All Activity

Шукав інформацію про фосфоритові копальні в Джуржівці попалось на очі таке оголошення. Може було таке фото, але краще додам. Там ще є інші листівки з замками Поділля, пізніше додам у відповідні теми https://archiwum.allegro.pl/oferta/sutkowce-podole-1901r-zamek-i8722592434.html

Цікавить карта міста Надвірна та околиць.

Процитував себе. У більш якісному скані Locacio oppidi Tarnopolie чітко видно букву "С" (Сандомирський, Сопільче, Серет): Так що таки Сопільче.

Ще в 70-х роках ХХ століття під плесом Тенопільського ставу був острівець. Про нього я писав у пості за 2011 рік. Деколи рибалки "виходили" з човна на нього і так ловили рибу ("понтували"). Пізніше його повністю "зніс" земснаряд при очищенні ставу. І ось, на аерофотознімках 1944 року його чудово видно (став був спущений). Як виявилося, в нього була округла форма. Якщо припустити існування давнішнього укріплення в районі Тернополя, то цей "острівець" підходить під вірогідне (фактів у мене на даний час немає) городище волинського типу (розташування в заболоченій низині). За наданий матеріал дякую Markus Bauer

Додам скан 134 сторінки 15 тому Herbarz polski; wiadomości historyczno-genealogiczne o rodach szlacheckich, Boniecki, Adam (1842-1909)

rbrechko в темі про Лабентвелу виклав цікавий матеріал: але оригінальне посилання не завжди працює, тому викладу додатковий лінк та скани 2-х сторінок праці Jerzy Sperka "Początki osadnictwa rycerstwa śląskiego na Rusi Czerwonej" (в них є "джерельна база") тут:

Як бачимо, Лабанти володіли не тільки Жуковим, Дрищевом і Сільцем, а і Межигір'ям. І ось, як свідчить Поморянська хроніка: у 1497 Лабанти "втрачають" Жуків, а найбільш вірогідно, і Дрищів та Сьолко. Детальніше про маєтки Лабантів описано в 15 томі Herbarz polski Адама Боніцького. Але вони ще володіли селом Межигір'я, в якому вони продовжили проживати, що і пояснює наявність в цьому регіоні (Підлісне, Горожанка) в наш час досить поширеного прізвища Лабант. PS. Лабанти володіли Межигір'ям в замлі Галицькій, до якої "землі" належало село Межигір'я Монастириського району на даний час не досліджував. Є ще село Межигірці біля Галича. PPS. Ложка догтю. Топонім "Сільце" прив'язаний до міста (Солко біля Бережан, Сільце біля Підгаєць, Козова місто / Козова село (на старих картах)). Але Бережани отримали Магдебурське право у 1530 році, тому знайдене село Сьолко біля Бережан навряд чи є тим що ми шукали.

У ХVIII томі ZRODLA DZIEJOWE на 63 сторінці знаходимо підтвердження припущення Філіпа, що назва Лабентвела могла означати Лабент вілла - є назва Bielka villa: Там же, на сторінці 76, знаходимо запис про володіння в 1578 році Яном Сенявським в районі сіл Жукова та Дрищева селом Сьолко, яке ми так довго шукали: Розгадка, думаю, наближається. В "Поморянській хроніці" є часткова відповідь, куди поділись Лабанти...

Місцеві називають Краснопількою село Теофіпілка. Тобто, скоріш за все, Краснополіс був на місці Теофіпілки. Після його зруйнування заснована слобода, яка стала називатись Золотою Слободою. PS. Аналогія: біля Козлова - Слобідка.

Думаю, в пошуках залишків замку можна поставити крапку. Люди говорили, що на місці замку зараз розташована будівля поліції. Але на місцевості нічого не "читалося". Як виявилося, замчище ще зберігалось у 40-х роках 20 століття. Його добре видно на аерознімках за 1944 рік: За наданий матеріал дякую Markus Bauer

О замковых ворота и надвратной башне Если попытаться собрать все данные, которые у нас есть о воротах, то в итоге выясняется, что об этой детали в нашем распоряжении имеется очень мало сведений, что объясняется отсутствием описаний/изображений замка на период его функционирования в качестве укрепления, большой степенью разрушения укреплений к моменту, когда архитектурой замка начали интересоваться первые исследователи, а также отсутствие данных со стороны археологов (поскольку ни участок в целом, ни нужную нам линию укреплений в районе ворот никогда не исследовали при помощи раскопок). Евфимий Сецинский впервые имел возможность осмотреть замок ещё в 1888 г. (когда первый раз посетил Сутковцы), и это было буквально спустя лет 13-14 после того, как там побывал Наполеон Орда, создавший самое раннее известное нам изображение замка (изображающее замок с тыла, и потому в данном случае мало полезное). В дальнейшем Е. Сецинский в Сутковцах бывал несколько раз, наверняка неоднократно осматривал замчище, однако только в 1928 г. [1] он впервые опубликовал более-менее детальное описание укреплений, каким он его увидел. И вот в этом самом раннем источнике мы находим ровно ноль сведений о воротах. В тексте Е. Сецинский о въезде смог сообщить только это: В упомянутой публикации текст был дополнен планом замка, где ворота также не были обозначены, нет там и намёка на существование надвратной башни (впрочем, как и любых других построек за линией стен). Это, конечно же, не означает, что надвратной башни там не было, это лишь сообщает нам, что Е. Сецинский, который осматривал замок на рубеже 19-20 вв., уже не видел никаких явно выраженных руин построек, которые он мог бы связать с местом въезда: План Е. Сецинского неточен во многих отношениях: там неправильная ориентация по сторонам света, там неправильно показаны пропорции и планировка как замка в целом, так и его башне-бастиончиков. Однако он очень ценен тем, что на этом плане (хотя скорее - схеме) показаны фрагменты линий укреплений, которые ещё существовали (в разной степени сохранности) в 1-й четверти 20 в. И среди этих укреплений автор как более-менее различимую линию обороны, отметил северо-западную куртину (на схеме ниже на неё указызал стрелкой), которая выходила на расширяющееся плато мыса. Логично предположить, что где-то именно в этой линии существовали ворота, однако, как мы уже знаем, признака их существования где-то в этой части оборонного периметра Е. Сецинский не выявил: Источник: Google Earth + план Е. Сецинского с моими дополнениями. Проходит чуть больше 20 лет, прошла Вторая мировая, до Сутковцов добрался Григорий Логвин, который в своей книжечке 1959 г. [2], где приведено очень краткое описание замка, вдруг внезапно сообщает, что помимо 4-х угловых башен замок имел ещё и 5-ую, "в'їздну", т.е. надвратную: И тут сложно сказать, насколько прочна была основа у этого вывода - то ли автор действительно обнаружил какие-то признаки существования башни и ворот (что сомнительно), которые ускользнули от Е. Сецинского (а ведь ему повезло видеть замок в чуть более лучшем состоянии), то ли это был очень общий вывод, сделанный, к примеру, на основе распространённой аналоговой схемы, в рамках которой надвратная башня считалась стандартным элементом. Интересно, что в публикации 1968 г. [3] Г. Логвин писал, что "Сутківецький замок ... оточують товсті мури з чотирма баштами на рогах", и всё, т.е. в этом обновлённом описании пятая надвратная башня уже не упоминалась. Пятая надвратная башня снова появилась в очень явном и заметном виде в публикациях Ольги Пламеницкой. Если следовать хронологии, то впервые эта деталь весьма чётко была показана в дипломном проекте [4], созданном на базе исследований рубежа 1970-х - 1980-х гг. Здесь в центре северо-западной стены/куртины видим хорошо заметную надвратную башню четырёхугольной планировки. Общий вид надвратной башни в комплексе укреплений, вид со стороны двора: Общий вид с напольной стороны. Здесь видим, что мост, переброшенный через ров, ведёт к четырёхугольной в плане башне, которая не выступает за линию стен: Вид на северо-западную стену/куртину со стороны замкового двора. Тут стоит учесть, что перед нами не гипотетическая реконструкция замка на период его функционирования в качестве укрепления, а уже предложение по его возможному варианту реконструкции. И потому здесь видим, что к стенам, примыкающим к надвратной башне, пристроен корпус, имеющий один полноценный ярус и ещё два мансардных, устроенных в кровле, имеющей два залома на уровне перекрытий ярусов: Надвратная башня в сечении демонстрирует гипотезу О. Пламеницкой о том, как могли быть устроены ворота. Тут видим 1 подземный ярус (выходивший в ров), затем ярус с аркой ворот, над которым возвышались ещё 3 боевых яруса: Планировка линий комплекса на уровне 1 яруса: На уровне 2 яруса: И на уровне 3 яруса: Надвратная башня на одном из макетов, которые были созданы в рамках дипломной работы: В 1986 г. О. Пламеницкая опубликовала краткое описание укреплений замка [5], в котором находим сведения о воротах: На плане (смотрите иллюстрацию ниже), который дополнял справку, надвратная башня была помечена пунктирным контуром, т.е. как гипотетическая постройка. При этом видим, что во рву О. Пламеницкая показала парочку пилонов, подписанных как "остатки моста перед надвратной башней". О существовании этих деталей никто до того (да и после того) не сообщал. Видел ли их Г. Логвин мы не знаем, но он их не упомянул, а вот Е. Сецинский, несмотря на то, что имел возможность осматривать куда более целые руины замка, остатков опор, судя по всему, не заметил, поскольку он, как мы помним, затруднялся сказать, где именно был въезд в замок. В рамках своего варианта реконструкции облика замка О. Пламеницкая показала эти пилоны не в виде конкретно-пилонов, т.е. не в виде высоких вертикальных опор, а в виде этаких фундаментов, служивших в качестве опор для деревянных несущих конструкций. Думаю, что такая трактовка опор была во многом вызвана тем, что датировку замка О. Пламенцкая сдвигала ко 2-й половине 15 в. Если же замок рассматривать как более поздний образец укреплений конца 16 или начале 17 в., то вариант с полноразмерными пилонами (или даже со стационарным арочным мостом) выглядит более актуально. Обращает на себя внимание то, что если даже такие малозаметные детали, как остатки каменных пилонов моста, показаны в виде фактически существующих остатков, то надвратная башня по всему контуру была показана в виде гипотетической постройки: В статье о замке, опубликованной в 1992 г., О. Пламеницкая по рассматриваемому здесь вопросу добавила следующее: Очевидно, обнаружение следов мостовых опор дали возможность определить ось въезда и приблизительное место, где могла быть расположена гипотетическая надвратная башня. Однако никаких натурных следов этой башни во время обследования обнаружено не было, и лишь некое упомянутое "округлое в плане возвышение" теоретически могло иметь отношение к этой башне. Хотя при этом мне не совсем понятно, почему оно имело округлую форму, почему имело вид возвышения (особенно если допустить наличие подвального яруса, как показано на графической реконструкции О. Пламеницкой), и почему на плане рельефа замчища, который был приведён в статье, в районе, где ожидаешь увидеть башню, никакого округлого возвышения не показано. В общем, вопросов возникает много. Впрочем, куда более важным мне кажется то, что мы узнаём, сколь мало на самом деле нам известно о воротах. По большому счёту, явных доказательств того, что ворота были обустроены именно в надвратной башней в нашем распоряжении нет, не говоря уж о таких подробностях, как размеры этой башни, количество ярусов, схемы расположения бойниц и т.п. Та же история и с корпусом, который мог примыкать к северо-западной стене замка с внутренней стороны - об этом также на самом деле нет никакой информации. Кстати, глядя на этот план, впервые закралась в голову мысль - а был ли мост прямо по центру стены? Если судить по итоговым реконструкциям О. Пламеницкой, то именно так и было, однако на рельефном плане остатки пилонов, кажется, всё же смещены к югу, да вот и на фото Макса Ритуса какие-то фрагменты кладки (?) просматриваются во рву южнее оси, но никак не по центру. Так может и ось входа была немного смещена? Такое, кстати, даже в строго-симметричной ренессансно-барочной архитектуре встречалось, частично из-за нужд обороны, частично из-за особенностей внутренней планировки замка. Но была ли смещена ось ворот в случае с Сутковцами? Источник Тадеуш Поляк в своём описании замка, опубликованном в 1997 г. [7] упоминал, что у замка был "budynek bramny", т.е. некая надвратная постройка, которую он также показал в виде башни на своём плане замка. Однако поскольку этот автор и текст и план строил во многом на основе данных публикаций О. Пламеницкой, то тут мы имеем дело не с дополнительным источником, а с вариацией, созданной на основе ранее опубликованных в Украине работ. Интересно, что сделанное О. Пламеницкой предположение о размещении ворот в надвратной четырёхугольной башне не становится менее актуальным, даже если её датировка замка 2-й половиной 15 в. является ошибочной, поскольку и в 16 и даже в 1-й половине 17 в. у укреплений, построенных с использованием уже бастионных планировочных решений, всё равно продолжали использовать надвратные башни, причём это было характерно для Восточной Европы (Словакия, Венгрия, Румыния и Украина), тогда как в Италии, на родине бастионных укреплений, от использования явно выраженных надвратных башен начали оказываться ещё в конце 15 в., а в 16 в. такие штуки в Италии уже крайне редко встречались, а вот у "экспортных вариантов" замков/крепостей башни появлялись довольно часто, как на месте бастионов, так и на месте ворот. Вот, к примеру, как-то так выглядели ренессансно-барочные регулярные укрепления, обходившиеся без надвратных башен. Слева замок Дойчкройц (Австрия), справа - замок в Меркуря-Чук (Румыния): Источники: 1, 2 Но случались и ровно-обратные случаи, когда уже вполне себе бастионные укрепления снабжались надвратными башнями, как, к примеру, эта крепость в Брашове (Румыния): Источник Существовали и такие необычных комбинации, как сочетание низких угловых башне-бастиончиков с высокой надвратной башней, которая ещё и на разных ярусах могла иметь разную планировку, как, к примеру, в случае с замком в Медиешу-Аурит (Румыния): Что касается Украины, то несмотря на то, что заказчики укреплений были неплохо знакомы с актуальными центрально-европейскими трендами 16-17 вв., в рамках которых надвратные башни давно получили статус анахронизма, у нас их продолжали строить как минимум потому, что в войнах с татарами и другими подобными не сильно хорошо управляющимися с артиллерией противниками, башни (в том числе и надвратные) всё ещё прекрасно работали. Потому мы и видим надвратные башни, подчас довольно высокие (как в случае с замком в Жолкве). Интересным аналогом в данном случае является также замок в Золотом Потоке (кстати, построенный в начале 17 в., т.е. более-менее в тот же период, с которым может быть связана и постройка Сутковецкого замка): Источник: блог Максима Ритуса Но при этом также стоит отметить, что и "безбашенные" варианты въездов у нас также встречались, и тому примером может быть замок в Заложцах: Та же история и со стеной, в которой устраивали ворота. Здесь также могло быть множество вариантов и комбинаций - от простой стены между двумя башне-бастиончиками с несколькими ярусами обороны, до стены, к которой могли быть пристроены 1, 2 и даже 3-ярусные корпуса. Поскольку о планировке напольной (северо-западной) линии укреплений нам почти ничего не известно, то на этой основе можно представить множество самых разных вариантов внешнего вида этой секции обороны - без надвратной башни или с надвратной башней, со стенами или с пристроенными к ним корпусами. В существующей неопределённости либо обнаружение каких-то ранее неизвестных планов замка, либо раскопки помогут прояснить ситуацию, как минимум, чтобы отбросив часть из версий. Однако вариант О. Пламеницкой на данный момент выглядит вполне вероятным, поскольку демонстрирует более-менее усреднённое решение - башня, но не выдающаяся за линию стен (кстати, это уже признак артиллерийской эпохи, который плохо согласуется с её датировкой замка 2-й половиной 15 в.), и уступающая по размерам угловым башне-бастиончикам, а что касается стены, то на реконструкции видим 1-ярусные пристройки, правда, с 2 ярусами мансард, однако для конца советской эпохи подобные решения встречались очень часто, поскольку тогда параллельно с вопросами реконструкции решались также вопросы предстоящего использования памятников для нужд общества, и потому увеличение площадей в подобных проектах было обычной практикой (многоэтажная гостиница, построенная посреди замка в Свирже, тому хорошее доказательство) Так что в Сутковцах всё ещё довольство скромно, однако какой на самом деле была внутренняя планировка замка нам пока приходиться только гадать. Так что ждём либо появления новых источников, либо раскопок, чтобы пройти на шаг дальше, чем больше 40 лет назад прошла Ольга Пламеницкая. Источники: Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 81. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 8. Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277. Ольга Пламеницька. Проект реставрації Сутківецького замку з пристосуванням під історико-краєзнавчий музей. 1980. Ольга Пламеницкая. Замок // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 201.

