Filin

Надгробие Ивана Сутковецкого Иван, умерший в 1593 г., был последним последним представителем рода Сутковецких по мужской линии. После его смерти Сутковецкие владения перешли к его дочери Варваре, которая вышла замуж за Александра Балабана в начале 17 в., тем самым передав Сутковцы от Сутковецких к Балабанам. Надгробие Ивана сохранилось до наших дней, и это ещё одна ценная деталь, которую используют для определения датировки церкви, мол, если могила и надгробие уже в 1593 г. находились в церкви, то храм не мог быть построена позже этой даты, хотя на самом деле всё не так однозначно, как минимум из-за того, что это надгробие могло менять своё местоположение, возможно даже не один раз, однако в какой именно версии церкви оно было установлено (ведь храм имел несколько строительных периодов), и в каком именно месте изначально была расположена могила с этим надгробием - вот это интересные вопросы, на которые не так-то и легко дать чёткие ответы. Пройдёмся по источникам, чтобы проследить историю приключений и "путешествий" надгробия по церкви. Выше, в рассказе о могиле А. Балабана, уже приводил справку 1841 г. от Александра Пшездецкого [1], который, как резонно предположил Е. Сецинский, скорей всего допустил ошибку, когда принял реально существовавшую плиту Ивана Сутковецкого за скорей всего никогда не существовавшую плиту Александра Балабана. Если всё так, то получается, что в 1-й половине 19 в. могила и надгробие И. Сутковецкого могли находиться в центральной части храма, где-то в районе центрального опорного столба. Вскоре после этого, в 1842 г., генерал-майор Флиге, военный губернатор Каменца, составил примечательный сборник сведений о различных достойных внимания достопримечательностях Подолья [2]. И вот среди них мы встречаем упоминание надгробия Ивана Сутковецкого, правда, без деталей о его расположении внутри храма. Тем не менее, это интересный источник, поскольку он явно даёт понять, что в начале 1840-х гг. плита была в церкви (при этом Флиге о плите А. Балабана ничего не упомянул, хотя Александр также был православным, и это лишний раз свидетельствует о том, что плита А. Балабана, которую буквально годом ранее якобы видел А. Пршездецкий, на самом деле не существовала, и что видел он на самом деле надгробие Сутковецкого). Очень интересные и даже уникальные сведения о плите И. Сутковецкого оставил нам Е. Сецинский в своей публикации 1889 г. [3]. Узнаём мы, что в Сутковецкой церкви в конце 19 в. делами ведал отец Георгий Липницкий, который заступил на этот пост после своего отца. Судя по приведённой информации, в 1840-х гг. плита Ивана Сутковецкого находилась возле столба (т.е. там, где "плиту А. Балабана" видел А. Пршездецкий). Вероятно, во время проведения одного из ремонтов (В. Сичинский позднее сообщил, что дело было в 1859 г., о чём речь пойдёт ниже), когда решили обновить пол, плиту, вероятно, лежавшую на полу, выковыряли и затем поступили как-то весьма непочтительно - перевернули её надписью вниз и вмуровали у порога в качестве плиты пола, причём когда выяснилось, что плита в нужное место не помещается, то у неё отбили нижнюю часть (да-да, плита, которая сохранилась до наших дней на самом деле не полная её версия). На новом месте у порога плита пролежала несколько десятилетий, "пока недавно" (где-то в 1880-х?) отец Георгий не вспомнил о ней, после чего плиту выковыряли, отец Георгий переписал надпись ... и если вы подумали, что после осознания её древности и значимости священник решил исправить допущенную его отцом ошибку, найти для надгробия более подобающее место, то нет, ничего такого не произошло - после изучения надписей плиту вернули "на своё место, так, как она была", т.е. обратно положили лицом вниз у входа. Таким образом, во время визита 1888 г. Е. Сецинский плиту не видел, а её текст и описание внешнего вида, вероятно, привёл на основании описаний/записей отца Григория. Интересно также упоминания обнаружения обломка плиты на кладбище (вероятно того, который отбили, пытаясь втиснуть надгробие в узкое пространство у входа), жаль только, что этот фрагмент в итоге потеряли. В тексте Е. Сецинского есть и многие другие интересные мелкие детали: В Государственном архиве Хмельницкой обл. сохранились весьма ценные черновики заметок Е. Сецинского (кстати, благодарю Дмитрия Бабюка за помощь в поиске этого источника), касающихся деятельности представителей родов Ярмолинецких и Сутковецких [4]. Среди этих записей есть и зарисовки плиты И. Сутковецкого, причём там показан также фрагмент ("обломок"), который в дальнейшем был утерян. Это изображения хорошо дополняют текст из его публикации 1889 г. (в которой вообще иллюстраций нет). Если я правильно понял, плита была изначально больше/длиннее. Нижнюю её половину отбили, содержимое одного из обломков нам известно (там написано "скій из Ярм"), а вот содержимое ещё одного сектора (отмеченного красной заливкой) нам не известно. В книге 1901 г. [5] Виктор Гульдман повторил сведения о плите, приведённые в публикации Е. Сецинского 1889 г. Григорий Павлуцкий в своей книге 1905 г. [6] кратко упомянул, что "В церкви сохранился надгробный камень последняго из Сутковских Ивана Дахновича (умер в 1593)", однако куда интересней то, что в этом издании была впервые опубликована фотография плиты, сделанная Е. Сецинским в 1889 или в 1901 гг., когда он фотографировал церковь. В статье 1912 г. [7] Е. Сецинский добавил несколько новых деталей к истории плиты. Из примечания мы узнаём, что в около 1890 г. плиту снова извлекли из места у входа и вмуровали её в стену притвора, слева от входа, где она находится и в наши дни. На фото плиты выше видим, что уже и левый угол плиты успели отбить, возможно в процессе её извлечения из пола или монтажа в стенную нишу. Учитывая то, что эти события произошли вскоре после визита Е. Сецинского, то скорей всего он и стимулировал этот процесс, поскольку отца Георгия плита, судя по всему, и в формате дверного порога вполне устраивала. В статье Е. Сецинский также упоминает, что эта плита изначально находилась в другом месте, а именно - в центре храма, возле столба, и что изначально плита была на полу, а не в вертикальном положении, как она висит в церкви вот уже более 130 лет. В 1912 г. Михаил Грушевский, сославшись на статью Е. Сецинского того же года, упомянул надгробие [8], сообщив, что из представителей рода Сутковских нам известны Дахно и его сын "Иван Дахнович, последний из рода; после него сохранилось надгробие с кириллической надписью и гербом Корчак в их родовой церкви в Сутковцах": Кстати, интересно, что М. Грушевский в своём коротком упоминании надгробия отметил наличие герба Корчак, тогда как Е. Сецинский на этой детали акцента не делал и герб не упоминал (герб и на прорисовке из черновика показан просто в виде трёх линий). Между прочим, Балабаны также пользовались гербом Корчак и не исключено, что этот герб на плите был одной из деталей, которые могли ввести в заблуждение А. Пршездецкого, который мог принять герб Ярмолинецких/Сутковецких за герб Балабанов. Е. Сецинский также упомянул о плите и привёл её надписи в книге 1928 г. [9]: В 1929 г. Владимир Сичинский в своей статье о Сутковецкой церкви [10] уделил плите Ивана Сутковецкого довольно много внимания. Из новых деталей встречаем тут упоминание того, что плиту в полу у столба обнаружили во время ремонта 1859 г. Тут стоит вспомнить, что отец Георгий в 1888 г. сообщил Е. Сецинскому, что плиту обнаружили во время ремонта "более 50 лет назад", т.е. по этим данным ремонт состоялся не позднее 1838 г. или даже ранее, а если же на самом деле тот самый ремонт проводили в 1859 г., то по состоянию на 1888 г. ремонт состоялся 29 годами ранее. В общем, судя по данным В. Сичинского, отец Георгий ошибся в датировке момента проведения ремонта лет этак на 20. Правда в этом случае непонятно, как тогда её мог увидеть А. Пршездецкий в 1842 г.? Если он видел именно плиту И. Сутковецкого, то тогда получается, что более верна не дата "1859", а версия с ремонтом, который состоялся "более 50 лет назад". Упоминание того, что о существовании плиты не подозревали, поскольку её "нашли" во время ремонта, намекает на то, что плиту ещё ранее 1850-х или 1840-х годов скрыли под деревянным (?) полом. Также интересен палеографический анализ надписи, особенно мысль, что подобный шрифт также использовался чуть позже в изданиях, которые выпускала типография Балабанов в Стратине (Ивано-Франковская обл.). Таким образом видим косвенные признаки того, что ещё до того, как на смену Сутковецким в Сутковцах пришли Балабаны, оба рода уже соприкасались в едином культурном пространстве. Можно предложить ещё и такую мысль из категории фантастических - если бы А. Пршездецкий уж совсем глубоко бы копал, и если бы он разбирался в шрифтах, то не только "балабановский" герб, но и "балабановский" шрифт на надгробии также мог бы склонить его к выводу, что тут покоится представитель Балабанов, но вряд ли он копал так глубоко, ведь он даже не смог толком прочитать надпись на плите, где вполне явно и чётко было упомянуто имя усопшего. В более поздних публикациях ничего особенно нового и примечательного об этом надгробии мне не встречалось. Как мы уже знаем, около 1890 г. плита была вмонтирована в стену притвора, где она находится и сейчас. На этом месте плита выглядит довольно органично, она как бы вросла в стену, так что многие думаю, будто она там всегда и находилась, однако, как вы уже знаете, это не так. К сожалению, это место для размещения плиты вряд ли можно назвать удачным с точки зрения сохранения и демонстрации других архитектурных особенностей храма, поскольку плитой фактически закупорили одну из подошвенных бойниц. Вот более-менее так плита выглядит в интерьере в наши дни: Источник Плитой закрыли канал вот этой бойницы: Снаружи канал этой бойницы хорош заметен: Источник Казалось бы, что осознание ценности плиты, а также неуклонный рост статуса Покровской церкви должно было привести к особому вниманию и опеке, которой нужно было бы окружить единственное чудом сохранившееся надгробие последнего из Сутковецких, однако ничего подобного не произошло и даже наступил новый виток издевательств над плитой. Я уже писал, что в конце 1990-х гг. росписи церкви, которые в 1980-х гг. начали приводить в порядок (что-то консервировали, что-то немного реставрировали) по воле священника и при как минимум молчаливом согласии общины были замазаны цементной штукатуркой, что вполне можно считать актом вандализма, на который даже в советский период не пошли. Вполне вероятно, что всё тогда же белокаменной надгробие Сутковецкого было покрашено мерзкой зелёной масляной краской! Покрашенное надгробие: Источник Конечно, можно сказать, что 1990-е были в некотором роде "тёмным" периодом, когда тёмные люди творили по незнанию много откровенно враждебных по отношению к памятнику дел, уничтожая итоги кропотливых трудов реставраторов. Однако и уж совсем в наши дни ничего не закончилось. Так уже лет 5-6 назад священник тогда ещё московского патриархата видимо посчитал старую версию покраски не совсем удачной, поскольку мало в таком облике православия, мало почёта, и нужно больше золота, и вуаля - вот вам уже новая версия покраски, по-богатому, а не то что раньше: Источник Как вижу, века идут, а священники в Сутковцах в своём отношении к древностям вверенного им памятника не сильно изменились - от батюшки, который в конце 1850-х гг. отбил от надгробия кусок, чтобы обустроить пол у входа, до батюшек наших дней, использующих надгробие конца 16 в. как разукрашку. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 346. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 11, 17. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Михайло Грушевський. Історія України-Руси. Том VІ: Житє економічне, культурне, національне XIV-XVII віків. Київ-Львів, 1907. С. 380. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 146.

Тема захоронений, также как и тема росписей, на первый взгляд не имеет прямого отношения к вопросам архитектуры или фортификации, однако в случае с Сутковецкой церковью всё иначе, поскольку эти детали таят в себе ключи к вопросам датировки отдельных строительных периодов храма, а вместе с ним и замка. Загадка могилы Александра Балабана Вероятно самой ранней книгой, в которой была упомянута Сутковецкая церковь, является работа Александра Пршездецкого, изданная в 1841 г. [1] Храм там мелькнул в разделе, посвящённом роду Ярмолинецких, и одна деталь описания выглядела весьма интересно (приведу в переводе, оригинал ниже): "В Сутковецкой церкви, укреплённой башнями, под центральным столбом находится могила зятя Ярмолинских с надписью на камне: Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан". Как мы знаем, Александр Балабан (? - 1637) стал владельцем села после того, как женился на Варваре Сутковецкой, дочери Ивана Сутковецкого (умер в 1593 г.), последнего представителя рода по мужской линии. Источники 2-й половины 19 в. приписывали Александру Балабану не только строительство замка в Сутковцах (об этом подробней в отдельной теме), но также и Сутковецкой церкви. С этой точки зрения упоминание о могиле А. Балабана в церкви выглядело особенно интригующе. В 1874 г. был опубликован источник, который фактически опровергал информацию о том, что А. Балабан был похоронен в Сутковцах. Источник приводил сведения о том, что А. Балабан умер в Странине (Ивано-Франковская обл.), где, кстати, был замок Балабанов, а похоронили его в укреплённом монастыре в Униве (Львовская обл.), где можно было увидеть надгробную плиту с эпитафией, текст которой привёл автор: Однако это источник, напрямую не касавшийся темы истории Подолья и тем более истории Сутковцов, где-то около полувека оставался неизвестным для подольских исследователей, и потому тема с могилой А. Балабана в Сутковецкой церкви с его публикацией не была закрыта. В 1885 г. вышла статья [3] Юзефа Ролле о Ярмолинецких, и когда в рассказе дело дошло до Сутковцов, то автор сообщил о женитьбе А. Балана на Варваре Ярмолнецкой, о том, что А. Балабан построил в селе замок и оборонную церковь, а далее видим такой фрагмент: "[церковь] сводчатая, опирающаяся на мощный столб; под ним покоится прах основателя, как о том в самом деле свидетельствует славянская надпись, высеченная на камне: «Тут лежит Балабан Ярмолинецкий и Сутковецкий пан»". Как видим, сведения очень похожие на те, которые привёл А. Пршездецкий в 1842 г., однако Ю. Ролле дополнил их тем, что перевёл А. Балабана из рядового владельца в статус основателя двух самых значимых памятников Сутковцов. В том же году была опубликована статья о Балабанах [4], где уже со ссылкой на Ю. Ролле сообщается о существовании могилы А. Балабана в Сутковецкой церкви: В 1890 г. информация про могилу А. Балабана, вероятного основателя церкви, и камень с "читаемой надписью", расположенный в основании опорного столба, была приведена в "Географическом словаре Королевства Польского ..." [5]. Правда текст эпитафии был приведён с искажением - вместо "Ярмолинецкий и Сутковецкий пан" только "на Сутуковах пан". В 1888 г. Сутковцы посетил Евфимий Сецинский и *барабанная дробь* не нашёл надгробной плиты А. Балабана или каких-либо признаков её существования. Ему удалось выйти на след плиты Ивана Сутковецкого (он умер в 1593 г., его надгробную плиту и в наши дни можно увидеть внутри храма, и об этом ещё отдельно напишу), но доказательств существования в храме захоронения А. Балабана автор не обнаружил. Тем не менее, Е. Сецинский считал, что плита всё же могла существовать, но была утеряна/пропала, при этом заметено, что автора в истории с плитой смущали некоторые детали, например, сам факт отсутствия плиты и странный титул Балабана, упомянутый в надписи. Также автор сообщил (а вслед за ним это будут повторять другие исследователи), что А. Балабан умер в 1646 г., хотя на самом деле это случилось в 1637 г. В 1901 г. Виктор Гульдман пересказал данные Е. Сецинского, отметив, что тот плиты А. Балабана "уже не нашёл". В. Гульдман, судя по всему, также вполне верил, что плита существовала, но пропала. Судя по тексту, В. Гугльдман считал, что и А. Пршездецкий и Ю. Ролле видели плиту, хотя о визите в Сутковцы А. Пршездецкого нам ничего не известно (а его сообщение о плите по ряду причин выглядит подозрительно), а Ю. Ролле, судя по данным Е. Сецинского, просто пересказал информацию от А. Пршездецкого. Григорий Павлуцкий в 1905 г. [8] также повторил сведения о якобы существовавшем и пропавшем надгробии А. Балабана со ссылкой на А. Пршездецкого: К 1912 г. во взглядах Е. Сецинского наступил радикальный перелом, поскольку он узнал об источнике 1874 г., описывающем могилу А. Балабана в Униве. И вот уже в своей новой публикации [10] автор пишет, что вся история с плитой А. Балабана это ошибка, мол, А. Пршездецкий действительно был в Сутковецкой церкви и действительно видел плиту, но то была плита не А. Балабана, а Ивана Сутковецкого (та, которую в церкви можно увидеть и в наши дни), и что он просто неправильно прочитал славянскую надпись, данные о Балабане и Сутковецком смешались, и так появилась история о могиле А. Балабана и при этом в тень ушло вполне реальное надгробие Ивана Сутковецкого. В публикации 1928 г. [10] Е. Сецинский снова упомянул историю про историю с могилой А. Балабана, сообщив, что на самом деле плиты, упомянутой В. Пршездецким в Сутковецкой церкви "нет и вероятно не было": Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, в статье о Сутковецкой церкви [11], сославшись на публикацию отца, сообщил об ошибке с плитой, мол, плита не обнаружена и вообще сомнительно, что она существовала, и при этом всём автор почему-то предпочёл закончить на том, что может плита всё же и была, да только потерялась. Как в Сутковцах гипотетически могла быть могила А. Балабана, похороненного в Униве, В. Сичинский не стал объяснять. Пока украинские исследователи более-менее сошлись во мнении, что могилы/плиты А. Балабана скорей всего в Сутковцах никогда и не было, польским исследователям приходилось тяжелее, поскольку они в основном для своих справок использовали публикации на польском языке, а таких было. Так Антоний Урбанский в том же 1929 г. в своей справке о достопримечательностях Сутковцов [12], кажется, делал выводы ещё с опорой на публикации конца 19 в., и потому у него плита А. Балабана всё ещё была в церкви "до недавнего времени": В дальнейшем упоминания плиты/могилы А. Балабана и вовсе пропадают из публикацией исследователей, чему во многом способствовало и то, что по мере склонения исследователей к мысли, что церковь построена в 15 в., интерес к А. Балабану, как к возможному основателю храма, падал, пока не понизился до уж совсем малозначительной величины. Вполне вероятно, что тот же Е. Сецинский продолжил бы считать вероятной версию с большим вкладом А. Балабана в строительство памятников Сутковцов, если бы оказалась, что нужная плита в церкви действительно существовала, а поскольку история с плитой не подтвердилась, то из-за этого и связь А. Балабана с церковью могла сильно ослабеть. Вообще сама мысль о том, что А. Балабан (или кто-то из его семьи) в качестве места своего упокоения мог выбрать Сутковцы, расположенные в районе, истязаемом частыми татарскими набегами, сама по себе кажется маловероятной, тем более с учётом того, что у Балабанов было множество других куда более развитых и удалённых от порубежья локаций, и Унив с этой точки зрения выглядит куда более спокойной точкой, чем Сутковцы. Как сложилась судьба надгробия А. Балабана в Униве мне сходу выяснить не удалось, но я этим вопросом ещё займусь плотнее, когда доберусь до знакомства с историей и архитектурой Унивской Лавры. UPD. Я обратился к представителям Унивской Лавры с вопросом о надгробии, уцелело оно или нет, и получил такой вот лаконичный и печальный ответ: "Надгробок не вцілів". Остаётся надеяться, что где-то сохранилась хотя бы его фотография или рисунок. Источники: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 34. Антоний Петрушевич. Сводная Галицко-pусская летопись с 1600 по 1700 год // Литературный сборник издаваемый Галицко-Русскою матицею, 1872 и 1873. Львов, 1874. С. 79-81. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345-346. Подольские епархиальные ведомости. Прибавление к №4 [доступ через VPN]. Каменец-Подольский, 1885. С. 58. Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 7, 12-14, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины в Подолии. Каменец-Подольский, 1901. С. 348-349. Григорий Павлуцкий. Древности Украины: Выпуск I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 49-50. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейших церквей Подолии [Доступ через VPN] // Православная Подолия, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 846. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 84. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 147. Antoni Urbański. Pro memoria: 4-ta serja rozgromionych dworów kresowych. Warszawa, 1929. S. 56.

