшем по этому вопросу мнения Евгении и Ольги Пламеницкой сильно разойдутся, поскольку О. Пламеницкая в итоге сдвинула появление бартизан к периоду, когда полукружий ещё не было. Об этом ещё более подробно будет сказано ниже. В 2006-2008 г. Ольга Пламеницкая в рамках подготовки проекта реставрации церкви провела этап собственных исследований памятника. Как уже писал выше, ещё Е. Пламеницкой было накоплено достаточно много неопубликованного материала, а тут ещё добавился новый пласт данных, и мысль о публикации всего этого в формате монографии стала ещё более актуальной. Пока же концепция этой монографии созревала, то О. Пламеницкая решила лишь кратко по верхам описать некоторые ключевые моменты своих взглядов в статье 2008 г. [7], которая, по сути, была первой статьёй Ольги Пламеницкой об этой церкви (если не считать ранее написанных кратких справок). Приведу из этой публикации те фрагменты, которые касаются строительной периодизации: Комментарии: Из этой публикации узнаём, что из четырёх полукруглых объёмов квадрифолия три более поздних (пристроенных) снабжены кирпичными сводами, а один (самый ранний, он же нынешняя алтарная апсида) имеет каменный свод. Это одна из архитектурных деталей, лежащая в основе вывода о том, что квадрифолий сформировался в результате не одного, а как минимум парочки строительных этапов. Были приведены и другие весомые доводы - кладка стен трёх полукружий не перевязана со стенами четверика (т.е. три из четырёх полукружий не существовали изначально, а были пристроены), а кроме того, раствор, скрепляющий кладку четверика и апсиды, радикально отличается от раствора, которые использовался при возведении трёх пристроенных полукружий. Помимо того, что полукружия были пристроены к четверику, так ещё и для организации единого пространства в северной, южной и восточной стенах четверика были сделаны проломы на всю высоту, вплоть до фундаментов, чтобы объединить старый объём с новыми пристройками. В общем, перестройка, сопровождавшая появление трёх новых полукружий, была весьма радикальной. На плане, который сопровождал статью, впервые был показан объём самого раннего строительного периода (чёрная заливка) и более поздние дополнения (серая заливка). Неровными краями на чёрном контуре обозначены проломы в стенах самой ранней версии памятника: Срубленные торцы фундаментов северной, южной и восточной стен центрального объёма. Стрелкой обозначена точка съёмки. Исследования О. Пламеницкой: Сообщается, что первоначально Е. Пламеницкая датировала первый строительный этап 14 в., а затем сдвинула этот этап к концу 13 в. Эта информация несколько противоречит данным справки 2000 г., где концом 13 в. (точнее рубежом 13-14 вв.) датирован уже третий строительный этап, тогда как два первых отнесены к более ранним периодам 13 века. Впервые встречаем более детальную информацию о том, что раствор четверика храма идентичны растворам первой версии каменного замка, а растворы квадрифолиевой версии церкви идентичны раствору, который использовался при строительстве регулярного замка. Эта тема также сама по себе интересна, так что ещё планирую её развить позднее. Если в публикации 2000 г. упоминался этап, в течение которого постройка была снабжена балочным перекрытием, то в публикации 2008 г. об этом уже не упоминается, и даже наоборот, сказано, что памятник демонстрирует "архаїчний прийом склепінчастого перекриття з опиранням на центральний стовп", как будто никакого более раннего этапа с балочными перекрытиями и не было. Е. Пламеницкая, как мы знаем из справки 2000 г., появление готических щипцов, демонтаж столба выше уровня второго яруса, а также изменение формы кровли была склонна датировать 2-й половиной 15 в. (смотрите информацию про V этап в справке 2000 г.). О. Пламеницкая после своих исследований храма отказалась от этой версии, предложив вместо неё радикально иную - по её версии столб и верхний боевой ярус были разрушены где-то уже в годы турецкой оккупации Подолья, т.е. в последней четверти 17 в., а появление стен-перегородок на втором ярусе, а также щипцов и изменение формы кровли она и вовсе сдвинула к 18 в. Таким образом, во взгляде на этот этап датировка Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой разошлись лет этак на 250-300. Взгляды Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой также довольно сильно разошлись и вопросе, на каком этапе были построены бартизаны. Вообще бартизаны церкви это весьма интересные детали, и потому мы их ещё рассмотрим во всех подробностях, а пока лишь кратко отмечу, что Е. Пламеницкая (согласно данным публикациям 2000 и 2005 гг.) считала, что бартизаны появились на том же этапе, когда сформировался квадрифолий со всеми его остальными боевыми деталями, и датировала этот этап концом 14 - началом 15 в. Однако О. Пламеницкая, после изучения материалов, накопленных Е. Пламеницкой, а также по итогам собственных исследовании пришла к совершенно иному выводу, который впервые опубликовала в этой самой статье 2008 г., и в рамках новой/откорректированной гипотезы бартизаны уже вроде как появились ещё до того, как был построен квадрифолий, а следовательно, они были частью той первой версии памятника, которую оба автора считали некой чисто-оборонной постройкой, гипотетическим донжоном. В данной статье момент строительства бартизан О. Пламеницкая напрямую не датировала, но из контекста (например, из подписи к одной из иллюстраций, показанных ниже) очевидно, что автор появления бартизан была склонна датировать 14 в. Впервые мы получили данные о том, что раствор центрального столба идентичен раствору, который использовался при строительстве трёх пристроек-полукружий, т.е. все эти элементы возникли в рамках одного строительного этапа. Интересно, что на иллюстрации, показанной ниже, О. Пламеницкая изобразила постройку по состоянию на 14 в. уже под шатровой кровлей, а шатёр в публикациях Е. и О. Пламеницких ассоциировался с наличием центрального столба. Однако в итоге О. Пламеницкая появление столба отнесла к тому же периоду, которым датировала формирование квадрифолия, т.е. где-то ко 2-й половине 15 в. (иными словами, изначально столба не было), но в этом случае непонятно, почему мы видим шатёр над постройкой 14 в., ведь если на более раннем этапе шатёр существовал без столба, то зачем понадобился столб, чтобы подобный шатёр у того же самого четверика возвести во 2-й половины 15 в.? А если шатёр можно было возвести и без столба, то зачем столб решили поднять выше уровня 2-го яруса? Обратите внимание на вот эту часть текста: "... на етапі розбудови в ХV ст. квадратного донжона і перетворення його на квадрифолій". Здесь, как видим, очень бегло упомянуто, что по мнению О. Пламеницкой квадратный донжон достоял до 15 в., когда его якобы и перестроили в квадрифолий. Таким образом, О. Пламеницкая отказалась от датировки Е. Пламеницкой, которая формирование квадрифолия помещала на рубеже 14-15 вв. Можно, конечно, уточнить, что датировка Е. Пламеницкой цепляла 15-й век, по крайней мере его начало, тогда как О. Пламеницкая не уточнила, о какой именно части 15 в. идёт речь, но история с совпадением растворов квадрифолия и башни замка намекает, что скорей всего в случае с О. Пламеницкой речь скорей всего шла о 2-й половине 15 в. Были выдвинуты обоснования гипотезы о том, что именно оборонная, а не сакральная функция была доминирующей не только у гипотетического раннего донжона, но и у квадрифолия. В качестве доводов приведено большое количество боевых деталей, а также наличие центрального опорного столба, весьма выгодного с точки зрения постройки боевого объекта, и при этом весьма неудобного (или даже сильно мешающего), если изначально постройка проектировалась в качестве храма. Наличие колокола с датой "1476" вынудило автора сделать корректировку, мол, да, может церковный компонент там и присутствовал в 1470-х гг., однако, по мнению О. Пламеницкой, это не опровергало факта полного доминирования фортификационной функции над сакральной. Т.е., мысль была такой - даже если церковь в конце 15 в. и существовала внутри этой постройки, у объекта в целом всё равно основным предназначением было не служение культу, а оборона, и с этой точки зрения как бы напрашивается вывод, что либо автор архитектурного проекта изначально не планировал строить данный объект в качестве храма, то ли планировал, но функция храма казалась ему менее значимой, чем функция обороны, и потому с оборонным функционалом всё в порядке, а вот храм получился не очень удобным, поскольку его вписали в планировку, изначально запланированную для обороны. В статье сказано: "Таким чином перший висновок, встановлений дослідженнями, полягає у наявності в будівельній історії сутковецького храму раннього "безконхового" етапу", однако при этом О. Пламеницкая полагала, что у четверика изначально всё же существовала полукруглая пристройка, т.е конха, и потому итоговый вывод про "безконховый этап" выглядит странно, поскольку автор как раз настаивал на том, что одна конха на начальном этапе точно была и потому даже первый этап не был безконховым, а скорее был, так сказать, одноконховым. Если в публикации 1994 г. О. Пламеницкая рассматривала церковь в Сутковцах в рамках процесса "инкастеляции" (как там было сказано: "Цей процес ... полягав в пристосуванні культових споруд для потреб оборони, перетворення їх на своєрідні замочки"), то в статье 2008 г. произошёл разворот на 180 градусов, и теперь уже церковь в Сутковцах приводится как образец "сакралізації" (т.е. "пристосування давніх оборонних споруд під храми"). В этой публикации были впервые опубликованы ряд важных графических материалов, иллюстрирующих общие положения концепции. Среди них особенно интересны графические реконструкции, на 1-й из которых (созданной в 2008 г.) О. Пламеницкая показала свою версию того, как мог выглядеть тот самый гипотетический донжон 14 в. (тут интересно, что датировка 14 в. была указана в подписи); на 2-м изображении видим объект по состоянию на конец 15 в. (реконструкция Е. Пламеницкой ещё 1980-х гг.); на 3-м изображении реконструкция Е. Сецинского (по версии О. Пламеницкой такой вид храм, увенчанный готическими щипцами, мог приобрести не ранее 18 в., тогда как Е. Пламеницкая считала, что такой вид храм получил ок. 1476 г.). План церкви, где показаны строительные периоды по версии О. Пламеницкой, первый из которых датирован 14 в., второй - 15 в., третий - 18 в. Судя по всему, по итогам своих исследований О. Пламеницкая отказалась от версии Е. Пламеницкой, согласно которой постройка начала своё формирование в 13 в. На этом фото ориентировочно показал разными цветами объёмы, которые по версии Ольги Пламеницкой сформировались в разное время, а не в течение одного строительного этапа: Источник Монография О. Пламеницкой "Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець" (2012), как и более ранняя монография "Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі" (2006), напрямую церкви в Сутковцах не касалась, однако этот памятник там был упомянут [8], когда речь зашла о сравнении оборонной колокольни армянской церкви св. Николая, увенчанной ярусом с бартизанами, с верхним оборонным ярусом церкви в Сутковцах. Информации в этом источнике, как может показаться, не очень много, однако на самом деле там есть интересные новые детали: Комментарии: В монографии было опубликована уже известная нам по публикации 2008 г. графическая реконструкция авторства О. Пламеницкой, но в данном случае тут самое интересное в подписи. Здесь, во-первых, снова видим, что первый строительный этап датирован 14 в., т.е. опять же выглядит так, что О. Пламеницкая в итоге отказалась от всех тех вариантов датировок Е. Пламеницкой, которые та помещала в пределах 13 в. Во-вторых, видим, что к первой строительной фазе отнесены как полукруглая пристройка, так и бартизаны. Тут остаётся непонятным, что стало с версией о двухслойных стенах четверика? Выглядит так, что О. Пламеницкая от неё отказалась, поскольку она отнесла бартизаны к первому строительному этапу, а поскольку они немного выступают за линию стен, то если бы стена снаружи была утолщена с 1,2 до 1,7-1,8 м., как сообщалось в описании гипотезы Е. Пламеницкой, то это бы нивелировало преимущества выступа бартизан, а если на рисунке видим четверик уже после утолщения стен, то уже нет логики в сообщении, что перед нами итог первого строительного этапа, ведь ему должен был предшествовать более ранний этап, когда у четверика стены были 1,2 м., а бартизан, также по логике, не было. Но поскольку и четверик и бартизаны в последней версии от О. Пламеницкой выглядят как монолитная и гармонично связанная сущность, то это и привело меня к мысли, что версия о двухслойной стене не получила подтверждения и поддержки. В тексте автор сообщает, что бартизаны в Европе приобрели популярность начиная с 14 в. Возможно именно эта информация скорректировала взгляды О. Пламеницкой на датировку раннего строительного этапа Сутковецкой церкви, ведь если автор считала, что вежа и бартизаны была построена одновременно, а бартизаны ранее 14 в. не использовались, то и постройку следовало размещать уже в пределах 14 в. Возможно именно из-за этого все датировки в пределах 13 в. были отброшены. Также обратите внимание на упоминание в тексте "тетраконха XIV століття". Напомню, что Е. Пламеницкая появление тетраконха/квадрифолия отнесла к концу 14 началу 15 вв., но в "Каструме" квадрифолий отнесён к 14 в., без упоминаний 15 в. Отсюда создаётся впечатление, что два строительных этапа (1-й - появление вежи, 2-й - пристройка к четверику трёх новых полукружий + появление всех бойниц/машикуль) О. Пламеницкая была склонна размещать в границах 14 в. Это также внесло некоторый диссонанс между гипотезами Е. и О. Пламеницких. В 2017 г. была опубликована последняя статья [9] О. Пламеницкой, посвящённая церкви, и хотя в целом это была не полностью новая статья, а скорее адаптация/доработка статьи 2008 г., там всё же также можно найти новые сведения о взглядах автора. Приведу наиболее интересные фрагменты: Комментарии: Даже в последней версии статьи, описывающей некоторые детали проведённых исследований церкви, автор акцентировала внимание, что статья это всего лишь краткий пересказ некоторых новых выводов, но при этом основной массив накопленных данных требовал более детальной публикации, очевидно, уже в формате монографии, которой так и не суждено было выйти. Снова чётко повторяется версия, согласно которой двускатная кровля и щипцы появились у храма не ранее 18 в. Как видим, щипцы, которые Е. Пламеницкая считала "готическими", О. Пламеницкая в итоге причислила к "псевдоготическим". О. Пламеницкая чётко указала, что Е. Пламеницкая изначально не считала, что бартизаны появились до того, как сформировался квадрифолий, и что версия с бартизанами - это её новое "дополнение", хотя, как мне кажется, дополнением это нельзя назвать, поскольку новая информация не уточняет версию Е. Пламеницкой, в входит в противоречие с ней, сдвигая появление бартизан к самой ранней стадии появления памятника. Чётко сообщается, что раствор четверика и восточного полукружия относятся к одной группе, т.