Хотелось бы, конечно, начать эту тему с какого-то вступления, придать ей какую-то явно выраженную структуру, логику, однако поскольку это отодвинет появление темы на неопределённый срок, то лучше начать сразу с каких-то отдельных сегментов, о которых уже есть что сказать, в надежде, что в итоге из всего этого можно будет составить цельную картину. А начнём мы с одной очень интересной детали. Давайте взглянем на сохранившийся восточный башне-бастиончик, а точнее, на его западный (или северо-западный, если угодно) фланк: Источник: Google Earth Снаружи это не очень хорошо видно, но вот тут (в месте, обведённым красным контуром) есть замурованный проём на уровне второго боевого яруса: Источник На этом фото также видна основная интрига - этот проём, который условно назовём дверным (хотя это не совсем корректно, поскольку двери-то в этом месте скорей всего и не было), расположен за линией стены, которая некогда примыкала к башне-бастиончику (остатки этой стены хорошо видны на фото). Если посмотреть на всё это сверху, то видим, что в этом месте в толстой стене есть сквозная ниша, которая как раз и ведёт из башне-бастиончика к ныне замурованному дверному проёму: Источник Вот эта же ниша, имеющая (по пока непонятным мне соображениям) необычную уступчатую форму, на виде изнутри: Источник Завесу тайны над этой деталью приоткрыла Ольга Пламеницкая, когда вначале исследовала этот сектор башни, а затем в своей статье Замок в Сутковцах, опубликованной в 1992 г., сообщила следующее: Сообщение очень краткое, но несёт очень много информации. Итак, получается, что снаружи на втором ярусе фланка башне-бастиончика ниже уровня дверного проёма были консоли, которые, очевидно, что-то поддерживали. Это что-то выпирало за пределы линии обороны, и из этого следует, что оно не имело отношения к коммуникационным ходам. Т.е. это была некая глухая ниша, которая в силу использования в оборонном элементе также, очевидно, была не просто каким-то декоративным балкончиком, а скорей всего являлась боевой "одиночной машикулей". Предполагаю, что в общих чертах приблизительно так О. Пламеницкая строила цепь своих рассуждений, и всё это вроде бы выглядит вполне логично. Статья увидела свет в 1992 г., однако ещё десятью годами ранее О. Пламеницкая показала этот самый "одиночный машикуль" на своём проекте реконструкции замка: Кстати, если продолжить анализ графической части проекта О. Пламеницкой, то можно отметить, что скорей всего по аналогии она показала такой же "одиночный машикуль" на одном из фланков соседнего (южного) башне-бастиончика, и в данном случае это чистое предположение, поскольку эта секция замка была полностью разрушена до того, как были сделаны первые рисунки или фотографии замка, и потому об этой секции укреплений у нас меньше всего сведений, однако я пока сомневаюсь, что у этой башне-бастиончика аналогичный элемент существовал в указанном месте: И вот чем я бы хотел дополнить небольшой багаж сведений об этой детали: В 1980-х, 1990-х и даже вплоть до наших дней в Украине в публикациях, посвящённых различным замкам и крепостям, такие штуки продолжают называть машикулями, и хотя по факту эти детали действительно являются подвидами машикуль, но по своей сути они древнее привычных нам сплошных поясов машикуль, а кроме того, такие боевые балкончики имеют собственное название - Бретеш / Бретеч. И вот когда мы с вами определились, что это не просто некий машикуль, а бретеш, то я вам задам вопрос - а бретеш ли это? То есть вопрос мой лежит в плоскости определения функционального предназначения данной детали. В случае с бретешем (как и в случае с любым типом машикулей) всё вроде бы просто - это деталь, которая помогала обстреливать подножия стен, т.е. бить вертикально вниз. И вот в чём вопрос - была ли эта деталь предназначена именно для этого? И вот тут нам нужно узнать кое-какую базовую информацию о бретешах, а именно то, что когда их делали для защиты стен, то таких штук у укреплений обычно было много (как у известного замка Крак-де-Шевалье в Сирии), их распределяли вдоль линий стен и башен, чтобы они более-менее равномерно обеспечивали простреливаемое пространство вдоль всего периметра. Если же бретеши использовали точечно, то в 95% случаев эти детали привязывались к местам, где находились ворота, потерны, двери или какие-то другие проёмы, которые нужно было прикрывать в первую очередь. И именно по этой причине огромное количество замков/крепостей снабжены только одним бретешем, который находится над входом (к примеру, как в случае с этим французским мини-монастырём 15 в.). Эта же схема обороны (бретеш над входом) использовалась и в 16, и в 17 и даже в 18 и 19 вв. (в башнях Мартелло, к примеру). Но что мы видим в Сутковцах? А там есть проблема - гипотетический бретеш вроде бы не связан с защитой ни входа, ни потерны (во всяком случае, о существовании подобных проёмов в нужном нам секторе у нас сведений нет). Смущает меня также и то, что в рамках моего взгляда на датировку замка мы имеем дело не с архитектурой 2-й половины 15 в. (как многие исследователи полагали), а с уже вполне себе бастионной планировкой, которая могла появиться не ранее конца 16 в., а скорей всего замок всё же относиться к 1-й четверти 17 в. И вот в рамках гипотезы об изначальной бастионной сути замка расположение бретеша на фланке выглядит полной аномалией (я уж не говорю о массовом использовании подобных деталей в обороне), поскольку такой архаический защитный элемент в рамках бастионной системы вообще не использовался на участке стыка фланка и куртины. Может даже показаться, что появление такой вот архаической детали вроде бы даже добавляет дополнительный плюс в пользу того, что замок это всё же более старое укрепление, и потому бретеш там вполне в духе эпохи, к примеру, в духе 15 в., с которым часто связывают постройку укреплений. И вот тут я вижу только одно логическое решение проблемы. Дело в том, что помимо использование в качестве бретешей подобные "балкончики" также использовали для обустройства *барабанная дробь* туалетов. При этом конструкции в обоих случаях были практически полностью идентичными, настолько, что большинство туалетов вполне можно было использовать точно также, как использовали бретеши, поскольку в обоих случаях имелся выступ в стене и отверстие, чтобы стрелять внизу. Однако в случае с туалетами основное отличие заключалось в изначальном функциональном предназначении детали - если бретеш должен был использоваться в обороне, то он и должен был оборонять, и потому его размещали там, где оборона была нужна, а консольные туалеты наоборот чаще всего располагали в самых труднодоступных местах, откуда вряд ли ждали нападения неприятеля, и вот фланк башне-бастиончика в Сутковцах, выходивший на один из боковых склонов, как по мне, как раз такой случай, свидетельствующий в сторону именно туалетной, а не бретешно-машикульной гипотезы. Ниже на картинках примеры консольный туалетов. Слева консольный туалет замка Олавинлинна (Финляндия), справа - деревянная вариация типичного консольного замкового туалета, которая в нашем случае интересна тем, что одновременно в сечении показывает и сам "балкончик" и нишу в стене, ведущую к "кабинке" для философских размышлений со стороны замкового помещения: Если в Сутковцах нужная нам деталь действительно была машикулем/бретешем, как это предполагала О. Пламеницкая, то эта деталь скорей всего была родной, то есть изначально предусмотренной проектом, поскольку такой проект в целом должен был предусматривать, как именно будет строиться оборона. Но если это всё же был туалет, как предположил я, то тут уже могли быть разные варианты, начиная с того, что его могли спланировать изначально - поскольку угол, где эта деталь расположена, является труднодоступным и его наличие там не очень сильно ослабляло обороноспособность замка. Но также возможно, что это уже более поздняя деталь, как, к примеру, было в случае с Бережанским замком, где выносной туалет к полукруглой башне появился уже в рамках процесса постепенного превращения замка в дворец. Если это был туалет, то остаётся гадать, то ли он был сделан в чисто-боевом помещении для тех, кто этот башне-бастиончик охранял, кто держал там службу, то ли помещение, с которым был связан туалет, обычно использовалось для жилых функций, и именно это объясняет то, что там обустроили "санузел". Так или иначе, эта деталь стала жертвой одной из поздних реконструкций, в ходе которой, как упомянула О. Пламеницкая, консоли срубили, "кабинку" разобрали, а проём замуровали. В рамках "туалетной" гипотезы сложно понять, чем это было вызвано - то ли тем, что комнату башне-бастиончика перестали использовать для жилых целей, и потому решили избавиться от туалета, то ли туалет перенесли в другое место, то ли что-то ещё. Загадки остаются, однако деталь всё же после всего этого выглядит куда менее непонятной, надеюсь.

Здесь поделились цветной копией плана.