Выше я предположил, что первые каменные укрепления в Сутковцах (к которым могла относиться та самая архаичная стена, обнаруженная О. Пламеницкой) теоретически могли появиться уже во 2-й половине 15 в, может даже скорее ближе к последней четверти 15 в., и связывал я это с тем, что в этот период наметилось отделение ветви рода Сутковецких от древа рода Ярмолинецких. Поскольку новому роду нужно было родовое гнездо, то строительство укрепления именно в этот период мне показалось логичным шагом. Однако чуть позже в книге Виталия Михалойвского "Історія, мова, географія: топоніми середньовічного Поділля" (2021) я встретил (с. 116-119) информацию про упоминание Сутковцов ещё в 1453 г. в статусе города: Таким образом село как бы на вырост могли перевели в статус города, затем в этом статусе оно попало в перечень городов 1453 г., однако городом так и не стало, и потому в более поздних документах 1469 и 1493 гг. Сутковцы уже фигурируют в статусе села. И вот вопрос - могли ли Ярмолинецкие в середине 15 в., делая шаг на пути повышения статуса поселения от села к городу, подкрепить этот статус, как часто бывало в подобных случаях, путём строительства здесь укреплений? Быть может всё же не Фёдор Ярмолинецкий/Сутковецкий, а ещё его отец Олехно Ярмолинецкий или же Дахно, старший сын Олехно, построил в Сутковцах первое укрепление? Интересно, что Ольга Пламеницкая именно это и утверждала, что не Фёдор, а ещё Олехно и/или Дахно построили в Сутковцах замок, и что работы могли начаться в середине 15 в., правда, она Ярмолинецким приписывала не постройку архаической каменной стены, а регулярного замка бастионной планировки.

В Сутковцах выделяют два слоя росписей, один из которых в советский период был датирован 16 в., а другой появился уже в начале 20 в., так что во 2-й половине 20 в. его, вероятно, даже особо ценным не считали. К сожалению, о росписях обоих периодов в Сети очень мало информации, хотя кое-что о них всё же известно. Также не способствовал популяризации изображений образцов декора тот факт, что в разные века местная община верующих во главе с батюшками часто помогала старым росписям исчезать под слоями свежей штукатурки, что приводило не только к сокрытию, но и к уничтожению ценных образцов декора. Ещё в 1888 г., когда Евфимий Сецинский осматривал церковь, то уже не нашёл никаких следов росписей, полностью скрытых под штукатуркой и побеленными стенами. Однако от отца Георгия Липницкого, старого настоятеля церкви, он узнал, что тот ещё помнил одну из фресок, правда непонятно, то ли она во второй половине 19 в. не была заштукатурена, то ли проступила сквозь обветшалую штукатурку. Так или иначе, в итоге и эту фреску заштукатурили, то ли по воле всё того же Г. Липницкого, то ли по воле его отца, который был настоятелем до Георгия. Кратко об этих деталях Е. Сецинский сообщил в своей публикации о церкви, изданной в 1889 г. [1] В 1901 г. Виктор Гульдман в своей публикации [2] сделал акцент на необходимости проведения ремонта церкви, в том числе и для того, чтобы раскрыть фрески, упоминавшиеся Е. Сецинским: Григорий Павлуцкий в своей книге [3] также сообщает, что "Вся церковь внутри оштукатурена и побелена известью", но куда более интересно, что в данной публикации текст также был снабжён парой интерьерных фото (вероятно, авторства Е. Сецинского, с котором автор был знаком лично и по переписке), и вот на этих кадрах можно увидеть ту самую стерильную белизну стен: Источник Владимир Сечинский, сын упомянутого выше Е. Сецинского, в своей статье о церкви [4] также упоминает росписи. Правда, странно только что автор высказал предположение о том, что фрески могли быть заштукатурены во время ремонта 1903 г., ведь как мы знаем из публикации 1889 г. уже тогда фрески были скрыты штукатуркой. В этой статье были опубликованы ещё пара фото интерьеров, сделанные Е. Сецинским в 1901 г., где мы также видим сверкающие белизной стены (кстати, иконостас также был более-менее свежим - в церкви он появился в 1829 г.): В 1909 г. храм был полностью расписан, о чём мы узнаём из справки о церкви Евгении Пламеницкой, и об этом я ещё упомяну чуть детальней ниже. В публикации 1959 г. [5] Григорий Логвин очень кратко упоминает росписи, очевидно, с опорой на данные Е. Сецинского: В публикации 1968 г. [6] Г. Логвин кратко сообщил: Эта же информация слово в слово приведена в "Українській радянскій енциклопедії" 1984 г. [7] Интересно, что Г. Логвин не упоминает о росписях начала 19 в., хотя, если я правильно понял, этот слой живописи в 1950-х - 1960-х гг. был вполне неплохо различим. Правда, быть может этот слой декора автор не считал достойным упоминания, так как на фоне древности памятника изображения, которым тогда исполнилось всего 50 лет выглядели как довольно свежее дополнение. Известно, что с 1946 по 1989 г. Покровская церковь была заперта, т.е. доступа туда не было, и это может объяснить то, что фотографии церкви снаружи периодически детали, а вот сделать фото внутри было крайне проблематично. В начале 1970-х гг. Евгения Пламеницкая провела детальное исследование храма, и, вероятно, именно тогда впервые были раскрыты самые старые фрески. Тогда же автор видела росписи начала 20 в., однако непонятно, то ли они на тот момент уцелели, поскольку их тогда ещё не заштукатурили, или же наоборот этот слой был раскрыт как раз во время проведения работ. Поскольку храм был закрыт, то не исключаю, что самые свежий слой живописи начала 20 в. всё это время был открытым. В дальнейшем все эти слои живописи будут либо уничтожены либо повреждены местной общиной. Впервые Е. Пламеницкая в своей публикации упомянула росписи в 1986 г. [8], и также привела данные по датировкам: Начнём с притвора, именно здесь были раскрыты фрески, датированные 16 в. Вначале посмотрим на стену, расположенную слева от входа (ту, где вмурована надгробная плита Ивана Сутковецкого). Как видим, в наши дни о существовании росписей напоминает только синий свод, изображающий звёздное небо (это следы живописи 1909 г.): Источник А вот так было в 1980-х гг. Два явно различимых слоя, где под пластом начала 19 в. находились фрагменты первоначальной росписей, от которых сохранились детали фигур и фона. Ниже будут приведены оригиналы фотографий, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой (я их получил от Ольги Пламеницкой), а также их версии в цвете, восстановленном при помощи сервиса MyHeritage (где-то получилось хорошо, где-то плохо, но приведу все, тем более что иногда даже с неправильными цветами картинка воспринимается проще, чем чёрно-белый вариант). Детали на стене притвора, расположенной справа от входа: В 1990-х гг. община замазала все эти росписи цементной штукатуркой. В 2006-2008 гг. уже во время исследований церкви, проводимых О. Пламеницкой, пробовали снимать это слой, чтобы вновь раскрыть росписи, но из-за того, что цементная шуба приводила к переувлажнению стен, образованию грибка и прочих проблем + механически повреждала росписи, сохранность старого декора оказалась на очень плохом уровне. Технолог-реставратор Юлия Стриленко в процессе раскрытия фрагмента самого старого слоя фресок: Перейдём к центральной части. Для этой части (т.е. для основного объёма) у меня нет никаких сведений о первом слое росписей. Возможно в 1970-х - 1980-х гг. фрески раскрывали только в притворе, или же они были найдены и в других секторах храма, однако у меня нет фотографий, которые бы это подтверждали (при этом отмечу, что фото, сделанных во время исследований Е. Пламеницкой, было намного больше, чем я здесь привёл, однако это всё, что на данный момент есть у меня). В центральной части, если не считать одной уцелевшей (возможно частично этот образ был обновлён реставраторами в 1980-х гг.) росписи начала 19 в. и расписанного под небо свода о декоре больше ничего не напоминает: Источник Как видим, с запада верхняя часть пилона украшена образом Троицы (Бог Отец, Иисус и Святой Дух). Образ раскрыт полностью, если не считая рамки, которая существовала вокруг него (видна на фото 1980-х гг.): С севера пилон украшен образом архангела Уриила: Архангел, украшающий пилон с востока, не подписан, но рискну предположить, что это Михаил: С южной стороны пилона видим архангела Варахиила: Помимо образов, в начале 20 в. в декоре также использовали геометрический и растительный орнамент, которые местами до сих пор просматривается под. На фото, показанном ниже, вероятно видим верхнюю часть арки апсиды. Деревянная конструкция, получается, может быть иконостасом 1829 г.? Ольга Пламеницкая в описании церкви, опубликованном в 2000 г. [9] два раза упомянула росписи 16 в., а вот упоминание росписей 1909 г. в этом источнике отсутствуют. В протоколе 2008 г. [10], связанному с процессом подготовки к реставрации церкви, сообщается, что законсервированные в 1980-х фрагменты фресок 16 в. были замазаны общиной (очевидно, с одобрения священника) в конце 1990-х гг. К вопросу датировки В основном тема росписей лежит несколько в стороне вопросов, связанных с фортификацией, однако в случае с Покровской церковью это один из важных датирующих элементов. Разумеется, речь о самом раннем слое живописи, датированной в советский период 16 в., впрочем, у нас нет никаких данных ни о том, кто проводил датировку, ни на каком основании она была сделана, и была ли эта датировка уверенной/чёткой или же про 16 в. это было предположение, сделанное на основание того, как представляли себе строительную периодизацию храма в 1980-х гг. Также нет сведений об авторстве/школе, что также важно в процессе понимания того, кто были те мастера, которые приняли участие в формировании облика храма. Больше всего меня интересует, могли ли эти росписи быть поздними, например, конца 16 в. или начала 17 в.? Второй вопрос, могли ли они быть созданы мастерами из земель Молдавии или Румынии? В теме церковной живописи 16-17 вв. я очень слабо ориентируюсь, однако при беглом аматорском взгляде на уцелевшие фрагменты, демонстрирующие множество мелких фигур (что особенно выделяется на фоне крупных фигур росписей начала 19 в.), а также наличие признаков деления росписей на ячейки/полосы, то всё это у меня вызвало ассоциации со знаменитыми росписями молдавских храмов. Важная деталь - согласно исследованиям Е. Пламеницкой из четырёх конх храма первоначально существовала только одна (восточная, т.е. алтарная), а вот три остальных были пристроены к этой более старой постройке на более позднем этапе, а расписаны они были ещё позже. Согласно версии датировки Е. Пламеницкой нынешний вид/планировку храм приобрёл в конце 14 - начале 15 вв. (О. Пламеницкая считала, что это произошло во 2-й половине 15 в.), тогда как фрески датированы были 16 в. Таким образом, согласно предложенной Е. Пламеницкой версии датировок, между моментом окончания постройки и моментом появления росписей могло пройти очень много времени - век или даже полтора. Эта версия вызывает некоторые вопросы, к примеру, мог ли храм стоять без росписей такое долгое время? Если нет, то тогда, очевидно, под слоем фресок 16 в. должны были бы сохраниться фрески 15 в., но ничего такого, похоже, обнаружено не было. Однако тут есть ещё один важный нюанс - по версии О. Пламеницкой квадрифолий не был церковью изначально, поскольку, по версии авторов, его первоначально построили как чисто оборонный объект, и только после того, как был построен замок (по версии О. Пламеницкой это произошло в 3-й четверти или конце 15 в.) квадрифолий стали использовать в качестве церкви. И вот с точки зрения этой версии вековой или полуторавековой промежуток без росписей не представлялся чем-то странным, поскольку авторы не считали, что с начала 15 в. и до конца 15 в. или даже до начала 16 в. памятник был храмом, а раз это был не храм, то вот вам и причина отсутствия более ранних росписей. Разумеется, всё это выглядит стройно и логично с точки зрения тех, кто поддерживает выдвинутую авторами версию о строительной периодизации и функциональном использовании памятника. И вот тут датировка росписей внезапно оказывается очень важной с точки зрения датировка не только церкви, но ещё и замка (поскольку оба объекта с их финальными планировками были построены более-менее одновременно). Если окажется, что росписи всё же 16 в., то это будет довод в пользу того, что церковь в нынешнем виде, а вместе с ней и замок были построены при Александре Балабане в 1-й четверти 17 в., а если наобоот окажется, что росписи, несмотря на кажущуюся архаичность, на самом деле всё же не 16, а 17 в., то это наоборот даст дополнительный аргумент в пользу сдвига датировки постройки храмового квадрифолия (а вместе с ним и замка) к началу 17 в. Но, как вы уже поняли на основе приведённых выше скудных сведений, последними, кто изучал фрески, были советские реставраторы, и дело было в далёких 1980-х, когда ещё была крепка уверенность, что и церковь и замок построены не позднее 15 в. Но даже тогда фрески не удостоились отдельной публикации, а в 1990-х община их и вовсе замазала, и потому даже если бы появились желающие присмотреться к фрескам, то сделать они этого не могли, поскольку всё уже было замазано (некоторые фрагменты снова были открыты во время работ О. Пламеницкой 2006-2008 гг.), а уникальные фото, сделанные во время работ Е. Пламеницкой, относились к категории малоизвестных материалов (они были частью проекта подготовки церкви к реставрации, которому так и не дали в советский период зелёного света, после чего материалы легли на полку). В наши дни тему фресок не помешало бы снова поднять, как ради уточнения их датировки/школы мастеров, так и для того, чтобы спасти то, что всё ещё преет и разрушается под цементной шубой. Источники: Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). С. 6, 13, 17. Виктор Гульдман. Памятники старины въ Подоліи. Каменец-Подольский, 1901. С. 350. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 48. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 152. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 283. Українська радянська енциклопедія. Том 11, книга перша. Київ, 1984. С. 81. Евгения Пламеницкая, Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 234. Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Протокол наради з питань проведення ремонтно-реставраційних робіт по Покровській церкві-замку с. Сутківці Ярмолинецького району. 13.05.2008.