е. первое полукружие было построено одновременно с четвериком. Интересно также, что автор в скобках написала "апсидой?", и это выглядит странно, ведь по версии О. Пламеницкой этот памятник храмом изначально не был, а тут вдруг видим допущение, что это всё же могла быть апсида, и при этом, являющаяся частью не храма, а некого мини-донжона. Опубликованная в статье 2000 г. версия о том, что у постройки некогда были балочные перекрытия, здесь также не упоминается. И хотя в одном месте О. Пламеницкая приводит примеры башен, у которых балочные перекрытия опирались на центральный столб (кстати, все приведённые ею примеры появились не ранее 16 в.), но при этом не пишет, что был такой этап и в случае с Суковецким храмом, и более того, сообщает, что "Церковь в Сутковцах демонстрирует более архаичный прием сводчатого перекрытия - с опиранием на центральный столб", т.е. каменно-кирпичный свод Сутковцов был как бы противопоставлен примерам объектов с балочными сводами. Мельком и почти незаметно была высказана полностью новая и довольно неожиданная версия, согласно которой гипотетический донжон мог на самом деле быть "башней-колокольней при несохранившемся древнем храме". И вот уже автор как минимум допускала, что у постройки всё же могла быть связь с сакральным объектом, хотя при этом сам объём четверика всё же автором не атрибутировался как храм, но уже допускалось, что это могла быть колокольня. Уже в конце статьи, после того, как первый строительный этап церкви был отнесён к 14 в., О. Пламеницкая, сообщила, что башня 13 в., расположенная на одном мысу, сосуществовала с городищем 14 в., занимавшем соседний мыс. Вероятно, здесь упоминание датировки 13 в. было взято по ошибке (так сказать, по старой памяти/по инерции), поскольку первый строительный этап уже был сдвинут автором к 14 в., и в этом случае (в рамках авторской гипотезы) на обоих мысах укрепления были построены в 14 в. Интересно, что последняя версия датировки памятника авторства О. Пламеницкой укладывалась в диапазон 14-18 вв., а ведь именно этот диапазон был указан в самой первой справке Е. Пламеницкой, опубликованной в "Памятниках градостроительства", где как раз было сказано, что "Памятник является произведением строительного искусства XIV-XVIII вв". Если взять датировку из публикации 1986 г. и сравнить её с датировкой публикации 2017 г., то может показаться, что взгляды авторов за 30+ лет остались неизменными, однако, как постарался показать выше, это далеко не так. На самом деле в течение этих лет некоторые важные датировки двигались, отдельные интерпретаций менялись и одни и те же важные детали соотносились с разными периодами, хотя, конечно, некоторые другие аспекты гипотезы не претерпевали сколь-нибудь радикальных пересмотров. Немного критики и Вопросы без ответов К сожалению, как мне кажется, гипотезы так и не получили нормального критического осмысления. Конечно, критиков хватало, но уровень их критики зачастую, как по мне, оставался довольно низким, поскольку не давал ответов на поставленные авторами многочисленные вопросы, не отрицал множества сделанных авторами выводов, а вместо этого критика не редко сводилась к довольно кратким и обтекаемым формулировкам. Так, к примеру, Катерина Липа в своей справке о церкви, опубликованной в 2013 г. [10], внезапно для меня сообщила, что гипотеза о донжоне появилась на основе того, что Г. Павлуцкий век назад сравнил Сутковецкую церковь с французским замком Шомон, чем продемонстрировала своё весьма поверхностное представление о том, на какой именно основе базировалась гипотеза о донжоне, и насколько тут вообще ни при чём был Г. Павлуцкий с его аналогией. Когда же речь дошла до контр-критики, то тут автор предложил нам в качестве противовеса не свои свежие контраргументы, наблюдения, новые аналоги или что-то иное меткое, а кратко упомянул мнение пары исследователей вековой давности, у которых был другой взгляд на датировку и архитектуру храма: Виктор Вечерский в своей справке о церкви, опубликованной в 2017 г. [11] назвал гипотезу О. Пламеницкой "фантастической", однако также никак не обосновав неправоту авторов, если не считая упоминания того, что Г. Павлуцкий и Е. Сецинский (фактически калька с аргументации К. Липы) век назад имели другие взгляды на развитие и датировку церкви, что, видимо, уже само по себе должно означать, что все версии, которые отклоняются от версий Е. Сецинского и Г. Павлуцкого, несомненно ошибочны. При этом интересно, что здесь В. Вечерский не уточнил, что тот же Е. Сецинский только на ранних этапах изучения храма, т.е. на на рубеже 19-20 вв., допускал, что церковь могла появиться в 16 в. или даже на рубеже 16-17 вв., но в итоге всё же склонился (как и его сын Владимир Сичинский, историк архитектуры) к версии, что церковь-квадрифолий построили во 2-й половине 15 в., что уже было весьма близко ко взглядам Пламеницких. Казалось бы, что я, кто также критикует некоторые ключевые выводы и датировки Е. и О. Пламеницких, должен был бы поддержать взгляды В. Вечерского, К. Липы и тем, кто за ними последовал, однако уровень критики со стороны этих авторов кажется мне слишком простым (если не сказать простеньким), чтобы я мог допускать, что наши мысли сходятся, и что мы работаем на одном и том же уровне критики. Пока они, судя по публикациям, не согласны со взглядами Е. и О. Пламеницких в основном потому, что век назад пара авторов имела другие взгляды на историю церкви, я не согласен с многими положениями гипотезы на основании того, что эти положения можно критиковать, используя вполне себе конструктивную аргументацию, никак не связанную с тем, о чём писали Г. Павлуйкий и Е. Сецинский. Кроме того, проблема гипотез Е. и О. Пламеницких заключалась ещё и в том, что многие авторы (в т.ч., насколько мне известно, и уже упомянутые К. Липа и В. Вечерский) выступали критиками также из-за личной неприязни к упомянутым авторам, а все эти личные разборки всем нам, сторонним читателям, просто желающим разобраться в том, как всё было на самом деле, только мешает увидеть истинный вес отдельных аргументов и взглядов. И именно потому, как по мне, гипотезы Е. и О. Пламеницких, снабжённые определённым весом собранных данных и аргументации, должны пройти через нейтральное критическое осмысление. Возможно я на это также не способен, ведь эта тема для меня также в некотором роде личная, поскольку я хоть и не имел чести быть знакомым с Евгенией Пламеницкой, но благодарен судьбе за многолетнее общение с Ольгой Пламеницкой. Впрочем, О. Пламеницкая никогда не была против конструктивной критики, в т.ч. и моей, поскольку всем нам интересно, как оно было в реальности, и потому, надеюсь, мы в рамках этой и других тем продолжим анализировать всю собранную на данный момент информацию, чтобы понять, с какими объектом или объектами мы имеем дело, и когда каждый из них был построен. Детали и их интерпретация. Во всей этой истории всегда важно помнить, что у Е. и О. Пламеницких в основе всего были детали (будь-то детали из письменных источников или детали, обнаруженные в ходе натурных исследований), на основе которых они предлагали свои интерпретации, к числу коих можно отнести и датировки. Так вот если интерпретации упомянутых авторов вполне поддаются критике, то с деталями не всё так просто. Проще говоря, можно оспорить некоторые датировки, но сложно взамен предложить объяснение тем элементам или связкам, которые были обнаружены в ходе исследований храма. Во многом именно довольно детальный уровень аргументации страховал гипотезы Е. и О. Пламеницких от мощной контр-критики, ведь для хорошей атаки нужно было изучить все публикации о церкви (а их не мало), изучить все аргументы авторов (это, поверьте, также требует немало времени), а ещё желательно и саму церковь независимо исследовать, однако, как вы понимаете, такой глубокий уровень погружения в наши дни мало кому из исследователей доступен. Так что и критика, как, говорила О. Пламеницкая, оставалась "мелкотравчатой". Цельной и стабильной версии на самом деле не было. Бытует мнение, что у Е. и О. Пламеницких было своё чёткое и единое видение того, как развивались памятники в Сутковцах, однако, как становится понятно из приведённых выше публикаций и комментариев, версия-то вовсе не была стабильной, она в деталях часто корректировалась - менялись варианты интерпретаций различных деталей, описания строительных фаз и их датировки. Более того, Е. Пламеницкая и О. Пламеницкая разрабатывали гипотезу не вместе, а скорее друг за другом - вначале храм исследовала Е. Пламеницкая, на основе чего выдвинула свои гипотезы, и долгое время О. Пламеницкая чётко придерживалась этих взглядов, попросту цитируя их, однако когда же она в свою очередь провела свои собственные исследования памятника, то внесла в гипотезу ряд значительных корректив, причём часть новых выводов и датировок сильно противоречили старым. В случае с некоторыми деталями датировки Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой разошлись на век или даже несколько веков, так что, по сути, и внутри этой гипотезы существовала критика, которая, впрочем, позиционировалась О. Пламеницкой как дополнение и уточнение ранее сделанных выводов, а не как опровержение и резкая смена взглядов. При этом важно понимать, что гипотеза Е. Пламеницкой формировалась максимум до 1994 г. (года смерти автора), а вариация этой гипотезы О. Пламеницкой активно начала развиваться уже по итогам исследований церкви 2006-2008 гг., так что оба автора, к сожалению, не имели возможности подискутировать на предмет новых данных, новых выводов/гипотез и связанных с ними изменений, так что мы скорей всего никогда не узнаем, согласилась бы Е. Пламеницкая с выводами, интерпретациями и датировками своей дочери или осталась бы при своём первоначальном мнении. Молчание письменных источников. Одна из проблем гипотезы Е. и О. Пламеницких заключается в том, что очень важные строительные фазы памятников были помещены упомянутыми исследователями в периоды, о которых в нашем распоряжении вообще нет никаких письменных сведений. Напомню, что Сутковцы впервые появляются в письменных источниках в середине 15 в., когда новые владельцы села, Ярмолинецкие, пытались превратить поселение в городок, но тогда эта попытка не увенчалось успехом. С точки зрения уровня значимости, Сутковцы уступали соседним Ярмолинцам, где первый замок появился ориентировочно ближе к середине 15 в., и при этом видим, что в соседних менее значимых Сутковцах Е. и О. Пламеницкие вначале в пределах 13 в., а затем в пределах 14 в. размещали сразу два каменных укрепления, одно из которых к моменту появления в этих краях представителей рода Ярмолинецких, вроде как успело даже пройти через несколько строительных стадий. Е. Пламеницкая и вовсе считала, что все основные черты оборонного квадрифолия сформировались на рубеже 14-15 вв., а это означает, что представители рода Ярмолинецких/Сутковецких, получившие в свою собственность Ярмолинцы с окрестностями (т.е. в т.ч. и Сутковцы) в 1407 г., уже должны были застать в Сутковцах аж два каменных укрепления, одно из которых было несколько раз перестроенным донжоном. Разумеется, никаких признаков такой развитости оборонного потенциала Сутковцов в 13-14 вв. в письменных источниках вы не найдёте, да что уж там - даже найти одно только лишь упоминание Сутковцов 14 в., пусть даже в статусе села, это уже было бы большая удача, не говоря уж об упоминании местных укреплений 14 и уж тем более 13 вв. Датировки 13-14 вв. - откуда они вообще? Происхождение целого ряда датировок сложно установить. Очевидно, что точкой отсчёта был 1476 г., когда по мнению авторов произошёл один из последних важных этапов формирования памятника, и потому все более ранние строительные этапы двигали дальше вглубь веков, однако непонятно, почему какие-то периоды были отнесены именно к рубежу 14-15 вв., какие-то к 14 в., какие-то к рубежу 13-14 вв., какие-то и вовсе к 13 в. Поскольку в письменных источниках Сутковцы начинают фигурировать уже с середины 15 в., то строительную периодизацию более раннего периода невозможно построить с опорой на периоды всплесков активности тех или иных владельцев. Если же за основу были взяты какие-то датировки архитектурных деталей, то в большинстве случаев мы не имеем никаких обоснований связи именно этих зачастую неназванных деталей с указанными датировками. Церковь, которая церковью не была, но стала. Как видно из описанных выше публикаций, Е. и О. Пламеницкие очень сильно сомневались в том, что в период, когда известный нам памятник формировал свои основные черты (редкую планировку, оборонные детали) он использовался в качестве храма. По итогам этого, была предложена версия, что эту постройку не строили как храм, и что для храмовых нужд эту постройку приспособили. Конечно, в публикации 2008 г. О. Паменицкая писала, что сакральная функция у постройки могла появиться на этапе формирования квадрифолия, а в статье 2017 г. она даже допустила, что четверик в основе квадрифолия мог изначально быть оборонной колокольней некого неизвестного нам храма, однако в целом из публикаций заметно, что эти допущения рассматривались автором скорее как аномалии, чем как основные версии. Почему же авторы были так склонны видеть в этой постройке нечто вроде донжона (т.е. жилой укреплённый объект), а не храм? Судя из публикаций, у меня сложилось мнение, что, во-первых, на такой вывод повлияла гипотеза, согласно которой четверик - это некая чисто-оборонная вежа, во-вторых, наличие в центре постройки столба (очень неудобная деталь, если речь идёт о храме), и, в-третьих, двухъярусная планировка и великое множество оборонных деталей, что само по себе намекало на доминирующее значение постройки именно в качестве укрепления. Поскольку самое простое и во многом логичное объяснение всего этого противоречило постройке объекта в первую очередь как культовой постройки, то от веса сакрального фактора решили либо отказаться, либо свели его значение к минимальному. И тут со многими доводами я согласен, однако та версия, которую Е. и О. Пламеницкие считали менее вероятной (постройки храма, более проскобленного для обороны, чем для культовых нужд) мне всё же кажется более правдоподобной. Обоснование этого я ещё планирую заняться, хотя на самом деле очень сложно максимально убедительно доказать, что некий гибрид храма и укрепления строился как храм, но с большим упором на оборонный функционал, и при этом, опровергнуть версию, что это изначально не могло быть укрепление, которое под храм приспособили. Интересно, что объект, который по версии Пламеницких большую часть своей истории не был храмом, на первом этапе имел планировку одноапсидной базилики, а в дальнейшем был преображён в квадрифолий, т.