Круг вопросов, связанных с датировкой церкви, настолько обширен, а количество публикаций и всяких сведений, связанных с этой темой столь велико, что даже не буду пытаться объять всё это в рамках одной публикации или даже одной темы. Вместо этого разделю весь объём данных на несколько сегментов, чтобы так было проще и с вами делиться информацией, и самому было легче с ней работать. А начнём мы, пожалуй, с одной из самых интригующих деталей, благодаря которой церковь была датирована аж 1476 г. Между тем, не все источники, которые датируют постройку церкви этим годом, упоминают, откуда эта дата вообще взялась. Так вот, этот год был указан на колоколе, который некогда висел в церкви. Давайте же присмотримся к этому элементу в деталях. В целом, если говорить о самых ранних упоминания Покровской церкви в письменных источниках, то этот разговор получится очень коротким, поскольку таких упоминаний в нашем распоряжении крайне мало, и всё они довольно поздние - относящиеся уже ко 2-й половине 16 в. В церкви сохранилось Надгробие Ивана Сутковецкого 1593 г., на котором упомянут храм "Покровы Пресвятой Богородицы". Также мы знаем, что в документе 1565 г. [1] было отмечено, что в селе имеется 1 поп, что косвенно намекает на существование в селе церкви в тот момент времени: Вот, пожалуй, и все ранние упоминания. Но они все довольно далеко отодвинуты от того периода, с которым большинство исследователей связывают постройку церкви, а именно - с 1470-ми гг. Датировка по колоколу Теперь перейдём к предмету, благодаря которому датировка храма сместилась к 15 в. В 1888 г. в Сутковцах побывал Евфимий Сецинский, который увидел церковь более-менее вот в таком виде, как показано ниже, т.е. с деревянной колокольней над притвором, которую там возвели где-то во 2-й половине 18 в.: Источник: В. Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка (1929) Составленное Е. Сецинским детальное описание церкви мы находим в публикации 1889 г. [1], где на с. 8 впервые был упомянут 2-пудовый колокол с датой "1476" написанной кириллицей: На с. 15-16 автор, размышляющий о датировке церкви, снова упоминает колокол: Обратите внимание, что автор воспринимает храм как цельный объект, а не как постройку, сформировавшуюся в несколько этапов (как оно было на самом деле, о чём в конце 19 в. ещё не знали), и потому когда автор размышлял о датировке, то речь шла о церкви в том виде/планировке, в какой памятник можно увидеть и в наши дни, т.е. в виде каменного квадрифолия с несколькими оборонными уровнями. Также интересно, что в то время автор вовсе не считал наличие колокол надёжным датирующим элементом. Е. Сецинский допускал, что этот колокол мог вообще изначально принадлежать другой местной церкви (т.е. более ранней версии Сутковецкой церкви, вероятно) или даже церкви из другой локации, и тут автор в пример привёл хранившееся в то время в церкви Евангелие 17 в., которое до того успело побывать в парочке других церквей, одна из которых находилась аж в с. Свистельники (ныне с. Свитанок, Рогатинского р-на Ивано-Франковской обл.). Тут, кстати, возможно, не обошлось без помощи Александра Балабана, под власть которого Сутковцы перешли в начале 17 в. Дело в том, что в 1623 г. А. Балабан занял должность рогатинского стартосты, и, быть может, при его участии была организованна передача отдельных церковных предметов из одного или нескольких храмов Рогатинщины в Сутковцы. Кто знает, может и колокол с датой "1476" был передан в Сутковцы точно так же, как и Евангелие. Однако в то же время Е. Сецинский привёл и пример в случае с костёлом в Сатанове (Хмельницкая обл.), у которого также имелся так сказать родной колокол с датой, близкой к фактической дате постройки храма. На с. 17 Е. Сецинский также сообщил о другой очень важной в рамках наших размышлений детали - согласно описанию церкви 1746 г. на тот момент колокольня была отдельной постройкой. Можно предположить, что она была частью линии стен, некогда окружавших храм, возможно это была надвратная колокольня, но так или иначе важно то, что в 1-й половине 18 в. колокольня (где в то время как раз и находилось 5 колоколов) была не над притвором, а стояла отдельно, и, следовательно, тот самый колокол с датой "1476" также изначально был в этой отдельно стоящей колокольне, а не в самой церкви. Среди сохранившихся заметок-черновиков Е. Сецинского, посвящённых родам Ярмолинецких и Сутковецких [3], мне попались на глаза и парочка упоминаний колокола, ценные тем, что тут автор от руки (а не печатными шрифтами) воспроизводил надпись и дату с колокола (напомню, что в старославянской кириллице цифры также записывались буквами). Вот на этой странице, рядом с авторским наброском Сутковецкой церкви, видим надпись: Эту же надпись он также приводит в уголке другого листа: У меня создалось впечатление, что в начале 20 в. на взгляды Е. Сецинского оказывали влияние выводы Григорий Павлуцкого. Оба исследователя были знакомы, переписывались, в т.ч. и по вопросам архитектуры церкви в Сутковцах. В описании церкви, которое Г. Павлуцкий опубликовал в 1905 г. [4] мы видим, что автор использовал колокол в качестве довода о постройке храма в 15 в., и тут всё более-менее в духе поддержки гипотезы о постройке храма в 15 в.: Однако спустя несколько лет автор резко изменил свои взгляды на датировку храма. В описании церкви, опубликованном в 1910 г. [5], Г. Павлуцкий уже отстаивает точку зрения, согласно которой церковь была построена не ранее конца 16 в. или даже в начале 17 в. При этом историю с колоколом он уже поворачивает под другим углом, мол, церковь признали древним памятником архитектуры 15 в. только лишь на основании этой детали, как бы намекая, что этой детали для такого важного вывода недостаточно: Не исключено, что после знакомства с этим критическим взглядом, Е. Сецинский уже с ещё более возросшим подозрением отнёсся к колоколу, доказательства чему видим в его публикации 1912 г. [6], где автор уже сам называет колокол "неубедительным доказательством". Причём на этом он не остановился, и предположил, что это и вовсе мог быть колокол 18 в., поскольку его "контур и орнамент" ничем не отличались от этих деталей на колоколах 18 в., а что касается даты, то Е. Сецинский предположил, что литейщик мог в дате "1776" вместо первой семёрки по ошибке поставить четвёрку. Но как по мне, то даже не предположении об ошибке литейщика, а наблюдения, касательно внешнего вида колокола, "не внушающего полного доверия к его древности", выглядят наиболее интересно с точки зрения того, что с датировкой колокола (а вместе с ним и церкви) 2-й половиной 15 в. далеко не всё так гладко. Тем временем, всё больше исследователей стали довольно тепло относиться к версии о постройке церкви в 15 в., и история с колоколом, как одним из доказательств постройки храма не позднее 1476 г., снова вошла в моду. Только если раньше колокол влиял на датировку и восприятие церкви, то теперь уже наоборот - датировка церкви 15 в. придала колоколу статус вполне убедительного артефакта. И вот уже в публикации Е. Сецинского 1928 г. [7] мы снова видим упоминание колокола, как датирующего элемента, и при этом все сомнения о форме, декоре или ошибке в написании самой даты уже автором были убраны и более не упоминались: Допускаю, что сильное влияние на очередную перемену во взглядах Е. Сецинского, оказал его сын Владимир Сичинский, который пошёл по стопам отца и стал заметной фигурой в сфере исследований истории архитектуры Украины. Вклад В. Сичинского заключался не только в том, что он горячо поддержал версию о датировке храма 15 в., но также и в том, что он раскритиковал высказанные в 1910 г. Г. Павлуцким мысли о том, что церковь на самом-то деле может быть памятником рубежа 16-17 вв. Всё это, конечно же, параллельно помогло вернуть колоколу утраченную репутацию. В публикации 1929 г. [8] В. Сичинский использует колокол, как один из датирующих элементов, при этом дату приводит с ошибкой, причём как в кириллической версии написания, так и в цифровой, и потому вместо правильной даты "1476" видим тут ошибочную дату "1473" (в более поздних публикациях он эту ошибку исправил, вернувшись к дате "1476"). Из всех спорных моментов, связанных с колоколом, автор упомянул только версию о том, что колокол мог быть перенесён из другой церкви, но этот аргумент он посчитал не очень существенным, поскольку считал подобные ситуации редким явлением. В общем, автор закрепил колокол за церковью, а один из вероятных периодов постройки церкви поместил в районе 2-й половине 15 в.: После этого в публикациях многих исследователей стало нормой писать, что церковь была построена ок. 1476 г., причём колокол вообще при этом могли не упоминать. Таким образом, дата, указанная на колоколе, плавно трансформировалась в дату строительства церкви. Хотя даже если принять версию того, что это действительно колокол, изначально принадлежавший Сутковцецкой церкви, и что дата "1476" верна, то это всё равно не делает эту дату датой постройки храма. Однако в дальнейшем даже В. Сечинский стал писать, что церковь "побудована коло 1476 р.". Вся эта история, в рамках которой дата на колоколе вдруг превратилась в дату строительства церкви, а в добавок к этому вместо "1476" в оборот по ошибке была пущена дата "1473" (+ Григорий Логвин также внёс свои коррективы, когда стал использовать ошибочную дату "1467"). И потому в более поздних публикациях можно встретить разные варианты одной и той же даты, а иногда и несколько одновременно, как вот в этой статье 2013 г. [9], автор которой попытался увязать обе даты, по итогам чего пришёл к выводу, что колокол появился ещё даже до того, как была построена церковь: Истории с дальнейшими исследованиями колокола не суждено было получить должного развития, поскольку в какой-то момент при неизвестных обстоятельствах колокол пропал, что исключило вероятность поступление новых материалов об анализе этой интригующей детали. Всё что у нас осталось, это те немногие приведённые выше сведения от Е. Сецинского, да текст надписи, но никакого изображения колокола (ни рисунка, ни тем более фото) в нашем распоряжении нет, хотя не исключено, что Е. Сецинский мог сделать фотографию этой детали, однако мне на глаза она не попадала. Когда именно и при каких обстоятельствах исчез этот колокол в моём распоряжении информации нет. Так, в исторической справке о памятниках Сутковцов, которая была составлена в ходе паспортизации памятников 1991 г. [10], было отмечено, что колокол был в церкви до Первой мировой войны, т.е., вероятно, это надо понимать так, что во время Первой мировой он и исчез. Информация эта приведена без ссылки на источник, и потому непонятно, сообщалось ли где-то в каком-то источнике об этом напрямую (если так, то мне такой источник не попадался) или же автор справки сам пришёл к такому выводу, и в этом случае мы можем иметь дело с простым и не обязательно верным допущением: В теории, утрата колокола в Первую мировую выглядит вполне логично, поскольку во время войны колокола пропадали и уничтожались довольно часто, иногда просто потому что их закапывали местные жители, чтобы сохранить, иногда их изымали военные на переплавку и т.д. Однако в этой истории меня смущает то, что в публикации 1928 г. Е. Сецинский писал, что в церкви "є колокол", а его сын В. Сичинский в публикации 1929 г. писал, что "у дзвінниці зберігся дзвін". То есть, либо оба автора после Первой мировой по каким-то причинам не знали, что колокола в церкви уже нет, то ли всё же он там был как минимум до 1920-х гг. Так или иначе, в итоге колокол всё же пропал, и на данный момент наиболее вероятным периодом его исчезновения мне кажется период 1930-х гг., особенно с 1939 по 1942 гг., когда церковь была закрыта. В годы немецкой оккупации, в 1942 г., церковь была открыта и функционировала до следующего закрытия советами в 1946 г. А в послевоенных публикациях упоминаний о колоколе, как о существующей детали, я уже не встречал. По итогам знакомства с этим довольно скудным набором данных о колоколе, вот какие мысли вертятся у меня в голове: Насколько вообще корректно датировать церковь не по какой-то недвижимой детали (как, например, по надписи на каменной плите или деревянной балке, вмурованной в кладке), а по вполне себе движимой детали, которая в 1-й половине 18 в. находилась во внешней колокольне, а ещё ранее могла и вовсе находиться в другой церкви. Кажется, что не совсем корректно, и в особенности, когда к самому колоколу были вопросы. Многие публикации упоминают о датировке колокола 1476 г., но мало кто обращает внимания на все те сомнения, которые по поводу этой датировки высказывал Е. Сецинский. Мог ли колокол принадлежать другой церкви (возможно одной из церквей Ярмолинецких, или же одной из церквей Балабанов)? Думаю, что мог, и подобные истории действительно случались - колокола могли передаваться от одного храма к другому. Тем более, что это была не единственная деталь, которая перешла в Сутковцы из другого храма (я имею ввиду Евангелие 17 в.). К тому же Е. Сецинского также смущала форма колокола и орнамент, схожие с формой колоколов 18 в., и в дате литейщиком могла быть сделана ошибка. В общем, сомнений было много. Что касается пропажи колокола, то отсутствие этого датирующего элемента в наши дни должно не укреплять веру в то, что датировка была правильной, а наоборот прибавлять скепсиса к правильности ранее сделанных выводов. Даже если допустить, что никакой ошибки нет, что колокол на самом деле был отлит именно в 1476 г., и что он изначально принадлежал Сутковецкой церкви, то всё равно остаётся вопрос - о какой именно церкви идёт речь, т.е. о каком именно строительном периоде? Ведь квадрифолий - это уже последний строительный этап, а до него существовала каменная церковь иной планировки, а до того, быть может, и вовсе храм был деревянным. Даже если допустить, что и дата правильна, и колокол местный, то это всё равно не даёт оснований ставить знак равно между датировкой колокола и датировкой церкви. Потому мне странно видеть публикации, где сказано, что церковь была построена в 1476 г., причём часто это делается вообще даже без упоминаний колокола, и потому возникает чёткое ощущение, что это именно дата постройки, дата, напрямую связанная с архитектурой, а не дата, присутствующая на одном из предметов, некогда находящихся в церкви. Ещё одна интересная тема для размышлений - была ли Сутковецкая церковь построена Сутковецким или Ярмолинецким? Нам известно, что в какой-то момент Фёдор Ярмолинецкий осел в Сутковцах, дав начало ветви рода Сутковецких. Однако как "Сутковецкий" он впервые появился в документе 1488 г., а на тот момент колокол 1476 г. уже был 12 лет как отлит и вроде как уже висел в колокольне в Сутковцах. Отсюда следует два варианта развития событий - если на тот момент Фёдор ещё не стал владельцем села, и ещё не превратился в первого из Сутковецких, то значит, что церковь была построена ещё кем-то из Ярмолинецких (возможно отцом Фёдора или его старшим братом), которые параллельно могли развивать Ярмолинцы и Сутковцы, как два важных опорных пункта своих земель. Если же мы будем считать, что строительство церкви и появление в ней колокола 1476 г. это уже были инициативы Фёдора, который начал развивать застройку в центре своих новых владений, то тогда можно сдвигать начало формирование рода Сутковецких к середине 1470-х гг. Наткнулся на занятный сайт База дзвонів, судя по данным которого колокола 2-й половины 15 в. это вообще очень и очень редкая штука, а уцелевших до наших дней колоколов нужного нам периода сохранились буквально единицы. Эту информацию можно трактовать по разному - и как доказательство уникальности Сутковецкого колокола, и как дополнительный признак того, что всё же есть какая-то ошибка в его датировке. В целом же, пропавший колокол, как по мне, является слишком ненадёжной деталью, чтобы использовать её в качестве основного и якобы не вызывающего сомнений довода в датировке памятника серединой 1470-х гг. Источники: Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 189. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 8, 15-16, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846-847. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146. А. Трембицкий. Сутковецкая церковь-замок в работах Евфимия Сицинского и Владимира Сичинского // Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013. С. 218. Паспорт пам'яток с. Сутківці // Дослідження, інвентарізація і паспортизація історичних сіл Хмельницької УРСР. Київ, 1991. Материалы хранятся в Государственной научной архитектурно-строительной библиотеке им. В. Заболотного.

Мені цікаво що означають цифри з 15 по 20 на панорамі Ужгорода?

є ще залишки стін біля річки на південь від Фізичний факультет УжНУ. Але я не думаю, що вони оригінальні.