Ниже постараюсь, во-первых, убедить вас, что из всех вариантов датировок та, которая относит строительство замка ко 2-й половине 15 в. является самой неправдоподобной и маловероятной, а, во-вторых, постараюсь привести некоторые аргументы в пользу версии, что этот замок вряд ли мог быть построен Сутковецкими в 16 в., и что скорей всего основателем замка с большой долей вероятности мог быть Александр Балабан, а построить укрепления могли где-то между началом 17 в. и началом 1620-ми гг. Отсутствие синхронных итальянских аналогов Поскольку где-то ближе к последней трети 15 в. - начале 16 в. в Италии уже начала активно развиваться бастионная фортификация, то чуть ранее этого периода мы в этой стране должны обнаружить укрепления более-менее такого вида, как в Сутковцах, т.е. регулярные в плане с мощными многоярусными пятиугольными в плане башнями. Однако ничего подобного в Италии (да и за её пределами) в границах всего 15 в. вы вряд ли найдёте. Тут чтобы полностью раскрыть вопрос нужно детально рассказывать и показывать, как именно развивалась в той же Италии фортификация с середины и до конца 15 в., но это тема целой диссертации, а нам бы тут всё изложить кратко. Так вот, если кратко, то во 2-й половине 15 в. различные варианты ранних бастионных форм применялись, однако эти эксперименты в основном проводили буквально несколько знаменитых архитекторов (Франческо ди Джорджо Мартини, Джулиано и Антонио да Сангалло), которых впоследствии назовут отцами бастионной фортификации, а выполняли они эти заказы для весьма известных и влиятельных людей своего времени, по типу представителей родов Медичи, Борджиа, Сфорца, Фердинанда II Арагонского и других личностей подобного калибра. Но даже при всём этом пятиугольной форме пришлось долго доказывать свою эффективность, поскольку на протяжении середины - 2-й половины 15 в. куда больше популярностью всё ещё пользовались круглые или четырёхугольные в плане артиллерийские башни. Однако среди тех немногочисленных экспериментов с артиллерийскими пятиугольниками, которые успели провести во 2-й половине 15 в., вы вряд ли найдёте четырёхугольное укрепление с четырьмя угловыми пятиугольными башнями/бастионами, поскольку такая планировка начала точечно применяться в Италии уже ближе к рубежу 15-16 вв. Все же остальные пятиугольники во 2-й половине 15 в. либо использовались для укреплений с нерегулярной планировкой, либо использовались одновременно с башнями других форм. Это уж не говоря о том, что артиллерийские пятиугольные башни того периода в итальянской исследовательской литературе классифицируются как ранние бастионные формы, и старт развития бастионной фортификации начинается именно от этих построек, а вовсе не от привычных нам каменно-земляных приземистых бастионов. И вот тут и получаем парадокс датировки Сутковецкого замка 3-й четвертью 15 в. (о середине 15 в. я и вовсе молчу), ведь если датировка верна, то получатся, что именно в Украине, а не в Италии была изобретена бастионная планировка, поскольку родина бастионных укреплений в тот же период ничем похожим похвастаться не могла. Замок Бролио (Италия). Построен вскоре после 1484 г. по проекту Джулиано да Сангалло. Считается одним из самых ранних сохранившихся бастионных укреплений в мире. Так выглядит ближайший по хронологии аналог Сутковецкого замка: Источник Вот как-то так выглядели ранние бастиончики 2-й половины 15 в.: Только ближе к началу 16 в. мы можем найти что-то более-менее подходящее (четырёхугольник с угловыми бастиончиками), по типу форта в г. Неттуно (Италия), построенного в 1501-1503 гг. (о нём я писал здесь), но и этот аналог всё же достаточно сильно отличается от сутковецкого регулярного укрепления. Источник Можно также привести пример крепости в Аулле (Италия), которую по одной из версий построили в конце 15 в., однако стоит держать в уме, что для этого укрепления есть и другие варианты датировок, согласно которым укрепление датируют началом 1520-х гг. или даже 1540-ми гг. Но даже если ориентироваться на самую раннюю датировку, это укрепление выглядит совсем небольшим на фоне замка в Суковцах, хотя тот в свою очередь считается небольшим замком (однако уже по меркам 16-17 вв.). Источник Стоит отметить, что размеры всех этих итальянских ранних бастионов уступали размерам башен "предбастионного типа" замка в Сутковцах. Проблема восприятия башен типа пунтоне В Украине ещё в 1980-х сформировалась мнение, согласно которому появлению/изобретению бастионов предшествовал некий пласт пятиугольных башен, приспособленных для работы с артиллерией. С начала 1990-х гг., когда у нас был введён в оборот термин "пунтоне", то его стали применять ко всем башнеподобным артиллерийским постройкам. А поскольку такие башни считали предшественниками бастионов, то на этом основании ряд памятников получили довольно ранние и при этом очень слабо обоснованные датировки. На самом же деле никакого сколь-нибудь заметного пласта артиллерийских башен-пунтоне в Европе 15 в. не существовало. В этой теме я постарался показать на многочисленных примерах, что, во-первых, в Италии пятиугольные башни были известны ещё с античности, задолго до эпохи артиллерии, во-вторых, в 15 в. не было никакого всплеска интереса к этим постройкам и даже наоборот - башни строили не так уж и часто, а их размеры были очень скромными, в-третьих, когда ближе во 2-й половине начались эксперименты с артиллерийскими пятиугольниками, то производили их те архитекторы, которые считаются изобретателями бастионов, и, таким образом, артиллерийские пятиугольные башни и ранние бастионы как бы вышли из одного котла, были порождением одних и тех же людей, которые при наличии больших денег у заказчика могли построить мощный бастион, а когда денег было немного, то заказчику получал постройку, которая из-за своих размеров и формы более походила на башню. Что касается многочисленных публикаций украинских исследователей 1980-х - 2000-х гг., касавшихся темы башен-пунтоне, то тут часто возникали искажения, поскольку если некая башня имела пятиугольную форму, но при этом имела вид башни с несколькими ярусами обороны, то к ней сразу прикрепляли ярлык "предбастионной" постройки (с датировкой 15, а иногда даже и 14 в.), хотя на самом деле такие башни по сути были либо ранними вариациями не предбастионнных, а уже бастионных форм (ибо строили их под влиянием набиравшей популярность бастионной концепции обороны), либо и вовсе были смелыми адаптациями бастионных идей, в рамках которых сохранялась бастионная планировка, но постройкам при этом придавали вид башен, поскольку против татар и прочих не сильно активно использовавших артиллерию войск высокие стены с несколькими ярусами обороны работали не хуже, а может даже и лучше, чем приземистые классические бастионы. Даже такой казалось бы на 100% поклонник чистой бастионной фортификации как Вобан аж в конце 17 в. строил не только те самые классические бастионы, но также башни с многоярусной обороной (иногда довольно архаичного вида), а также так называемые "тур-бастионы" (т.е. буквально башне-бастионы), которые были меньше бастионов, но имели бастионную планировку и при этом несколько ярусов обороны, т.е. это также были гибриды башен и бастионов. Таким образом, ошибка причинно-следственной связи в нашем случае заключается в популярном мнении, что если что-то имеет планировку бастиона, но выглядит как башня, то это что-то обязательно должно быть более старым, чем бастионы, до-бастионным, хотя на самом деле оно может быть или ровесником бастионом или даже их видоизменённым потомком. Сутковцы как раз яркий тому пример, поскольку довольно поздние башнеподобные бастиончики замка были классифицированы как "башни предбастионного/протобастионного" типа или как "башни-пунтоне", а такой взгляд в свою очередь как бы делал логичным появление таких построек в 15 в., а вот если постараться увидеть за башней довольно развитые бастиончики, то уже одно это разрушает версию о 15 в. Уверенная работа с модульной планировкой Во 2-й половине ещё только шло зарождение строительства с использованием модулей, и понимание симметрии тогда было не совсем таким, каким оно стало в 16 и в 17 вв. Во 2-й половине ещё вполне допускалось строительство для одного укрепления ранних бастионов разных размеров, форм, с немного отличавшимися размерами фасов и фланков (это хорошо заметно в случае с замком в Бролио, о котором речь шла выше). А в случае с Сутковецким замком мы видим уже совсем другую схему работы, причём много интересных наблюдений на эту тему подметила О. Пламеницкая и упомянула об этом в статье 1992 г: Упомянутый в статье рисунок 5: Таким образом, несмотря на сложный рельеф, замок был спланирован и построен с использованием модульной системы, и потому постройка обладает довольно зрелой симметрией, слишком зрелой, как для 2-й половины 15 в., и тем более для фортификации Подолья того периода. Модульная система разбивки планировки симметричных укреплений, в рамках которой в первую очередь вычерчивались бастионы, получила популярность во 2-й половине 16 - 1-й половине 17 в. Она описана во многих фортификационных трактатах того времени. К примеру, очень детально этот тип построения описан (с. 86-89) Антуаном де Виллем в его трактате 1638 г. Обязанности губернатора крепости. Схема формирования планировки укрепления из трактата Антуана де Вилля: Отмеченные О. Пламеницкой "весьма совершенные планировочные схема" в комплексе с "протобастионными башнями" уже довольно явно намекали, что замок в Сутковцах был построен по схеме, которую использовали при строительстве большинства бастионных укреплений 16-17 вв., и что укрепление в Сутковцах по своей сути было бастионным, однако ряд неправильных предположений автора (начиная от датировки церкви 15 в. и заканчивая гипотезой о существовании в 15 в. моды на регулярные укрепления с пятиугольными башне-бастиончиками) привели, как мне кажется, к значительной ошибке в датировке памятника. Размеры Тут всё довольно просто - размеры (длины фасов, фланков) и площадь "протобастионов" Сутковецкого замка почему-то зачастую превышают или в лучшем случае равны размерам/площади ранних бастионных укреплений Италии рубежа 15-16 вв., построенных выдающимися гениями своего времени. Средняя толщина стен сутковецких укреплений в 3-3,3 м это также довольно мощный показатель, как для провинциального укрепления 2-й половины 15 в. Углы имеют значение 1. Угол башне-бастиона. В 15 в. в Италии у существовавших тогда пятиугольных башен клин, образованный двумя фасами (лицевыми стенами), зачастую имел угол ближе к прямому, а чаще всего встречались тупые углы. Острые углы начинают приобретать ближе к концу века как раз в рамках популяризации ранних бастионных форм. Сутковецкие башни с наружным клином, угол которого составляет ок. 80°, по этому параметру также ближе не к башням, существовавшим до бастионов, а уже непосредственно к ранним бастионам. Уцелевший башне-бастион Сутковецкого замка: Источник 2. Угол между куртиной и фланком башне-бастиончиков. Этот угол, образованный в местах стыков фланков (боковых стен башне-бастиончиков) и примыкающих к ним куртин, ещё более интересен. Дело в том, что на первых этапах развития бастионов одной из их основных задач было максимально удобное фланкирование длинных стен, которые в то время чаще всего подвергались атакам и штурмам, и по этой причине у ранних бастионов фланки в подавляющем большинстве случаев были расположены под прямым углом к соседним куртинам. Но постепенно в течение 16 в. угроза штурмов куртин перестала быть главной проблемой, атаки всё чаще сосредотачивались уже на самих бастионах, и тем уже всё чаще приходилось защищать не куртину, а улучшать сектора обстрела на чуть более дальних подступах, и потому фланки всё чаще начинают отворачивать от куртин, т.е. угол, который ранее был прямым, постепенно всё чаще делают тупым. Как видим в случае с замком в Сутковцах, все фланки находятся не под прямым, а под тупым углом по отношению к куртине, что служит косвенным доказательством не только того, что мы имеем дело с бастионной фортификацией, но также и того, что перед нами не ранняя её форма, а та, которая приобрела популярность уже в ходе развития бастионных планировок. Замок в г. Кастель дель Рио (Италия) 1540-х гг., как пример использования более менее-прямых углов в месте стыка фланков и куртин на ранних этапах формирования бастионной фортификации: Источник Тупые углы в месте стыка фланков и фасов замка в Сутковцах: Источник: статья О. Пламеницкой "Замок в Сутковцах" (1992) Из интересных примеров на эту темы стоит отметить замок в румынском селе Криш (об этом объекте я немного писал здесь), который демонстрирует уже знакомый нам по Суковцам набор: башни бастионной планировки, имеющие очень острые углы в месте стыка фасов, а также тупые углы в месте стыка фланков с куртинами. И главное в этом то, что данный замок довольно поздний - его внешняя линия обороны построена аж в 1670-х гг., и несмотря на применение довольно архаических решений (тех же башен, да ещё и с машикулями) и местами довольно слабые оборонные характеристики (например, довольно тонкие стены) это было не бутафорское, а вполне боевое укрепление, построенное по тем же принципам, которые ранее были применены в Сутковцах. О. Пламеницкая считала, что появление подобных укреплений даже ок. 1620-х гг. было явным анахронизмом, и тут я с ней полностью согласен, но как видим на примере того же замка в Крише, такие архаические укрепления продолжали строить даже во 2-й половине 17 в., и уверен, что против татар и всяких мелких и средних отрядов каких-нибудь мародёров или восставшего окрестного населения такие укрепления были весьма эффективны, а цена их постройки и обеспечения безопасности была не так высока в сравнении с полноценными бастионными укреплениями, и именно потому подобные укрепления продолжали строить даже в эпоху, когда всем вокруг было хорошо известно о различных формах современных приземистых каменно-земляных бастионов. Источники: 1, 2 Бойницы имеют значение Довольно странно, что ни один из авторов, которые интересовались датировкой замка, не использовали бойницы как датирующий элемент. Дело в том, том, что бойниц такого типа, которые видим в укреплениях Сутковецкого замка, попросту ещё не существовало во 2-й половине 15 в. и даже в 1-й половине 16 в. аналогичные образцы встречаются довольно редко. Тут опять же в двух словах не рассказать, нужная отдельная тема, но если кратко, то на рубеже 15-16 вв. самым популярным типом артиллерийской бойницы была та, которая имела вид простой горизонтальной щели. Уже в течение 1-й половины 16 в. начали появляться расширения в верхней и нижней части бойницы, появилась ниша со "щеками" и форма, которую часто сравнивают с печной заслонкой. Так вот в Сутковцах видим одну из самых поздних вариаций таких бойниц, у которой глубокая ниша по вертикали вытянута больше, чем по горизонтали. Если глубже зарыться в тему бойниц, то уверен, что только на этой основе можно будет уточнить датировку, как минимум за счёт отбрасывания периодов, когда таких бойниц ещё попросту не существовало. Замок в г. Чивита-Кастеллана (Италия). Пример типичной бойницы рубежа 15-16 вв., имеющей вид простой горизонтальной щели: Крепость в г. Л'Акуила (Италия). Пример бойницы середины 16 в. Источник Бойницы Сутковецкого замка: Источник Не меньшее значение имеет количество бойниц. Если вы посмотрите на итальянские укрепления 2-й половины 15 в. или даже 1-й половины или даже середины 16 в., то вы не найдёте укреплений с таким обилием бойниц/амбразур (можете ещё раз оценить вид показанных выше ранних бастионных укреплений Италии). Это опять же отдельная тема (об отличиях бастионов укреплений Италии от башне-бастионов укреплений Украины), но смею вас заверить, что то обилие бойниц, которое мы видим в укреплениях Сутковецкого замка сообщает нам о том, что данный объект строился, когда огнестрельное оружие было уже в изобилии, и когда уже не только лишь прочность стен, но также мощность залпа определяла степень обороноспособности укрепления. Во 2-й половины 15 в. и 1-й половины 16 в. артиллерия в обороне использовалась, но это был очень ценный и редкий актив и потому бойницы не были частыми, и я бы даже сказал, что они были скорее редкими, причём сконцентрированными в основном на фланках, тогда как в Сутковцах стены и особенно башне-бастиончики, имевшие по 3 боевых яруса, бойницами были просто усыпаны. Это не было укрепление для пассивной защиты эпохи, когда огнестрел был редкостью, это было укрепление для активной обороны, спроектированное, чтобы максимально использовать возросшую мощь огнестрельного оружия. Восточная (уцелевшая до наших дней) башня замка с 3 боевыми ярусами. Реконструкция О. Пламеницкой: Вытяжки - мелкая, но очень важная деталь Как только в закрытых помещениях башен и ранних бастионов начали использовать огнестрельное оружие, так сразу же возникла проблема отвода порохового дыма. Но хотя вопрос вытяжек различных конструкций начали поднимать ещё во 2-й половине 15 в., но даже в 1-й половине 16 в. не все укрепления были снабжены вентиляционными каналами (например в довольно продвинутой башне французского замка Тифож казематы не были снабжены вентиляцией, и это далеко не единственный примерт артиллерийских построек 16 в. с плохой вентиляцией). При этом в Сутковцах видим довольно редкий пример обустроенных в стенах развитой системы вентиляционных каналов, которым был оснащён каждый из боевых ярусов. Это также нам сообщает, что мы имеем дело с уже довольно зрелой постройкой эпохи огнестрельного оружия, когда обустройство вентиляции уже стало нормой. Вытяжки в башне Сутковецкого замка. Реконструкция О. Пламеницкой: Замок Сутковецких до Сутковецких? О. Пламеницкая строительство двух башен и части стен замка, построенных последними, связала с деятельностью Дахно Ярмолинецкого, а постройку двух других башен и связанных с ними стен отнесла на счёт Олехно/Александра Ярмолинецкого. Интересно, что и Дахно и его сын Олехно ещё считались представителями рода Ярмолинецких. При этом Фёдор Сутковецкий, который где-то ближе к последней четверти 15 в. обосновался в Сутковцах, сделав поселение центром нового рода Сутковецких, согласно выдвинутой версии датировок как бы вообще не имел отношения к строительству замка, и, согласно этой версии, уже как бы принял в собственность замок, построенный до него. Таким образом, О. Пламеницкая записала на счёт Ярмолинецких постройку двух замков (в Ярмолинцах и в Сутковцах), а на счёт Сутковецких ни одного. Поскольку датировка церкви не давала О. Пламеницкой датировать замок периодом позднее, чем 3-я четверть 15 в., то по этой же причине она не могла высказать мнение, что замок в Сутковцах построил Фёдор Сутковецкий, хотя, по логике, именно основатель новой ветви рода, выбравший Сутковцы центром своих новых владений, должен был там построить свою резиденцию. Это не даёт нам ответ на вопрос датировки, но вызывает дополнительные вопросы к датировке замка серединой - третьей четвертью 15 в. 1-ая половина - середина 16 в. Если, как я полагаю, Ярмолинецкие или Сутковецкие никак не могли построить замок в Сутковцах во 2-й половине 15 в., то как на счёт 16 в.? Выше уже упоминал, что Г. Логвин в своей публикации 1968 г. датировал замок 16 в. Проблема с подобной датировкой в том, что она слишком широкая, ведь в течение этого периода в фортификации произошло несколько заметных революционных сдвигов, и потому укрепления, которые строили в начале 16 в. отличались от тех, которые строили в середине 16 в., а эти две группы в свою очередь отличались от укреплений конца 16 в. По моему мнению, которое я более подробно изложил в этой теме, первые пятиугольные артиллерийские постройки в Западной Украине появились не ранее 1530-х гг., и уже потому для меня маловероятным кажется предположение о том, что замок в Сутковцах мог быть построен в 1-й трети 16 в. Но и в дальнейшем, вплоть до середины 16 в., пятиугольные башне-бастиончики применяли либо точечно (т.