е. приобрёл планировку, опять же в первую очередь характерную для храма. И хотя обе формы плана очень активно использовались в при постройке церквей, в случае с Сутковцами все эти сакральные связи авторы считают не такими существенными, как их доводы в пользу чисто-оборонного использования объекта. Два замка. В 1980-х - 1990-х Е. и О. Пламеницкие сообщали, что в 13 в. на месте церкви существовала некая оборонная постройка (которую позднее они причислили к категории донжонов), а на соседнем мысу в 14 в. по их же версии имелось некое укрепление (обычно авторы его назвали "городищем") с каменной стеной. В итоге О. Пламеницкая сдвинула появление гипотетического донжона к 14 в., и после этого в рамках взглядов упомянутого автора мы получили следующую картину - два расположенных по соседству мыса в 14 в. снабжены отдельными укреплениями. При этом одно их укреплений, судя по тому, что его называли донжоном, мы можем классифицировать как замок, т.е. укреплённое жилище некого феодала. Однако и "городище" на соседнем мысу также вполне тянет на роль замка, тем более, что именно там же руины более позднего замка мы видим и в наши дни. Получается, что в рамках гипотезы авторов в скромном селе Сутковцы (не известном письменным источникам до середины 15 в.) уже в 14 в. имелось сразу два замкоподобных каменных укрепления, что уже само по себе выглядит значительной аномалией. А что же церковь, её не было или была, но куда-то пропала? Ведь если ранней каменной постройке авторы отказывали в сакральной/церковной функции, то где-то ж должна была быть постройка, которую эту функцию выполняла? Всё это, как по мне, выглядит слишком сложно, странно и запутанно, чтобы быть ответом на вопрос о раннем этапе формирования памятников в Сутковцах, ибо вместо 1 замка и 1 церкви авторы предложили 2 замка и 0 церквей (или же 1 церковь, но пропавшую и всё ещё не найденную, с 1 вежей-колокольней, перестроенной в церковь). Донжон с загадочным полукружием. Из имеющихся сведений о взглядах Е. Пламеницкой, сложно понять, к какому именно этапу она относила появление полукружия (апсиды), но однозначно, это восточное полукружие, по мнению автора, появилось ранее трёх остальных, т.е. не позднее рубежа 13-14 вв. О. Пламеницкая, начиная с публикации 2008 г., относила появление восточного полукружия к самому раннему строительному этапу, который, однако, датировала уже 14 в. При этом интересно, что оба автора в своих публикациях не уделили внимания тому, для чего именно могло служить это полукружие в случае с гипотетическим донжоном то ли 13, то ли 14 вв. Тут стоит отметить, что четырёхугольные вежи с пристроенными полукружиями действительно существовали, и О. Пламеницкая даже привела один из примеров такой вежи 15 в. замка в Шамотулах (Польша), однако проблема в том, что подобные полукружия в подавляющем большинстве случаев служили в качестве колодцев для размещения винтовых лестниц, т.е. это была просто укреплённая и вынесенная наружу лестничная клетка. В случае же с Сутковцами внутренний диаметр полукружия (ок. 5 м) был явно избыточным для нужд размещения лестничной клетки, не говоря уж о том, что никаких следов лестницы в Сутковцах нет, да никто их там и не ожидал найти. И это не говоря уж о том, что для винтовой лестничной клетки нужна не полукруглая, а почти полностью округлая (как минимум изнутри) пристройка. Вежа 2-й четверти 15-16 вв. замка в Щамотулах (Польша): Источник Вежа 13-16 вв. в Изье (Бельгия) также имеет полукруглый выступ, где размещена винтовая лестница: Источник: ? Но в Сутковцах нет никаких признаков использования полукружия для коммуникационных целей (не говоря уж о том, что у полукружия есть старый каменный свод, т.е. высота этой части памятника была меньше высоты четверика), так зачем был нужен этот выступ? Гипотеза Е. и О. Пламеницких на этот счёт нам не даёт никакого ответа. Масла в огонь подливает также то, что оба автора считали, что памятник на начальных строительных этапах был оборонным, а не сакральным сооружением, и потому, казалось бы, это полукружие не могло быть неким алтарём, однако при этом в статье 2017 г. О. Пламеницкая написала: "центральный объем с перекрытой каменным сводом восточной экседрой (апсидой?)", и тут внезапно видим вроде как допущение, что это всё же могла быть апсида, хотя непонятно, имела ли она ввиду сакральную версию апсиды или всё же более общую (в рамках которой апсидой считался любой полукруглый выступ, и не только сакральная версия). Ещё более всё запутало допущение О. Пламеницкой, высказанное в статье 2017 г. [9], что эта ранняя гипотетическая вежа могла быть колокольней некого неизвестного храма. В качестве аналога приводится пример колокольни церкви св. Николая в Каменце-Подольском, где действительно на первом ярусе колокольни была устроена часовня с апсидой, однако в том случае апсида была обустроена в интерьере и не выдвигалась за линию четверика вежи, да и размеры каменецкого полукружия намного скромнее. Кроме того, эта версия подразумевает, что постройка всё же использовалась для сакральной цели, причём, судя по размеру апсиды в Сутковцах, эта функция была весьма значимой. В общем, гипотеза Е. и О. Пламеницких никак не пытается объяснить, что то было за полукружие, и как оно могло использоваться в гипотетическом донжоне 13 или 14 вв. Парадоксально выглядит и то, что гипотеза авторов с одной стороны скептически относилась к использованию постройки на ранних этапах для культовых нужд, а с другой стороны полукружие в итоге было охарактеризовано как возможная апсида, и даже было высказано предположение, что гипотетическая вежа могла быть колокольней храма, что автоматически всё же делает постройку частью некого культового сооружения. Почему четверик с апсидой мог быть вежей и не мог быть церковью? Мне так и не удалось понять, почему в ранней постройке авторы гипотезы о донжоне в первую очередь видели именно чисто-оборонную, а не культовую постройку. Со взглядами О. Пламеницкой всё немного проще - она считала, что бартизаны появились на первой строительном этапе, а с этими деталями постройка действительно выглядела как оборонная вежа, как минимум - оборонная колокольня, а как максимум - жилая башня держателя местных владений. Однако Е. Пламеницкая относила появление бартизан к более позднему периоду, но при этом также считала, что самая ранняя версия памятника была чисто-оборонной постройкой. Возможно дело тут в том, что в основе памятника лежит почти ровный четырёхугольник, а в комплексе с тем, что в соседнем с. Шаровка Е. Пламеницкая также обнаружила, что к хаму примыкает некая вежа, то по аналогии ранняя постройка в Сутковцах также была причислена к вежам? Возможно также дело в столбе по центру постройки, который очень плохо согласовывался с церковным функционалом постройки, но, если я правильно понял, оба автора не считали этот столб частью самого первого этапа строительства. Так почему же ранний четверик с апсидой не мог быть храмом, имевшим приблизительно такой вид: Храм 11 в. в Дражовце (Словакия): Источник: ? Храм 12 в. в Велки Клиж (Словакия): Источник Храм 13 в. в Варасо (Венгрия): Гипотетический армянский квадрифолий Е. Пламеницкой. Ещё до появления нынешнего квадрифолия, согласно Е. Пламеницкой существовал период, когда к четверику со всех сторон были пристроены объёмы, форма которых была не установлена. Об этом очень кратко сказано в описании взглядов Е. Пламеницкой, однако в статьях О. Пламеницкой об этих деталях уже никакого упоминания нет. Так что толком и не понятно, о чём вообще шла речь, что там было обнаружено Е. Пламеницкой, и почему об этом перестала упоминать О. Пламеницкая - то ли она сама не знала, на какой основе был сделан этот вывод, то ли знала, но не согласилась со сделанными выводами, то ли что-то ещё. Когда гипотетическая чисто-оборонная постройка стала церковью? Как видим, здесь взгляд авторов на формирование архитектуры церкви очень тесно связан с их взглядом на датировку регулярного замка. Поскольку Е. и О. Пламеницкие появление поздней версии замка относили ко 2-й половине 15 в., то это позволяло им предполагать, что именно после того, как этот замок был построен, местный феодал вроде как переехал из старого донжона в новый замок, а своё прежнее жилище отдал для переделки его в храм. Всё это имеет некую логику ровно до момента, пока вы поддерживаете гипотезу о том, что регулярный замок появился не позднее 2-й половины 15 в., однако, как я подробно постарался объяснить в этой теме, данная датировка мне представляется ошибочной, и замок скорей всего появился никак не раньше 2-й половины 16 в., а скорей всего его возвели уже в 1-й четверти 17 в. Если эта версия датировки верна, то все размышления о превращении гипотетического донжона в церковь после постройки нового замка теряют стройность и логичность. Квадрифолий ровесник регулярного замка. На основе сопоставления растворов О. Пламеницкая пришла к выводу, что как минимум одна из бешен регулярного замка была построена одновременно с пристройкой к четверику трёх новых полкуружий, т.е. квадрифолий строили одновременно с замком. Подобные выводы ранее высказывали Г. Павлуцкий и Е. Сецинский. В принципе, уже одно это может полностью опровергнуть предложенную Е. и О. Пламеницкими датировки, поскольку если окажется, что регулярный замок построен вовсе не во 2-й половине 15 в., а ближе к рубежу 16-17 вв., то и появление квадрифолия также нужно будет отнести к тому же позднему периоду, и, конечно же, это повлияет и на датировку первого строительного этапа (появление четверика с апсидой). Бойницы. Это очень интересная и крайне мало затрагиваемая другими исследователями тема, которую непременно стоит рассмотреть во всех деталях отдельно, а здесь лишь кратко выскажу основную мысль - не могли у постройки рубежа 14-15 вв. появиться бойницы того типа, которые есть у церкви, поскольку этот тип бойниц сформировался намного позже, не ранее 16 в. Кроме того, имеет значение также схема размещения бойниц, их впечатляющее количество и разнообразие. Всё это в комплексе никак не могло появиться у постройки даже в конце 15 в. (т.е. ок. того самого 1476 г., с которым часто связывают момент постройки церкви), не говоря уж о более ранних периодах. Кирпичи. Значительное количество деталей (бартизаны, парапеты верхнего яруса, своды трёх полукружий, опорный столб, утраченные ступенчатые щипцы) были выполнены из кирпича. Странным кажется, что, согласно гипотезе О. Пламеницкой, с момента появления постройки в 14 в. и до перестройки 18 в. каждый раз параллельно с камнем активно использовали кирпич. При этом никаких явных доводов в пользу датировки различных кирпичных кладок приведено не было (если не считать упоминания того, что некоторые кирпичи немного отличаются друг от друга размерами). Детальный анализ кирпичей несомненно мог быть прояснить ситуацию - действительно ли кирпичи использовали на разных строительных этапах в течение нескольких веков или же на самом деле все кирпичи относились к одному-двум тесно связанных друг с другом строительных этапов, а некоторые отличия между ними объясняются не разными эпохами их появления, а, например, закупкой кирпичей у разных производителей или необходимостью использования кирпичей разных типов для постройки разных частей деталей. Также интересно, что в версиях Е. Пламеницкой и Е. Пламеницкой есть расхождения во взглядах на то, как именно лучше объединять различные кирпичные детали в некие группы, а также каким периодом эти группы нужно датировать, и это также намекает на то, что с кирпичными деталями и их датировкой всё очень непросто. Растворы. Никто более подробно, чем Е. и О. Пламеницкие не погружались в тему растворов храма, и некоторые сделанные на этой почве наблюдения имеют очень большое значение, как, например, упоминание о том, что растворы различных частей храма имеют сходство с растворами, которые применялись для строительства различных частей замка. Однако при этом картина по растворам остаётся неполной. Так, например, О. Пламеницкая сообщила, что у четверика и восточной апсиды один раствор, у трёх пристроенных полукружий и столба - уже совершенно другой. Раствор столба, построенного из кирпича, оказался идентичным раствору пристроенных каменных полукружий. Но нет данных о том, какие растворы использовались для постройки сводов, а также парапетов и бартизан, хотя, казалось бы, как минимум в случае с бартизанами важнее всего было бы установить, использовали ли для их строительства тот же раствор, что и для четверика? Также в публикациях Пламеницких нет данных о растворе, который использовали для строительства стен-перегородок со щипцами на втором ярусе храма. В дальнейшем мы продолжим присматриваться к различным архитектурным деталям церкви, и понимание хода мысли и знание об аргументации Е. и О. Пламеницких нам несомненно поможет в осмыслении памятника и формировании собственных выводов о его строительных этапах, функциональном предназначении и возможных датировках. Источники: Богдан Януш (під псевдонімом Микола Шумицький). Малороссійское церковное зодчество // Строитель, №10 [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 15 мая 1905. С. 376-378. Евгения Пламеницкая. Сутковцы, церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 233-234. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 153, 154. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. 53-54. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Ольга Пламеницька. Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі. Кам’янець-Подільский, 2005. С. 208-209. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 312-314. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Катерина Липа. Церква-фортеця в Сутківцях // Енциклопедія історії України, Том 10. Київ, 2013. С. 470. Віктор Вечерський. Архітектурні пам’ятки, досліджені Григорієм Павлуцьким: збережені й знищені // Павлуцький Г. Дерев’яні та муровані храми України. Харків, 2017. С. 181.