О криптах/склепах, а также подземельях, подвалах для продовольствия и подземных ходах в сторону замка В общих чертах ознакомившись с историями о гипотетической могиле Александра Балабана и о вполне реальном захоронении Ивана Сутковецкого, перейдём к вопросу с склепах/криптах, которые существовали в Сутковецкой церкви, и даже сохранились, но о которых в открытом доступе практически нет никаких сведений. Впервые об их существовании сообщил Евфимий Сецинский в уже известной нам публикации 1889 г. [1] Автор бегло упомянул, что "у правого и левого клиросов" имеются "склепы", которые на тот момент были пустыми (т.е., скорее правильней было бы сказать, что они к тому времени уже были опустошены, при этом непонятно кем и когда). "Клиросы" - это апсиды/конхи, а "правая" и "левая" это относительно алтаря, т.е. автор сообщил, что на момент его осмотра церкви в районе "правой" (т.е. южной) и "левой" (т.е. северной) апсид существовали некие склепы, т.е. подземные камеры для погребений. Так от Е. Сецинского мы узнаём о существовании двух отдельных крипт, расположенных в районах северной и южной апсид (выделены мной красными контурами на плане). Здесь также важно не только то, что было упомянуто автором, но и то, что не было упомянуто, а именно - на тот момент не было сведений о существовании крипт в каких-либо других частях храма. Источник: статья В. Сичинского 1929 г. Григорий Павлуцкий значительную часть сведений о храме получил от Е. Сецинского, но при этом он был довольно самостоятельным исследователем, и к тому же Григорий бывал в Сутковцах, и потому его краткие сведения также не должны оставаться без внимания. В своей публикации 1905 г. [2] также сообщил о существовании "подвалов" , уточнив, что они были расположены под северной и южной (как я и показал выше на плане) апсидами/конхами/приделами храма: Важная деталь - если Е. Сецинский сообщал, что "склепы ... в настоящее время пустые", то Г. Павлуцкий уже пишет, что они "теперь почти совершенно засыпаны землёй". Такая трансформация от состояния "пустые" до "засыпанных землёй" может объясняться тем, что в начале 20 в. церковь прошла через довольно радикальную реконструкцию, итоги которой вполне справедливо критикуют до сих пор. Вполне вероятно, что в тот период склепы, которые хоть и были опустошены, но вполне себе в целостном виде дожили до того времени, решили засыпать, ибо надобности в них больше не было, а вопросами историко-архитектурной значимости этих деталей памятника тогда проектировщики работ себе голову не забивали. Ещё один интересный нюанс - то, что у Е. Сецинского было "склепами" у Г. Павлуцкого превратилось в какие-то безликие (с точки зрения функционального предназначения) "подвалы", но при этом есть новое добавление - сказано, что "по местным указаниям" (местные во все времена генерировали наибольшее количество мало чем обоснованных легенд, значительная часть которых жива и теперь) эти подвалы тянулись "далеко по направлению к замку", хотя Е. Сецинский, видевший в конце 19 в. эти помещений "пустыми", ни о каких ходах или каких-то намёках об их существовании не сообщал. И вот тут возникает вопрос - не видим ли мы именно в этом месте текста Г. Павлуцкого источник зарождения легенды о подземельях, якобы связывавших храм с замком? Не могло ли так статься, что видя некие полузасыпанные сводчатые подземные помещения, кто-то из молодых местных (кто уже не помнил, как было до засыпки, а может и кто-то из помнивших, но травящих байки, чтобы удивить заезжего "туриста") решил пустить слух, что это на самом деле это не просто засыпанная крипта, а начало подземелья, тянущегося в сторону замка. После публикации Г. Павлуцкого следует значительный перерыв почти в 25 лет, в течение которых о церкви писали часто, но о криптах (или каких-либо других подземных помещениях) там уже не упоминали, что вполне объяснимо, с учётом того, что они были засыпаны и не представляли значительного интереса, особенно в сравнении с другими куда более выразительными архитектурными деталями храма. В 1929 г. Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, публикует свою монументальную статью о Сутковецкой церкви [3], где в двух местах упоминает "засыпанные" и "позднее заложенные" склепы. Тут, правда, непонятно, является ли "засипані" = "заложені" или же речь о том, что склепы не только засыпали, но и замуровали доступу к ним? Выше приводил пример, что даже узнав о факте похорон Александра Балабана в Униве, В. Сичинский всё равно по непонятным причинам отметил, что не надгробие А. Балабана в церкви могло быть, но потерялось и пропало. Та же история и с подземельями - имея перед собой данные из публикации Е. Сецинского (+ то, что можно было почерпнуть из личного общения с отцом), В. Сичинский вместо того, чтобы притормозить ничем не подкреплённую версию о подземный ходах, предпочёл плеснуть масла в огонь, причём автор сообщил, что подобные легенды существуют буквально во всех населённых пунктах, где существовали укрепления, и всё же в данном случае близость замка и церкви сподвигла автора высказаться в пользу версии, что в данном конкретном случае связь между двумя укреплениями могла существовать. Теоретически можно допустить существование подобного хода, однако нам куда важнее, что нет признаков того, что такое было на практике, ибо ни один источник из тех, до которых я дотянулся, не упоминал ни о каком-то ходе из церкви в сторону замка, ни о ходе из замка в сторону церкви. Потому возникает вопрос, нужно ли гипотетически допускать существование детали, о явных признаках существование которой никто не упоминал? После подземелья церкви снова выпадают из внимания исследователей, на этой раз на 30 лет. Проходит Вторая мировая война и наступает послевоенное время, и вот уже Григорий Логвин, представитель нового поколения советских исследователей, в своей мини-монографии [4] упоминает подземелья: Как видим, авторское видение перевело подземные помещения из статуса склепов/крип в статус "подвала [кстати, непонятно, почему в едином числе, ведь крипт было две, возможно он обнаружил вход только в одну из них? - Filin], в котором можно было хранить большие запасы продовольствия и имущество жителей поселения". Сакральная функция по воле автора была полностью заменена складской, коей крипты, очевидно, не выполняли, во всяком случае в период функционирования храма. Г Логвин к описанию церкви также возвращался в монографиях 1968 и 1982 гг., однако там он "подвале" уже не упоминает. Параллельно в тот период когда Г. Логвин окончательно "забыл" про крипты (или помнил, но попросту перестал уделять этим не самым выразительным деталям внимание в своих публикациях), Евгения Пламеницкая в 1970-х гг. начала исследования церкви, которые затем продолжились в 1980-х гг. Тогда обе крипты были обнаружены, исследованы, нанесены на планы и включены в проект реставрации. В моём распоряжении пока нет проекта того времени, однако его уменьшенная копия плохонького качества была опубликована в статье Ольги Пламеницкой 1994 г. [5] На этом изображении можно рассмотреть много интересных деталей, но в рамках данной темы главное то, что в показанном ниже сечении (по оси север-юг, вид с востока на запад) можно увидеть обе крипты (выделение красным моё - Filin), те самые, о которых писал Е. Сецинский ещё в 1889 г. Внешне обе крипты были одинаковыми (четырёхугольные помещения с полукруглыми сводами), но на сечении они показаны по разному по той причине, что у них была разная ориентация - северная крипта ориентирована по оси запад-восток (и потому на сечении видим её свод), а южная крипта ориентирована по оси север-юг, и потому свода тут мы не видим, хотя здесь он также был, просто тут камера показана сбоку. Также обратите внимание, что в центральной части храма ниже уровня пола не показано никаких пустот, т.е. исследованиями того времени каких-либо крипт или подземелий в центральной части выявлено не было. В описании церкви 2000 г. [6] О. Пламеницкая кратко упомянула наличие двух крипт: В 2006-2009 гг. была начата реставрация церкви по проекту Е. Пламеницкой, доработанному О. Пламеницкой. На самом первом этапе, когда проводились работы по осушению нижнего яруса стен и фундаментов, а также укрепление фундамента центрального столба, была полностью выбрана засыпка в центральной части храма. На этом фото от 17 января 2017 г. (вид со стороны входа в сторону алтаря) виден уже финал работ, когда шло укрепление столба, были установлены временные кирпичные столбы для временного пола, но самого пола ещё не было. Так у церкви появилось центральное подземное помещение, то ли временное, то ли постоянное, тогда ещё не решили. Источник В 2008 г. О. Пламеницкая опубликовала статью об исследованиях церкви [7], в которой, помимо всего прочего, были приведены новые интересные сведения о криптах. В статье сообщалось: Эту же информацию О. Пламеницкая привела и в статье о церкви 2017 г. [8] Здесь важный нюанс - согласно выводам О Пламеницкой крипты относились к тому же строительному периоду, что и апсиды (что видно и на плане, показанном ниже), пристроенные к предыдущей версии постройки, относящейся к более раннему строительному периоду. Упомянутая в тексте иллюстрация 7. Здесь акцент сделан на демонстрации срубленного торца в месте пролома в стене/фундаменте более старой версии храма, образованному во время пристройки боковый апсиды, когда для организации доступа к криптам потребовалось сделать какие-то проходы. Схема интересна также тем, что здесь в северной и южной апсидах показаны П-образные стены крипт: Очень краткая, но очень интригующая и не совсем понятная информация содержится в словах "Підземний простір квадрифолію первісно використовувався". Тут нужно смотреть отчёты об исследованиях, где этот тезис может быть более детально развёрнут, но из приведённого текста следует, что был период, когда из этого подземного яруса вот точно также была выбрана засыпка, какое-то время он простоял так, но потом был за один раз засыпан. Эта информация вызывает много вопросов. Из этого краткого сообщения непонятно, то ли речь идёт о том, что на каком-то из этапов строительства землю из нижнего яруса вот точно также как в 2006-2007 гг. извлекали, а потом (всё во время стройки?) всё обратно засыпали, то ли речь о том, что был период, когда под полом существовал подземный ярус, как и в наши дни? Последняя версия порождает много вопросов, и вот некоторые из них: Как в таком случае в центре могла существовать (с конца 16 в.?) могила И. Сутковецкого? Или же та самая единоразовая засыпка произошла до его смерти, и могила там появилась позже? Как были организованы перекрытия между верхним и подземным ярусом? Была ли эта единоразовая засыпка произведена до возведения центрального столба или уже после? Дело в том, что во время исследований в 2006 г. выяснили, что столб стоит на очень кривом фундаменте (то ли так всё построили с самого начала, то ли изначально всё было ровно, но в какой-то момент фундаментная опора столба "поплыла"), но так или иначе, если бы после постройки столба подземный ярус был полым, как и в наши дни, то эта опасная для целостности всего храма конструктивная деформация наверняка была бы исправлена, однако этого не произошло, чему я пока вижу только одно объяснение - с момент постройки столба и до момента исследований 2006 г. фундамент столба был скрыт под землёй и потому не было заметно, что он "поплыл", как хорошо видно на этом фото от 26 декабря 2006 г.: Фото предоставлено Ольгой Пламеницкой. Как вариант, возможно речь шла не о центральной части храма, а о подземном пространстве в районе апсид, где были сооружены крипты? Думаю, что на часть этих вопросов в дальнейшем всё же можно будет получить ответы, после того, как получится ознакомиться с материалами исследований 2006-2007 гг. В статье 2008 г. был также опубликован модифицированный вариант проекта реставрации/реконструкции церкви (знакомый нам по публикации 1994 г.), где помимо крипт уже видим показанный подземный ярус в центральной части: Может показаться, что О. Пламеницкая так и панировала изначально - вынуть засыпку из центральной части, чтобы организовать там дополнительный подземный ярус, однако из более позднего личного общения с О. Пламеницкой я узнал, что на самом деле рассматривались разные сценарии - от сохранения подземного яруса до его засыпки до состояния на момент начала работ. Вот что автор мне об этом написала в январе 2013 г.: Между прочим, обратите внимание, что здесь О. Пламеницкая упомянула, что "изначально подполья не было", и это может служить доводом в пользу версии, что в статье 2008 г., где говорится о том, что Підземний простір квадрифолію первісно використовувався", то речь всё же шла не о центральной части. К сожалению, в то время я с головой погрузился в тему укреплений Каменца-Подольского, и темой Сутковцом интересовался слабо, так что я не стал уточнять детали, о чём сейчас сожалею. К весне 2007 г. уже был сделанный временный пол, и в таком полу-законченном виде всё это продолжает существовать в наши дни. Вход в подвальный ярус обустроили в северо-западном углу нефа (отметил белым контуром): Источник Спуск в подвальный ярус: Источник Усиленное основание центрального столба, покрытое санирующей штукатуркой: Источник А вот на этих фото видим одну из крипт (южную, если я правильно понял). Такой вид на неё открывается из центральной части храма. Крипта небольшая, в виде четырёхугольника с полукруглым сводом. Вернитесь к показанному выше плану 2008 г. и вы увидите на нём то "окно", которое видно на фото. Очевидно, изначально его использовали для транспортировки гроба с верхнего яруса храма в нижнее помещение крипты: Источник Здесь видим простую структуру крипты - четырёхугольник с двумя торцевыми стенками (в одной из них "окно") и внутренней камерой, перекрытой полукруглым сводом: Источник И ещё парочка кадров той же крипты, используемой по назначению, т.е. в качестве места для хранения останков. Кому принадлежат эти костяки, найденные во время исследования храма, а также к какому периоду относятся, никто толком не знает. В дальнейшем их захоронили в общей могиле, расположенной справа от входа в церковь. Источники: 1, 2 Северная крипта, вероятно, имеет аналогичное строение, только по какой-то непонятной причине обе крипты, вроде бы построенных одновременно, имеют разную ориентацию по сторонам света. Конечно, автоматически возникают вопросы о том, когда именно были построены эти крипты, для кого они предназначались, кто там был захоронен, когда их прекратили использовать и т.д. Но на все эти вопросы у меня пока чётких ответов нет. Очевидно, что вопрос датировки крипт тесно связан с вопросом датировки храма, и именно потому я об этом так детально пишу. Так, к примеру, Е. Сецинский, В. Сичинский и все другие исследователи, считавшие, что четырёхконховая версия храма существовала уже во 2-й половине 15 в. (с чем я на данный момент не согласен), автоматически связывали крипты со строительной деятельностью Сутковецких и допускали, что там могли быть погребены представители нескольких поколений этого рода. При этом непонятно, почему же тогда при наличие у храма двух крипт, якобы появившихся ещё в 15 в., Иван Сутковецкий в конце 16 в. был почему-то захоронен не в одной из них, а в центральной части храма, возможно в каком-то простом саркофаге, накрытом надгробием, о котором детально писал выше. Если же четырёхконховая версия храма была построена уже при Иване Сутковецком во 2-й половине 16 в., то всё равно непонятно, почему Иван был захоронен не в крипте, и также непонятно, для кого предназначались крипты, если у Ивана не было наследников мужского пола и с его смертью род фактически пресёся. Если же квадрифолий возник уже в начале 17 в. при Александре Балабане (эта версия на данный момент мне кажется наиболее интересной и интригующей, особенно с учётом датировки регулярного замка), то вряд ли крипты предназначались для рода Балабанов, поскольку Сутковцы для Балабанов не имели статус основной резиденции (и как мы знаем, А. Балабан был захоронен в Унивской Лавре). Так что, возможно, всё было куда более прозаично, и не для шляхты (ни для Сутковецикх или Балабанов) предназначались крипты, а либо для погребения местных священников или же зажиточных жителей села. Подведём некоторые промежуточные итоги: У нас есть сведения о существовании крипт в северной и южной апсидах храма, но при этом нет сведений о том, что крипты или нечто подобное существовали в центральной части церкви или в других его частях. О существовании крипт было известно в конце 19 в., они были вполне себе целыми, но не использовались, стояли пустыми. Во время одного из ремонтов, то ли в конце 19, то ли в начале 20 в., крипты засыпали. Поскольку о криптах почти не было сведений, а в 20 в. они стояли уже засыпанными, то наличие этих деталей могли породить ряд мифов. Так, их могли принимать за доказательство существования подземного хода, ведущего к замку, или могли принимать за подземелья, где якобы могли хранить запасы на случай нападения неприятеля. Это особенно актуально для южной крипты, поскольку она была обустроена в апсиде, которая выходила на долину, за которой, на соседнем мысу, возвышался замок. Кроме того, свод этой крипты был ориентирован по оси север-юг, т.е. при взгляде из центра церкви внутрь этой засыпанной крипты это вполне могло сойти за некий засыпанный сводчатый ход. Ниже показана южная апсида церкви с криптой по отношению к участку замка. Попробуйте чисто-теоретически протянуть между этими двумя объектами гипотетический подземный тоннель (расстояние по прямой около 360 м., а не по прямой, да ещё и с учётом перепадов рельефа на порядок больше), который бы спускался с одного холма в долину, а потом поднимался к замку... Думаю, что стоимость сооружения такого хода вполне бы могла приравняться к стоимости возведения церкви, как минимум с точки зрения количества затраченного стройматериала и количества затраченных человеко-часов, не говоря уж о сложности работ, которые нужно было производить ниже уровня земли. И это мы не берём в расчёт то, что ни один из участков этого гипотетически существовавшего хода за последний век не был обнаружен и не проявил себя обвалами, как часто бывает в случае с подземельями. В общем, на данный момент мне постройка такого хода кажется экономически слишком трудозатратой, а с учётом отсутствия сколь-нибудь явных признаков существования такого хода я склонен считать всю эту историю не более чем легендой, причём вполне возможно, что "легенды" это даже слишком высокий статус, ибо намекает на некую древность предания и на его возможную реальную основу, спрятанную в далёком прошлом, тогда как в нашем случае мы можем иметь дело с довольно свежей байкой уже в основном 19 в. Источник: Google Earth. Г. Логвин сообщил, что "льох" (очевидно, одна из обнаруженных им крипт, возможно речь также южной) служил для хранения продовольствия и имущества местных жителей. Кстати, эту же историю (рискну допустить, что с основой именно на публикации Г. Логвина, ибо никто кроме него о таком не писал) много раз пересказывал туристам и местный батюшка (здесь или здесь, например), хотя уж ему-то точно должно было быть известно, для чего изначально использовались крипты, тем более, что с публикациями Е. Сецинского он был знаком. Очевидно, что существуют фото этих крипт, сделанные во время работ Е. Пламеницкой 1970-х - 1980-х гг., а также фото, сделанные уже во время работ О. Пламеницкой 2006-2007 гг., однако до этих материалов я пока не дотянулся, но надеюсь, что ещё дотянусь, благо они сохранились и к ним можно получить доступ. Так что думаю со временем мы о подземном ярусе получим больше дополнительных сведений. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 14-15. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147, 149, 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 54. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 17.

Текст с надгробия Ивана Сутковецкого В публикации 1889 г. Е. Сецинский сообщил, что ранее отец Георгий выковыривал надгробие с пола, после чего скопировал надписи. Однако, судя по всему, священник интересовался не столько стариной, сколько бюрократической стороной вопроса - и потому в его копии того, что было на плите, есть ряд неточностей, в композиции надписей, в шрифте и даже в форме плиты. Как уже писал выше, вероятно в черновиках Е. Сецинского сохранилась именно эта версия надписей, сделанная отцом Георгием. Точнее, вероятно, Е. Сецинский в своём черновике сделал копию с того, что ранее изобразил отец Георгий. Таким образом эта зарисовка скорей всего сделана около 1888 г., а около 1890 г. плиту уже подняли и вмуровали в стену притвора, так что после этого Е. Сецинский уже мог сделать более точную копию с того, что там было отмечено. Копия Е. Сецинского ок. 1888 г, вероятно сделанная с более раннего рисунка отца Георгия: Выше также есть фото надгробия Е. Сецинским, а также текст надписи был приведён В. Сичинским. Я решил немного дополнить эти сведения, чтобы чуть более наглядно показать, что и где там написано. Красным показал буквы, которые есть на плите, чёрным - то что отсутствует (либо по причине того, что резчик делал сокращения, либо по причине того, что некоторые части надгробия были утрачены). 1. Верхняя часть: 2. Левая часть: 3. Правая часть: Некоторые наблюдения: Когда подобна плита лежит на полу, то надписи можно читать просто обходя плиту с разных сторон. Когда же плита висит, т.е. находится не в том положении, в котором должна, то боковые надписи читать тяжело, ибо для этого приходится сворачивать голову в разные стороны. О том, что Иван умер в 1593 г. упоминалось в ряде публикаций, а вот о том, что он умер 11 апреля упоминали намного реже, да и то дату приводили в старом и уже не знакомом большинству читателей стиле. На надгробии указано название храма - Покровы Пресвятой Богородицы. Насколько я знаю, это самое ранее письменное упоминание церкви, да ещё и с её полным названием. Вообще церкви не так уж и редко переосвещали, в результате чего храмы меняли своё название, но тут, как видим, с конца 16 в. и по сегодняшний день храм был и остаётся Покровским. Местами текст плохо читается, но мне кажется, что Иван тут подписан не как СуТьковский, а как СуДьковский. Из документов мы знаем, что село называли то СуТковцами, то СуДковцами. Так в документе 1578 г. (смотрите здесь, с. 293) село названо СуДковцами, и отмечено, что владеют им СуДковские, в документе 1583 г. село названо СуТковцами (там же, с 294), а из публикации Николая Крикуна (с. 231) мы узнаём, что в 17 в. поселение чаще называли СуДковцами, чем СуТковцами. Вполне возможно, что оба названия веками использовались параллельно, но если на надгробии действительно всё же написано "СуДьковский", то именно это упоминание на фоне других выгляди особенно интересно, поскольку именно так, через "Д", Иван во 2-й половине 16 в. мог именовать себя и своих предков. P.S. Вообще когда представляешь, что эта плита 2,5 века пролежала на полу церкви, пережив множество войн, разорений храма и села, и даже периоды полного опустения Сутковцов (как, например, в 1681 г.), затем была спрятана под новым полом, затем снова обнаружена, выковыряна, изуродована, вставлена у порога надписями вниз, затем снова выковыряна, затем вставлена в стену притвора, пережила советский период, затем период вредоносного ремонта конца 1990-х, после чего ещё несколько раз в наши дни замазана краской, то сложно определить, какие именно времена с точки зрения этого надгробия были более варварскими. Вообще, конечно, такой интересный и ценный памятник должен иметь свой отдельный информационный стенд внутри храма, где была бы рассказана его история и отмечена его значимость.