е. по одной штуке на объект, как в Бережанах, Меджибоже, Пневе), либо парно (Каменец, Клевань), но так, что пятиугольники находились на противоположных сторонах укреплений, и потому при таком расположении ещё не формировались классические бастионные фронты, образованные двумя пятиугольниками, которые прикрывали бы друг друга. И только уже ближе к последней четверти 16 в. фиксируется нарастающий интересен к регулярным формам замковых дворов (четырёхугольным, пятиугольным) в комбинации с пятиугольными башне-бастиончиками, уже образующими полноценные бастионные фронты (Жолква, Золотой Поток, Збараж). Таким образом, я склонен предполагать, что не только в начале, но даже в середине 16 в. регулярный замок в Сутковцах не мог быть построен. Кстати, на тему того, что замки рубежа 16-17 вв., часто воспринимаемые нами как башенные, на самом деле были построены уже по принципам бастионной фортификации есть много интересных сведений в публикациях Ольги Оконченко, к примеру, в статье "Планувальна структура ранніх бастіонних фортифікацій замків Західної України" (2011), "Принципи застосування ранніх бастіонних фортифікацій у замках Західної України" (2012) и др. Рубеж 16-17 вв. Ближе к концу 16 в. нужные нам планировки и формы входят в моду и тут, казалось бы, уже можно хотя бы гипотетически предположить, что замок мог быть построен хотя бы в этот период, но так случилось, что именно этот период истории с. Сутковцы выглядит довольно безрадостным и бесперспективным, поскольку Иван Сутковецкий, последний представитель рода по мужской линии, умирает в 1593 г. (был похоронен в Сутковецкой церкви, где сохранилась его надгробная плита), после него Сутковецкие владения перешли в собственность дочери Варвары, последовала многолетняя пауза, и вот только где-то в начале 17 в. Варвара вышла замуж за Александра Балабана, после чего село снова оказалось в хозяйственных руках. Конечно можно предположить, что И. Сутковецкий начал строить замой незадолго до своей смерти, и что он либо его достроил, либо достроила уже его дочь, либо А. Балабан, однако с моей точки зрения это маловероятно как с хронологической точки зрения (всплеск интереса к нужной нам форме проявился в основном в 1590-х гг.), так и с точки зрения истории рода самих Сутковецких, которые, как по мне, вряд ли могли быть инициаторами подобных по масштабу и дороговизне работ. Таким образом, самые интересный и перспективный 10-15-летний период на рубеже 15-16 вв. в случае с Сутковцами выглядят блекло, поскольку поселение не имело хозяина мужского рода, а предположение о том, что Варвара, лишившись отца, тут же инициировала в Сутковцах строительство мощных укреплений, мне кажется не очень правдоподобным. Статус и состояние поселения имеет значение Стараясь представить строительство некого супер-передового по своим объёмно-планировочным укрепления в неком населённом пункте следует обратить внимание на статус этого самого населённого пункта в нужные нам периоды. Если собрать известные нам письменные упоминания Сутковцов 15-17 вв., то получим такую картину: 1453 г. Упоминание в статусе города. 1469 г. Село. 1493 г. Село. 1530 г. Налог собирался с 5 1/2 плуга. 1542 г. 4 плуга. 1565 г. 12 плугов. 1569 г. 4 плуга. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1578 г. 6 плугов. 1583 г. 6 плугов. Отмечено, что село уничтожено/опустошено. 1610 г. Город. 1612 г. Город. 1617 г. Город. 1625 г. Город. 1629 г. Село. 1630 г. Город. 1636 г. Город. 1650 г. Село. 1661 г. 2 плуга. 1667 г. Село. 1681 г. Село уничтожено/опустошено (об этом чуть детальней здесь). Видим, что уже в самом раннем документе 1453 г. Сутковцы упомянуты в статусе города. С учётом того, что тогда поселение было в собственности Ярмолинецких, которые в 1450-х гг. построили в Ярмолинцах замок, а также перевели это поселение в городской статус, то вероятно, что подобные процессы могли параллельно происходить и в Сутковцах, и вполне вероятно, что это сопровождалось строительством каких-то укреплений. Однако вот что странно - при том, что большинство исследователей относят постройку церкви в Сутковцах к 1470-м гг., а О. Пламеницкая датировала финал стройки Сутковецкого замка 1470-ми гг., но при этом именно в этот период Сутковцы как бы деградируют, поскольку в документах 1469 и 1493 гг. поселение упомянуто уже в статусе села. Это выглядит не логично, если верить в то, что мощный оборонный комплекс из замка и церкви был построен во 2-й половине 15 в., но если это мнение ошибочно, то тогда в сухом остатке видим упоминание простого села. Если же замок в этот период не строился, то это может означать, что проект по превращению Сутковцов в городок, начавшийся в 1450-х гг. на самом деле уже к 1460-м годам провалился, и поселение перешло в статус села. В 1-й половине 16 в. это было среднее село, однако к 1565 г., судя по возрастанию земельных владений с 4-5 до 12 плугов, экономическая ситуация вышла уже на хороший уровень, и можно было бы предположить, что замок мог быть построен где-то в районе 1560-х гг. (хотя такой версии никто напрямую не высказывал), однако я не могу принять это предположение, поскольку считаю, что нужная нам регулярная планировка с нужными нам пропорциями в то время ещё не использовалась в Западной Украине. Как уже писал выше, по моему мнению момент вероятность постройки подобного регулярного бастионного укрепления возрастает по мере приближения к концу 16 в., однако, судя по документам, для Сутковцов в последней трети 16 в. наступили не лучшие времена: в 1567 г. Шаровка (а вместе с ней скорее всего и Сутковцы) были опустошены татарами, после чего в документе 1569 г. налоги собирали всего с 4 плугов, а приписка сообщала, что поселение тогда было уничтожено; в 1578 некоторый рост - 6 плугов, в 1583 г. также 6 плугов, но снова приписка сообщает, что село уничтожено. А в 1593 г. умирает последний из Сутковецких. А вот что очень интересно с точки зрения версии о постройки замка А. Балабаном где-то между началом 17 в. и 1620-ми гг., так это то, что в 1610, 1612, 1617, 1630 и 1636 гг. Сутковцы в документах фигурируют в статусе города, и только с 1650 г. снова переходят в статус села (что, вероятно, связано с опустошением времён Хмельниччины). Вот как раз это возрастание статуса Сутковцов в 1-й трети 17 в. прекрасно синхронизируется с гипотезой о том, что А. Балабан здесь мог построить замок, а также не исключено, что и церковь (по этой теме я ещё отдельно свои мысли опишу), и это могло сказаться на статусе поселения. Почему Александр Балабан перспективней Сутковецких? Сутковецкие были ответвлением от рода Ярмолинецких, но даже этот последний упомянутый род, центром владений которого был город Ярмолинцы, не считался особенно богатым, что видно в том числе и по достаточно скромной строительной деятельности Ярмолинецких в 15-16 вв. и по списку их владений. Сутковецкие были ещё меньшего калибра, а Сутковцы, центр их владений, в 16 в. были селом, которое ближе с конца 1560-х переживало не лучшие времена, что особенно хорошо видно по упоминанию опустошённого состояния в документах 1569 и 1583 гг. Думаю, что даже в лучшие времена (к примеру, ок. 1565 г., когда налоги собирались с 12 плугов) Сутковецкий вряд ли мог профинансировать столь масштабную стройку, да ещё и такого передового для тех краёв укрепления, а начиная с конца 1560-х гг. вероятность этого и вовсе падает, поскольку земли Сутковецких были опустошены. Почему же Александр Балабан с моей точки зрения выглядит более интересны кандидатом на роль строителя замка? Тут стоит хотя бы в двух словах описать, как именно проходила популяризация такой формы, как четырёхугольник с пятиугольными угловыми башне-бастиончиками. Одно из самых ранних укреплений такого типа было построено где-то не ранее конца 1580-х гг. в Крылосе: Графическая реконструкция Василия Петрика Но в ещё большей степени популяризации этой формы способствовало строительство замка в Жолкве, начавшееся в 1594 г. и продолжавшееся до 1606 г.: Автор фото Максим Ритус И вот что интересно - укрепление в Крылосе было построен Гедеоном Балабаном, дядей Александра Балабана. Но это ещё не всё - дело в том, что Василий, отец Александра, был женат на дочери Станислава Жолкевского. Таким образом Александр Балабан одновременно был племянникам двух людей, которые имели отношение к популяризации регулярных бастионных укреплений нужного нам типа в Западной Украине. Кроме того, если Сутковецкие не были отмечены какой-то особо примечательной деятельностью, связанной со строительством укреплений (хотя вполне вероятно, что какие-то скромные укрепления они могли возвести в Сутковцах), то А. Балабан имел куда больше финансовых возможностей (что видно хотя бы потому, что он смог за очень приличные деньги самостоятельно выкупить из плена не только себя, но и сына гетмана С. Жолкевского) и отметился в строительстве сразу нескольких укреплений (в родовом гнезде в Стратине, замочек в с. Перегинское, замок в Теребовле и это ещё не полный список). Таким образом А. Балабан имел возможность строить и строил, да ещё и был связан с семьями, которые одними из первых в Украине построили свои резиденции в виде четырёхугольников с башне-бастиончиками на углах. А поскольку нужный нам тип размеров/планировки приобрёл популярность на рубеже 16-17 вв., когда род Сутковецких прекратил существование по мужской линии, то ещё и с этой точки зрения А. Балабан остаётся фактически единственным возможным кандидатом на роль строительства Сутковецкого замка. Строительство могло начаться вскоре после того, как А. Балабан женился на Варваре Сутковецкой, и тут для определения нижней границы, когда могла теоретически начаться стройка, нужно будет установить год свадьбы, поскольку источники об этом пишут несколько размыто, упоминая, что дело было в "начале 17 в.". Тут также можно вернуться к истокам, чтобы вспомнить, что наиболее ранние исследования конца 19 в. (Н. Орда, Ролле) приписывали строительство замка А. Балабану. Однако в дальнейшем рост популярности версии о постройке оборонной Сутковецкой церкви в 15 в. привёл к передатировке замка 15 в., а также к потере интереса к Александру Балабану, которого в лучшем случае считали не более чем автором одного из ремонтов или реконструкции укрепления, построенного то ли Ярмолинецкими, то ли Сутковецкими ещё во 2-й половине 15 в. Итого По моему мнению подобное укрепление никак не могло появиться на землях Подолья во 2-й половине 15 в. Сутковецикй замок - это укрепление, построенное на основе схемы, которая приобрела популярность в Западной Украине довольно поздно, ближе к концу 16 в., а с учётом нюансов истории Сутковцов наиболее вероятной мне на данный момент кажется версия, что замок мог быть построен Александром Балабаном в 1-й четверти 17 в., при этом 1623 г. может быть реальной датой, связанной с историей замка, возможно это был год, когда была завершена стройка, но её старт мог быть связан ещё с началом 17 в. или же нужно допускать, что замок был возведён спешно, буквально за 2-3 года (1620-1623), что кажется менее вероятным. Кроме того, материалы исследований О. Пламеницкой, где была зафиксирована смена техники приготовления раствора, возможно намекают, что был некий перерыв в строительстве, и возможно именно период ок. 1620 г. (поражение под Цецорой и пленение А. Балабана) могли вызвать тот самый перерыв в строительстве, признаки которого были обнаружены при обследовании руин замка. P.S. Несмотря на то, что в своих размышлениях я выразил своё полное несогласие с датировкой Е. Сецинского и О Пламеницкой, я считаю, что то время, когда эти выводы были сделаны, в распоряжении исследователей ещё попросту не было необходимого объёма данных об эволюции ранних бастионных укреплений в Италии, а также об истории их использования в Западной Украине. А тут ещё картину ранних ранних этапов эволюции бастионных укреплений в 1980-х и 1990-х гг. сильно исказила гипотеза о существовании пласта добастионных башен-пунтоне. Кроме того, как было показано в первом сообщении темы, датировку замка 15 в. поддержали многие исследователи, и она никогда особо конструктивно не критиковалась. Также важно понимать, что версия датировок - это лишь часть исследований О. Пламеницкой, при этом другая их часть (обнаружение нескольких строительных фаз, описание и анализ архитектурных деталей, наблюдения, акцент на большой связи замка с церковью и т.д.) нисколько не утратили своей значимости и актуальности.

Версия датировки от Ольги Пламеницкой Как мы уже знаем, впервые датировка замка 15 в. была предложена Е. Сецинским ещё конце 1920-х гг. [1], однако тогда эта датировка никак не была обоснована, если не считать упоминания сходства кладки замка с кладкой церкви, постройку которой относили ко 2-й половиной 15 в. Версии о датировке замка 16 и 17 вв. имели в своём активе некоторые доводы, но их было крайне мало, да и сведения эти были приведены в публикациях, которые не ставили для себя цели обосновать датировку. И потому на этом фоне версия датировки от О. Пламеницкой выглядела весьма основательно, поскольку, во-первых, автор (в отличие от многих других исследователей) провела довольно детальные исследования руин замка, и, во-вторых, уделила в своих работал отдельное внимание именно вопросу датировки различных строительных этапов. К тому же в данном случае не была выдвинута какая-то глобально новая датировка, но можно сказать, что ранее выдвинутая датировка замка 15 в. получила много новых доказательств в пользу своей истинности. Также важно, что в рамках своей версии датировок О. Пламеницкая не стала отбрасывать в сторону версию с вкладом в архитектуру замка А. Балабана, однако перевела его из статуса основателя замка в статус автора перестройки/ремонта. Критиковать такой взгляд на историю архитектуры памятника было крайне тяжело, поскольку для этого нужно было погрузиться на тот уровень, на котором работала О. Пламеницкая, ознакомиться со всеми источниками, рассмотреть каждый из приведённых ею доводов, опровергнуть их и привести больше аргументов в пользу какой-то другой датировки. Но поскольку таких действий никто не предпринял, то за последние 40 лет версия о появлении замка 15 в. приобрела очень большую популярность. По версии О. Пламеницкой регулярный замок более-менее такого вот вида появился в Сутковцах не позднее 1470-х гг.: Впервые О. Пламеницкая датировала замок 15 в. в своей дипломной работе 1979-1980 гг. [2]. Точнее там было указана датировка "XV - XVII вв.", где нижнюю планку задавал момент строительства самой первой версии каменного укрепления, а верхнюю - момент последней перестройки времён А. Балабана. В кратком виде свой взгляд на датировку замка автор впервые опубликовала в "Памятниках градостроительства и архитектуры Украинской ССР" в 1986 г. [3]. В этой справке замок уже был датирован "XIV-XVII вв.". Смещение нижней границы с 15 в. к 14 в. был обусловлен обнаружением на участке замка стены ранее неизвестного укрепления, которое предшествовало регулярному замку. Но сам регулярный замок был датирован 15 в., причём с интересными подробностями: Какие новые интересные детали мы тут видим: Сказано, что регулярный замок начали строить во 2-й половине 15 в. Строительство регулярного укрепления автор разделила на два этапа: вначале были построены северная и западные башни (+ очевидно, примыкающие к ним стены, включая ворота в гипотетической надвратной башне). Если согласиться с версией поэтапной постройки замка (а в этой версии нет ничего необычного, поскольку поэтапное строительство укреплений не было редкостью и, кроме того, есть признаки, которые подтверждают эти выводы, о чём я ещё упомяну ниже), то сооружение в первую очередь северо-западной линии обороны выглядит логичным шагом, поскольку таким образом блокировался доступ на участок укрепления с напольной стороны. Первый строительный этап по версии О. Пламеницкой. Постройка северной и западной башен: Google-карта Второй строительный этап по версии О. Пламеницкой. Постройка восточной и южной башен: Последний/второй строительный этап датирован 3-й четвертью 15 в., т.е. где-то между 1450-1475 гг. Согласно предложенной датировке восточная башня замка, сохранившаяся до наших дней, была построена одной из последних, и, таким образом, по версии О. Пламеницкой эта башня датируется периодом не позднее 1470-х гг. Две напольные башни, соответственно, должны были быть построены раньше. Пятиугольные башни О. Пламеницкая интерпретировала как постройки "предбастионного типа", т.