О замковых ворота и надвратной башне Если попытаться собрать все данные, которые у нас есть о воротах, то в итоге выясняется, что об этой детали в нашем распоряжении имеется очень мало сведений, что объясняется отсутствием описаний/изображений замка на период его функционирования в качестве укрепления, большой степенью разрушения укреплений к моменту, когда архитектурой замка начали интересоваться первые исследователи, а также отсутствие данных со стороны археологов (поскольку ни участок в целом, ни нужную нам линию укреплений в районе ворот никогда не исследовали при помощи раскопок). Евфимий Сецинский впервые имел возможность осмотреть замок ещё в 1888 г. (когда первый раз посетил Сутковцы), и это было буквально спустя лет 13-14 после того, как там побывал Наполеон Орда, создавший самое раннее известное нам изображение замка (изображающее замок с тыла, и потому в данном случае мало полезное). В дальнейшем Е. Сецинский в Сутковцах бывал несколько раз, наверняка неоднократно осматривал замчище, однако только в 1928 г. [1] он впервые опубликовал более-менее детальное описание укреплений, каким он его увидел. И вот в этом самом раннем источнике мы находим ровно ноль сведений о воротах. В тексте Е. Сецинский о въезде смог сообщить только это: В упомянутой публикации текст был дополнен планом замка, где ворота также не были обозначены, нет там и намёка на существование надвратной башни (впрочем, как и любых других построек за линией стен). Это, конечно же, не означает, что надвратной башни там не было, это лишь сообщает нам, что Е. Сецинский, который осматривал замок на рубеже 19-20 вв., уже не видел никаких явно выраженных руин построек, которые он мог бы связать с местом въезда: План Е. Сецинского неточен во многих отношениях: там неправильная ориентация по сторонам света, там неправильно показаны пропорции и планировка как замка в целом, так и его башне-бастиончиков. Однако он очень ценен тем, что на этом плане (хотя скорее - схеме) показаны фрагменты линий укреплений, которые ещё существовали (в разной степени сохранности) в 1-й четверти 20 в. И среди этих укреплений автор как более-менее различимую линию обороны, отметил северо-западную куртину (на схеме ниже на неё указызал стрелкой), которая выходила на расширяющееся плато мыса. Логично предположить, что где-то именно в этой линии существовали ворота, однако, как мы уже знаем, признака их существования где-то в этой части оборонного периметра Е. Сецинский не выявил: Источник: Google Earth + план Е. Сецинского с моими дополнениями. Проходит чуть больше 20 лет, прошла Вторая мировая, до Сутковцов добрался Григорий Логвин, который в своей книжечке 1959 г. [2], где приведено очень краткое описание замка, вдруг внезапно сообщает, что помимо 4-х угловых башен замок имел ещё и 5-ую, "в'їздну", т.е. надвратную: И тут сложно сказать, насколько прочна была основа у этого вывода - то ли автор действительно обнаружил какие-то признаки существования башни и ворот (что сомнительно), которые ускользнули от Е. Сецинского (а ведь ему повезло видеть замок в чуть более лучшем состоянии), то ли это был очень общий вывод, сделанный, к примеру, на основе распространённой аналоговой схемы, в рамках которой надвратная башня считалась стандартным элементом. Интересно, что в публикации 1968 г. [3] Г. Логвин писал, что "Сутківецький замок ... оточують товсті мури з чотирма баштами на рогах", и всё, т.е. в этом обновлённом описании пятая надвратная башня уже не упоминалась. Пятая надвратная башня снова появилась в очень явном и заметном виде в публикациях Ольги Пламеницкой. Если следовать хронологии, то впервые эта деталь весьма чётко была показана в дипломном проекте [4], созданном на базе исследований рубежа 1970-х - 1980-х гг. Здесь в центре северо-западной стены/куртины видим хорошо заметную надвратную башню четырёхугольной планировки. Общий вид надвратной башни в комплексе укреплений, вид со стороны двора: Общий вид с напольной стороны. Здесь видим, что мост, переброшенный через ров, ведёт к четырёхугольной в плане башне, которая не выступает за линию стен: Вид на северо-западную стену/куртину со стороны замкового двора. Тут стоит учесть, что перед нами не гипотетическая реконструкция замка на период его функционирования в качестве укрепления, а уже предложение по его возможному варианту реконструкции. И потому здесь видим, что к стенам, примыкающим к надвратной башне, пристроен корпус, имеющий один полноценный ярус и ещё два мансардных, устроенных в кровле, имеющей два залома на уровне перекрытий ярусов: Надвратная башня в сечении демонстрирует гипотезу О. Пламеницкой о том, как могли быть устроены ворота. Тут видим 1 подземный ярус (выходивший в ров), затем ярус с аркой ворот, над которым возвышались ещё 3 боевых яруса: Планировка линий комплекса на уровне 1 яруса: На уровне 2 яруса: И на уровне 3 яруса: Надвратная башня на одном из макетов, которые были созданы в рамках дипломной работы: В 1986 г. О. Пламеницкая опубликовала краткое описание укреплений замка [5], в котором находим сведения о воротах: На плане (смотрите иллюстрацию ниже), который дополнял справку, надвратная башня была помечена пунктирным контуром, т.е. как гипотетическая постройка. При этом видим, что во рву О. Пламеницкая показала парочку пилонов, подписанных как "остатки моста перед надвратной башней". О существовании этих деталей никто до того (да и после того) не сообщал. Видел ли их Г. Логвин мы не знаем, но он их не упомянул, а вот Е. Сецинский, несмотря на то, что имел возможность осматривать куда более целые руины замка, остатков опор, судя по всему, не заметил, поскольку он, как мы помним, затруднялся сказать, где именно был въезд в замок. В рамках своего варианта реконструкции облика замка О. Пламеницкая показала эти пилоны не в виде конкретно-пилонов, т.е. не в виде высоких вертикальных опор, а в виде этаких фундаментов, служивших в качестве опор для деревянных несущих конструкций. Думаю, что такая трактовка опор была во многом вызвана тем, что датировку замка О. Пламенцкая сдвигала ко 2-й половине 15 в. Если же замок рассматривать как более поздний образец укреплений конца 16 или начале 17 в., то вариант с полноразмерными пилонами (или даже со стационарным арочным мостом) выглядит более актуально. Обращает на себя внимание то, что если даже такие малозаметные детали, как остатки каменных пилонов моста, показаны в виде фактически существующих остатков, то надвратная башня по всему контуру была показана в виде гипотетической постройки: В статье о замке, опубликованной в 1992 г., О. Пламеницкая по рассматриваемому здесь вопросу добавила следующее: Очевидно, обнаружение следов мостовых опор дали возможность определить ось въезда и приблизительное место, где могла быть расположена гипотетическая надвратная башня. Однако никаких натурных следов этой башни во время обследования обнаружено не было, и лишь некое упомянутое "округлое в плане возвышение" теоретически могло иметь отношение к этой башне. Хотя при этом мне не совсем понятно, почему оно имело округлую форму, почему имело вид возвышения (особенно если допустить наличие подвального яруса, как показано на графической реконструкции О. Пламеницкой), и почему на плане рельефа замчища, который был приведён в статье, в районе, где ожидаешь увидеть башню, никакого округлого возвышения не показано. В общем, вопросов возникает много. Впрочем, куда более важным мне кажется то, что мы узнаём, сколь мало на самом деле нам известно о воротах. По большому счёту, явных доказательств того, что ворота были обустроены именно в надвратной башней в нашем распоряжении нет, не говоря уж о таких подробностях, как размеры этой башни, количество ярусов, схемы расположения бойниц и т.п. Та же история и с корпусом, который мог примыкать к северо-западной стене замка с внутренней стороны - об этом также на самом деле нет никакой информации. Кстати, глядя на этот план, впервые закралась в голову мысль - а был ли мост прямо по центру стены? Если судить по итоговым реконструкциям О. Пламеницкой, то именно так и было, однако на рельефном плане остатки пилонов, кажется, всё же смещены к югу, да вот и на фото Макса Ритуса какие-то фрагменты кладки (?) просматриваются во рву южнее оси, но никак не по центру. Так может и ось входа была немного смещена? Такое, кстати, даже в строго-симметричной ренессансно-барочной архитектуре встречалось, частично из-за нужд обороны, частично из-за особенностей внутренней планировки замка. Но была ли смещена ось ворот в случае с Сутковцами? Источник Тадеуш Поляк в своём описании замка, опубликованном в 1997 г. [7] упоминал, что у замка был "budynek bramny", т.е. некая надвратная постройка, которую он также показал в виде башни на своём плане замка. Однако поскольку этот автор и текст и план строил во многом на основе данных публикаций О. Пламеницкой, то тут мы имеем дело не с дополнительным источником, а с вариацией, созданной на основе ранее опубликованных в Украине работ. Интересно, что сделанное О. Пламеницкой предположение о размещении ворот в надвратной четырёхугольной башне не становится менее актуальным, даже если её датировка замка 2-й половиной 15 в. является ошибочной, поскольку и в 16 и даже в 1-й половине 17 в. у укреплений, построенных с использованием уже бастионных планировочных решений, всё равно продолжали использовать надвратные башни, причём это было характерно для Восточной Европы (Словакия, Венгрия, Румыния и Украина), тогда как в Италии, на родине бастионных укреплений, от использования явно выраженных надвратных башен начали оказываться ещё в конце 15 в., а в 16 в. такие штуки в Италии уже крайне редко встречались, а вот у "экспортных вариантов" замков/крепостей башни появлялись довольно часто, как на месте бастионов, так и на месте ворот. Вот, к примеру, как-то так выглядели ренессансно-барочные регулярные укрепления, обходившиеся без надвратных башен. Слева замок Дойчкройц (Австрия), справа - замок в Меркуря-Чук (Румыния): Источники: 1, 2 Но случались и ровно-обратные случаи, когда уже вполне себе бастионные укрепления снабжались надвратными башнями, как, к примеру, эта крепость в Брашове (Румыния): Источник Существовали и такие необычных комбинации, как сочетание низких угловых башне-бастиончиков с высокой надвратной башней, которая ещё и на разных ярусах могла иметь разную планировку, как, к примеру, в случае с замком в Медиешу-Аурит (Румыния): Что касается Украины, то несмотря на то, что заказчики укреплений были неплохо знакомы с актуальными центрально-европейскими трендами 16-17 вв., в рамках которых надвратные башни давно получили статус анахронизма, у нас их продолжали строить как минимум потому, что в войнах с татарами и другими подобными не сильно хорошо управляющимися с артиллерией противниками, башни (в том числе и надвратные) всё ещё прекрасно работали. Потому мы и видим надвратные башни, подчас довольно высокие (как в случае с замком в Жолкве). Интересным аналогом в данном случае является также замок в Золотом Потоке (кстати, построенный в начале 17 в., т.