Надгробие Ивана Сутковецкого Иван, умерший в 1593 г., был последним последним представителем рода Сутковецких по мужской линии. После его смерти Сутковецкие владения перешли к его дочери Варваре, которая вышла замуж за Александра Балабана в начале 17 в., тем самым передав Сутковцы от Сутковецких к Балабанам. Надгробие Ивана сохранилось до наших дней, и это ещё одна ценная деталь, которую используют для определения датировки церкви, мол, если могила и надгробие уже в 1593 г. находились в церкви, то храм не мог быть построена позже этой даты, хотя на самом деле всё не так однозначно, как минимум из-за того, что это надгробие могло менять своё местоположение, возможно даже не один раз, однако в какой именно версии церкви оно было установлено (ведь храм имел несколько строительных периодов), и в каком именно месте изначально была расположена могила с этим надгробием - вот это интересные вопросы, на которые не так-то и легко дать чёткие ответы. Пройдёмся по источникам, чтобы проследить историю приключений и "путешествий" надгробия по церкви. Выше, в рассказе о могиле А. Балабана, уже приводил справку 1841 г. от Александра Пшездецкого [1], который, как резонно предположил Е. Сецинский, скорей всего допустил ошибку, когда принял реально существовавшую плиту Ивана Сутковецкого за скорей всего никогда не существовавшую плиту Александра Балабана. Если всё так, то получается, что в 1-й половине 19 в. могила и надгробие И. Сутковецкого могли находиться в центральной части храма, где-то в районе центрального опорного столба. Вскоре после этого, в 1842 г., генерал-майор Флиге, военный губернатор Каменца, составил примечательный сборник сведений о различных достойных внимания достопримечательностях Подолья [2]. И вот среди них мы встречаем упоминание надгробия Ивана Сутковецкого, правда, без деталей о его расположении внутри храма. Тем не менее, это интересный источник, поскольку он явно даёт понять, что в начале 1840-х гг. плита была в церкви (при этом Флиге о плите А. Балабана ничего не упомянул, хотя Александр также был православным, и это лишний раз свидетельствует о том, что плита А. Балабана, которую буквально годом ранее якобы видел А. Пршездецкий, на самом деле не существовала, и что видел он на самом деле надгробие Сутковецкого). Очень интересные и даже уникальные сведения о плите И. Сутковецкого оставил нам Е. Сецинский в своей публикации 1889 г. [3]. Узнаём мы, что в Сутковецкой церкви в конце 19 в. делами ведал отец Георгий Липницкий, который заступил на этот пост после своего отца. Судя по приведённой информации, в 1840-х гг. плита Ивана Сутковецкого находилась возле столба (т.е. там, где "плиту А. Балабана" видел А. Пршездецкий). Вероятно, во время проведения одного из ремонтов (В. Сичинский позднее сообщил, что дело было в 1859 г., о чём речь пойдёт ниже), когда решили обновить пол, плиту, вероятно, лежавшую на полу, выковыряли и затем поступили как-то весьма непочтительно - перевернули её надписью вниз и вмуровали у порога в качестве плиты пола, причём когда выяснилось, что плита в нужное место не помещается, то у неё отбили нижнюю часть (да-да, плита, которая сохранилась до наших дней на самом деле не полная её версия). На новом месте у порога плита пролежала несколько десятилетий, "пока недавно" (где-то в 1880-х?) отец Георгий не вспомнил о ней, после чего плиту выковыряли, отец Георгий переписал надпись ... и если вы подумали, что после осознания её древности и значимости священник решил исправить допущенную его отцом ошибку, найти для надгробия более подобающее место, то нет, ничего такого не произошло - после изучения надписей плиту вернули "на своё место, так, как она была", т.е. обратно положили лицом вниз у входа. Таким образом, во время визита 1888 г. Е. Сецинский плиту не видел, а её текст и описание внешнего вида, вероятно, привёл на основании описаний/записей отца Григория. Интересно также упоминания обнаружения обломка плиты на кладбище (вероятно того, который отбили, пытаясь втиснуть надгробие в узкое пространство у входа), жаль только, что этот фрагмент в итоге потеряли. В тексте Е. Сецинского есть и многие другие интересные мелкие детали: В Государственном архиве Хмельницкой обл. сохранились весьма ценные черновики заметок Е. Сецинского (кстати, благодарю Дмитрия Бабюка за помощь в поиске этого источника), касающихся деятельности представителей родов Ярмолинецких и Сутковецких [4]. Среди этих записей есть и зарисовки плиты И. Сутковецкого, причём там показан также фрагмент ("обломок"), который в дальнейшем был утерян. Это изображения хорошо дополняют текст из его публикации 1889 г. (в которой вообще иллюстраций нет). Если я правильно понял, плита была изначально больше/длиннее. Нижнюю её половину отбили, содержимое одного из обломков нам известно (там написано "скій из Ярм"), а вот содержимое ещё одного сектора (отмеченного красной заливкой) нам не известно. В книге 1901 г. [5] Виктор Гульдман повторил сведения о плите, приведённые в публикации Е. Сецинского 1889 г. Григорий Павлуцкий в своей книге 1905 г. [6] кратко упомянул, что "В церкви сохранился надгробный камень последняго из Сутковских Ивана Дахновича (умер в 1593)", однако куда интересней то, что в этом издании была впервые опубликована фотография плиты, сделанная Е. Сецинским в 1889 или в 1901 гг., когда он фотографировал церковь. В статье 1912 г. [7] Е. Сецинский добавил несколько новых деталей к истории плиты. Из примечания мы узнаём, что в около 1890 г. плиту снова извлекли из места у входа и вмуровали её в стену притвора, слева от входа, где она находится и в наши дни. На фото плиты выше видим, что уже и левый угол плиты успели отбить, возможно в процессе её извлечения из пола или монтажа в стенную нишу. Учитывая то, что эти события произошли вскоре после визита Е. Сецинского, то скорей всего он и стимулировал этот процесс, поскольку отца Георгия плита, судя по всему, и в формате дверного порога вполне устраивала. В статье Е. Сецинский также упоминает, что эта плита изначально находилась в другом месте, а именно - в центре храма, возле столба, и что изначально плита была на полу, а не в вертикальном положении, как она висит в церкви вот уже более 130 лет. В 1912 г. Михаил Грушевский, сославшись на статью Е. Сецинского того же года, упомянул надгробие [8], сообщив, что из представителей рода Сутковских нам известны Дахно и его сын "Иван Дахнович, последний из рода; после него сохранилось надгробие с кириллической надписью и гербом Корчак в их родовой церкви в Сутковцах": Кстати, интересно, что М. Грушевский в своём коротком упоминании надгробия отметил наличие герба Корчак, тогда как Е. Сецинский на этой детали акцента не делал и герб не упоминал (герб и на прорисовке из черновика показан просто в виде трёх линий). Между прочим, Балабаны также пользовались гербом Корчак и не исключено, что этот герб на плите был одной из деталей, которые могли ввести в заблуждение А. Пршездецкого, который мог принять герб Ярмолинецких/Сутковецких за герб Балабанов. Е. Сецинский также упомянул о плите и привёл её надписи в книге 1928 г. [9]: В 1929 г. Владимир Сичинский в своей статье о Сутковецкой церкви [10] уделил плите Ивана Сутковецкого довольно много внимания. Из новых деталей встречаем тут упоминание того, что плиту в полу у столба обнаружили во время ремонта 1859 г. Тут стоит вспомнить, что отец Георгий в 1888 г. сообщил Е. Сецинскому, что плиту обнаружили во время ремонта "более 50 лет назад", т.е. по этим данным ремонт состоялся не позднее 1838 г. или даже ранее, а если же на самом деле тот самый ремонт проводили в 1859 г., то по состоянию на 1888 г. ремонт состоялся 29 годами ранее. В общем, судя по данным В. Сичинского, отец Георгий ошибся в датировке момента проведения ремонта лет этак на 20. Правда в этом случае непонятно, как тогда её мог увидеть А. Пршездецкий в 1842 г.? Если он видел именно плиту И. Сутковецкого, то тогда получается, что более верна не дата "1859", а версия с ремонтом, который состоялся "более 50 лет назад". Упоминание того, что о существовании плиты не подозревали, поскольку её "нашли" во время ремонта, намекает на то, что плиту ещё ранее 1850-х или 1840-х годов скрыли под деревянным (?) полом. Также интересен палеографический анализ надписи, особенно мысль, что подобный шрифт также использовался чуть позже в изданиях, которые выпускала типография Балабанов в Стратине (Ивано-Франковская обл.). Таким образом видим косвенные признаки того, что ещё до того, как на смену Сутковецким в Сутковцах пришли Балабаны, оба рода уже соприкасались в едином культурном пространстве. Можно предложить ещё и такую мысль из категории фантастических - если бы А. Пршездецкий уж совсем глубоко бы копал, и если бы он разбирался в шрифтах, то не только "балабановский" герб, но и "балабановский" шрифт на надгробии также мог бы склонить его к выводу, что тут покоится представитель Балабанов, но вряд ли он копал так глубоко, ведь он даже не смог толком прочитать надпись на плите, где вполне явно и чётко было упомянуто имя усопшего. В более поздних публикациях ничего особенно нового и примечательного об этом надгробии мне не встречалось. Как мы уже знаем, около 1890 г. плита была вмонтирована в стену притвора, где она находится и сейчас. На этом месте плита выглядит довольно органично, она как бы вросла в стену, так что многие думаю, будто она там всегда и находилась, однако, как вы уже знаете, это не так. К сожалению, это место для размещения плиты вряд ли можно назвать удачным с точки зрения сохранения и демонстрации других архитектурных особенностей храма, поскольку плитой фактически закупорили одну из подошвенных бойниц. Вот более-менее так плита выглядит в интерьере в наши дни: Источник Плитой закрыли канал вот этой бойницы: Снаружи канал этой бойницы хорош заметен: Источник Казалось бы, что осознание ценности плиты, а также неуклонный рост статуса Покровской церкви должно было привести к особому вниманию и опеке, которой нужно было бы окружить единственное чудом сохранившееся надгробие последнего из Сутковецких, однако ничего подобного не произошло и даже наступил новый виток издевательств над плитой. Я уже писал, что в конце 1990-х гг. росписи церкви, которые в 1980-х гг. начали приводить в порядок (что-то консервировали, что-то немного реставрировали) по воле священника и при как минимум молчаливом согласии общины были замазаны цементной штукатуркой, что вполне можно считать актом вандализма, на который даже в советский период не пошли. Вполне вероятно, что всё тогда же белокаменной надгробие Сутковецкого было покрашено мерзкой зелёной масляной краской! Покрашенное надгробие: Источник Конечно, можно сказать, что 1990-е были в некотором роде "тёмным" периодом, когда тёмные люди творили по незнанию много откровенно враждебных по отношению к памятнику дел, уничтожая итоги кропотливых трудов реставраторов. Однако и уж совсем в наши дни ничего не закончилось. Так уже лет 5-6 назад священник тогда ещё московского патриархата видимо посчитал старую версию покраски не совсем удачной, поскольку мало в таком облике православия, мало почёта, и нужно больше золота, и вуаля - вот вам уже новая версия покраски, по-богатому, а не то что раньше: Источник Как вижу, века идут, а священники в Сутковцах в своём отношении к древностям вверенного им памятника не сильно изменились - от батюшки, который в конце 1850-х гг. отбил от надгробия кусок, чтобы обустроить пол у входа, до батюшек наших дней, использующих надгробие конца 16 в. как разукрашку. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 346. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 11, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Михайло Грушевський. Історія України-Руси. Том VІ: Житє економічне, культурне, національне XIV-XVII віків. Київ-Львів, 1907. С. 380. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146.

Тема захоронений, также как и тема росписей, на первый взгляд не имеет прямого отношения к вопросам архитектуры или фортификации, однако в случае с Сутковецкой церковью всё иначе, поскольку эти детали таят в себе ключи к вопросам датировки отдельных строительных периодов храма, а вместе с ним и замка. Загадка могилы Александра Балабана Вероятно самой ранней книгой, в которой была упомянута Сутковецкая церковь, является работа Александра Пршездецкого, изданная в 1841 г. [1] Храм там мелькнул в разделе, посвящённом роду Ярмолинецких, и одна деталь описания выглядела весьма интересно (приведу в переводе, оригинал ниже): "В Сутковецкой церкви, укреплённой башнями, под центральным столбом находится могила зятя Ярмолинских с надписью на камне: Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан". Как мы знаем, Александр Балабан (? - 1637) стал владельцем села после того, как женился на Варваре Сутковецкой, дочери Ивана Сутковецкого (умер в 1593 г.), последнего представителя рода по мужской линии. Источники 2-й половины 19 в. приписывали Александру Балабану не только строительство замка в Сутковцах (об этом подробней в отдельной теме), но также и Сутковецкой церкви. С этой точки зрения упоминание о могиле А. Балабана в церкви выглядело особенно интригующе. В 1874 г. был опубликован источник, который фактически опровергал информацию о том, что А. Балабан был похоронен в Сутковцах. Источник приводил сведения о том, что А. Балабан умер в Странине (Ивано-Франковская обл.), где, кстати, был замок Балабанов, а похоронили его в укреплённом монастыре в Униве (Львовская обл.), где можно было увидеть надгробную плиту с эпитафией, текст которой привёл автор: Однако это источник, напрямую не касавшийся темы истории Подолья и тем более истории Сутковцов, где-то около полувека оставался неизвестным для подольских исследователей, и потому тема с могилой А. Балабана в Сутковецкой церкви с его публикацией не была закрыта. В 1885 г. вышла статья [3] Юзефа Ролле о Ярмолинецких, и когда в рассказе дело дошло до Сутковцов, то автор сообщил о женитьбе А. Балана на Варваре Ярмолнецкой, о том, что А. Балабан построил в селе замок и оборонную церковь, а далее видим такой фрагмент: "[церковь] сводчатая, опирающаяся на мощный столб; под ним покоится прах основателя, как о том в самом деле свидетельствует славянская надпись, высеченная на камне: «Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан»". Как видим, сведения очень похожие на те, которые привёл А. Пршездецкий в 1842 г., однако Ю. Ролле дополнил их тем, что перевёл А. Балабана из рядового владельца в статус основателя двух самых значимых памятников Сутковцов. В том же году была опубликована статья о Балабанах [4], где уже со ссылкой на Ю. Ролле сообщается о существовании могилы А. Балабана в Сутковецкой церкви: В 1890 г. информация про могилу А. Балабана, вероятного основателя церкви, и камень с "читаемой надписью", расположенный в основании опорного столба, была приведена в "Географическом словаре Королевства Польского ..." [5]. Правда текст эпитафии был приведён с искажением - вместо "Ярмолинецкий и Сутковецкий пан" только "на Сутуковах пан". В 1888 г. Сутковцы посетил Евфимий Сецинский и *барабанная дробь* не нашёл надгробной плиты А. Балабана или каких-либо признаков её существования. Ему удалось выйти на след плиты Ивана Сутковецкого (он умер в 1593 г., его надгробную плиту и в наши дни можно увидеть внутри храма, и об этом ещё отдельно напишу), но доказательств существования в храме захоронения А. Балабана автор не обнаружил. Тем не менее, Е. Сецинский считал, что плита всё же могла существовать, но была утеряна/пропала, при этом заметено, что автора в истории с плитой смущали некоторые детали, например, сам факт отсутствия плиты и странный титул Балабана, упомянутый в надписи. Также автор сообщил (а вслед за ним это будут повторять другие исследователи), что А. Балабан умер в 1646 г., хотя на самом деле это случилось в 1637 г. В 1901 г. Виктор Гульдман пересказал данные Е. Сецинского, отметив, что тот плиты А. Балабана "уже не нашёл". В. Гульдман, судя по всему, также вполне верил, что плита существовала, но пропала. Судя по тексту, В. Гугльдман считал, что и А. Пршездецкий и Ю. Ролле видели плиту, хотя о визите в Сутковцы А. Пршездецкого нам ничего не известно (а его сообщение о плите по ряду причин выглядит подозрительно), а Ю. Ролле, судя по данным Е. Сецинского, просто пересказал информацию от А. Пршездецкого. Григорий Павлуцкий в 1905 г. [8] также повторил сведения о якобы существовавшем и пропавшем надгробии А. Балабана со ссылкой на А. Пршездецкого: К 1912 г. во взглядах Е. Сецинского наступил радикальный перелом, поскольку он узнал об источнике 1874 г., описывающем могилу А. Балабана в Униве. И вот уже в своей новой публикации [10] автор пишет, что вся история с плитой А. Балабана это ошибка, мол, А. Пршездецкий действительно был в Сутковецкой церкви и действительно видел плиту, но то была плита не А. Балабана, а Ивана Сутковецкого (та, которую в церкви можно увидеть и в наши дни), и что он просто неправильно прочитал славянскую надпись, данные о Балабане и Сутковецком смешались, и так появилась история о могиле А. Балабана и при этом в тень ушло вполне реальное надгробие Ивана Сутковецкого. В публикации 1928 г. [10] Е. Сецинский снова упомянул историю про историю с могилой А. Балабана, сообщив, что на самом деле плиты, упомянутой В. Пршездецким в Сутковецкой церкви "нет и вероятно не было": Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, в статье о Сутковецкой церкви [11], сославшись на публикацию отца, сообщил об ошибке с плитой, мол, плита не обнаружена и вообще сомнительно, что она существовала, и при этом всём автор почему-то предпочёл закончить на том, что может плита всё же и была, да только потерялась. Как в Сутковцах гипотетически могла быть могила А. Балабана, похороненного в Униве, В. Сичинский не стал объяснять. Пока украинские исследователи более-менее сошлись во мнении, что могилы/плиты А. Балабана скорей всего в Сутковцах никогда и не было, польским исследователям приходилось тяжелее, поскольку они в основном для своих справок использовали публикации на польском языке, а таких было. Так Антоний Урбанский в том же 1929 г. в своей справке о достопримечательностях Сутковцов [12], кажется, делал выводы ещё с опорой на публикации конца 19 в., и потому у него плита А. Балабана всё ещё была в церкви "до недавнего времени": В дальнейшем упоминания плиты/могилы А. Балабана и вовсе пропадают из публикацией исследователей, чему во многом способствовало и то, что по мере склонения исследователей к мысли, что церковь построена в 15 в., интерес к А. Балабану, как к возможному основателю храма, падал, пока не понизился до уж совсем малозначительной величины. Вполне вероятно, что тот же Е. Сецинский продолжил бы считать вероятной версию с большим вкладом А. Балабана в строительство памятников Сутковцов, если бы оказалась, что нужная плита в церкви действительно существовала, а поскольку история с плитой не подтвердилась, то из-за этого и связь А. Балабана с церковью могла сильно ослабеть. Вообще сама мысль о том, что А. Балабан (или кто-то из его семьи) в качестве места своего упокоения мог выбрать Сутковцы, расположенные в районе, истязаемом частыми татарскими набегами, сама по себе кажется маловероятной, тем более с учётом того, что у Балабанов было множество других куда более развитых и удалённых от порубежья локаций, и Унив с этой точки зрения выглядит куда более спокойной точкой, чем Сутковцы. Как сложилась судьба надгробия А. Балабана в Униве мне сходу выяснить не удалось, но я этим вопросом ещё займусь плотнее, когда доберусь до знакомства с историей и архитектурой Унивской Лавры. UPD. Я обратился к представителям Унивской Лавры с вопросом о надгробии, уцелело оно или нет, и получил такой вот лаконичный и печальный ответ: "Надгробок не вцілів". Остаётся надеяться, что где-то сохранилась хотя бы его фотография или рисунок. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Антоний Петрушевич. Сводная Галицко-pусская летопись с 1600 по 1700 год // Литературный сборник издаваемый Галицко-Русскою матицею, 1872 и 1873. Львов, 1874. С. 79-81. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345-346. Подольские епархиальные ведомости. Прибавление к №4 [доступ через VPN]. Каменец-Подольский, 1885. С. 58. Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 12-14, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 348-349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147. Antoni Urbański. Pro memoria: 4-ta serja rozgromionych dworów kresowych. Warszawa, 1929. S. 56.