е. на шкале эволюции фортификации эти постройки были автором расположены в периоде, который предшествовал появлению бастионов. Упомянуто разрушение 1567 г. Эту дату можно довольно часто встретить в описаниях замка, и потому уточню, что в нашем распоряжении есть упоминание Сутковцов 1565 г., когда там было 12 дворов [4, с. 189], а также упоминание 1569 г., когда там насчитали уже всего 4 двора [4, с. 223], и уже эта деталь (сильное сокращение количества жилья, а вместе с ним, очевидно, и жителей) намекает на какое-то бедствие, однако дата "1567" взята из истории соседнего с Сутковцами с. Шаровка, которая в 1567 г. "была выжжена совершенно Татарами". Очевидно, что судьбу Шаровки в том же году скорей всего разделили и Сутковцы, косвенным доказательством чего служит уменьшение количества дворов между 1565 и 1569 гг. Однако тут важно понимать, что нет никакого источника, который напрямую упоминал разрушение именно Сутковецкого замка в 1567 г., да и вообще нет никакого документа/источника 16 в. (во всяком случае, он был неизвестен исследователям, которые публиковали материалы об истории и памятниках Сутковцов), который бы упоминал замок. Таким образом, история разрушения регулярного замка в 1567 г. это не факт, а авторское предположение. А. Балабан и дата "1623" не упоминаются, но из более поздней статьи 1992 г. становится понятно, что тот самые ремонт, который автор помещала после событий 1567 г., по её версии как раз и мог быть выполнен А. Балабаном. Более подробно свою версию датировки О. Пламеницкая описала в статье 1992 г. [6]. Её я вам рекомендую прочитать полностью (ссылку найдёте ниже), а здесь же обращу ваше внимание на отдельные сведения и мысли из этой публикации. Из статьи мы узнаём, что сведения о нескольких строительных периодах получены на основании анализа кладки и растворов: Вот что мы отсюда узнаём: К этапам строительства регулярного замка имеют отношение кладочные растворы III и IV группы. Поскольку эти растворы делятся на две группы, и поскольку северная и западная башни построены с использованием раствора III группы, а восточная и южная баши построены с использованием растворов IV группы, то именно это и дало основание О. Пламеницкой разделить постройку регулярного замка на два этапа. Как уже писал выше, Е. Сецинский и Г. Павлуцкий отмечали сходство кладок замка и Покровской церкви. Так вот, О. Пламеницкая не только поддержала эту версию, но даже серьёзным образом усилила её обоснованность, что видно по важной информации из оставленного ей примечания, согласно которому растворы восточной башни замка и растворы, которые использовались при строительстве оборонной церкви, оказались идентичными. Значение этого вывода сложно переоценить, поскольку речь фактически шла о том, что восточная башня замка и оборонная церковь были построены одновременно. Тут стоит вспомнить, что Г. Павлуцкий уже писал об этом в 1911 г., правда, в отличие от Е. Сецинского и О. Пламеницкой, он считал, что это свидетельствует о построек обоих памятников "никак не ранее конца 16 или начала 17 века", а не признак того, что оба памятника построены в 15 в. Об этом в статье не сказано, но из личного общения с автором я знаю, что всего из руины было взято более 50 проб растворов, с разных участков, а в случае с уцелевшей восточной башней ещё и с разных высот. Далее О. Пламеницкая повела атаку на версию о постройке замка с нуля в 1623 г.: Вот что здесь хотелось бы отметить: Процесс строительства каменно-земляных бастионных замков на территории Украины действительно активизировался в 1620-х гг., но куда важнее то, что до этого, а именно с последней четверти 16 и до тех же 1620-х гг. как раз и были популярны каменные укрепления такого типа, к которому относится Сутковецкий замок. Об этом детальней я ещё буду писать ниже. Также стоит отметить, что и позже 1620 г. продолжалось строительство каменных укреплений, которые по своим объёмно-планировочным решениям по общеевропейским меркам считались устаревшими (например, достроенный в 1631 г. Теребовлянский замок или достроенный в 1640 г. Сидоровский замок, и это не считая дерево-земляных укреплений, которые строили ещё даже в 18 в.). Такие укрепления всё ещё могли хорошо справляться со своими задачами, поскольку их главной целью было оборона против татар и каких-то небольших и не очень хорошо вооружённых отрядов противника. Важно также брать в расчёт, что актуальное для 1620-х гг. каменно-земляное бастионное укрепление было очень дорогим удовольствием, и не каждый владелец мог позволить себе такое строительство, да и не везде это было нужно. С "доогнестрельными бойницами" более раннего укрепления всё также не совсем однозначно, поскольку щелевидность ещё не означает, что бойницы были предназначены для луков или арбалетов. В соседних Венгрии и Румынии была масса укреплений с огнестрельными щелевидными бойницами 16-17 вв. Комментарии: Как уже писал выше, мы пока точно не знаем, в каком именно источнике Н. Орда (или кто-то другой, кто был автором подписи к гравюре) взял дату "1623", и в каком контексте она там была упомянута. Возможно было какое-то точное упоминание о том, что строительство замка было закончено в 1623 г., а может в 1623 г. А. Бабалан на Сейме сообщил о том, что он усилил пограничье построив замок, и так дата упоминания стала датой строительства. Тут нужно фильтровать материалы того периода, чтобы найти источник информации. Также не вижу противоречий в версии с датировкой постройки замка 1623 г. в случае если имелся ввиду момент окончания строительства. При этом стройка могла начаться ещё задолго до битвы под Цецорой. Этот вариант, кстати, мог бы объяснить, постройку не самого современного замка (потому что стройка могла стартовать ещё до начала 1620-х гг.) и также могла бы объяснить перерыв в строительстве, который мог бы быть вызван поражением под Цецоров и пленением А. Балабана, который уже после возвращения из плена мог завершить начатое. О. Пламеницкая также опровергает версию о том, что А. Балабан мог построить замок между 1623 и 1637 (или 1646, или 1648) гг. Этой версии никто не высказывал, а все, кто использовал дату "1623" обозначали этим годом момент, когда замок был построен, то есть, завершён. Однако здесь мне показалось странным, что О. Пламеницкая не считала возможным появления разрыва между двумя этапами стройки в случае с этой версией, хотя вроде бы наличие длительного отрезка времени продолжительностью как минимум в 14 лет давало возможность начать стройку, затем заморозить её по причине каких-то проблем, а потом снова возобновить работы, но уже с участием другой строительной бригады, что и могло отразиться на изменении состава раствора. В любом случае разрыв был, а поскольку в два этапа был построен довольно симметричный регулярный замок, то это в свою очередь даёт понять, что оба этапа не были так уж сильно отдалены друг от друга. Комментарии: Там, где О. Пламеницкая увидела противоречие мне наоборот видится объяснение. Да, всё именно так - если признавать тождество кладок/растворам замка и церкви, а также признавать то, что замок мог быть построен А. Балабаном, то таким образом оба памятника нужно датировать 1-й четвертью 17 в. Но изменить датировку на самого известного и популярного замка - это одно, а изменить датировку культовой оборонной церкви это уже совсем другое. Что касается могилы Ивана Сутковецкого 1593 г., то тут не вижу никакой проблемы, поскольку даже согласно исследованиям Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой до постройки оборонной четырёхконховой церкви на этом месте уже существовала более ранняя четырёхугольная в плане постройка с апсидой. Е. и О. Пламеницкие считали, что эта постройка не могла быть храмом, однако если это не так, то этот четырёхугольник с одной апсидой как раз и мог быть предыдущей версий церкви, где в 16 в. мог быть похоронен И. Сутковецкий. Впрочем, история с датировкой храма это отдельная тема, которую мы ещё обсудим отдельно, а пока лишь отмечу, что по моему мнению его датировка 2-й половиной 15 в. также ошибочна. Комментарии: Как писал выше, дата 1567 взята из истории с. Шаровка. Вполне вероятно, что Сутковецкий замок был в этом году разрушен, но вот вопрос - какая именно версия замка? Согласно версии О. Пламеницкой к 1567 г. регулярный замок существовал как минимум 90 лет, и потому именно он и был разрушен. Но если окажется, что замок всё же был построен в 1-й четверти 17 в., то разрушения 1567 г. нужно будет связать с более ранней версией укрепления, а его уничтожение/разрушение как раз могло привести к необходимости строительства нового укрепления. Как видим, не смотря на неприятие О. Пламеницкой версии о постройке замка А. Балабаном она при этом вполне допускала, что он мог замок восстанавливать/ремонтировать. Интересно, что О. Пламеницкая считала анахронизмом вероятность постройки замка ок. 1623 г., но при этом не считала анахронизмом версию, согласно которой А. Балабан, пережив разгром под Цецорой и ожидая вторжений турок и татар, решил после возвращения из плена доверить оборону укреплению, якобы построенному 150 годами ранее, просто восстановив/отремонтировав его. Кстати, согласно этой версии получается, что с 1567 и до 1623 г., т.е. пол века, замок находился в руинах, что может также не совсем соответствовать истине (о какой бы версии замка не шла речь), поскольку в конце 16 в. здесь была резиденция Сутковецких, а в 1593 г. в местной церкви был похоронен И. Сутковцкий, что свидетельствует о существовании здесь очага активности. Комментарии: Вот здесь видим ключевой момент, когда выбирается некая чёткая точка, с опорой на которую выстраивается датировка всех строительных периодов. И здесь О. Пламеницкая идёт по пути, по которому ранее прошёл Е. Сецинский, а именно датирует строительство регулярного замка во многом с опорой на датировку церкви, ведь если кладки и растворы одинаковые, а церковь ранее была датирована 3-й четвертью 15 в., то у замка просто нет выбора, и для О. Пламеницкой не было никакой возможности оставить его не только в 17 в., но даже и в 16 в., точно также как ранее не было такого выбора и у Е. Сецинского. Здесь О. Пламеницкая постройку каменного регулярного замка в Ярмолинцах также датировала серединой 15 в., хотя для этого я пока не вижу никаких надёжных оснований, а автор свой вывод никак не обосновала и ссылками на источники не снабдила. Тем более известно, что в Ярмолинцах помимо этого замка в другой локации существовало более раннее укрепление, и вот скорей всего именно оно было тем замком, который был возведён в середине 15 в., тогда как каменный регулярный замок в Ярмолинцах мог быть построен как минимум веком позже. Впрочем, оба замка в Ярмолинцах лучше обсудить в отдельных темах. Но этот пример интересен с точки зрения взаимного влияния датировок на памятники одного региона. Комментарии: Здесь уже видим, что О. Пламеницкая допустила, что строительство регулярного замка могло начаться во 2-й четверти 15 в., т.е. ещё в период 1425-1450 гг. По этой версии замок в Сутковцах могли начать строить даже раньше, чем в куда более значимых по статусу Ярмолинцах, где замок был возведён ок. 1455 г. Как видим, приводя данные о распространении в этот период укреплений регулярных планировок, О. Пламеницкая ссылается на монографию Павла Раппопорта. Данная работа касалась укреплений, построенных до 14 в., и лишь в самом конце этого труда, в "Заключении", П. Раппопорт кратко описывает развитие укреплений в 15 в. Там он действительно приводит упомянутые О. Пламеницкой сведения о появлении моды на регулярные укрепления, однако есть нюанс - те укрепления, о которых писал П. Раппопорт, всё ещё относились к башенно-стеновым, и башни там использовались в основном круглые и четырёхугольные (что и показано на его схемах), тогда как в Сутковцах у нас укрепление совсем другого уровня, с явно выраженной планировкой в духе классической бастионной концепции и с пятиугольными артиллерийскими башнями. с. 219 + схемы со с. 216 из упомянутой работы П. Раппопорта: Комментарии: Поскольку строительство регулярного замка (замок №3) О. Пламеницкой было отнесено к середине - 3-й четверти 15 в., то два более ранних строительных периода автору нужно было ещё дальше сдвинуть в глубину веков, по итогам чего появление самой ранней каменной стены (гипотетический замок №1) на участке укреплений было датировано серединой - 3-й четвертью 14 в., а ещё один этап (строительство гипотетического замка №2) был датирован последними десятилетиями 14 в. Всё это сильно меняет восприятие истории села, которое согласно предложенной версии, уже обладало укреплениями задолго до первого письменного упоминания и даже задолго до того, как появилось первое сообщение о строительства замка в куда более значимых Ярмолинца, а в середине 15 в. Сутковцы уже начали обзаводиться укреплением "протобастионного типа". Здесь автор повторяет своё предположение, что строительство регулярного замка могло начаться ещё во 2-й четверти 15 в. Снова видим акцент на том, что регулярный замок и церковь в Сутковцах, по мнению О. Пламеницкой, были построены одновременно (как мы уже знаем, вывод сделан на основе анализа растворов двух памятников). Комментарии: Тут стоит отметить, что, по моему мнению, Е. Сецинский в итоге склонился к датировке замка 15 в. под давлением укрепившегося мнения о том, что именно тогда была построена Покровская церковь, а не на анализе архитектуры замка. Других доводов в пользу смещения датировки замка с 17 в. сразу к 15 в. (минуя все варианты в пределах 16 в.) Е. Сецинский не высказывал. Г. Логвин действительно в свое работе 1959 г. приводил для замка датировку 15-м в. Но то было ещё самое начало становления взглядов этого автора. Как уже писал в первом сообщении данной темы, в 1968 г. Г. Логвин уже отнёс замок в Сутковцах к "новому типу регулярних споруд" артиллерийской эпохи и датировал памятник 16 в. На этом заканчиваем со статьёй 1992 г. и идём дальше. В статье 1994 г. [7] О. Пламеницкая для регулярного Сутковецкого замка указала уже знакомую нам датировку 2-й четвертью 15 в.: Затем последовал длительный перерыв, после которого некоторые сведения, касающиеся замка в Сутковцах, встречаем в статье 2008 г. [8], которая хоть и касалась Покровской оборонной церкви, однако и по нужной нам теме там есть кое-что: Комментарий: Датировка регулярного Сутковецкого замка самое позднее 3-й четвертью 15 в. как бы подталкивало к выводу, что в куда более значимых соседних Ярмолинцах в то же время замок не мог быть уж сильно ниже по классу. Возможно именно потому регулярный замок в Ярмолинцах, который на самом деле мог быть поздним (16 или даже 17 вв.), О. Пламеницкая датировала серединой 15 в., и при этом она выдвинула ещё одно, как на мой взгляд, спорное предположение, согласно которому этот замок был вторым по счёту (замков в Ярмолинцах действительно было два), и получалось так, что какой-то более ранний замок, по её версии, существовал в селе ещё до 1454 г. Таким образом, датировав регулярные замки в Ярмолинцах и Сутковцах более-менее одним периодом, была синхронизирована история развития укреплений двух населённых пунктов, а появление самых ранних укреплений в этих локациях было сдвинуто дальше вглубь веков. Комментарий: Вот здесь очень важная деталь. Ранее в описании замка О. Пламеницкая сообщала, что раствор, который использовались при строительстве его башен был идентичен раствору, который применялся при строительстве церкви. Теперь уже в статье о церкви мы снова встречаем упоминание этого сходства, но с интересными подробностями. Раствор, судя по описанию, имел очень выразительную структуру, включавшую обломки кирпича и фрагменты угля и дерева. Быть может веком ранее, наблюдая эти даже на глаз различимые детали растворов в кладке и Е. Сецинский и Г. Павлуцкий сообщили в своих публикациях о большом сходстве кладки стен двух памятников? И опять же видим тесную связь двух памятников - башня замка, датированная О. Пламеницкой второй половиной 15 в. служит в качестве аргумента для датировки церкви, и наоборот. В своей монографии 2012 г. [9], описывавшей укрепления Каменца Подольского, встречаем краткое упоминанием Сутковецкого замка (а точнее его восточной башни) с датировкой 3-ей четвертью 15 в.: Комментарий: Тут обращу ваше внимание на то, что упомянутый пятиугольный башне-бастиончик Бережанского замка не мог появиться ранее 1530-х гг., и даже не исключено, что его возвели в 1540-х или начале 1550-х гг. (напомню, что Бережанский замок начали строить где-то в начале 1530х и закончили в 1554 г.). Датировка пятиугольного башне-бастиончика рубежом 15-16 вв. по моему мнению ошибочна (об этом я детально писал в отдельной теме), и скорей всего эта башня также появилась не ранее 1540-х гг. Таким образом, не всё так однозначно и с датировкой упомянутых пятиугольных башен, и с рядом других (например, у замков в Клевани, Новомалине и пр.), постройку которых без прочных обоснований датировали в советский период ещё 2-й половиной 15 или началом 16 вв. В статье 2018 г. [10] О. Пламеницкая снова концентрировала внимание на оборонной церкви, однако упоминания замка там также встречаются: Комментарий: Здесь со ссылкой на статью 1992 г. приводятся сведения о вкладе А. Балабана в развитие замка, а именно о том, что он провёл реконструкцию укрепления, построенного, согласно мнению автора, где-то 150-ю годами ранее. Комментарий: Всё так, если не брать в расчёт датировку. То есть, если, например, рассматривать период рубежа 16-17 вв., то такой тип укреплений действительно не был чем-то редким, но если исходить из датировки замка 15 в., то с поисками аналогов не только в Украине, но и вообще в Европе возникнут большие проблемы, о чём более детально напишу в третьем сообщении темы. Ещё одно повторение информации об использовании одного и того же типа раствора в кладке церкви и регулярного замка: Поскольку как оборонная церковь, так и замок были О. Пламеницкой датированы 15 в., то, по мнению автора, уже в этот период в Сутковцах сформировался знаковый оборонный комплекс: Последний раз вопрос датировки замка О. Пламеницкая затронула в заметке "Башни типа пунтоне в замках Подолии" 2018 г. [11], где упомянут ряд укреплений Западной Украины, снабжённых пятиугольными артиллерийскими башнями. Интересно, что все пятиугольники в этой заметке приведены без упоминания датировок, за исключением замка в Сутковцах, для которого указано, что регулярное укрепление было построено в конце 15 в. Переход от формулировки "построен в 3-й четверти 15 в." к варианту "построен в конце 15 в." возможно свидетельствует о некотором сдвиге автором датировки, однако этот сдвиг всё же не настолько значительный, чтобы на его основе можно было утверждать о сколь-нибудь радикальном пересмотре автором своих взглядов: Таким образом, с начала 1980-х гг., когда впервые была предложена датировка постройки регулярного замка в Сутковцах серединой - 3-й четвертью 15 в., и до самых последних публикаций О. Пламеницкая оставалась верной версии, высказанной более 40 лет назад. Этому в немалой степени способствовало почти полное отсутствие у других исследователей публикаций на ту же тему, где бы либо столь же детально, как это было в случае с публикациями О. Пламеницкой, доказывалась другая версия датировки или же какие-то из доводов О. Пламеницкой подвергались бы какой-то конструктивной критике или же предоставлялись какие-то новые факты в пользу версии о постройки регулярного замка во 2-й половине 15 в. Источники: Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Ольга Пламеницкая. Дипломный проект реставрации Сутковецкого замка с приспособлением под историко-краеведческий музей. Киев, 1980. Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 189, 223. Географическо-статистический словарь Российской Империи. Том V [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1885. C. 769. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 51. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 331. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 187-188.