е. более-менее в тот же период, с которым может быть связана и постройка Сутковецкого замка): Источник: блог Максима Ритуса Но при этом также стоит отметить, что и "безбашенные" варианты въездов у нас также встречались, и тому примером может быть замок в Заложцах: Та же история и со стеной, в которой устраивали ворота. Здесь также могло быть множество вариантов и комбинаций - от простой стены между двумя башне-бастиончиками с несколькими ярусами обороны, до стены, к которой могли быть пристроены 1, 2 и даже 3-ярусные корпуса. Поскольку о планировке напольной (северо-западной) линии укреплений нам почти ничего не известно, то на этой основе можно представить множество самых разных вариантов внешнего вида этой секции обороны - без надвратной башни или с надвратной башней, со стенами или с пристроенными к ним корпусами. В существующей неопределённости либо обнаружение каких-то ранее неизвестных планов замка, либо раскопки помогут прояснить ситуацию, как минимум, чтобы отбросив часть из версий. Однако вариант О. Пламеницкой на данный момент выглядит вполне вероятным, поскольку демонстрирует более-менее усреднённое решение - башня, но не выдающаяся за линию стен (кстати, это уже признак артиллерийской эпохи, который плохо согласуется с её датировкой замка 2-й половиной 15 в.), и уступающая по размерам угловым башне-бастиончикам, а что касается стены, то на реконструкции видим 1-ярусные пристройки, правда, с 2 ярусами мансард, однако для конца советской эпохи подобные решения встречались очень часто, поскольку тогда параллельно с вопросами реконструкции решались также вопросы предстоящего использования памятников для нужд общества, и потому увеличение площадей в подобных проектах было обычной практикой (многоэтажная гостиница, построенная посреди замка в Свирже, тому хорошее доказательство) Так что в Сутковцах всё ещё довольство скромно, однако какой на самом деле была внутренняя планировка замка нам пока приходиться только гадать. Так что ждём либо появления новых источников, либо раскопок, чтобы пройти на шаг дальше, чем больше 40 лет назад прошла Ольга Пламеницкая. Источники: Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 81. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 8. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277. Ольга Пламеницька. Проект реставрації Сутківецького замку з пристосуванням під історико-краєзнавчий музей. 1980. Ольга Пламеницкая. Замок // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 201.

Хотелось бы, конечно, начать эту тему с какого-то вступления, придать ей какую-то явно выраженную структуру, логику, однако поскольку это отодвинет появление темы на неопределённый срок, то лучше начать сразу с каких-то отдельных сегментов, о которых уже есть что сказать, в надежде, что в итоге из всего этого можно будет составить цельную картину. А начнём мы с одной очень интересной детали. Давайте взглянем на сохранившийся восточный башне-бастиончик, а точнее, на его западный (или северо-западный, если угодно) фланк: Источник: Google Earth Снаружи это не очень хорошо видно, но вот тут (в месте, обведённым красным контуром) есть замурованный проём на уровне второго боевого яруса: Источник На этом фото также видна основная интрига - этот проём, который условно назовём дверным (хотя это не совсем корректно, поскольку двери-то в этом месте скорей всего и не было), расположен за линией стены, которая некогда примыкала к башне-бастиончику (остатки этой стены хорошо видны на фото). Если посмотреть на всё это сверху, то видим, что в этом месте в толстой стене есть сквозная ниша, которая как раз и ведёт из башне-бастиончика к ныне замурованному дверному проёму: Источник Вот эта же ниша, имеющая (по пока непонятным мне соображениям) необычную уступчатую форму, на виде изнутри: Источник Завесу тайны над этой деталью приоткрыла Ольга Пламеницкая, когда вначале исследовала этот сектор башни, а затем в своей статье Замок в Сутковцах, опубликованной в 1992 г., сообщила следующее: Сообщение очень краткое, но несёт очень много информации. Итак, получается, что снаружи на втором ярусе фланка башне-бастиончика ниже уровня дверного проёма были консоли, которые, очевидно, что-то поддерживали. Это что-то выпирало за пределы линии обороны, и из этого следует, что оно не имело отношения к коммуникационным ходам. Т.е. это была некая глухая ниша, которая в силу использования в оборонном элементе также, очевидно, была не просто каким-то декоративным балкончиком, а скорей всего являлась боевой "одиночной машикулей". Предполагаю, что в общих чертах приблизительно так О. Пламеницкая строила цепь своих рассуждений, и всё это вроде бы выглядит вполне логично. Статья увидела свет в 1992 г., однако ещё десятью годами ранее О. Пламеницкая показала этот самый "одиночный машикуль" на своём проекте реконструкции замка: Кстати, если продолжить анализ графической части проекта О. Пламеницкой, то можно отметить, что скорей всего по аналогии она показала такой же "одиночный машикуль" на одном из фланков соседнего (южного) башне-бастиончика, и в данном случае это чистое предположение, поскольку эта секция замка была полностью разрушена до того, как были сделаны первые рисунки или фотографии замка, и потому об этой секции укреплений у нас меньше всего сведений, однако я пока сомневаюсь, что у этой башне-бастиончика аналогичный элемент существовал в указанном месте: И вот чем я бы хотел дополнить небольшой багаж сведений об этой детали: В 1980-х, 1990-х и даже вплоть до наших дней в Украине в публикациях, посвящённых различным замкам и крепостям, такие штуки продолжают называть машикулями, и хотя по факту эти детали действительно являются подвидами машикуль, но по своей сути они древнее привычных нам сплошных поясов машикуль, а кроме того, такие боевые балкончики имеют собственное название - Бретеш / Бретеч. И вот когда мы с вами определились, что это не просто некий машикуль, а бретеш, то я вам задам вопрос - а бретеш ли это? То есть вопрос мой лежит в плоскости определения функционального предназначения данной детали. В случае с бретешем (как и в случае с любым типом машикулей) всё вроде бы просто - это деталь, которая помогала обстреливать подножия стен, т.е. бить вертикально вниз. И вот в чём вопрос - была ли эта деталь предназначена именно для этого? И вот тут нам нужно узнать кое-какую базовую информацию о бретешах, а именно то, что когда их делали для защиты стен, то таких штук у укреплений обычно было много (как у известного замка Крак-де-Шевалье в Сирии), их распределяли вдоль линий стен и башен, чтобы они более-менее равномерно обеспечивали простреливаемое пространство вдоль всего периметра. Если же бретеши использовали точечно, то в 95% случаев эти детали привязывались к местам, где находились ворота, потерны, двери или какие-то другие проёмы, которые нужно было прикрывать в первую очередь. И именно по этой причине огромное количество замков/крепостей снабжены только одним бретешем, который находится над входом (к примеру, как в случае с этим французским мини-монастырём 15 в.). Эта же схема обороны (бретеш над входом) использовалась и в 16, и в 17 и даже в 18 и 19 вв. (в башнях Мартелло, к примеру). Но что мы видим в Сутковцах? А там есть проблема - гипотетический бретеш вроде бы не связан с защитой ни входа, ни потерны (во всяком случае, о существовании подобных проёмов в нужном нам секторе у нас сведений нет). Смущает меня также и то, что в рамках моего взгляда на датировку замка мы имеем дело не с архитектурой 2-й половины 15 в. (как многие исследователи полагали), а с уже вполне себе бастионной планировкой, которая могла появиться не ранее конца 16 в., а скорей всего замок всё же относиться к 1-й четверти 17 в. И вот в рамках гипотезы об изначальной бастионной сути замка расположение бретеша на фланке выглядит полной аномалией (я уж не говорю о массовом использовании подобных деталей в обороне), поскольку такой архаический защитный элемент в рамках бастионной системы вообще не использовался на участке стыка фланка и куртины. Может даже показаться, что появление такой вот архаической детали вроде бы даже добавляет дополнительный плюс в пользу того, что замок это всё же более старое укрепление, и потому бретеш там вполне в духе эпохи, к примеру, в духе 15 в., с которым часто связывают постройку укреплений. И вот тут я вижу только одно логическое решение проблемы. Дело в том, что помимо использование в качестве бретешей подобные "балкончики" также использовали для обустройства *барабанная дробь* туалетов. При этом конструкции в обоих случаях были практически полностью идентичными, настолько, что большинство туалетов вполне можно было использовать точно также, как использовали бретеши, поскольку в обоих случаях имелся выступ в стене и отверстие, чтобы стрелять внизу. Однако в случае с туалетами основное отличие заключалось в изначальном функциональном предназначении детали - если бретеш должен был использоваться в обороне, то он и должен был оборонять, и потому его размещали там, где оборона была нужна, а консольные туалеты наоборот чаще всего располагали в самых труднодоступных местах, откуда вряд ли ждали нападения неприятеля, и вот фланк башне-бастиончика в Сутковцах, выходивший на один из боковых склонов, как по мне, как раз такой случай, свидетельствующий в сторону именно туалетной, а не бретешно-машикульной гипотезы. Ниже на картинках примеры консольный туалетов. Слева консольный туалет замка Олавинлинна (Финляндия), справа - деревянная вариация типичного консольного замкового туалета, которая в нашем случае интересна тем, что одновременно в сечении показывает и сам "балкончик" и нишу в стене, ведущую к "кабинке" для философских размышлений со стороны замкового помещения: Если в Сутковцах нужная нам деталь действительно была машикулем/бретешем, как это предполагала О. Пламеницкая, то эта деталь скорей всего была родной, то есть изначально предусмотренной проектом, поскольку такой проект в целом должен был предусматривать, как именно будет строиться оборона. Но если это всё же был туалет, как предположил я, то тут уже могли быть разные варианты, начиная с того, что его могли спланировать изначально - поскольку угол, где эта деталь расположена, является труднодоступным и его наличие там не очень сильно ослабляло обороноспособность замка. Но также возможно, что это уже более поздняя деталь, как, к примеру, было в случае с Бережанским замком, где выносной туалет к полукруглой башне появился уже в рамках процесса постепенного превращения замка в дворец. Если это был туалет, то остаётся гадать, то ли он был сделан в чисто-боевом помещении для тех, кто этот башне-бастиончик охранял, кто держал там службу, то ли помещение, с которым был связан туалет, обычно использовалось для жилых функций, и именно это объясняет то, что там обустроили "санузел". Так или иначе, эта деталь стала жертвой одной из поздних реконструкций, в ходе которой, как упомянула О. Пламеницкая, консоли срубили, "кабинку" разобрали, а проём замуровали. В рамках "туалетной" гипотезы сложно понять, чем это было вызвано - то ли тем, что комнату башне-бастиончика перестали использовать для жилых целей, и потому решили избавиться от туалета, то ли туалет перенесли в другое место, то ли что-то ещё. Загадки остаются, однако деталь всё же после всего этого выглядит куда менее непонятной, надеюсь.

Здесь поделились цветной копией плана.