Выше я предположил, что первые каменные укрепления в Сутковцах (к которым могла относиться та самая архаичная стена, обнаруженная О. Пламеницкой) теоретически могли появиться уже во 2-й половине 15 в, может даже скорее ближе к последней четверти 15 в., и связывал я это с тем, что в этот период наметилось отделение ветви рода Сутковецких от древа рода Ярмолинецких. Поскольку новому роду нужно было родовое гнездо, то строительство укрепления именно в этот период мне показалось логичным шагом. Однако чуть позже в книге Виталия Михалойвского "Історія, мова, географія: топоніми середньовічного Поділля" (2021) я встретил (с. 116-119) информацию про упоминание Сутковцов ещё в 1453 г. в статусе города: Таким образом село как бы на вырост могли перевели в статус города, затем в этом статусе оно попало в перечень городов 1453 г., однако городом так и не стало, и потому в более поздних документах 1469 и 1493 гг. Сутковцы уже фигурируют в статусе села. И вот вопрос - могли ли Ярмолинецкие в середине 15 в., делая шаг на пути повышения статуса поселения от села к городу, подкрепить этот статус, как часто бывало в подобных случаях, путём строительства здесь укреплений? Быть может всё же не Фёдор Ярмолинецкий/Сутковецкий, а ещё его отец Олехно Ярмолинецкий или же Дахно, старший сын Олехно, построил в Сутковцах первое укрепление? Интересно, что Ольга Пламеницкая именно это и утверждала, что не Фёдор, а ещё Олехно и/или Дахно построили в Сутковцах замок, и что работы могли начаться в середине 15 в., правда, она Ярмолинецким приписывала не постройку архаической каменной стены, а регулярного замка бастионной планировки.

В Сутковцах выделяют два слоя росписей, один из которых в советский период был датирован 16 в., а другой появился уже в начале 20 в., так что во 2-й половине 20 в. его, вероятно, даже особо ценным не считали. К сожалению, о росписях обоих периодов в Сети очень мало информации, хотя кое-что о них всё же известно. Также не способствовал популяризации изображений образцов декора тот факт, что в разные века местная община верующих во главе с батюшками часто помогала старым росписям исчезать под слоями свежей штукатурки, что приводило не только к сокрытию, но и к уничтожению ценных образцов декора. Ещё в 1888 г., когда Евфимий Сецинский осматривал церковь, то уже не нашёл никаких следов росписей, полностью скрытых под штукатуркой и побеленными стенами. Однако от отца Георгия Липницкого, старого настоятеля церкви, он узнал, что тот ещё помнил одну из фресок, правда непонятно, то ли она во второй половине 19 в. не была заштукатурена, то ли проступила сквозь обветшалую штукатурку. Так или иначе, в итоге и эту фреску заштукатурили, то ли по воле всё того же Г. Липницкого, то ли по воле его отца, который был настоятелем до Георгия. Кратко об этих деталях Е. Сецинский сообщил в своей публикации о церкви, изданной в 1889 г. [1] В 1901 г. Виктор Гульдман в своей публикации [2] сделал акцент на необходимости проведения ремонта церкви, в том числе и для того, чтобы раскрыть фрески, упоминавшиеся Е. Сецинским: Григорий Павлуцкий в своей книге [3] также сообщает, что "Вся церковь внутри оштукатурена и побелена известью", но куда более интересно, что в данной публикации текст также был снабжён парой интерьерных фото (вероятно, авторства Е. Сецинского, с котором автор был знаком лично и по переписке), и вот на этих кадрах можно увидеть ту самую стерильную белизну стен: Источник Владимир Сечинский, сын упомянутого выше Е. Сецинского, в своей статье о церкви [4] также упоминает росписи. Правда, странно только что автор высказал предположение о том, что фрески могли быть заштукатурены во время ремонта 1903 г., ведь как мы знаем из публикации 1889 г. уже тогда фрески были скрыты штукатуркой. В этой статье были опубликованы ещё пара фото интерьеров, сделанные Е. Сецинским в 1901 г., где мы также видим сверкающие белизной стены (кстати, иконостас также был более-менее свежим - в церкви он появился в 1829 г.): В 1909 г. храм был полностью расписан, о чём мы узнаём из справки о церкви Евгении Пламеницкой, и об этом я ещё упомяну чуть детальней ниже. В публикации 1959 г. [5] Григорий Логвин очень кратко упоминает росписи, очевидно, с опорой на данные Е. Сецинского: В публикации 1968 г. [6] Г. Логвин кратко сообщил: Эта же информация слово в слово приведена в "Українській радянскій енциклопедії" 1984 г. [7] Интересно, что Г. Логвин не упоминает о росписях начала 19 в., хотя, если я правильно понял, этот слой живописи в 1950-х - 1960-х гг. был вполне неплохо различим. Правда, быть может этот слой декора автор не считал достойным упоминания, так как на фоне древности памятника изображения, которым тогда исполнилось всего 50 лет выглядели как довольно свежее дополнение. Известно, что с 1946 по 1989 г. Покровская церковь была заперта, т.е. доступа туда не было, и это может объяснить то, что фотографии церкви снаружи периодически детали, а вот сделать фото внутри было крайне проблематично. В начале 1970-х гг. Евгения Пламеницкая провела детальное исследование храма, и, вероятно, именно тогда впервые были раскрыты самые старые фрески. Тогда же автор видела росписи начала 20 в., однако непонятно, то ли они на тот момент уцелели, поскольку их тогда ещё не заштукатурили, или же наоборот этот слой был раскрыт как раз во время проведения работ. Поскольку храм был закрыт, то не исключаю, что самые свежий слой живописи начала 20 в. всё это время был открытым. В дальнейшем все эти слои живописи будут либо уничтожены либо повреждены местной общиной. Впервые Е. Пламеницкая в своей публикации упомянула росписи в 1986 г. [8], и также привела данные по датировкам: Начнём с притвора, именно здесь были раскрыты фрески, датированные 16 в. Вначале посмотрим на стену, расположенную слева от входа (ту, где вмурована надгробная плита Ивана Сутковецкого). Как видим, в наши дни о существовании росписей напоминает только синий свод, изображающий звёздное небо (это следы живописи 1909 г.): Источник А вот так было в 1980-х гг. Два явно различимых слоя, где под пластом начала 19 в. находились фрагменты первоначальной росписей, от которых сохранились детали фигур и фона. Ниже будут приведены оригиналы фотографий, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой (я их получил от Ольги Пламеницкой), а также их версии в цвете, восстановленном при помощи сервиса MyHeritage (где-то получилось хорошо, где-то плохо, но приведу все, тем более что иногда даже с неправильными цветами картинка воспринимается проще, чем чёрно-белый вариант). Детали на стене притвора, расположенной справа от входа: В 1990-х гг. община замазала все эти росписи цементной штукатуркой. В 2006-2008 гг. уже во время исследований церкви, проводимых О. Пламеницкой, пробовали снимать это слой, чтобы вновь раскрыть росписи, но из-за того, что цементная шуба приводила к переувлажнению стен, образованию грибка и прочих проблем + механически повреждала росписи, сохранность старого декора оказалась на очень плохом уровне. Технолог-реставратор Юлия Стриленко в процессе раскрытия фрагмента самого старого слоя фресок: Перейдём к центральной части. Для этой части (т.е. для основного объёма) у меня нет никаких сведений о первом слое росписей. Возможно в 1970-х - 1980-х гг. фрески раскрывали только в притворе, или же они были найдены и в других секторах храма, однако у меня нет фотографий, которые бы это подтверждали (при этом отмечу, что фото, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой, было намного больше, чем я здесь привёл, однако это всё, что на данный момент есть у меня). В центральной части, если не считать одной уцелевшей (возможно частично этот образ был обновлён реставраторами в 1980-х гг.) росписи начала 19 в. и расписанного под небо свода о декоре больше ничего не напоминает: Источник Как видим, с запада верхняя часть пилона украшена образом Троицы (Бог Отец, Иисус и Святой Дух). Образ раскрыт полностью, если не считая рамки, которая существовала вокруг него (видна на фото 1980-х гг.): С севера пилон украшен образом архангела Уриила: Архангел, украшающий пилон с востока, не подписан, но рискну предположить, что это Михаил: С южной стороны пилона видим архангела Варахиила: Помимо образов, в начале 20 в. в декоре также использовали геометрический и растительный орнамент, которые местами до сих пор просматривается под. На фото, показанном ниже, вероятно видим верхнюю часть арки апсиды. Деревянная конструкция, получается, может быть иконостасом 1829 г.? Ольга Пламеницкая в описании церкви, опубликованном в 2000 г. [9] два раза упомянула росписи 16 в., а вот упоминание росписей 1909 г. в этом источнике отсутствуют. В протоколе 2008 г. [10], связанному с процессом подготовки к реставрации церкви, сообщается, что законсервированные в 1980-х фрагменты фресок 16 в. были замазаны общиной (очевидно, с одобрения священника) в конце 1990-х гг. К вопросу датировки В основном тема росписей лежит несколько в стороне вопросов, связанных с фортификацией, однако в случае с Покровской церковью это один из важных датирующих элементов. Разумеется, речь о самом раннем слое живописи, датированной в советский период 16 в., впрочем, у нас нет никаких данных ни о том, кто проводил датировку, ни на каком основании она была сделана, и была ли эта датировка уверенной/чёткой или же про 16 в. это было предположение, сделанное на основание того, как представляли себе строительную периодизацию храма в 1980-х гг. Также нет сведений об авторстве/школе, что также важно в процессе понимания того, кто были те мастера, которые приняли участие в формировании облика храма. Больше всего меня интересует, могли ли эти росписи быть поздними, например, конца 16 в. или начала 17 в.? Второй вопрос, могли ли они быть созданы мастерами из земель Молдавии или Румынии? В теме церковной живописи 16-17 вв. я очень слабо ориентируюсь, однако при беглом аматорском взгляде на уцелевшие фрагменты, демонстрирующие множество мелких фигур (что особенно выделяется на фоне крупных фигур росписей начала 19 в.), а также наличие признаков деления росписей на ячейки/полосы, то всё это у меня вызвало ассоциации со знаменитыми росписями молдавских храмов. Важная деталь - согласно исследованиям Е. Пламеницкой из четырёх конх храма первоначально существовала только одна (восточная, т.е. алтарная), а вот три остальных были пристроены к этой более старой постройке на более позднем этапе, а расписаны они были ещё позже. Согласно версии датировки Е. Пламеницкой нынешний вид/планировку храм приобрёл в конце 14 - начале 15 вв. (О. Пламеницкая считала, что это произошло во 2-й половине 15 в.), тогда как фрески датированы были 16 в. Таким образом, согласно предложенной Е. Пламеницкой версии датировок, между моментом окончания постройки и моментом появления росписей могло пройти очень много времени - век или даже полтора. Эта версия вызывает некоторые вопросы, к примеру, мог ли храм стоять без росписей такое долгое время? Если нет, то тогда, очевидно, под слоем фресок 16 в. должны были бы сохраниться фрески 15 в., но ничего такого, похоже, обнаружено не было. Однако тут есть ещё один важный нюанс - по версии О. Пламеницкой квадрифолий не был церковью изначально, поскольку, по версии авторов, его первоначально построили как чисто оборонный объект, и только после того, как был построен замок (по версии О. Пламеницкой это произошло в 3-й четверти или конце 15 в.) квадрифолий стали использовать в качестве церкви. И вот с точки зрения этой версии вековой или полуторавековой промежуток без росписей не представлялся чем-то странным, поскольку авторы не считали, что с начала 15 в. и до конца 15 в. или даже до начала 16 в. памятник был храмом, а раз это был не храм, то вот вам и причина отсутствия более ранних росписей. Разумеется, всё это выглядит стройно и логично с точки зрения тех, кто поддерживает выдвинутую авторами версию о строительной периодизации и функциональном использовании памятника. И вот тут датировка росписей внезапно оказывается очень важной с точки зрения датировка не только церкви, но ещё и замка (поскольку оба объекта с их финальными планировками были построены более-менее одновременно). Если окажется, что росписи всё же 16 в., то это будет довод в пользу того, что церковь в нынешнем виде, а вместе с ней и замок были построены при Александре Балабане в 1-й четверти 17 в., а если наобоот окажется, что росписи, несмотря на кажущуюся архаичность, на самом деле всё же не 16, а 17 в., то это наоборот даст дополнительный аргумент в пользу сдвига датировки постройки храмового квадрифолия (а вместе с ним и замка) к началу 17 в. Но, как вы уже поняли на основе приведённых выше скудных сведений, последними, кто изучал фрески, были советские реставраторы, и дело было в далёких 1980-х, когда ещё была крепка уверенность, что и церковь и замок построены не позднее 15 в. Но даже тогда фрески не удостоились отдельной публикации, а в 1990-х община их и вовсе замазала, и потому даже если бы появились желающие присмотреться к фрескам, то сделать они этого не могли, поскольку всё уже было замазано (некоторые фрагменты снова были открыты во время работ О. Пламеницкой 2006-2008 гг.), а уникальные фото, сделанные во время работ Е. Пламеницкой, относились к категории малоизвестных материалов (они были частью проекта подготовки церкви к реставрации, которому так и не дали в советский период зелёного света, после чего материалы легли на полку). В наши дни тему фресок не помешало бы снова поднять, как ради уточнения их датировки/школы мастеров, так и для того, чтобы спасти то, что всё ещё преет и разрушается под цементной шубой. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 6, 13, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины въ Подоліи. Каменец-Подольский, 1901. С. 350. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 48. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 283. Українська радянська енциклопедія. Том 11, книга перша. Київ, 1984. С. 81. Евгения Пламеницкая, Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 234. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Протокол наради з питань проведення ремонтно-реставраційних робіт по Покровській церкві-замку с. Сутківці Ярмолинецького району. 13.05.2008.