На подступах к теме Вопрос датировки замка в Сутковцах крайне важен по нескольким причинам. Так, в рамках изучения истории процесса использования бастионных укреплений в Украине важно понимать, к какому именно этапу нужно прикреплять замки по типу Сутковецкого. Но даже если оставить в стороне масштабные темы, то датировка замка всё равно будет оказывать влияние как на восприятие этого памятника, так и на восприятие тесно связанной с ним местной знаменитости - Покровской оборонной церкви. Источник фото: Tadeusz Polak. Zamki na Kresach (1997) Тут сразу уточню, что согласно исследованиям Ольги Пламеницкой замок в Сутковцах был возведён в течение нескольких строительных периодов, так что, в идеале, нужно разобраться с датировкой каждого из этих строительных слоёв. А поскольку тема первого каменного укрепления (замка?) уже есть на форуме, то здесь хотелось бы сосредоточить внимание на последнем строительном периоде, в ходе которого появился четырёхугольный в плане замок, с пятиугольными угловыми артиллерийскими башнями, одна из которых уцелела до наших дней. Собственно, когда речь заходит о датировке замка, в основном имеется ввиду датировка того укрепления, пятиугольная башня которых уцелела до наших дней. Спектр датировок для этого укрепления, предложенный разными исследователями, впечатляет и способен удовлетворить любой вкус - самый нижний порог покоится на уровне середины - третьей четверти 15 в., а самый верхних достигает отметки 1620-х гг. 1,5 вековой разнос в датировке памятника такого типа намекает, что задача по определению даты, которая была бы признана всеми исследователями, всё ещё не решена. Авторов, затрагивавших в своих публикациях вопрос датировки замка, можно условно разделить на две категории: на тех, кто действительно размышлял над вопросом датировки и выбрал один из вариантов после этапа некоторой аналитики, а также на тех, кто просто использовал в своих работах датировки, раннее высказанные какими-то другими авторами. К сожалению, иногда краткость описаний не всегда даёт возможность определить, насколько долго автор размышлял и колебался, прежде чем выбрать один из вариантов датировки, так что ниже я приведу все более-менее интересные варианты из тех, которые мне встретились, и в том виде, в котором их встретил в публикациях. Также интересно, что некоторые авторы с течением времени радикально меняли свои взгляды на датировку замка, и потому в работах, написанными ими в разное время, можно найти практически весь возможный спектр датировок. Авторов также можно разделить на некие условные группы на основе того, как именно они анализировали укрепления Сутковцов. Одни исследователи анализировали и высказывали свои мысли по датировке как церкви, так и замка, при этом эта группа авторов делилась на тех, кто анализировал объекты как два самостоятельных памятника, а также тех, кто в этих двух объектах видел части одной строительной программы, составные части одного комплекса. Были также авторы, которые детально анализировали церковь, а замок упоминали лишь бегло. Были также те, кто церковь упоминали, а замок игнорировали полностью. В целом, церковь привлекала внимание исследователей куда чаще, чем замок, и с одной стороны такой перекос внимания вызывает сожаление, ибо замок не менее интересен, однако с другой стороны очевидно, что если бы не внимание к церкви, то список публикаций, в которых бы рассматривался вопрос датировки замка был бы намного более коротким. Вообще версий по датировкам замка было предложено так много, что высказать здесь какую-то радикально новую версию крайне сложно, да и нет такой цели, а вместо этого я набросаю доводов на чашу весов той версии, которая кажется наиболее правдоподобной мне, а также постараюсь нивелировать значение/вес части доводов, которые лежат на чаше весов с другими датировками. Вообще в идеале стоило бы рассмотреть вопрос датировок замка и церкви в одной теме, поскольку объекты тесно связаны, и поскольку ряд известных исследователей высказывались на счёт датировки двух памятников в одних и тех же работах. Однако внушительное количество публикаций о памятниках Сутковцов, а также масса пока не разрешённых вопросов, связанных с датировкой церкви, привела меня к мысли, что начать всё же стоило бы с замка, как с куда более однозначного и лично мне куда более понятного объекта, а в дальнейшем, поразмышляв в отдельной теме (или даже нескольких темах) над вопросами датировки церкви, можно будет снова вернуться к тому, чтобы увязать это всё в каком-то одном выводе. Обзор спектра датировок на любой вкус Начать стоит с того, что Сутковецкому замку не повезло с источниками - у меня нет сведений об упоминании замка в документах, относящихся к периоду, когда он функционировал в качестве укрепления (17 в. или ранее) или резиденции (18 - 1-ая половина 19 вв.). Не встретил я упоминания таких источников и в публикациях исследователей, которые с 19 и до начала 21 века изучали памятники и историю села. Одним из первых, кто заинтересовался достопримечательностями Сутковцков был генерал-майор Флиге, военный губернатор Каменца и гражданский губернатор Подолья. В 1842 г. он собрал коллекцию различных материалов, среди которых были кое-какие сведения о памятниках Сутковцов. О замке там было кратко сказано, что "неизвестно кем и когда строенный" [1]. Через 33 года после этого произошёл резкий сдвиг, когда в подписи к гравюре с видом на Сутковцы (1875 г.), сделанной на основе акварели Наполеона Орды [2], было уже чётко указано, кто и когда построил укрепление: "По возвращении в страну [Александр Балабан] построил в Сутковцах оборонный замок в 1623 г." Откуда именно автор подписи к гравюре узнал о том, что замок строил именно А. Балабан, и откуда была взята дата "1623" - это тема отдельного разбирательства. В просмотренных мной источниках, к сожалению, ответа на этот вопрос найти не удалось, потому пока есть только предположения (кратко ситуацию описал здесь). В статье 1885 г. [3] Юзеф Ролле приписал А. Балабану не только строительство "обширного замка", но и "церковки". Возможно, что в этом выводе Ю. Ролле опирался на данные подписи к гравюре Н. Орды, но также возможно, что к такому выводу он пришёл независимо, поскольку здесь не упоминается дата "1623", а с деятельностью А. Балабана связан не только замок, но и церковь, тогда как у Н. Орды таких деталей нет. Или же имела место быть комбинация из нескольких источников, включающих в т.ч. сведения подписи гравюры. Также в справке Ю. Ролле важен ещё один важный маркер - там сказано, что А. Балабан стал владельцем Сутковцов "в начале 17 века", а это означает, что если замок был его детищем, то строительство не могло начаться ранее этой границы. Евфимий Сецинский, известный исследователь истории и архитектуры Подолья, в своих работах поднимал вопрос о датировке памятников Сутковцов в течение около 40 лет. По этим публикациями можно проследить, какую сильную трансформацию претерпевали взгляды автора, наверняка менявшихся не только под воздействием его собственных размышлений, но также и под давлением взглядов множества других исследователей, которые выбрав одни датировки, как бы тем самым наложили табу на другие. В ранней публикации 1889 г. [4] Е. Сецинский связал замок с А. Балабаном. Интересно, что он тут не приводит дату "1623", так что скорей всего в своих выводах исследователь опирался на статью Ю. Ролле (на этот источник у него есть прямая ссылка), а не на сведения подписи к гравюре Н. Орды. В 11-м томе "Географического словаря Королевства Польского" (1890), в справке о с. Сутковцы [5], составленной неким "Dr. M.", находим уже как бы слияние версий "от Орды" и "от Ролле". От первого тут упоминание даты "1623", от второго упоминание А. Балабана в качестве основателя как замка, так и церкви (впрочем, в случае с храмом есть приписка, что он мог быть построен и до Балабана). В 1905 г. в "Древностях Украины" [6] Григорий Павлуцкий ретранслировал уже знакомые нам данные: В 1911 Е. Сецинский, уже упоминавшийся выше, в "Исторических местностях Подолии" [7] опубликовал справку о Сутковцах с несколькими странностями. Во-первых, он сообщил, что село принадлежало роду Сутковецких "в 16-18 вв.", хотя автор прекрасно знал, что последний представитель рода Сутковецких по мужской линии умер в 1593 г. Во-вторых, замок он также приписал Сутковецким, однако без указания датировки, и потому тут уже непонятно, то ли он Балабанов также причислил к Сутковецким и потому датировка замка тут ещё может относиться к району 1623 г., или же автор уже склонился к выводу, что замок был построен до Балабана кем-то из Сутковецких, и в этом случае дело было не позднее конца 16 в. Уже упоминавшийся выше Г. Павлуцкий в "Истории русского искусства" (1911) довольно радикально изменил свои взгляды на датировку церкви - если в публикации 1905 г. он ещё был склонен считать её памятником 15 в., то в публикации 1911 г. [8] уже смело отрицал эту версию, причём с опорой в том числе и на датировку замка: "... свидетельство архитектурных форм и стиля опровергают предположение, что сохранившийся храм принадлежит к 15-му веку. ... способ кладки стен церкви, тождественный способу кладки стен Сутковецкого замка, построенного в 1623 году, все это заставляет предполагать, что Покровская церковь в Сутковцах построена никак не ранее конца 16 или начала 17 века ...". Тут важно отметить, что Г. Павуцкий, вероятно, был первым, кто опубликовал информацию о схожести кладки стен и замка, использовав эти данные для того, чтобы указать на необходимость синхронизации датировок двух памятников вместо рассмотрения их по отдельности. Было бы интересно узнать, был ли вывод о сходстве кладки его собственным или же об этом он узнал от Е. Сецинского, с которым был знаком лично, состоял в переписке и обменивался информацией. В 1910-х - 1920-х гг. вышло больше десятка публикаций разных авторов, которые примечательны тем, что там большое внимание уделялось церкви при почти полном игнорировании замка, и уж тем более вопросам его датировки. При этом вопрос датировки церкви поднимался постоянно, и всё больше чаша весов клонилась в сторону того, чтобы признать в церкви памятник даже не 16, а 15 в. К этим же авторам присоединился и Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, который, пойдя по стопам отца, стал довольно известным и влиятельным историком архитектуры. У меня создалось впечатление, что Е. Сецинский, изначально острожный в своих датировках памятников Сутковцов, в итоге примкнул к лагерю тех, кто датировал церковь концом 15 в. Однако как же быть с неудобными деталями по типу аналогичной кладки церкви и замка? Выход был один - датировку замка также нужно было двигать прочь от 17 в., причём минуя 16 век сразу в век 15-й. И вот в 1928 г. в книге "Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст" [9] Е. Сецинский уже высказывает свою финальную версию, в рамках которой вариант с постройкой замка А. Балабаном в 1623 г. переводится в категорию маловероятной гипотезы, а замок уже датируется 15 в., а его строительство связано с деятельностью Фёдора Сутковецкого (о нём есть письменные упоминания от 1488 и 1494 гг.), причём в качестве единственного аргумента такой резкой смены датировки замка указано тождество кладок двух памятников, а раз к тому времени почти все уже утвердились во мнении, что церковь построена в конце 15 в., то датировка замка просто не могла быть оставлена в районе 1-й четверти 17 в. Также обратите внимание, что схожесть кладки двух памятников Е. Сецинскому казалась такой явной, что он не стал, например, отрицать это сходство, чтобы не трогать датировку замка. Это очень интересный и в некотором роде переломный момент. Поскольку если Г. Павлуцкий, рассматривая те же аргументы, в итоге решил переместить строительство церкви из 15 в. ближе к началу 17 в., то Е. Сецинский поступил ровно наоборот, поддержав версию датировки храма концом 15 в. и переместил к этому же периоду замок. В следующем 1929 г. Владимир Сичинский, сын Е. Сецинского, публикует свою мощную работу о Сутковецкой церкви [10], где, помимо всего прочего, автор раскритиковал выводы и датировки Г. Павлуцкого, касающиеся церкви, а поскольку эта датировка Г. Павлуцким была связана с датировкой замка, то В. Сичинский раскритиковал и эту версию. Он отметил, что происхождение даты "1623" не установлено, не совсем понятно о каком именно сходстве кладки двух памятников идёт речь, и в финале сослался на работу своего отца 1928 г., где замок, как мы знаем, уже был датирован 15 в. Критика эта, как по мне, довольно слаба. Отсутствие у автора данных о происхождении даты 1623 ещё не означает, что дата не верна или ошибочна. Что касается кладки стен, то тождество кладок В. Сичинский не отрицает, и даже более того - упоминает, что и его отец в своей работе о сходстве кладки также писал. Е. Сецинский не использовал кладку, как датирующий элемент, он её упоминал как деталь, которая связывает обе постройки, а поскольку датировка церкви была смещена к 15 в., то замок никак не мог оставаться в 17 в., и его датировку также нужно было сместить. Г. Павлуцкий также не использовал кладку для датировки, но при этом ровно таким же способом двигал датировку одного объекта к другому (в его случае как раз наоборот датировка церкви была перемещена ближе к началу 17 в.). Ну и, как по мне, то на самом деле двойную ошибку мог допустить не Г. Павлуцкий, а Е. Сецинский и В. Сичинский, о чём речь ещё пойдёт ниже. В общем, В. Сичинский, поддержав версию отца, оба укрепления отнёс к 15 в.: Эта работа В. Сичинского, как по мне, также была в некоторой степени переломной, поскольку здесь не только поддерживалась версия датировки как церкви, так и замка 15 в., но была раскритикована и фактически отброшена в сторону версия о постройке замка в 1623 г. В. Сичинский был верен версии о строительстве обоих памятников в 15 в. до конца. Так, например, в его работе 1949 г. [11] замок всё также датировался 15 в. А между тем, уже наметился очередной перелом во взглядах, формировавшихся у отдельных исследователей нового поколения. Впрочем, для этого нового периода был характерен винегрет, когда то использовали уже известную датировку 15 в., то всё же вносили коррективы и сдвигали появление замка к 16 в. Так Юрий Асеев в публикации 1957 г. датировал замок 16 в. [12]. Григорий Логвин в своей ранней работе 1959 г. о памятниках Сутковцов [13] церковь и замок отнёс к 15 в. Но, как увидим ниже, этот известный исследователь своё мнение изменит. Как памятник 15 в. замок прописался в постановлении "Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР" [14]. В "Списку стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР ..." 1968 г. [15] наблюдается некоторая аномалия - тут внезапно была приведена размашистая датировка: "Руїни замку 14-17 вв.". Если верхний порог, установленный на уровне 17 в., вполне объясним, поскольку ещё с 1870-х гг. существовала версия о постройке замка в 1623 г., то откуда взялся нижний порог пока чётко не ясно, но возможно этот перенос датировки аж в 14 в. было следствием самого раннего этапа исследования замка Евгенией Пламеницкой, в ходе которого впервые был сделан вывод о существовании на участке замка многослойного укрепления. В 1968 г. в книге "По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки" [16] Г. Логвин датировку датировку церкви оставил всё в том же 15 в., а вот период появления замка корректирует, на этот раз датируя его 16 в. и отмечая, что замок представлял собой "новий тип регулярних у плані оборонних споруд" облик которого был связан "з появою й удосконаленням вогнепальної зброї". И хотя датировка 16 в. всё же была достаточно широкой, тем не менее акцент на новом типе планировки и новых формах, связанных с развитием огнестрельного оружия, явно даёт нам понять, что автор всё же решился перенести замок из средневековья в ранее новое время, что было значительным сдвигом. В "Історії міст і сіл Українскої РСР" (1971) [17] церковь и замок отнесли к памятникам 14-15 вв. Опять же появление в датировке 14 в. я пока могу объяснить только влиянием выводов Е. Пламеницкой. Юрий Нельговский в статье "Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в." (1986) [18] также как и "поздний" Г. Логвин датировал замок 16 в., однако, кажется, Ю. Нельговский пошёл даже несколько дальше Г. Логвина, поскольку в названии статьи видим, что нижняя планка группы исследованных объектов находится на уровне "конца 16 в.", а на с. 133 публикации отмечено, что интересующий автора процесс формирований новых типов укреплений начался во 2-й половине 16 в., а появление в Западной Украине первых примеров бастионных форм он относил к 1580-м гг. Таким образом, косвенно Сутковецкий замок был датирован Ю. Нельговским периодом не позднее 2-й половиной 16 в. В каталоге "Памятники истории и культуры Украинской ССР" (1987) верхняя планка также была поднята - замок там датировали 15-16 вв. [19] Однако тут подоспел момент очередного перелома. Результаты исследований замка, проведённых Ольгой Пламеницкой в конце 1970-х - начале 1980-х гг. были опубликованы в "Памятниках градостроительства и Архитектуры Украинской ССР" (1986) [20]. В этой публикации в кратком виде был приведён авторский взгляд на датировку регулярного замка, который, по версии О. Пламеницкой, начали строить в середине 15 в., а закончили в 3-й четверти 15 в.: В более поздних работах 1990-х - 2000-х гг. [21, 22, 23, 24] О. Пламеницкая продолжала использовать эту датировку, сообщая, что во 2-й четверти 15 в. замок уже был завершён. Правда, в последних работах автора встречались немного другие вариации: в статье 2017 г. было сказано, что "протобастионный сутковецкий замок" был датирован "второй половиной XV века" [25], а в статье 2018 г. приведена самая поздняя вариация - "построенный в конце XV в. регулярный замок с башнями-пунтоне" [26], однако в целом датировка не сильно изменилась 40 лет исследовательской работы автора. Что касается вклада А. Балабана и даты "1623", то О. Пламеницкая не отрицала проведение работ в этот период, но поскольку в рамках её концепции замок к этому периоду уже давно был достроен, то на счёт А. Балабана автор зачислила только ремонт и фрагментарную реконструкцию укреплений. Таким образом, версия О. Пламеницкой с одной стороны подтверждала выводы "позднего" Е. Сецинского, а с другой стороны легализировала участие А. Балабана в формировании внешнего вида замка, правда, только в качестве автора ремонта/реконструкции, но никак не создателя. Версия формирования замка и датировка его строительных этапов, предложенная О. Пламеницкой, насыщена множеством интересных моментов, а влияние предложенных датировок на последующие публикации других исследователей было весьма значительным, и потому более детальному обзору взглядов/версий/доводов О. Пламеницкой я чуть более подробно коснусь в следующем посте данной темы. Обратите внимание, что приведённом здесь списке крайне мало ссылок на работ польских исследователей, и вовсе не потому, что их трудно достать или потому что это результат избирательного использования только лишь источников из наших краёв. На самом деле причина в том, что польские исследователи практически не касались вопросов истории архитектуры памятников Сутковцов. Во многом это происходило по той же причине, по которой Сутковцы привлекали внимание наших исследователей, а именно благодаря тому факту, что как Сутковцецкие, так и Балабаны придерживались православия. Возможно первая польская справка, кратко описавшая историю и архитектуру замка, была опубликована Тадеушом Поляком в его книге "Zamki na Kresach" аж в 1997 г., но даже в этой справке видно, что автор во многом опирался на данные публикаций украинских исследователей, в частности, О. Пламеницкой, и потому в этой справке мы видим уже знакомую версию о постройке замка во 2-й половине 15 в., а на счёт А. Балабана была занесена только перестройку/реконструкцию [27]. В целом, с момента, как О. Пламеницкая в 1980-х гг. высказала свою версию датировки, по этому вопросу вплоть до нынешнего времени (т.