Круг вопросов, связанных с датировкой церкви, настолько обширен, а количество публикаций и всяких сведений, связанных с этой темой столь велико, что даже не буду пытаться объять всё это в рамках одной публикации или даже одной темы. Вместо этого разделю весь объём данных на несколько сегментов, чтобы так было проще и с вами делиться информацией, и самому было легче с ней работать. А начнём мы, пожалуй, с одной из самых интригующих деталей, благодаря которой церковь была датирована аж 1476 г. Между тем, не все источники, которые датируют постройку церкви этим годом, упоминают, откуда эта дата вообще взялась. Так вот, этот год был указан на колоколе, который некогда висел в церкви. Давайте же присмотримся к этому элементу в деталях. В целом, если говорить о самых ранних упоминания Покровской церкви в письменных источниках, то этот разговор получится очень коротким, поскольку таких упоминаний в нашем распоряжении крайне мало, и всё они довольно поздние - относящиеся уже ко 2-й половине 16 в. В церкви сохранилось Надгробие Ивана Сутковецкого 1593 г., на котором упомянут храм "Покровы Пресвятой Богородицы". Также мы знаем, что в документе 1565 г. [1] было отмечено, что в селе имеется 1 поп, что косвенно намекает на существование в селе церкви в тот момент времени: Вот, пожалуй, и все ранние упоминания. Но они все довольно далеко отодвинуты от того периода, с которым большинство исследователей связывают постройку церкви, а именно - с 1470-ми гг. Датировка по колоколу Теперь перейдём к предмету, благодаря которому датировка храма сместилась к 15 в. В 1888 г. в Сутковцах побывал Евфимий Сецинский, который увидел церковь более-менее вот в таком виде, как показано ниже, т.е. с деревянной колокольней над притвором, которую там возвели где-то во 2-й половине 18 в.: Источник: В. Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка (1929) Составленное Е. Сецинским детальное описание церкви мы находим в публикации 1889 г. [1], где на с. 8 впервые был упомянут 2-пудовый колокол с датой "1476" написанной кириллицей: На с. 15-16 автор, размышляющий о датировке церкви, снова упоминает колокол: Обратите внимание, что автор воспринимает храм как цельный объект, а не как постройку, сформировавшуюся в несколько этапов (как оно было на самом деле, о чём в конце 19 в. ещё не знали), и потому когда автор размышлял о датировке, то речь шла о церкви в том виде/планировке, в какой памятник можно увидеть и в наши дни, т.е. в виде каменного квадрифолия с несколькими оборонными уровнями. Также интересно, что в то время автор вовсе не считал наличие колокол надёжным датирующим элементом. Е. Сецинский допускал, что этот колокол мог вообще изначально принадлежать другой местной церкви (т.е. более ранней версии Сутковецкой церкви, вероятно) или даже церкви из другой локации, и тут автор в пример привёл хранившееся в то время в церкви Евангелие 17 в., которое до того успело побывать в парочке других церквей, одна из которых находилась аж в с. Свистельники (ныне с. Свитанок, Рогатинского р-на Ивано-Франковской обл.). Тут, кстати, возможно, не обошлось без помощи Александра Балабана, под власть которого Сутковцы перешли в начале 17 в. Дело в том, что в 1623 г. А. Балабан занял должность рогатинского стартосты, и, быть может, при его участии была организованна передача отдельных церковных предметов из одного или нескольких храмов Рогатинщины в Сутковцы. Кто знает, может и колокол с датой "1476" был передан в Сутковцы точно так же, как и Евангелие. Однако в то же время Е. Сецинский привёл и пример в случае с костёлом в Сатанове (Хмельницкая обл.), у которого также имелся так сказать родной колокол с датой, близкой к фактической дате постройки храма. На с. 17 Е. Сецинский также сообщил о другой очень важной в рамках наших размышлений детали - согласно описанию церкви 1746 г. на тот момент колокольня была отдельной постройкой. Можно предположить, что она была частью линии стен, некогда окружавших храм, возможно это была надвратная колокольня, но так или иначе важно то, что в 1-й половине 18 в. колокольня (где в то время как раз и находилось 5 колоколов) была не над притвором, а стояла отдельно, и, следовательно, тот самый колокол с датой "1476" также изначально был в этой отдельно стоящей колокольне, а не в самой церкви. Среди сохранившихся заметок-черновиков Е. Сецинского, посвящённых родам Ярмолинецких и Сутковецких [3], мне попались на глаза и парочка упоминаний колокола, ценные тем, что тут автор от руки (а не печатными шрифтами) воспроизводил надпись и дату с колокола (напомню, что в старославянской кириллице цифры также записывались буквами). Вот на этой странице, рядом с авторским наброском Сутковецкой церкви, видим надпись: Эту же надпись он также приводит в уголке другого листа: У меня создалось впечатление, что в начале 20 в. на взгляды Е. Сецинского оказывали влияние выводы Григорий Павлуцкого. Оба исследователя были знакомы, переписывались, в т.ч. и по вопросам архитектуры церкви в Сутковцах. В описании церкви, которое Г. Павлуцкий опубликовал в 1905 г. [4] мы видим, что автор использовал колокол в качестве довода о постройке храма в 15 в., и тут всё более-менее в духе поддержки гипотезы о постройке храма в 15 в.: Однако спустя несколько лет автор резко изменил свои взгляды на датировку храма. В описании церкви, опубликованном в 1910 г. [5], Г. Павлуцкий уже отстаивает точку зрения, согласно которой церковь была построена не ранее конца 16 в. или даже в начале 17 в. При этом историю с колоколом он уже поворачивает под другим углом, мол, церковь признали древним памятником архитектуры 15 в. только лишь на основании этой детали, как бы намекая, что этой детали для такого важного вывода недостаточно: Не исключено, что после знакомства с этим критическим взглядом, Е. Сецинский уже с ещё более возросшим подозрением отнёсся к колоколу, доказательства чему видим в его публикации 1912 г. [6], где автор уже сам называет колокол "неубедительным доказательством". Причём на этом он не остановился, и предположил, что это и вовсе мог быть колокол 18 в., поскольку его "контур и орнамент" ничем не отличались от этих деталей на колоколах 18 в., а что касается даты, то Е. Сецинский предположил, что литейщик мог в дате "1776" вместо первой семёрки по ошибке поставить четвёрку. Но как по мне, то даже не предположении об ошибке литейщика, а наблюдения, касательно внешнего вида колокола, "не внушающего полного доверия к его древности", выглядят наиболее интересно с точки зрения того, что с датировкой колокола (а вместе с ним и церкви) 2-й половиной 15 в. далеко не всё так гладко. Тем временем, всё больше исследователей стали довольно тепло относиться к версии о постройке церкви в 15 в., и история с колоколом, как одним из доказательств постройки храма не позднее 1476 г., снова вошла в моду. Только если раньше колокол влиял на датировку и восприятие церкви, то теперь уже наоборот - датировка церкви 15 в. придала колоколу статус вполне убедительного артефакта. И вот уже в публикации Е. Сецинского 1928 г. [7] мы снова видим упоминание колокола, как датирующего элемента, и при этом все сомнения о форме, декоре или ошибке в написании самой даты уже автором были убраны и более не упоминались: Допускаю, что сильное влияние на очередную перемену во взглядах Е. Сецинского, оказал его сын Владимир Сичинский, который пошёл по стопам отца и стал заметной фигурой в сфере исследований истории архитектуры Украины. Вклад В. Сичинского заключался не только в том, что он горячо поддержал версию о датировке храма 15 в., но также и в том, что он раскритиковал высказанные в 1910 г. Г. Павлуцким мысли о том, что церковь на самом-то деле может быть памятником рубежа 16-17 вв. Всё это, конечно же, параллельно помогло вернуть колоколу утраченную репутацию. В публикации 1929 г. [8] В. Сичинский использует колокол, как один из датирующих элементов, при этом дату приводит с ошибкой, причём как в кириллической версии написания, так и в цифровой, и потому вместо правильной даты "1476" видим тут ошибочную дату "1473" (в более поздних публикациях он эту ошибку исправил, вернувшись к дате "1476"). Из всех спорных моментов, связанных с колоколом, автор упомянул только версию о том, что колокол мог быть перенесён из другой церкви, но этот аргумент он посчитал не очень существенным, поскольку считал подобные ситуации редким явлением. В общем, автор закрепил колокол за церковью, а один из вероятных периодов постройки церкви поместил в районе 2-й половине 15 в.: После этого в публикациях многих исследователей стало нормой писать, что церковь была построена ок. 1476 г., причём колокол вообще при этом могли не упоминать. Таким образом, дата, указанная на колоколе, плавно трансформировалась в дату строительства церкви. Хотя даже если принять версию того, что это действительно колокол, изначально принадлежавший Сутковцецкой церкви, и что дата "1476" верна, то это всё равно не делает эту дату датой постройки храма. Однако в дальнейшем даже В. Сечинский стал писать, что церковь "побудована коло 1476 р.". Вся эта история, в рамках которой дата на колоколе вдруг превратилась в дату строительства церкви, а в добавок к этому вместо "1476" в оборот по ошибке была пущена дата "1473" (+ Григорий Логвин также внёс свои коррективы, когда стал использовать ошибочную дату "1467"). И потому в более поздних публикациях можно встретить разные варианты одной и той же даты, а иногда и несколько одновременно, как вот в этой статье 2013 г. [9], автор которой попытался увязать обе даты, по итогам чего пришёл к выводу, что колокол появился ещё даже до того, как была построена церковь: Истории с дальнейшими исследованиями колокола не суждено было получить должного развития, поскольку в какой-то момент при неизвестных обстоятельствах колокол пропал, что исключило вероятность поступление новых материалов об анализе этой интригующей детали. Всё что у нас осталось, это те немногие приведённые выше сведения от Е. Сецинского, да текст надписи, но никакого изображения колокола (ни рисунка, ни тем более фото) в нашем распоряжении нет, хотя не исключено, что Е. Сецинский мог сделать фотографию этой детали, однако мне на глаза она не попадала. Когда именно и при каких обстоятельствах исчез этот колокол в моём распоряжении информации нет. Так, в исторической справке о памятниках Сутковцов, которая была составлена в ходе паспортизации памятников 1991 г. [10], было отмечено, что колокол был в церкви до Первой мировой войны, т.е., вероятно, это надо понимать так, что во время Первой мировой он и исчез. Информация эта приведена без ссылки на источник, и потому непонятно, сообщалось ли где-то в каком-то источнике об этом напрямую (если так, то мне такой источник не попадался) или же автор справки сам пришёл к такому выводу, и в этом случае мы можем иметь дело с простым и не обязательно верным допущением: В теории, утрата колокола в Первую мировую выглядит вполне логично, поскольку во время войны колокола пропадали и уничтожались довольно часто, иногда просто потому что их закапывали местные жители, чтобы сохранить, иногда их изымали военные на переплавку и т.д. Однако в этой истории меня смущает то, что в публикации 1928 г. Е. Сецинский писал, что в церкви "є колокол", а его сын В. Сичинский в публикации 1929 г. писал, что "у дзвінниці зберігся дзвін". То есть, либо оба автора после Первой мировой по каким-то причинам не знали, что колокола в церкви уже нет, то ли всё же он там был как минимум до 1920-х гг. Так или иначе, в итоге колокол всё же пропал, и на данный момент наиболее вероятным периодом его исчезновения мне кажется период 1930-х гг., особенно с 1939 по 1942 гг., когда церковь была закрыта. В годы немецкой оккупации, в 1942 г., церковь была открыта и функционировала до следующего закрытия советами в 1946 г. А в послевоенных публикациях упоминаний о колоколе, как о существующей детали, я уже не встречал. По итогам знакомства с этим довольно скудным набором данных о колоколе, вот какие мысли вертятся у меня в голове: Насколько вообще корректно датировать церковь не по какой-то недвижимой детали (как, например, по надписи на каменной плите или деревянной балке, вмурованной в кладке), а по вполне себе движимой детали, которая в 1-й половине 18 в. находилась во внешней колокольне, а ещё ранее могла и вовсе находиться в другой церкви. Кажется, что не совсем корректно, и в особенности, когда к самому колоколу были вопросы. Многие публикации упоминают о датировке колокола 1476 г., но мало кто обращает внимания на все те сомнения, которые по поводу этой датировки высказывал Е. Сецинский. Мог ли колокол принадлежать другой церкви (возможно одной из церквей Ярмолинецких, или же одной из церквей Балабанов)? Думаю, что мог, и подобные истории действительно случались - колокола могли передаваться от одного храма к другому. Тем более, что это была не единственная деталь, которая перешла в Сутковцы из другого храма (я имею ввиду Евангелие 17 в.). К тому же Е. Сецинского также смущала форма колокола и орнамент, схожие с формой колоколов 18 в., и в дате литейщиком могла быть сделана ошибка. В общем, сомнений было много. Что касается пропажи колокола, то отсутствие этого датирующего элемента в наши дни должно не укреплять веру в то, что датировка была правильной, а наоборот прибавлять скепсиса к правильности ранее сделанных выводов. Даже если допустить, что никакой ошибки нет, что колокол на самом деле был отлит именно в 1476 г., и что он изначально принадлежал Сутковецкой церкви, то всё равно остаётся вопрос - о какой именно церкви идёт речь, т.е. о каком именно строительном периоде? Ведь квадрифолий - это уже последний строительный этап, а до него существовала каменная церковь иной планировки, а до того, быть может, и вовсе храм был деревянным. Даже если допустить, что и дата правильна, и колокол местный, то это всё равно не даёт оснований ставить знак равно между датировкой колокола и датировкой церкви. Потому мне странно видеть публикации, где сказано, что церковь была построена в 1476 г., причём часто это делается вообще даже без упоминаний колокола, и потому возникает чёткое ощущение, что это именно дата постройки, дата, напрямую связанная с архитектурой, а не дата, присутствующая на одном из предметов, некогда находящихся в церкви. Ещё одна интересная тема для размышлений - была ли Сутковецкая церковь построена Сутковецким или Ярмолинецким? Нам известно, что в какой-то момент Фёдор Ярмолинецкий осел в Сутковцах, дав начало ветви рода Сутковецких. Однако как "Сутковецкий" он впервые появился в документе 1488 г., а на тот момент колокол 1476 г. уже был 12 лет как отлит и вроде как уже висел в колокольне в Сутковцах. Отсюда следует два варианта развития событий - если на тот момент Фёдор ещё не стал владельцем села, и ещё не превратился в первого из Сутковецких, то значит, что церковь была построена ещё кем-то из Ярмолинецких (возможно отцом Фёдора или его старшим братом), которые параллельно могли развивать Ярмолинцы и Сутковцы, как два важных опорных пункта своих земель. Если же мы будем считать, что строительство церкви и появление в ней колокола 1476 г. это уже были инициативы Фёдора, который начал развивать застройку в центре своих новых владений, то тогда можно сдвигать начало формирование рода Сутковецких к середине 1470-х гг. Наткнулся на занятный сайт База дзвонів, судя по данным которого колокола 2-й половины 15 в. это вообще очень и очень редкая штука, а уцелевших до наших дней колоколов нужного нам периода сохранились буквально единицы. Эту информацию можно трактовать по разному - и как доказательство уникальности Сутковецкого колокола, и как дополнительный признак того, что всё же есть какая-то ошибка в его датировке. В целом же, пропавший колокол, как по мне, является слишком ненадёжной деталью, чтобы использовать её в качестве основного и якобы не вызывающего сомнений довода в датировке памятника серединой 1470-х гг. Источники: Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 189. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 8, 15-16, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846-847. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146. А. Трембицкий. Сутковецкая церковь-замок в работах Евфимия Сицинского и Владимира Сичинского // Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013. С. 218. Паспорт пам'яток с. Сутківці // Дослідження, інвентарізація і паспортизація історичних сіл Хмельницької УРСР. Київ, 1991. Материалы хранятся в Государственной научной архитектурно-строительной библиотеке им. В. Заболотного.