Виявляється згаданий "Krasnopolis" це таки сучасна Золота Слобода, що під 1708 р. в реєстрі церков Львіської єпархії згадується як "Slobodski Krasnopolis"

Досліджуючи карту Ужгорода 1763 року авторства А. Крея (A. Krey), наштовхнувся на дві цікаві стінки на межі міста, позначені номером 39. Із допомогою німецькомовного друга змогли перекласти цей пункт на англійську мову, а вже з неї на українську: "Це всі зруйновані [незрозуміло від якихось бойових дій чи від недогляду] мури міста, які в старі часи були з'єднані з фортецею.". На мапі під номером 39 позначені 2 відрізки стіни, на фото 1 виділені чорним. Є ще 3 сегменти, які ніяк не позначені, але виглядають так, ніби вони також є залишками мурів (синім). На панорамі міста зі південної сторони також видно цей мур (фото 2). Тема, як на мене, дуже цікава. Хотілося б детальніше дослідити це питання. На жаль, поки що це єдине джерело, де я зустрічав подібну інформацію.

Ниже постараюсь, во-первых, убедить вас, что из всех вариантов датировок та, которая относит строительство замка ко 2-й половине 15 в. является самой неправдоподобной и маловероятной, а, во-вторых, постараюсь привести некоторые аргументы в пользу версии, что этот замок вряд ли мог быть построен Сутковецкими в 16 в., и что скорей всего основателем замка с большой долей вероятности мог быть Александр Балабан, а построить укрепления могли где-то между началом 17 в. и началом 1620-ми гг. Отсутствие синхронных итальянских аналогов Поскольку где-то ближе к последней трети 15 в. - начале 16 в. в Италии уже начала активно развиваться бастионная фортификация, то чуть ранее этого периода мы в этой стране должны обнаружить укрепления более-менее такого вида, как в Сутковцах, т.е. регулярные в плане с мощными многоярусными пятиугольными в плане башнями. Однако ничего подобного в Италии (да и за её пределами) в границах всего 15 в. вы вряд ли найдёте. Тут чтобы полностью раскрыть вопрос нужно детально рассказывать и показывать, как именно развивалась в той же Италии фортификация с середины и до конца 15 в., но это тема целой диссертации, а нам бы тут всё изложить кратко. Так вот, если кратко, то во 2-й половине 15 в. различные варианты ранних бастионных форм применялись, однако эти эксперименты в основном проводили буквально несколько знаменитых архитекторов (Франческо ди Джорджо Мартини, Джулиано и Антонио да Сангалло), которых впоследствии назовут отцами бастионной фортификации, а выполняли они эти заказы для весьма известных и влиятельных людей своего времени, по типу представителей родов Медичи, Борджиа, Сфорца, Фердинанда II Арагонского и других личностей подобного калибра. Но даже при всём этом пятиугольной форме пришлось долго доказывать свою эффективность, поскольку на протяжении середины - 2-й половины 15 в. куда больше популярностью всё ещё пользовались круглые или четырёхугольные в плане артиллерийские башни. Однако среди тех немногочисленных экспериментов с артиллерийскими пятиугольниками, которые успели провести во 2-й половине 15 в., вы вряд ли найдёте четырёхугольное укрепление с четырьмя угловыми пятиугольными башнями/бастионами, поскольку такая планировка начала точечно применяться в Италии уже ближе к рубежу 15-16 вв. Все же остальные пятиугольники во 2-й половине 15 в. либо использовались для укреплений с нерегулярной планировкой, либо использовались одновременно с башнями других форм. Это уж не говоря о том, что артиллерийские пятиугольные башни того периода в итальянской исследовательской литературе классифицируются как ранние бастионные формы, и старт развития бастионной фортификации начинается именно от этих построек, а вовсе не от привычных нам каменно-земляных приземистых бастионов. И вот тут и получаем парадокс датировки Сутковецкого замка 3-й четвертью 15 в. (о середине 15 в. я и вовсе молчу), ведь если датировка верна, то получатся, что именно в Украине, а не в Италии была изобретена бастионная планировка, поскольку родина бастионных укреплений в тот же период ничем похожим похвастаться не могла. Замок Бролио (Италия). Построен вскоре после 1484 г. по проекту Джулиано да Сангалло. Считается одним из самых ранних сохранившихся бастионных укреплений в мире. Так выглядит ближайший по хронологии аналог Сутковецкого замка: Источник Вот как-то так выглядели ранние бастиончики 2-й половины 15 в.: Только ближе к началу 16 в. мы можем найти что-то более-менее подходящее (четырёхугольник с угловыми бастиончиками), по типу форта в г. Неттуно (Италия), построенного в 1501-1503 гг. (о нём я писал здесь), но и этот аналог всё же достаточно сильно отличается от сутковецкого регулярного укрепления. Источник Можно также привести пример крепости в Аулле (Италия), которую по одной из версий построили в конце 15 в., однако стоит держать в уме, что для этого укрепления есть и другие варианты датировок, согласно которым укрепление датируют началом 1520-х гг. или даже 1540-ми гг. Но даже если ориентироваться на самую раннюю датировку, это укрепление выглядит совсем небольшим на фоне замка в Суковцах, хотя тот в свою очередь считается небольшим замком (однако уже по меркам 16-17 вв.). Источник Стоит отметить, что размеры всех этих итальянских ранних бастионов уступали размерам башен "предбастионного типа" замка в Сутковцах. Проблема восприятия башен типа пунтоне В Украине ещё в 1980-х сформировалась мнение, согласно которому появлению/изобретению бастионов предшествовал некий пласт пятиугольных башен, приспособленных для работы с артиллерией. С начала 1990-х гг., когда у нас был введён в оборот термин "пунтоне", то его стали применять ко всем башнеподобным артиллерийским постройкам. А поскольку такие башни считали предшественниками бастионов, то на этом основании ряд памятников получили довольно ранние и при этом очень слабо обоснованные датировки. На самом же деле никакого сколь-нибудь заметного пласта артиллерийских башен-пунтоне в Европе 15 в. не существовало. В этой теме я постарался показать на многочисленных примерах, что, во-первых, в Италии пятиугольные башни были известны ещё с античности, задолго до эпохи артиллерии, во-вторых, в 15 в. не было никакого всплеска интереса к этим постройкам и даже наоборот - башни строили не так уж и часто, а их размеры были очень скромными, в-третьих, когда ближе во 2-й половине начались эксперименты с артиллерийскими пятиугольниками, то производили их те архитекторы, которые считаются изобретателями бастионов, и, таким образом, артиллерийские пятиугольные башни и ранние бастионы как бы вышли из одного котла, были порождением одних и тех же людей, которые при наличии больших денег у заказчика могли построить мощный бастион, а когда денег было немного, то заказчику получал постройку, которая из-за своих размеров и формы более походила на башню. Что касается многочисленных публикаций украинских исследователей 1980-х - 2000-х гг., касавшихся темы башен-пунтоне, то тут часто возникали искажения, поскольку если некая башня имела пятиугольную форму, но при этом имела вид башни с несколькими ярусами обороны, то к ней сразу прикрепляли ярлык "предбастионной" постройки (с датировкой 15, а иногда даже и 14 в.), хотя на самом деле такие башни по сути были либо ранними вариациями не предбастионнных, а уже бастионных форм (ибо строили их под влиянием набиравшей популярность бастионной концепции обороны), либо и вовсе были смелыми адаптациями бастионных идей, в рамках которых сохранялась бастионная планировка, но постройкам при этом придавали вид башен, поскольку против татар и прочих не сильно активно использовавших артиллерию войск высокие стены с несколькими ярусами обороны работали не хуже, а может даже и лучше, чем приземистые классические бастионы. Даже такой казалось бы на 100% поклонник чистой бастионной фортификации как Вобан аж в конце 17 в. строил не только те самые классические бастионы, но также башни с многоярусной обороной (иногда довольно архаичного вида), а также так называемые "тур-бастионы" (т.е. буквально башне-бастионы), которые были меньше бастионов, но имели бастионную планировку и при этом несколько ярусов обороны, т.е. это также были гибриды башен и бастионов. Таким образом, ошибка причинно-следственной связи в нашем случае заключается в популярном мнении, что если что-то имеет планировку бастиона, но выглядит как башня, то это что-то обязательно должно быть более старым, чем бастионы, до-бастионным, хотя на самом деле оно может быть или ровесником бастионом или даже их видоизменённым потомком. Сутковцы как раз яркий тому пример, поскольку довольно поздние башнеподобные бастиончики замка были классифицированы как "башни предбастионного/протобастионного" типа или как "башни-пунтоне", а такой взгляд в свою очередь как бы делал логичным появление таких построек в 15 в., а вот если постараться увидеть за башней довольно развитые бастиончики, то уже одно это разрушает версию о 15 в. Уверенная работа с модульной планировкой Во 2-й половине ещё только шло зарождение строительства с использованием модулей, и понимание симметрии тогда было не совсем таким, каким оно стало в 16 и в 17 вв. Во 2-й половине ещё вполне допускалось строительство для одного укрепления ранних бастионов разных размеров, форм, с немного отличавшимися размерами фасов и фланков (это хорошо заметно в случае с замком в Бролио, о котором речь шла выше). А в случае с Сутковецким замком мы видим уже совсем другую схему работы, причём много интересных наблюдений на эту тему подметила О. Пламеницкая и упомянула об этом в статье 1992 г: Упомянутый в статье рисунок 5: Таким образом, несмотря на сложный рельеф, замок был спланирован и построен с использованием модульной системы, и потому постройка обладает довольно зрелой симметрией, слишком зрелой, как для 2-й половины 15 в., и тем более для фортификации Подолья того периода. Модульная система разбивки планировки симметричных укреплений, в рамках которой в первую очередь вычерчивались бастионы, получила популярность во 2-й половине 16 - 1-й половине 17 в. Она описана во многих фортификационных трактатах того времени. К примеру, очень детально этот тип построения описан (с. 86-89) Антуаном де Виллем в его трактате 1638 г. Обязанности губернатора крепости. Схема формирования планировки укрепления из трактата Антуана де Вилля: Отмеченные О. Пламеницкой "весьма совершенные планировочные схема" в комплексе с "протобастионными башнями" уже довольно явно намекали, что замок в Сутковцах был построен по схеме, которую использовали при строительстве большинства бастионных укреплений 16-17 вв., и что укрепление в Сутковцах по своей сути было бастионным, однако ряд неправильных предположений автора (начиная от датировки церкви 15 в. и заканчивая гипотезой о существовании в 15 в. моды на регулярные укрепления с пятиугольными башне-бастиончиками) привели, как мне кажется, к значительной ошибке в датировке памятника. Размеры Тут всё довольно просто - размеры (длины фасов, фланков) и площадь "протобастионов" Сутковецкого замка почему-то зачастую превышают или в лучшем случае равны размерам/площади ранних бастионных укреплений Италии рубежа 15-16 вв., построенных выдающимися гениями своего времени. Средняя толщина стен сутковецких укреплений в 3-3,3 м это также довольно мощный показатель, как для провинциального укрепления 2-й половины 15 в. Углы имеют значение 1. Угол башне-бастиона. В 15 в. в Италии у существовавших тогда пятиугольных башен клин, образованный двумя фасами (лицевыми стенами), зачастую имел угол ближе к прямому, а чаще всего встречались тупые углы. Острые углы начинают приобретать ближе к концу века как раз в рамках популяризации ранних бастионных форм. Сутковецкие башни с наружным клином, угол которого составляет ок. 80°, по этому параметру также ближе не к башням, существовавшим до бастионов, а уже непосредственно к ранним бастионам. Уцелевший башне-бастион Сутковецкого замка: Источник 2. Угол между куртиной и фланком башне-бастиончиков. Этот угол, образованный в местах стыков фланков (боковых стен башне-бастиончиков) и примыкающих к ним куртин, ещё более интересен. Дело в том, что на первых этапах развития бастионов одной из их основных задач было максимально удобное фланкирование длинных стен, которые в то время чаще всего подвергались атакам и штурмам, и по этой причине у ранних бастионов фланки в подавляющем большинстве случаев были расположены под прямым углом к соседним куртинам. Но постепенно в течение 16 в. угроза штурмов куртин перестала быть главной проблемой, атаки всё чаще сосредотачивались уже на самих бастионах, и тем уже всё чаще приходилось защищать не куртину, а улучшать сектора обстрела на чуть более дальних подступах, и потому фланки всё чаще начинают отворачивать от куртин, т.е. угол, который ранее был прямым, постепенно всё чаще делают тупым. Как видим в случае с замком в Сутковцах, все фланки находятся не под прямым, а под тупым углом по отношению к куртине, что служит косвенным доказательством не только того, что мы имеем дело с бастионной фортификацией, но также и того, что перед нами не ранняя её форма, а та, которая приобрела популярность уже в ходе развития бастионных планировок. Замок в г. Кастель дель Рио (Италия) 1540-х гг., как пример использования более менее-прямых углов в месте стыка фланков и куртин на ранних этапах формирования бастионной фортификации: Источник Тупые углы в месте стыка фланков и фасов замка в Сутковцах: Источник: статья О. Пламеницкой "Замок в Сутковцах" (1992) Из интересных примеров на эту темы стоит отметить замок в румынском селе Криш (об этом объекте я немного писал здесь), который демонстрирует уже знакомый нам по Суковцам набор: башни бастионной планировки, имеющие очень острые углы в месте стыка фасов, а также тупые углы в месте стыка фланков с куртинами. И главное в этом то, что данный замок довольно поздний - его внешняя линия обороны построена аж в 1670-х гг., и несмотря на применение довольно архаических решений (тех же башен, да ещё и с машикулями) и местами довольно слабые оборонные характеристики (например, довольно тонкие стены) это было не бутафорское, а вполне боевое укрепление, построенное по тем же принципам, которые ранее были применены в Сутковцах. О. Пламеницкая считала, что появление подобных укреплений даже ок. 1620-х гг. было явным анахронизмом, и тут я с ней полностью согласен, но как видим на примере того же замка в Крише, такие архаические укрепления продолжали строить даже во 2-й половине 17 в., и уверен, что против татар и всяких мелких и средних отрядов каких-нибудь мародёров или восставшего окрестного населения такие укрепления были весьма эффективны, а цена их постройки и обеспечения безопасности была не так высока в сравнении с полноценными бастионными укреплениями, и именно потому подобные укрепления продолжали строить даже в эпоху, когда всем вокруг было хорошо известно о различных формах современных приземистых каменно-земляных бастионов. Источники: 1, 2 Бойницы имеют значение Довольно странно, что ни один из авторов, которые интересовались датировкой замка, не использовали бойницы как датирующий элемент. Дело в том, том, что бойниц такого типа, которые видим в укреплениях Сутковецкого замка, попросту ещё не существовало во 2-й половине 15 в. и даже в 1-й половине 16 в. аналогичные образцы встречаются довольно редко. Тут опять же в двух словах не рассказать, нужная отдельная тема, но если кратко, то на рубеже 15-16 вв. самым популярным типом артиллерийской бойницы была та, которая имела вид простой горизонтальной щели. Уже в течение 1-й половины 16 в. начали появляться расширения в верхней и нижней части бойницы, появилась ниша со "щеками" и форма, которую часто сравнивают с печной заслонкой. Так вот в Сутковцах видим одну из самых поздних вариаций таких бойниц, у которой глубокая ниша по вертикали вытянута больше, чем по горизонтали. Если глубже зарыться в тему бойниц, то уверен, что только на этой основе можно будет уточнить датировку, как минимум за счёт отбрасывания периодов, когда таких бойниц ещё попросту не существовало. Замок в г. Чивита-Кастеллана (Италия). Пример типичной бойницы рубежа 15-16 вв., имеющей вид простой горизонтальной щели: Крепость в г. Л'Акуила (Италия). Пример бойницы середины 16 в. Источник Бойницы Сутковецкого замка: Источник Не меньшее значение имеет количество бойниц. Если вы посмотрите на итальянские укрепления 2-й половины 15 в. или даже 1-й половины или даже середины 16 в., то вы не найдёте укреплений с таким обилием бойниц/амбразур (можете ещё раз оценить вид показанных выше ранних бастионных укреплений Италии). Это опять же отдельная тема (об отличиях бастионов укреплений Италии от башне-бастионов укреплений Украины), но