О криптах/склепах, а также подземельях, подвалах для продовольствия и подземных ходах в сторону замка В общих чертах ознакомившись с историями о гипотетической могиле Александра Балабана и о вполне реальном захоронении Ивана Сутковецкого, перейдём к вопросу с склепах/криптах, которые существовали в Сутковецкой церкви, и даже сохранились, но о которых в открытом доступе практически нет никаких сведений. Впервые об их существовании сообщил Евфимий Сецинский в уже известной нам публикации 1889 г. [1] Автор бегло упомянул, что "у правого и левого клиросов" имеются "склепы", которые на тот момент были пустыми (т.е., скорее правильней было бы сказать, что они к тому времени уже были опустошены, при этом непонятно кем и когда). "Клиросы" - это апсиды/конхи, а "правая" и "левая" это относительно алтаря, т.е. автор сообщил, что на момент его осмотра церкви в районе "правой" (т.е. южной) и "левой" (т.е. северной) апсид существовали некие склепы, т.е. подземные камеры для погребений. Так от Е. Сецинского мы узнаём о существовании двух отдельных крипт, расположенных в районах северной и южной апсид (выделены мной красными контурами на плане). Здесь также важно не только то, что было упомянуто автором, но и то, что не было упомянуто, а именно - на тот момент не было сведений о существовании крипт в каких-либо других частях храма. Источник: статья В. Сичинского 1929 г. Григорий Павлуцкий значительную часть сведений о храме получил от Е. Сецинского, но при этом он был довольно самостоятельным исследователем, и к тому же Григорий бывал в Сутковцах, и потому его краткие сведения также не должны оставаться без внимания. В своей публикации 1905 г. [2] также сообщил о существовании "подвалов" , уточнив, что они были расположены под северной и южной (как я и показал выше на плане) апсидами/конхами/приделами храма: Важная деталь - если Е. Сецинский сообщал, что "склепы ... в настоящее время пустые", то Г. Павлуцкий уже пишет, что они "теперь почти совершенно засыпаны землёй". Такая трансформация от состояния "пустые" до "засыпанных землёй" может объясняться тем, что в начале 20 в. церковь прошла через довольно радикальную реконструкцию, итоги которой вполне справедливо критикуют до сих пор. Вполне вероятно, что в тот период склепы, которые хоть и были опустошены, но вполне себе в целостном виде дожили до того времени, решили засыпать, ибо надобности в них больше не было, а вопросами историко-архитектурной значимости этих деталей памятника тогда проектировщики работ себе голову не забивали. Ещё один интересный нюанс - то, что у Е. Сецинского было "склепами" у Г. Павлуцкого превратилось в какие-то безликие (с точки зрения функционального предназначения) "подвалы", но при этом есть новое добавление - сказано, что "по местным указаниям" (местные во все времена генерировали наибольшее количество мало чем обоснованных легенд, значительная часть которых жива и теперь) эти подвалы тянулись "далеко по направлению к замку", хотя Е. Сецинский, видевший в конце 19 в. эти помещений "пустыми", ни о каких ходах или каких-то намёках об их существовании не сообщал. И вот тут возникает вопрос - не видим ли мы именно в этом месте текста Г. Павлуцкого источник зарождения легенды о подземельях, якобы связывавших храм с замком? Не могло ли так статься, что видя некие полузасыпанные сводчатые подземные помещения, кто-то из молодых местных (кто уже не помнил, как было до засыпки, а может и кто-то из помнивших, но травящих байки, чтобы удивить заезжего "туриста") решил пустить слух, что это на самом деле это не просто засыпанная крипта, а начало подземелья, тянущегося в сторону замка. После публикации Г. Павлуцкого следует значительный перерыв почти в 25 лет, в течение которых о церкви писали часто, но о криптах (или каких-либо других подземных помещениях) там уже не упоминали, что вполне объяснимо, с учётом того, что они были засыпаны и не представляли значительного интереса, особенно в сравнении с другими куда более выразительными архитектурными деталями храма. В 1929 г. Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, публикует свою монументальную статью о Сутковецкой церкви [3], где в двух местах упоминает "засыпанные" и "позднее заложенные" склепы. Тут, правда, непонятно, является ли "засипані" = "заложені" или же речь о том, что склепы не только засыпали, но и замуровали доступу к ним? Выше приводил пример, что даже узнав о факте похорон Александра Балабана в Униве, В. Сичинский всё равно по непонятным причинам отметил, что не надгробие А. Балабана в церкви могло быть, но потерялось и пропало. Та же история и с подземельями - имея перед собой данные из публикации Е. Сецинского (+ то, что можно было почерпнуть из личного общения с отцом), В. Сичинский вместо того, чтобы притормозить ничем не подкреплённую версию о подземный ходах, предпочёл плеснуть масла в огонь, причём автор сообщил, что подобные легенды существуют буквально во всех населённых пунктах, где существовали укрепления, и всё же в данном случае близость замка и церкви сподвигла автора высказаться в пользу версии, что в данном конкретном случае связь между двумя укреплениями могла существовать. Теоретически можно допустить существование подобного хода, однако нам куда важнее, что нет признаков того, что такое было на практике, ибо ни один источник из тех, до которых я дотянулся, не упоминал ни о каком-то ходе из церкви в сторону замка, ни о ходе из замка в сторону церкви. Потому возникает вопрос, нужно ли гипотетически допускать существование детали, о явных признаках существование которой никто не упоминал? После подземелья церкви снова выпадают из внимания исследователей, на этой раз на 30 лет. Проходит Вторая мировая война и наступает послевоенное время, и вот уже Григорий Логвин, представитель нового поколения советских исследователей, в своей мини-монографии [4] упоминает подземелья: Как видим, авторское видение перевело подземные помещения из статуса склепов/крип в статус "подвала [кстати, непонятно, почему в едином числе, ведь крипт было две, возможно он обнаружил вход только в одну из них? - Filin], в котором можно было хранить большие запасы продовольствия и имущество жителей поселения". Сакральная функция по воле автора была полностью заменена складской, коей крипты, очевидно, не выполняли, во всяком случае в период функционирования храма. Г Логвин к описанию церкви также возвращался в монографиях 1968 и 1982 гг., однако там он "подвале" уже не упоминает. Параллельно в тот период когда Г. Логвин окончательно "забыл" про крипты (или помнил, но попросту перестал уделять этим не самым выразительным деталям внимание в своих публикациях), Евгения Пламеницкая в 1970-х гг. начала исследования церкви, которые затем продолжились в 1980-х гг. Тогда обе крипты были обнаружены, исследованы, нанесены на планы и включены в проект реставрации. В моём распоряжении пока нет проекта того времени, однако его уменьшенная копия плохонького качества была опубликована в статье Ольги Пламеницкой 1994 г. [5] На этом изображении можно рассмотреть много интересных деталей, но в рамках данной темы главное то, что в показанном ниже сечении (по оси север-юг, вид с востока на запад) можно увидеть обе крипты (выделение красным моё - Filin), те самые, о которых писал Е. Сецинский ещё в 1889 г. Внешне обе крипты были одинаковыми (четырёхугольные помещения с полукруглыми сводами), но на сечении они показаны по разному по той причине, что у них была разная ориентация - северная крипта ориентирована по оси запад-восток (и потому на сечении видим её свод), а южная крипта ориентирована по оси север-юг, и потому свода тут мы не видим, хотя здесь он также был, просто тут камера показана сбоку. Также обратите внимание, что в центральной части храма ниже уровня пола не показано никаких пустот, т.е. исследованиями того времени каких-либо крипт или подземелий в центральной части выявлено не было. В описании церкви 2000 г. [6] О. Пламеницкая кратко упомянула наличие двух крипт: В 2006-2009 гг. была начата реставрация церкви по проекту Е. Пламеницкой, доработанному О. Пламеницкой. На самом первом этапе, когда проводились работы по осушению нижнего яруса стен и фундаментов, а также укрепление фундамента центрального столба, была полностью выбрана засыпка в центральной части храма. На этом фото от 17 января 2017 г. (вид со стороны входа в сторону алтаря) виден уже финал работ, когда шло укрепление столба, были установлены временные кирпичные столбы для временного пола, но самого пола ещё не было. Так у церкви появилось центральное подземное помещение, то ли временное, то ли постоянное, тогда ещё не решили. Источник В 2008 г. О. Пламеницкая опубликовала статью об исследованиях церкви [7], в которой, помимо всего прочего, были приведены новые интересные сведения о криптах. В статье сообщалось: Эту же информацию О. Пламеницкая привела и в статье о церкви 2017 г. [8] Здесь важный нюанс - согласно выводам О Пламеницкой крипты относились к тому же строительному периоду, что и апсиды (что видно и на плане, показанном ниже), пристроенные к предыдущей версии постройки, относящейся к более раннему строительному периоду. Упомянутая в тексте иллюстрация 7. Здесь акцент сделан на демонстрации срубленного торца в месте пролома в стене/фундаменте более старой версии храма, образованному во время пристройки боковый апсиды, когда для организации доступа к криптам потребовалось сделать какие-то проходы. Схема интересна также тем, что здесь в северной и южной апсидах показаны П-образные стены крипт: Очень краткая, но очень интригующая и не совсем понятная информация содержится в словах "Підземний простір квадрифолію первісно використовувався". Тут нужно смотреть отчёты об исследованиях, где этот тезис может быть более детально развёрнут, но из приведённого текста следует, что был период, когда из этого подземного яруса вот точно также была выбрана засыпка, какое-то время он простоял так, но потом был за один раз засыпан. Эта информация вызывает много вопросов. Из этого краткого сообщения непонятно, то ли речь идёт о том, что на каком-то из этапов строительства землю из нижнего яруса вот точно также как в 2006-2007 гг. извлекали, а потом (всё во время стройки?) всё обратно засыпали, то ли речь о том, что был период, когда под полом существовал подземный ярус, как и в наши дни? Последняя версия порождает много вопросов, и вот некоторые из них: Как в таком случае в центре могла существовать (с конца 16 в.?) могила И. Сутковецкого? Или же та самая единоразовая засыпка произошла до его смерти, и могила там появилась позже? Как были организованы перекрытия между верхним и подземным ярусом? Была ли эта единоразовая засыпка произведена до возведения центрального столба или уже после? Дело в том, что во время исследований в 2006 г. выяснили, что столб стоит на очень кривом фундаменте (то ли так всё построили с самого начала, то ли изначально всё было ровно, но в какой-то момент фундаментная опора столба "поплыла"), но так или иначе, если бы после постройки столба подземный ярус был полым, как и в наши дни, то эта опасная для целостности всего храма конструктивная деформация наверняка была бы исправлена, однако этого не произошло, чему я пока вижу только одно объяснение - с момент постройки столба и до момента исследований 2006 г. фундамент столба был скрыт под землёй и потому не было заметно, что он "поплыл", как хорошо видно на этом фото от 26 декабря 2006 г.: Фото предоставлено Ольгой Пламеницкой. Как вариант, возможно речь шла не о центральной части храма, а о подземном пространстве в районе апсид, где были сооружены крипты? Думаю, что на часть этих вопросов в дальнейшем всё же можно будет получить ответы, после того, как получится ознакомиться с материалами исследований 2006-2007 гг. В статье 2008 г. был также опубликован модифицированный вариант проекта реставрации/реконструкции церкви (знакомый нам по публикации 1994 г.), где помимо крипт уже видим показанный подземный ярус в центральной части: Может показаться, что О. Пламеницкая так и панировала изначально - вынуть засыпку из центральной части, чтобы организовать там дополнительный подземный ярус, однако из более позднего личного общения с О. Пламеницкой я узнал, что на самом деле рассматривались разные сценарии - от сохранения подземного яруса до его засыпки до состояния на момент начала работ. Вот что автор мне об этом написала в январе 2013 г.: Между прочим, обратите внимание, что здесь О. Пламеницкая упомянула, что "изначально подполья не было", и это может служить доводом в пользу версии, что в статье 2008 г., где говорится о том, что Підземний простір квадрифолію первісно використовувався", то речь всё же шла не о центральной части. К сожалению, в то время я с головой погрузился в тему укреплений Каменца-Подольского, и темой Сутковцом интересовался слабо, так что я не стал уточнять детали, о чём сейчас сожалею. К весне 2007 г. уже был сделанный временный пол, и в таком полу-законченном виде всё это продолжает существовать в наши дни. Вход в подвальный ярус обустроили в северо-западном углу нефа (отметил белым контуром): Источник Спуск в подвальный ярус: Источник Усиленное основание центрального столба, покрытое санирующей штукатуркой: Источник А вот на этих фото видим одну из крипт (южную, если я правильно понял). Такой вид на неё открывается из центральной части храма. Крипта небольшая, в виде четырёхугольника с полукруглым сводом. Вернитесь к показанному выше плану 2008 г. и вы увидите на нём то "окно", которое видно на фото. Очевидно, изначально его использовали для транспортировки гроба с верхнего яруса храма в нижнее помещение крипты: Источник Здесь видим простую структуру крипты - четырёхугольник с двумя торцевыми стенками (в одной из них "окно") и внутренней камерой, перекрытой полукруглым сводом: Источник И ещё парочка кадров той же крипты, используемой по назначению, т.е. в качестве места для хранения останков. Кому принадлежат эти костяки, найденные во время исследования храма, а также к какому периоду относятся, никто толком не знает. В дальнейшем их захоронили в общей могиле, расположенной справа от входа в церковь. Источники: 1, 2 Северная крипта, вероятно, имеет аналогичное строение, только по какой-то непонятной причине обе крипты, вроде бы построенных одновременно, имеют разную ориентацию по сторонам света. Конечно, автоматически возникают вопросы о том, когда именно были построены эти крипты, для кого они предназначались, кто там был захоронен, когда их прекратили использовать и т.д. Но на все эти вопросы у меня пока чётких ответов нет. Очевидно, что вопрос датировки крипт тесно связан с вопросом датировки храма, и именно потому я об этом так детально пишу. Так, к примеру, Е. Сецинский, В. Сичинский и все другие исследователи, считавшие, что четырёхконховая версия храма существовала уже во 2-й половине 15 в. (с чем я на данный момент не согласен), автоматически связывали крипты со строительной деятельностью Сутковецких и допускали, что там могли быть погребены представители нескольких поколений этого рода. При этом непонятно, почему же тогда при наличие у храма двух крипт, якобы появившихся ещё в 15 в., Иван Сутковецкий в конце 16 в. был почему-то захоронен не в одной из них, а в центральной части храма, возможно в каком-то простом саркофаге, накрытом надгробием, о котором детально писал выше. Если же четырёхконховая версия храма была построена уже при Иване Сутковецком во 2-й половине 16 в., то всё равно непонятно, почему Иван был захоронен не в крипте, и также непонятно, для кого предназначались крипты, если у Ивана не было наследников мужского пола и с его смертью род фактически пресёся. Если же квадрифолий возник уже в начале 17 в. при Александре Балабане (эта версия на данный момент мне кажется наиболее интересной и интригующей, особенно с учётом датировки регулярного замка), то вряд ли крипты предназначались для рода Балабанов, поскольку Сутковцы для Балабанов не имели статус основной резиденции (и как мы знаем, А. Балабан был захоронен в Унивской Лавре). Так что, возможно, всё было куда более прозаично, и не для шляхты (ни для Сутковецикх или Балабанов) предназначались крипты, а либо для погребения местных священников или же зажиточных жителей села. Подведём некоторые промежуточные итоги: У нас есть сведения о существовании крипт в северной и южной апсидах храма, но при этом нет сведений о том, что крипты или нечто подобное существовали в центральной части церкви или в других его частях. О существовании крипт было известно в конце 19 в., они были вполне себе целыми, но не использовались, стояли пустыми. Во время одного из ремонтов, то ли в конце 19, то ли в начале 20 в., крипты засыпали. Поскольку о криптах почти не было сведений, а в 20 в. они стояли уже засыпанными, то наличие этих деталей могли породить ряд мифов. Так, их могли принимать за доказательство существования подземного хода, ведущего к замку, или могли принимать за подземелья, где якобы могли хранить запасы на случай нападения неприятеля. Это особенно актуально для южной крипты, поскольку она была обустроена в апсиде, которая выходила на долину, за которой, на соседнем мысу, возвышался замок. Кроме того, свод этой крипты был ориентирован по оси север-юг, т.е. при взгляде из центра церкви внутрь этой засыпанной крипты это вполне могло сойти за некий засыпанный сводчатый ход. Ниже показана южная апсида церкви с криптой по отношению к участку замка. Попробуйте чисто-теоретически протянуть между этими двумя объектами гипотетический подземный тоннель (расстояние по прямой около 360 м., а не по прямой, да ещё и с учётом перепадов рельефа на порядок больше), который бы спускался с одного холма в долину, а потом поднимался к замку... Думаю, что стоимость сооружения такого хода вполне бы могла приравняться к стоимости возведения церкви, как минимум с точки зрения количества затраченного стройматериала и количества затраченных человеко-часов, не говоря уж о сложности работ, которые нужно было производить ниже уровня земли. И это мы не берём в расчёт то, что ни один из участков этого гипотетически существовавшего хода за последний век не был обнаружен и не проявил себя обвалами, как часто бывает в случае с подземельями. В общем, на данный момент мне постройка такого хода кажется экономически слишком трудозатратой, а с учётом отсутствия сколь-нибудь явных признаков существования такого хода я склонен считать всю эту историю не более чем легендой, причём вполне возможно, что "легенды" это даже слишком высокий статус, ибо намекает на некую древность предания и на его возможную реальную основу, спрятанную в далёком прошлом, тогда как в нашем случае мы можем иметь дело с довольно свежей байкой уже в основном 19 в. Источник: Google Earth. Г. Логвин сообщил, что "льох" (очевидно, одна из обнаруженных им крипт, возможно речь также южной) служил для хранения продовольствия и имущества местных жителей. Кстати, эту же историю (рискну допустить, что с основой именно на публикации Г. Логвина, ибо никто кроме него о таком не писал) много раз пересказывал туристам и местный батюшка (здесь или здесь, например), хотя уж ему-то точно должно было быть известно, для чего изначально использовались крипты, тем более, что с публикациями Е. Сецинского он был знаком. Очевидно, что существуют фото этих крипт, сделанные во время работ Е. Пламеницкой 1970-х - 1980-х гг., а также фото, сделанные уже во время работ О. Пламеницкой 2006-2007 гг., однако до этих материалов я пока не дотянулся, но надеюсь, что ещё дотянусь, благо они сохранились и к ним можно получить доступ. Так что думаю со временем мы о подземном ярусе получим больше дополнительных сведений. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 14-15. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147, 149, 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 54. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 17.

Текст с надгробия Ивана Сутковецкого В публикации 1889 г. Е. Сецинский сообщил, что ранее отец Георгий выковыривал надгробие с пола, после чего скопировал надписи. Однако, судя по всему, священник интересовался не столько стариной, сколько бюрократической стороной вопроса - и потому в его копии того, что было на плите, есть ряд неточностей, в композиции надписей, в шрифте и даже в форме плиты. Как уже писал выше, вероятно в черновиках Е. Сецинского сохранилась именно эта версия надписей, сделанная отцом Георгием. Точнее, вероятно, Е. Сецинский в своём черновике сделал копию с того, что ранее изобразил отец Георгий. Таким образом эта зарисовка скорей всего сделана около 1888 г., а около 1890 г. плиту уже подняли и вмуровали в стену притвора, так что после этого Е. Сецинский уже мог сделать более точную копию с того, что там было отмечено. Копия Е. Сецинского ок. 1888 г, вероятно сделанная с более раннего рисунка отца Георгия: Выше также есть фото надгробия Е. Сецинским, а также текст надписи был приведён В. Сичинским. Я решил немного дополнить эти сведения, чтобы чуть более наглядно показать, что и где там написано. Красным показал буквы, которые есть на плите, чёрным - то что отсутствует (либо по причине того, что резчик делал сокращения, либо по причине того, что некоторые части надгробия были утрачены). 1. Верхняя часть: 2. Левая часть: 3. Правая часть: Некоторые наблюдения: Когда подобна плита лежит на полу, то надписи можно читать просто обходя плиту с разных сторон. Когда же плита висит, т.е. находится не в том положении, в котором должна, то боковые надписи читать тяжело, ибо для этого приходится сворачивать голову в разные стороны. О том, что Иван умер в 1593 г. упоминалось в ряде публикаций, а вот о том, что он умер 11 апреля упоминали намного реже, да и то дату приводили в старом и уже не знакомом большинству читателей стиле. На надгробии указано название храма - Покровы Пресвятой Богородицы. Насколько я знаю, это самое ранее письменное упоминание церкви, да ещё и с её полным названием. Вообще церкви не так уж и редко переосвещали, в результате чего храмы меняли своё название, но тут, как видим, с конца 16 в. и по сегодняшний день храм был и остаётся Покровским. Местами текст плохо читается, но мне кажется, что Иван тут подписан не как СуТьковский, а как СуДьковский. Из документов мы знаем, что село называли то СуТковцами, то СуДковцами. Так в документе 1578 г. (смотрите здесь, с. 293) село названо СуДковцами, и отмечено, что владеют им СуДковские, в документе 1583 г. село названо СуТковцами (там же, с 294), а из публикации Николая Крикуна (с. 231) мы узнаём, что в 17 в. поселение чаще называли СуДковцами, чем СуТковцами. Вполне возможно, что оба названия веками использовались параллельно, но если на надгробии действительно всё же написано "СуДьковский", то именно это упоминание на фоне других выгляди особенно интересно, поскольку именно так, через "Д", Иван во 2-й половине 16 в. мог именовать себя и своих предков. P.S. Вообще когда представляешь, что эта плита 2,5 века пролежала на полу церкви, пережив множество войн, разорений храма и села, и даже периоды полного опустения Сутковцов (как, например, в 1681 г.), затем была спрятана под новым полом, затем снова обнаружена, выковыряна, изуродована, вставлена у порога надписями вниз, затем снова выковыряна, затем вставлена в стену притвора, пережила советский период, затем период вредоносного ремонта конца 1990-х, после чего ещё несколько раз в наши дни замазана краской, то сложно определить, какие именно времена с точки зрения этого надгробия были более варварскими. Вообще, конечно, такой интересный и ценный памятник должен иметь свой отдельный информационный стенд внутри храма, где была бы рассказана его история и отмечена его значимость.