смею вас заверить, что то обилие бойниц, которое мы видим в укреплениях Сутковецкого замка сообщает нам о том, что данный объект строился, когда огнестрельное оружие было уже в изобилии, и когда уже не только лишь прочность стен, но также мощность залпа определяла степень обороноспособности укрепления. Во 2-й половины 15 в. и 1-й половины 16 в. артиллерия в обороне использовалась, но это был очень ценный и редкий актив и потому бойницы не были частыми, и я бы даже сказал, что они были скорее редкими, причём сконцентрированными в основном на фланках, тогда как в Сутковцах стены и особенно башне-бастиончики, имевшие по 3 боевых яруса, бойницами были просто усыпаны. Это не было укрепление для пассивной защиты эпохи, когда огнестрел был редкостью, это было укрепление для активной обороны, спроектированное, чтобы максимально использовать возросшую мощь огнестрельного оружия. Восточная (уцелевшая до наших дней) башня замка с 3 боевыми ярусами. Реконструкция О. Пламеницкой: Вытяжки - мелкая, но очень важная деталь Как только в закрытых помещениях башен и ранних бастионов начали использовать огнестрельное оружие, так сразу же возникла проблема отвода порохового дыма. Но хотя вопрос вытяжек различных конструкций начали поднимать ещё во 2-й половине 15 в., но даже в 1-й половине 16 в. не все укрепления были снабжены вентиляционными каналами (например в довольно продвинутой башне французского замка Тифож казематы не были снабжены вентиляцией, и это далеко не единственный примерт артиллерийских построек 16 в. с плохой вентиляцией). При этом в Сутковцах видим довольно редкий пример обустроенных в стенах развитой системы вентиляционных каналов, которым был оснащён каждый из боевых ярусов. Это также нам сообщает, что мы имеем дело с уже довольно зрелой постройкой эпохи огнестрельного оружия, когда обустройство вентиляции уже стало нормой. Вытяжки в башне Сутковецкого замка. Реконструкция О. Пламеницкой: Замок Сутковецких до Сутковецких? О. Пламеницкая строительство двух башен и части стен замка, построенных последними, связала с деятельностью Дахно Ярмолинецкого, а постройку двух других башен и связанных с ними стен отнесла на счёт Олехно/Александра Ярмолинецкого. Интересно, что и Дахно и его сын Олехно ещё считались представителями рода Ярмолинецких. При этом Фёдор Сутковецкий, который где-то ближе к последней четверти 15 в. обосновался в Сутковцах, сделав поселение центром нового рода Сутковецких, согласно выдвинутой версии датировок как бы вообще не имел отношения к строительству замка, и, согласно этой версии, уже как бы принял в собственность замок, построенный до него. Таким образом, О. Пламеницкая записала на счёт Ярмолинецких постройку двух замков (в Ярмолинцах и в Сутковцах), а на счёт Сутковецких ни одного. Поскольку датировка церкви не давала О. Пламеницкой датировать замок периодом позднее, чем 3-я четверть 15 в., то по этой же причине она не могла высказать мнение, что замок в Сутковцах построил Фёдор Сутковецкий, хотя, по логике, именно основатель новой ветви рода, выбравший Сутковцы центром своих новых владений, должен был там построить свою резиденцию. Это не даёт нам ответ на вопрос датировки, но вызывает дополнительные вопросы к датировке замка серединой - третьей четвертью 15 в. 1-ая половина - середина 16 в. Если, как я полагаю, Ярмолинецкие или Сутковецкие никак не могли построить замок в Сутковцах во 2-й половине 15 в., то как на счёт 16 в.? Выше уже упоминал, что Г. Логвин в своей публикации 1968 г. датировал замок 16 в. Проблема с подобной датировкой в том, что она слишком широкая, ведь в течение этого периода в фортификации произошло несколько заметных революционных сдвигов, и потому укрепления, которые строили в начале 16 в. отличались от тех, которые строили в середине 16 в., а эти две группы в свою очередь отличались от укреплений конца 16 в. По моему мнению, которое я более подробно изложил в этой теме, первые пятиугольные артиллерийские постройки в Западной Украине появились не ранее 1530-х гг., и уже потому для меня маловероятным кажется предположение о том, что замок в Сутковцах мог быть построен в 1-й трети 16 в. Но и в дальнейшем, вплоть до середины 16 в., пятиугольные башне-бастиончики применяли либо точечно (т.е. по одной штуке на объект, как в Бережанах, Меджибоже, Пневе), либо парно (Каменец, Клевань), но так, что пятиугольники находились на противоположных сторонах укреплений, и потому при таком расположении ещё не формировались классические бастионные фронты, образованные двумя пятиугольниками, которые прикрывали бы друг друга. И только уже ближе к последней четверти 16 в. фиксируется нарастающий интересен к регулярным формам замковых дворов (четырёхугольным, пятиугольным) в комбинации с пятиугольными башне-бастиончиками, уже образующими полноценные бастионные фронты (Жолква, Золотой Поток, Збараж). Таким образом, я склонен предполагать, что не только в начале, но даже в середине 16 в. регулярный замок в Сутковцах не мог быть построен. Кстати, на тему того, что замки рубежа 16-17 вв., часто воспринимаемые нами как башенные, на самом деле были построены уже по принципам бастионной фортификации есть много интересных сведений в публикациях Ольги Оконченко, к примеру, в статье "Планувальна структура ранніх бастіонних фортифікацій замків Західної України" (2011), "Принципи застосування ранніх бастіонних фортифікацій у замках Західної України" (2012) и др. Рубеж 16-17 вв. Ближе к концу 16 в. нужные нам планировки и формы входят в моду и тут, казалось бы, уже можно хотя бы гипотетически предположить, что замок мог быть построен хотя бы в этот период, но так случилось, что именно этот период истории с. Сутковцы выглядит довольно безрадостным и бесперспективным, поскольку Иван Сутковецкий, последний представитель рода по мужской линии, умирает в 1593 г. (был похоронен в Сутковецкой церкви, где сохранилась его надгробная плита), после него Сутковецкие владения перешли в собственность дочери Варвары, последовала многолетняя пауза, и вот только где-то в начале 17 в. Варвара вышла замуж за Александра Балабана, после чего село снова оказалось в хозяйственных руках. Конечно можно предположить, что И. Сутковецкий начал строить замой незадолго до своей смерти, и что он либо его достроил, либо достроила уже его дочь, либо А. Балабан, однако с моей точки зрения это маловероятно как с хронологической точки зрения (всплеск интереса к нужной нам форме проявился в основном в 1590-х гг.), так и с точки зрения истории рода самих Сутковецких, которые, как по мне, вряд ли могли быть инициаторами подобных по масштабу и дороговизне работ. Таким образом, самые интересный и перспективный 10-15-летний период на рубеже 15-16 вв. в случае с Сутковцами выглядят блекло, поскольку поселение не имело хозяина мужского рода, а предположение о том, что Варвара, лишившись отца, тут же инициировала в Сутковцах строительство мощных укреплений, мне кажется не очень правдоподобным. Статус и состояние поселения имеет значение Стараясь представить строительство некого супер-передового по своим объёмно-планировочным укрепления в неком населённом пункте следует обратить внимание на статус этого самого населённого пункта в нужные нам периоды. Если собрать известные нам письменные упоминания Сутковцов 15-17 вв., то получим такую картину: 1453 г. Упоминание в статусе города. 1469 г. Село. 1493 г. Село. 1530 г. Налог собирался с 5 1/2 плуга. 1542 г. 4 плуга. 1565 г. 12 плугов. 1569 г. 4 плуга. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1578 г. 6 плугов. 1583 г. 6 плугов. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1610 г. Город. 1612 г. Город. 1617 г. Город. 1625 г. Город. 1629 г. Село. 1630 г. Город. 1636 г. Город. 1650 г. Село. 1661 г. 2 плуга. 1667 г. Село. 1681 г. Село уничтожено/опустошено (об этом чуть детальней здесь). Видим, что уже в самом раннем документе 1453 г. Сутковцы упомянуты в статусе города. С учётом того, что тогда поселение было в собственности Ярмолинецких, которые в 1450-х гг. построили в Ярмолинцах замок, а также перевели это поселение в городской статус, то вероятно, что подобные процессы могли параллельно происходить и в Сутковцах, и вполне вероятно, что это сопровождалось строительством каких-то укреплений. Однако вот что странно - при том, что большинство исследователей относят постройку церкви в Сутковцах к 1470-м гг., а О. Пламеницкая датировала финал стройки Сутковецкого замка 1470-ми гг., но при этом именно в этот период Сутковцы как бы деградируют, поскольку в документах 1469 и 1493 гг. поселение упомянуто уже в статусе села. Это выглядит не логично, если верить в то, что мощный оборонный комплекс из замка и церкви был построен во 2-й половине 15 в., но если это мнение ошибочно, то тогда в сухом остатке видим упоминание простого села. Если же замок в этот период не строился, то это может означать, что проект по превращению Сутковцов в городок, начавшийся в 1450-х гг. на самом деле уже к 1460-м годам провалился, и поселение перешло в статус села. В 1-й половине 16 в. это было среднее село, однако к 1565 г., судя по возрастанию земельных владений с 4-5 до 12 плугов, экономическая ситуация вышла уже на хороший уровень, и можно было бы предположить, что замок мог быть построен где-то в районе 1560-х гг. (хотя такой версии никто напрямую не высказывал), однако я не могу принять это предположение, поскольку считаю, что нужная нам регулярная планировка с нужными нам пропорциями в то время ещё не использовалась в Западной Украине. Как уже писал выше, по моему мнению момент вероятность постройки подобного регулярного бастионного укрепления возрастает по мере приближения к концу 16 в., однако, судя по документам, для Сутковцов в последней трети 16 в. наступили не лучшие времена: в 1567 г. Шаровка (а вместе с ней скорее всего и Сутковцы) были опустошены татарами, после чего в документе 1569 г. налоги собирали всего с 4 плугов, а приписка сообщала, что поселение тогда было уничтожено; в 1578 некоторый рост - 6 плугов, в 1583 г. также 6 плугов, но снова приписка сообщает, что село уничтожено. А в 1593 г. умирает последний из Сутковецких. А вот что очень интересно с точки зрения версии о постройки замка А. Балабаном где-то между началом 17 в. и 1620-ми гг., так это то, что в 1610, 1612, 1617, 1630 и 1636 гг. Сутковцы в документах фигурируют в статусе города, и только с 1650 г. снова переходят в статус села (что, вероятно, связано с опустошением времён Хмельниччины). Вот как раз это возрастание статуса Сутковцов в 1-й трети 17 в. прекрасно синхронизируется с гипотезой о том, что А. Балабан здесь мог построить замок, а также не исключено, что и церковь (по этой теме я ещё отдельно свои мысли опишу), и это могло сказаться на статусе поселения. Почему Александр Балабан перспективней Сутковецких? Сутковецкие были ответвлением от рода Ярмолинецких, но даже этот последний упомянутый род, центром владений которого был город Ярмолинцы, не считался особенно богатым, что видно в том числе и по достаточно скромной строительной деятельности Ярмолинецких в 15-16 вв. и по списку их владений. Сутковецкие были ещё меньшего калибра, а Сутковцы, центр их владений, в 16 в. были селом, которое ближе с конца 1560-х переживало не лучшие времена, что особенно хорошо видно по упоминанию опустошённого состояния в документах 1569 и 1583 гг. Думаю, что даже в лучшие времена (к примеру, ок. 1565 г., когда налоги собирались с 12 плугов) Сутковецкий вряд ли мог профинансировать столь масштабную стройку, да ещё и такого передового для тех краёв укрепления, а начиная с конца 1560-х гг. вероятность этого и вовсе падает, поскольку земли Сутковецких были опустошены. Почему же Александр Балабан с моей точки зрения выглядит более интересны кандидатом на роль строителя замка? Тут стоит хотя бы в двух словах описать, как именно проходила популяризация такой формы, как четырёхугольник с пятиугольными угловыми башне-бастиончиками. Одно из самых ранних укреплений такого типа было построено где-то не ранее конца 1580-х гг. в Крылосе: Графическая реконструкция Василия Петрика Но в ещё большей степени популяризации этой формы способствовало строительство замка в Жолкве, начавшееся в 1594 г. и продолжавшееся до 1606 г.: Автор фото Максим Ритус И вот что интересно - укрепление в Крылосе было построен Гедеоном Балабаном, дядей Александра Балабана. Но это ещё не всё - дело в том, что Василий, отец Александра, был женат на дочери Станислава Жолкевского. Таким образом Александр Балабан одновременно был племянникам двух людей, которые имели отношение к популяризации регулярных бастионных укреплений нужного нам типа в Западной Украине. Кроме того, если Сутковецкие не были отмечены какой-то особо примечательной деятельностью, связанной со строительством укреплений (хотя вполне вероятно, что какие-то скромные укрепления они могли возвести в Сутковцах), то А. Балабан имел куда больше финансовых возможностей (что видно хотя бы потому, что он смог за очень приличные деньги самостоятельно выкупить из плена не только себя, но и сына гетмана С. Жолкевского) и отметился в строительстве сразу нескольких укреплений (в родовом гнезде в Стратине, замочек в с. Перегинское, замок в Теребовле и это ещё не полный список). Таким образом А. Балабан имел возможность строить и строил, да ещё и был связан с семьями, которые одними из первых в Украине построили свои резиденции в виде четырёхугольников с башне-бастиончиками на углах. А поскольку нужный нам тип размеров/планировки приобрёл популярность на рубеже 16-17 вв., когда род Сутковецких прекратил существование по мужской линии, то ещё и с этой точки зрения А. Балабан остаётся фактически единственным возможным кандидатом на роль строительства Сутковецкого замка. Строительство могло начаться вскоре после того, как А. Балабан женился на Варваре Сутковецкой, и тут для определения нижней границы, когда могла теоретически начаться стройка, нужно будет установить год свадьбы, поскольку источники об этом пишут несколько размыто, упоминая, что дело было в "начале 17 в.". Тут также можно вернуться к истокам, чтобы вспомнить, что наиболее ранние исследования конца 19 в. (Н. Орда, Ролле) приписывали строительство замка А. Балабану. Однако в дальнейшем рост популярности версии о постройке оборонной Сутковецкой церкви в 15 в. привёл к передатировке замка 15 в., а также к потере интереса к Александру Балабану, которого в лучшем случае считали не более чем автором одного из ремонтов или реконструкции укрепления, построенного то ли Ярмолинецкими, то ли Сутковецкими ещё во 2-й половине 15 в. Итого По моему мнению подобное укрепление никак не могло появиться на землях Подолья во 2-й половине 15 в. Сутковецикй замок - это укрепление, построенное на основе схемы, которая приобрела популярность в Западной Украине довольно поздно, ближе к концу 16 в., а с учётом нюансов истории Сутковцов наиболее вероятной мне на данный момент кажется версия, что замок мог быть построен Александром Балабаном в 1-й четверти 17 в., при этом 1623 г. может быть реальной датой, связанной с историей замка, возможно это был год, когда была завершена стройка, но её старт мог быть связан ещё с началом 17 в. или же нужно допускать, что замок был возведён спешно, буквально за 2-3 года (1620-1623), что кажется менее вероятным. Кроме того, материалы исследований О. Пламеницкой, где была зафиксирована смена техники приготовления раствора, возможно намекают, что был некий перерыв в строительстве, и возможно именно период ок. 1620 г. (поражение под Цецорой и пленение А. Балабана) могли вызвать тот самый перерыв в строительстве, признаки которого были обнаружены при обследовании руин замка. P.S. Несмотря на то, что в своих размышлениях я выразил своё полное несогласие с датировкой Е. Сецинского и О Пламеницкой, я считаю, что то время, когда эти выводы были сделаны, в распоряжении исследователей ещё попросту не было необходимого объёма данных об эволюции ранних бастионных укреплений в Италии, а также об истории их использования в Западной Украине. А тут ещё картину ранних ранних этапов эволюции бастионных укреплений в 1980-х и 1990-х гг. сильно исказила гипотеза о существовании пласта добастионных башен-пунтоне. Кроме того, как было показано в первом сообщении темы, датировку замка 15 в. поддержали многие исследователи, и она никогда особо конструктивно не критиковалась. Также важно понимать, что версия датировок - это лишь часть исследований О. Пламеницкой, при этом другая их часть (обнаружение нескольких строительных фаз, описание и анализ архитектурных деталей, наблюдения, акцент на большой связи замка с церковью и т.д.) нисколько не утратили своей значимости и актуальности.