е. около 40 лет) не было каких-то значительных сдвигов. Просто одни авторы поддержали эту датировку, а другие иногда использовали версию об А. Балабане и 1623 г., однако зачастую без особой аргументации. В 2008 г. Олег Мальченко в монографии "Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.)" [28] привёл справку по Суковцам, но та опиралась всего на один источник - книгу о замках Е. Сецинского - и потому в справке фактически видим версию от Е. Сецинского о постройке замка в "ймовірно, у другій половині 15 ст.", но при этом также не сбрасывается со счетов версия с А. Балабаном, который, по версии автора, мог как построить новый замок, так и перестроить уже существующий. Я ожидал встретить критику датировки замка 15 в. в работах Виктора Вечерского, поскольку этот автор с одной стороны довольно много внимания в своих работах уделял фортификации, а с другой стороны он также он известен своей критикой ряда гипотез Е. и О. Пламеницких, однако его справка о замке, составленная в 2002 г. [29] практически слово в слово пересказывает версию строительной истории, предложенную О. Пламеницкой. И даже более того - если у О. Пламеницкой дата "1623" и А. Балабан упоминаются в рамках одного из строительных этапов, то из справки В. Вечерского этих данных нет, там лишь упомянуто, что "потім [після руйнування у 1567 р.] під час ремонту мури були понижені, деякі бійниці розтесані під вікна", но без упоминаний дат/имён. Таким образом, в этой пубикации В. Вечерского датировка замка 15 в. получила косвенную поддержку, а версии о строительстве замка в 16 или в 17 в., как и имя А. Балабана, не упоминались, и потому значение этой версии было понижено. Без малого 10 лет спустя, в 2011 г., В. Вечерский в монографии "Фортеці і замки України" [30] публикует ещё одну справку о замке. Здесь уже автор сообщил, что "Датування цього замку є дискусійним. Г. Павлучький і Є. Сіцінський вважали можливими датами будівництва 1623 р. або XV ст. О. Пламеницька вважає вірогіднішою ранню дату". Но не смотря на то, что дата "1623" в этой справке уже имеется, основной её текст всё равно пересказывает версию строительных этапов, предложенную О. Пламеницкой. При этом про А. Балабана сказано только то, что в 1-й половине 17 в. он был владельцем Сутковцов. В целом, по косвенным признакам (например, по количеству внимания, уделённому в тексте разным версиям датировок), можно определить, что В. Вечерский больше склонялся к датировке замка 15 в., чем в 16 (о существовании версий датирования замка этим веком вовсе не упомянуто) или 17 в. На фоне того, как в Украине датировка замка 15 в. получал всё большее признание и распространение, интересно выглядит справка польского исследователя Яна Лешека Адамчика, опубликованная им в каталоге "Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku" (2004) [31]. Тут видим пример описанной выше проблемы с малым количеством публикаций об этом укреплении авторства польских исследователей, и в результате Я. Л. Алдамчик в качестве источника смог использовать только лишь справку Т. Поляка 1997 г., текст которой я привёл выше. Но вот что интересно - Т. Поляк в своей справке привёл датировку с опорой на данные исследований О. Пламеницкой, т.е. датировал постройку замка 15 в., но Я. Л. Адамчик то ли принял эту дату за ошибку, то ли просто с ней не согласился, но так или иначе, в его версии справки вместо 15 в. постройка замка уже датирована 2-й половиной 16 в., а также упомянута перестройка А. Балабана 1623 г. В целом, логику Я. Л. Адамчика можно понять - он отнёс замок к категории "бастеевых", угловые башни он также назвал "бастеями" (а поскольку бастеи - это от Альбрехта Дюрера, то такие штуки не могли появиться ранее конца 1520-х гг.), т.е. классифицировал замок как развитое артиллерийское укрепление раннего нового времени, и уже одно это помешало ему применить датировку постройки всего этого 15 в. Тем временем уточнённая датировка замка 15 в. от О. Пламеницкой продолжала оказывать влияние на взгляды как украинских, так и зарубежных исследователей. Так, российский исследователь Евгений Килимник в монографии "Эволюция замковой архитектуры ХІѴ-ХѴІ вв. в Центральной Европе" (2008) [32], в разделе об укреплениях ВКЛ, пересказывает версию строительства замка от О. Пламеницкой, датировав замок третьей четвертью 15 в., правда не упомянув, что в исходной версии строительство первой половины замка с двумя башнями было датировано серединой 15 в, а третья четверть 15 в. - это момент финала стройки, когда была завершена вторая половина укреплений. План башен он назвал "предбастионным", что, как по мне, выглядит несколько странно, учитывая то, что план-то как раз уже полностью бастионный. Возможно автор имел ввиду не столько план, сколько башни в целом, таким образом относя их к периоду, предшествовавшего тому, когда уже появились бастионы. Александр Глушок в магистерской работе "Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.)" (2009) описал историю и архитектуру нужного нам укрепления в разделе "Бастейові замки" [33]. Несмотря на то, что в своей работе автор даёт ссылки на публикации Г. Логвина и Ю. Нельговского, которые склонялись к датировке Сутковецкого замка 16 в., А. Глушок эти версии датировок не приводит, сосредоточив своё внимание на довольно подробном пересказе версии датировок строительных этапов от О. Пламеницкой, с основным акцентом на 15 в., тогда как А. Балабан был упомянут только в качестве владельца, а версия о том, что он мог построить или перестроить замок, не упомянута вовсе, как и дата "1623". Мне было интересно узнать, какие мысли по теме датировки замка встречались в публикациях Катерины Липы, но, к сожалению, только в одной её работе 2016 г. [34] встретил упоминание Сутковецкого замка в группе объектов, "які будували, або реконструювали протягом XVI-XVII ст.", однако упомянутый двухвековой период слишком широк, чтобы подобные данные можно было посчитать полезными в деле выяснения более конкретного периода строительства замка. Зеновий Федункив, много лет занимающийся исследованием укреплений Прикарпатья, в статье "Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України" (2016) [35] касался темы датировки Сутковецкого замка. Автор в качестве источника использовал публикацию Ю. Нельговского 1986 г., а также справку из книги В. Вечерского 2005 г., а в этих источниках упомянуты, в принципе, все варианты датировок от 15 в. до 1623 г. Так вот, из всего этого ассортимента З. Федункив остановился на последнем, передав статус строителя замка от представителей рода Сутковецких образца 15 или 16 в. к А. Балабану и уже известной нам дате "1623", а сам замок разместил в группе наиболее ранних бастионных замков Украины: Но, как показывает справка из свежей монографии Дмитрия Антонюка "Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами" (2023) [36] популярность версии о постройке замка в 15 в. не ослабевает. Здесь автор также допустил, что замок мог быть построен раньше церкви, а её постройка в книге датирована 1467 г. (впрочем, тут речь может идти о строительстве того малоисследованного укрепления, которое предшествовало регулярному замку). Что касается А. Балабана, то на его счёт записана перестройка: Подведём итог. В конце 19 в. единственная версия датировки приписывала постройку замка А. Балабану в 1623 г. Однако уже к концу 1920-х гг. постройку замка, минуя 16 в., резко сместили к 15 в., что в значительной степени было связано с тем, что к тому же периоду была отнесена и постройка церкви. В 1950-х - 1970-х гг. ряд исследователей датировали постройку замка 16 в., но при этом параллельно использовались датировки 15 в. В начале 1980-х гг. О. Пламеницкая по результатам проведённых исследований поддержала датировку постройки замка 15 в., предложила много новых доводов в защиту этой версии, тогда как с А. Балабаном в рамках новой концепции была связана одна из поздних перестроек. В дальнейшем в работах других исследователей чаще всего встречалась датировка замка 15 в., хотя отдельные украинские и польские исследователи всё же предпочитали связывать постройку с А. Балабаном. Единства мнений как не было, так и нет. При этом совершенно очевидно, что когда разброса датировок одного и того же памятника достигает более 150 лет, то это означает, что кто-то сильно заблуждается, либо те, кто клонят чашу весов к 15 в., либо те кто наоборот совершает то же действие в направлении 1-й четверти 17 в. Источники: Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 340. Napoleon Orda. Sutkowce [подпись к гравюре]. Warszawa, 1875. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345. Евфимий Сецинский. Древнейшия православныя церкви в Подолии. I. Церковь-замок в селе Сутковцах Летичевскаго уезда (1889). Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45. Евфимий Сецинский. Историческия местности Подолии и их достопримечательности. Каменец-Подольский, 1911. C. 8. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 80. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 149, 166. Володимир Січинський. Готика і ренесанс // Енциклопедія українознавства. Загальная частина. Том 3. Сарсель, 1949. Юрій Асєєв. Нариси історії архітектури Української РСР (Дожовтневий період), Список пам'яток. Київ, 1957 р. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). С. 3, 7. Постанова № 970 Ради міністрів Української РСР від 24 серпня 1963 р. Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР . Об'єкт №1710. Постанова Держбуд УРСР від 5 серпня 1968 року про "Список стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР, проекти планіровки і забудови яких повинні погоджуватись з органами охорони пам’ятників культури". Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277. Історія міст і сіл УССР. Хмельницька обл. Київ, 1971. С. 673. Юрий Нельговский, Елена Годованюк. Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в. // Архитектурное наследство, Том 34. Москва, 1986. С. 125. Памятники истории и культуры Украинской ССР: Каталог–справочник. Киев, 1987. С. 560. Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. С. 232-233. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 51. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 331. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 18. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 188. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 201. Олег Мальченко. Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.). Київ, 2001. С. 264. Віктор Вечерський. Втрачені об'єкти архітектурної спадщини України. Київ, 2002. С. 389-391. Віктор Вечерський. Замки та фортеці України. Київ, 2005. С. 53–55. Jan Leszek Adamczyk. Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku [тема книги на форуме]. Kielce, 2004. S. 212. Евгений Килимник. Эволюция замковой архитектуры XIV-XVI вв. в Центральной Европе [Доступ через VPN]. Екатеринбург, 2008. С. 111-112. Алексей Глушок. Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.). Київ, 2009. с. 23-27. Катерина Липа. Теорія архітектури, містика і війна. Київ, 2016. С. 76. Зеновій Федунків. Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України // Сучасні проблеми архітектури та містобудування, Вип. 43 (1). Київ, 2016. С. 332-342. Дмитро Антонюк. Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами. Вінниця, 2023. С. 180-181.

Статья Ольги Пламеницкой "Замок в Сутковцах", опубликованная в №39 сборника "Архитектурное наследство" (1992). Хотя эта публикация увидела свет через 10 лет после исследований замка, проведённых на рубеже 1970-х - 1980-х гг., но по сути эти две работы (исследования и статья) являются двумя частями одного целого, поскольку в статье в общих чертах описаны проведённые работы и даны выводы, которые были сделаны на основе полученных материалов.

Иногда вроде бы простое задание в итоге оказывается довольно значительным препятствием. Именно так в моём случае случилось со списком источников по теме архитектурных памятников с. Сутковцы. Казалось бы, что к этому моменту уже должны были быть сформированы списки литературы как минимум для таких знаковых объектов, как Сутковецкая церковь, однако я таких списков не нашёл, и даже у таких исследователей, как Ольги Пламеницкая, которая использовала для своего анализа множество источников, списки всё равно оказались не полными. Ещё одной проблемой стал поиск всех этих источников. Часть из них прямо сейчас есть в Сети в открытом доступе, но где именно, на каких сайтах? Потребовалось затратить усилия ещё и на поиск этих онлайн-источников. Те источники, которые есть в Сети, снабжены ссылками на нужные страницы. Некоторые источники отсутствуют в Сети, но они есть у меня в физическом виде, и я планирую ими с вами поделиться. Часть источников пришлось заказывать в разных местах, и значительную часть этих материалов также планирую опубликовать, так что список ссылок будет постепенно расширяться. В целом, хочется сделать как можно более открытой базу всех источников по теме памятников Сутковцов, чтобы тем, кто захочет покопаться в истории церкви, замка, села или их владельцев не пришлось тратить драгоценные часы и деньги на такое пустое занятие как поиск возможностей выхода на источники. Также мне показалось правильным не приводить источники так, как они обычно приводятся в книгах или статьях (по порядке их упоминания в тексте или же в алфавитном порядке, где точкой отсчёта служит фамилия автора). Куда более интересным и правильным мне показалось расположить источники в порядке их появления, что даёт возможность проследить хронологию разных процессов, например, узнать кто, когда и в каком порядке обращался к теме памятников Сутковцов, в какие периоды было больше пубикаций, в какие меньше, в какие периоды одни и те же авторы обращались к теме памятников и т.д. Если у вас, читатель, есть новые пункты для пополнения этого списка источников или же вам известны онлайн-источники тех публикаций, которые не имеют ссылок, то милости просим делиться. 18 век: Описание церкви, составленное 14 ноября 1746 г., запись №312 // Книга визит униатской Каменецкой консистории. - На рубеже 19-10 вв. этот источник хранился в архиве Комитета для историко-статистического описания Подольской губернии. Текст источника приведён в: Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда (1889). С. 17. 19 век: Aleksander Przeździecki. Podole, Wołyń, Ukraina. Obrazy miejsc i czasów t. 2. Wilno, 1841. S. 33-34. Атлас Подольской губернии [Доступ через VPN] // Журнал министерства внутренних дел. Санкт-Петербург, 1843. С. 340, 341, 346. Описание Сутковецкой церкви по поручению Подольской духовной консистории Летичевского уезда от 28 января 1857 г. – ДАХО, ф. 315, оп. 1, од. Зб. 2855, арк. 11, 12. Napoleon Orda. Sutkowce [подпись к гравюре]. Warszawa, 1875. Kowalówka №2 (część wsi Sutkowce) // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom IV. Warszawa, 1883. S. 514. Подольские епархиальные ведомости. Прибавление к №4 [Доступ через VPN]. Каменец-Подольский, 1885. С. 58. Józef Apolinary Rolle. Jarmolińce i Malejowce // Kłosy: czasopismo illustrowane, tygodniowe. T. 40, nr 1039. Warszawa, 28 maja 1885. S. 345-346. Евфимий Сецинский. Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда // Подольские епархиальные ведомости, №2-3. Каменец-Подольский, 1889. Евфимий Сецинский. Древнѣйшія православныя церкви въ Подоліи. I. Церковь-замокъ въ селе Сутковцахъ Летичевскаго уѣзда (1889). Aleksander Jabłonowski. Ziemie ruskie. Wołyń i Podole. Warszawa, 1889. S. 168, 189, 223, 293-294. Sutkowce // Słownik geograficzny Królestwa Polskiego i innych krajów słowiańskich, Tom XI. Warszawa, 1890. S. 610. Архив Юго-западной России, издаваемый Временной комиссией для разбора древних актов. Часть 7. Том ІІ: Акты о заселении Юго-Западной России. Киев, 1890. С. 504. Рецензия Н. М. на: Е. Сецинский. Церковь-замок в с. Сутковцах Летичевского уезда // Киевская Старина, № 6. Киев, 1890. С. 574–575. Николай Петров. Подолия. Историческое описание [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1891. С. 60 и 69. Русская область на юго-западной окраине // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. Том XLVII [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 1892. С. 537, 540. Виктор Гульдман. Населенные места Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1893. С. 458. Архив Юго-западной России, издаваемый Временной комиссией для разбора древних актов. Часть 8. Том ІІ: Материалы для истории местного управления в связи с историей сословной организации. Акты Барского староства XVІІ-XVIІІ в. Киев, 1894. С. 335. Виктор Гульдман. Поместное землевладение в Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1898. С. 97. Adam Boniecki. Herbarz Polski, Tom I. Warszawa, 1899. S. 93. Первая половина 20 века: Виктор Гульдман. Памятники старины въ Подоліи. Каменец-Подольский, 1901. С. 340, 341, 344, 346-350. Евфимий Сецинский. Археологическая карта Подольской Губернии // Труды одиннадцатого Археологического съезда в Киеве (1899) Т. 1. Москва, 1901. С. 213-214. Евфимий Сецинский. Приходы и церкви Подольской епархіи. Каменец-Подольск, 1901. С. 440-441. Виктор Гульдман. Населенные места Подольской губернии. Каменец-Подольский, 1903. С. 120. Виктор Карпович. Малороссійское церковное зодчество // Строитель, №10 [Доступ через VPN]. Санкт-Петербург, 15 мая 1905. С. 376-378. Григорий Павлуцкий. Древності Украины: Выпускъ I. Деревянные и каменные храмы [Доступ через VPN]. Киев, 1905. C. 45-50. Adam Boniecki. Herbarz Polski, Tom VIII. Warszawa, 1905. S. 242, 244. Михайло Грушевський. Історія України-Руси. Том VІ: Житє економічне, культурне, національне XIV-XVII віків. Київ-Львів, 1907. С. 380. Євфимій Сіцінський. Чорнові записи про роди магнатів Ярмолінських і Сутковських (ХV–ХVІІІ ст.). 1888-1909 рр. // Державний архів Хмельницької області, ф. Р–3333, оп. 1, д. 6, л. 1–55. Евфимий Сецинский. Историческія мѣстности Подоліи и ихъ достопримѣчательности. Каменец-Подольский, 1911. C. 8. Игорь Грабарь. История русского искусства, Том II [Доступ через VPN]. Москва, 1911. С. 386-388. Евфимий Сецинский. Характерныя черты древнейшихъ церквей Подоліи [Доступ через VPN] // Православная Подолія, № 36. Каменец-Подольский, 1912. С. 844-848. Michał Hruszewski. Szlachta ukraińska na przełomie XVI i XVII w. // Z dziejów Ukrainy. Kiyow, 1912. S. 23. Богдан Януш (під псевдонімом Микола Шумицький). Український архітектурний стиль у минулому і сучасному // Іллюстрована Україна, №6. Львів, 1913. С. 9. Данило Щербаківський. Деякі дрібниці українського церковного будівництва // Сяйво. Частини 7, 8, 9. Київ, 1913. С. 204. Микола Шумицький. Український архітектурний стиль. Київ, 1914. С. 44-45. Sprawozdania z posiedzeń komisyi historyi sztuki za czas od 1 stycznia do 31 grudnia 1907 roku // Sprawozdania Komisyi do Badania Historyi Sztuki w Polsce T. 9, Zeszyt I-IV. Krakow, 1914. S. CXXXV. Юзеф Иодковский. Церкви, приспособленные к обороне в Литве и Литовской Руси // Древности [Доступ через VPN]. Москва, 1915. С. 251. Микола Голубець. Українське мистецтво (вступ до історії). Львів - Київ, 1918. С. 10. Микола Голубець. Начерк історії українського мистецтва. Частина 1. Львів, 1922. С. 139-142. Дмитро Антонович. Скорочений курс історії українського мистецтва. Прага, 1923. С. 53-54. Володимир Січинський. Ukrajinskä architektura — L’architecture ukramienne. Brno, 1924. S. ? Володимир Січинський. Конспект історії всесвітнього мистецтва. Прага, 1925 (I видання) і 1928 (II видання). С. ? Французьскі дослідники про українську стародавню архітектуру // Стара Україна, №7-10. Львів, 1925. С. 163. Євфимій Сіцінський. Оборонні замки Західнього Поділля XIV-XVII ст. Київ, 1928. С. 78-85. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 150. Львів, 1929. С. 143-180. Antoni Urbański. Pro memoria: 4-ta serja rozgromionych dworów kresowych. Warszawa, 1929. S. 56-58. Володимир Січинський. Monumentae Architecturae Ukrainae. Прага, 1930. С. 5, XXIII. Володимир Січинський. Сутківці // Життя і знання, № 2. Львів, 1935. С. 35–36. Алексей Некрасов. Очерки по истории древнерусского зодчества ХІ-ХVІІІ вв. Москва, 1935. С. 176. Михайло Драган. Українські деревляні церкви, Частина 1. Львів, 1937. С. 60. Історія української культури, за редакцією Івана Крип'якевича. Львів, 1936–1937. Володимир Січинський. Сутківці // Свобода, Ч. 218. Нью-Йорк, 19 вересня 1940. С. 5. 1940-е - 1980-е годы: Пам'ятки української архітектури. Рисунки Володимира Січинського. 1946. Таблиця III. В 1946 г. проходила паспортизация памятников с. Сутковцы. Материалы хранятся в Государственном научно-исследовательском музее архитектуры им. А.В. Щусева (Москва). Володимир Січинський. Готика і ренесанс // Енциклопедія українознавства. Загальная частина. Том 3. Сарсель, 1949. Володимир Січинський. Сутківська твердиня // Шлях. Філадельфія, 22 лютого 1953. Володимир Січинський. Історія українського мистецтва. Том 1: Архітектура. Нью-Йорк, 1956. С. 63-64, XXIII. Сутковцы // Большая советская энциклопедия (второе издание), Том 41. Москва, 1956. С. 323. Юрій Асєєв. Нариси історії архітектури Української РСР (Дожовтневий період), Список пам'яток. Київ, 1957 р. Григорій Логвин. Оборонні споруди в Сутківцях (1959). Постанова № 970 Ради міністрів Української РСР від 24 серпня 1963 р. Про впорядкування справи обліку та охорони пам'ятників архітектури на території Української РСР. Об'єкти №769, 1710. Постанова Держбуд УРСР від 5 серпня 1968 року про "Список стародавніх міст, селищ і сіл Української РСР, проекти планіровки і забудови яких повинні погоджуватись з органами охорони пам’ятників культури". Григорій Логвин. По Україні. Стародавні мистецькі пам’ятки. Київ, 1968. С. 277-283. Проект планировки и застройки села Сутковцы Ярмолинецкого района Хмельницкой области. Опорный план. Укрколхозпроект. Хмельницкий филиал. 1970 г. - №4168; 1971 г. - №4713. Історія міст і сіл УССР. Хмельницька обл. Київ, 1971. С. 673. В 1974 г. Евгения Пламеницкая и Анатолий Тюпич проводят архитектурные исследования церкви. Материалы не опубликованы, место хранения мне не известно. Стефан Таранушенко. Дерев’яна монументальна архітектура Лівобережної України. Київ, 1976. С. 91-92, 101. Сутковцы // Большая Советская Энциклопедия (третье издание), Том 25. Москва, 1976. С. 97. №1710, с. Суківці, замок // Постанова від 6 вересня 1979 р. N 442 Київ "Про доповнення списку пам'яток містобудування і архітектури Української РСР, що перебувають під охороною держави". 1979-1981. Ольга Пламеницкая исследует замок. На основе материалов исследования была создана дипломная работа - Проект реставрации замка с приспособлением под историко-краеведческий музей. Григорий Логвин. Украина и Молдавия. Справочник-путеводитель. Москва, 1982. С. 416-417, 442. Українська радянська енциклопедія. Том 11, книга перша. Київ, 1984. С. 81. Юрий Нельговский, Елена Годованюк. Каменные замки Западной Украины конца XVI — первой половины XVIII в. // Архитектурное наследство, Том 34. Москва, 1986. С. 125. Евгения Пламеницкая, Ольга Пламеницкая. Сутковцы, замок и церковь // Памятники градостроительства и архитектуры Украинской ССР, Том 4. Киев, 1986. Памятники истории и культуры Украинской ССР: Каталог–справочник. Киев, 1987. С. 560. Евгенія Пламеницька. Церква-фортеця в селі Сутківці // Пам'ятки України, №1. Київ, 1987. С. 46. Ольга Пламеницкая. Историко-архитектурные предпроектные исследования с. Сутковцы Ярмолинецкого района Хмельницкой области. Тома 1-6. Киев, 1989. 1990-е годы: Паспорт пам'яток с. Сутківці // Дослідження, інвентарізація і паспортизація історичних сіл Хмельницької УРСР. Київ, 1991. Материалы хранятся в Государственной научной архитектурно-строительной библиотеке им. В. Заболотного. В открытом доступе материалы отсутствуют, но у меня уже есть копии, так что скоро расскажу, что собой представляет паспорт. Ольга Пламеницкая. Замок в Сутковцах // Архитектурное наследство, №39. Москва, 1992. С. 148–155. Ольга Пламеницька. Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі // Архітектурна спадщина України, Випуск 1. Київ, 1994. С. 40, 41, 42, 43, 47, 51, 53-54. Іван Могитич. Нариси архітектури українських церков. Львів, 1995. С. 34–35. Віктор Вечерський. Тетраконхи України в контексті світової архітектури // Архітектурна спадщина України, Випуск 2. Київ, 1995. С. 92. А. Гаврищук. Сутковецька церква-замок // Поділля і Волинь у контексті історії українського національного відродження. Хмельницький, 1995. С. 207-210. Юлія Шемета. Родини Ярмолинських та Сутківських, їх роль у житті Поділля ХV-XVIII ст. // Третя академія пам’яті професора Володимира Антоновича. Київ, 1996. С. 470-482. Микола Крикун. Повітовий поділ Подільського воєводства в останній чверті XVI-XVIII ст. // Вісник Львівського університету. Серія історична. Випуск 32. Львів, 1997. С. 45, 51. Tadeusz Polak. Zamki na Kresach. Warszawa, 1997. S. 128, 201-202. 2000-е годы: Ольга Пламеницька. Церква-замок Покрова Богородиці // Пам’ятки архітектури та містобудування України. Довідник Державного реєстру національного культурного надбання. Київ, 2000. С. 271-272. Юрій Диба. Архітектура українських храмів-ротонд другої половини Х – першої половини ХІV століть (Дисертація кандидата архітектури). Львів, 2000. С. 10-11, 63, 20. Софія Боньковська. Хрещаті храми України (Питання походження і розвитку) // Записки Наукового Товариства ім. Шевченка, Том 341. Львів, 2001. С. 192-194, 199, 210, 215, 217. Олег Мальченко. Укріплені поселення Брацлавського, Київського і Подільських воєводств (XV - середина XVII ст.). Київ, 2001. С. 264-265. Віктор Вечерський. Втрачені об'єкти архітектурної спадщини України. Київ, 2002. С. 389-391. Микола Крикун. Кількість і структура поселень Подільського воєводства в першій половині XVII століття // Записки товариства імені Шевченка. Т. CCХLІІІ. Львів, 2002. - Повторна публікація: Микола Крикун. Подільське воєводство у XV-XVIII століттях: Статті і матеріали. Львів, 2011. С. 231. Федір Уманцев. Мистецтво давньої України. Київ, 2002. С. 21-24. Анатолій Трембіцький. Сутковецька твердиня у працях Є. Сіцінського та В. Січинського // Літопис Хмельниччини 2004. Хмельницький, 2004. С. 64–76. Dariusz Kołodziejczyk. Defter-i Mufassal-i Ejalet-i Kamanice: The Ottoman Survey Register of Podolia (ca. 1681), Part One. Cambridge, 2004. S. 153, 384. Jan Leszek Adamczyk. Fortyfikacje stałe na polskim przedmurzu od połowy XV do końca XVII wieku [тема книги на форуме]. Kielce, 2004. S. 212. Ольга Пламеницька. Сакральна архітектура Кам’янця на Поділлі. Кам’янець-Подільский, 2005. С. 208-209. Віктор Вечерський. Тетраконхові храми у Візантії та в Україні // Праці Науково-дослідного інституту пам'яткоохоронних досліджень, Випуск 1. Київ, 2005. С. 34–54. Віктор Вечерський. Замки та фортеці України. Київ, 2005. С. 53–55. Катерина Липа. Під захистом мурів. Київ, 2007. С. 73-76. Сергій Єсюнін. Церква-фортеця у Сутківцях // Хмельниччина справжня. Хмельницький, 2007. С. 112. Евгений Килимник. Эволюция замковой архитектуры XIV-XVI вв. в Центральной Европе [Доступ через VPN]. Екатеринбург, 2008. С. 111-112. Ольга Пламеницька. Церква-донжон в Сутківцях (До питання типології середньовічного оборонного будівництва Поділля) // Українська академія мистецтва. Дослідницькі та науково-методичні праці, № 15. Київ, 2008. С. 155-169. Алексей Глушок. Еволюція фортифікації на Правобережжі під впливом змін у тактиці облоги (XV-XVII ст.). Київ, 2009. с. 23-27. Олександр Григоренко. Сутковецька Святопокровська церква в історико-краєзнавчих дослідженнях Юхима Сіцінського // Поділля в житті, діяльності і творчості Юхима Сіцінського та Володимира Січинського. Кам’янець-Подільський, 2010. С. 81–86. Віктор Вечерський. Фортеці і замки України. Київ, 2011. С. 327-333. Ольга Пламеницька. Castrum Camenecensis. Фортеця Кам'янець. Кам'янець-Подільский, 2012. С. 190-191, 312, 314, 331. А. Трембицкий. Сутковецкая церковь-замок в работах Евфимия Сицинского и Владимира Сичинского // Замкі, палацы і сядзібы ў кантэксце еўрапейскай культуры. Мінск, 2013. С. 213-223. Катерина Липа. Церква-фортеця в Сутківцях // Енциклопедія історії України, Том 10. Київ, 2013. С. 470. Катерина Липа. Теорія архітектури, містика і війна. Київ, 2016. С. 76. Зеновій Федунків. Еволюція оборонних укріплень бастіонних регулярних замків Західної України // Сучасні проблеми архітектури та містобудування, Вип. 43 (1). Київ, 2016. С. 332-342. Віктор Вечерський. Архітектурні пам’ятки, досліджені Григорієм Павлуцьким: збережені й знищені // Павлуцький Г. Дерев’яні та муровані храми України. Харків, 2017. С. 181. Ольга Пламеницкая. Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии // Arta, Vol. XXVI, nr. 1. Chișinău, 2017. P. 14-22. Ольга Пламеницкая. Башни типа пунтоне в замках Подолии // Patrimoniul cultural: cercetare, valorificare, promovare. Chișinău, 2018. С. 187-188. Віталій Михайловський. Історія, мова, географія: топоніми середньовічного Поділля. Київ, 2021. С. 35, 117-119, 121, 309. Дмитро Антонюк. Замки і резиденції в Україні, пов'язані із польскими родами. Вінниця, 2023. С. 180-181. Продолжение следует.

В сборнике Фортифікація України (1993) попалась на глаза мини-статья Сергея Трубчанинова "Боротьба з турецько-татарськими нападами на Поділля в 2-й пол. XVI - 1-ій пол. XVII ст.", в которой часть внимания была уделена событиям 1633 г.:

О замке в замке Сутковцы получили большую известность во многом благодаря своей знаменитой оборонной церкви, а вот руины местного замка несколько ушли в тень в сравнении с храмом. При этом замок часто воспринимается как цельный объект, без явных признаков того, что в истории его развития существовало несколько этапов, а между тем ещё на рубеже 1970-х - 1980-х гг., в ходе обследования сохранившегося фрагмента юго-восточной стены башенно-бастионного замка, Ольга Пламеницкая обнаружила, что эта стена не монолитная, а многослойная, и что в основе её находится стена более раннего укрепления, некогда снабженного архаическими щелевидными бойницами. Даже тогда, в момент обнаружения, находка не вызвала большого всплеск интереса, и потому упоминание о ней содержится в совсем небольшом количестве публикаций, а в наши дни и эти публикации уже перешли в категорию малоизвестных (или же малодоступных, малоцитируемых) источников, и потому о том, что внутри уцелевших руин башенно-бастионного замка может скрываться ещё более старое каменное укрепление вам поведает не так уж и много интернет-источников, и это положение нужно исправлять. В этой теме я приведу ключевые моменты гипотезы О. Пламеницкой, иногда снабжая высказанные ей версии своими дополнениями и комментариями. Для подтверждения или опровержения гипотезы, высказанной О. Пламеницкой, нужны повторные исследования юго-восточной части замковых укреплений, чтобы как минимум подтвердить факт нахождения древней стены внутри более поздних укреплений, а как максимум, ещё и уточнить датировку разных слоёв замковых укреплений. Но пока этого не произошло, нам придётся ориентироваться только лишь на ту версию, которую более 40 лет назад изложила О. Паменицкая, ибо с того момента никто другой не предоставил нам ничего нового и сколь-нибудь значимого по этому вопросу. В рамках данной темы я ставил для себя цель извлечь из публикаций О. Пламеницкой разрозненные данные, которые касались самой старой по её мнению каменной стены замка, чтобы сконцентрировать ваше внимание именно на этом слое памятника, поскольку ранее даже сама О. Пламеницкая не считала эту находку достаточно важной, чтобы уделить ей отельную публикацию. Также мне было интересно улучшить визуализацию, чтобы вам было легче было понять, где и что было обнаружено и как это было интерпретировано, при этом данный этап строительства хотелось изолировать от этапа сооружения башенно-бастионного замка, поскольку эту тему хотелось бы рассмотреть в деталях отдельно. Примечательно, что Сутковцы стали одним из первых объектов, в анализе которого О. Пламеницкая активно использовала образцы растворов (всего было сделано более 50 зондажей в восточной секции укреплений замка). Для рубежа 1970-х - 1980-х гг. это была весьма передовая технология, позволившая довольно уверенно разделить кладку на разновременные слои. С того времени ни количество слоёв, ни датировка каждого из них особо критиковались по уже упомянутой причине - никто кроме О. Пламеницкой с начала 1980-х гг. и до сего дня на таком уровне детализации замком не занимался. Да и вообще мне не известны другие замки, которые +/- в тот же период были бы исследованы с таким упором на строительные растворы. Интересно, что на рубеже 1970-х - 1980-х гг., когда О. Пламеницкая приступала к изучению замка, он считался малоисследованным объектом, однако и сейчас, в 2023-м году, мне сложно сказать, что с тех пор что-то изменилось в позитивную сторону, и даже наоборот - никаких новых исследований на участке замчища с тех пор не было проведено, те наработки, которые были получены во время исследований 2-й четверти 20 в. во многом забыты, а руины с тех пор ещё больше "усохли", из-за чего уменьшился пласт данных, который можно с них "считать". Публикации: Исследованиями замка в рамках дипломного проекта О. Пламеницкая занималась в 1979-1981 гг. Именно тогда было собрано большинство сведений, которые послужили основной для более поздних публикаций, анализов и выводов. Первые сведения о находке старой стены содержались в материалах этого проекта, но они не были опубликованы. Вероятно самое первое официальное упоминание о существовании ранее неизвестных каменных укреплений было опубликовано в 4-м томе "Памятников градостроительства и архитектуры Украинской ССР" (1986), с. 233. В этой справке, авторства О. Пламеницкой, есть такой фрагмент (выделение моё): Спустя 6 лет О. Пламеницкая написала небольшую, но очень содержательную статью "Замок в Сутковцах", опубликованную в 39-м номере сборника "Архитектурное наследство" (1992). На основе данных этой публикации мы и можем составить представление о сделанной находке - практически все нижеприведённые цитаты взяты из этой статьи. Свой взгляд на первый этап развития Сутковецкого замка О. Пламеницкая также кратко изложила на 51-й с. статьи "Початок мурованого оборонного будівництва на Поділлі", опубликованной в сборнике Архітектурна спадщина України (1994): К сожалению, в дальнейшем О. Пламеницкая к теме архитектуры Сутковецкого замка больше не возвращалась (если не считать отдельных беглых упоминаний этого памятника в публикациях, связанных с другими объектами). Прочие авторы, насколько я знаю, если и проявляли интерес к замку, то в основном концентрировали своё внимание на его поздней башне-бастионной версии, предлагая свой взгляд на датировки, или же просто пересказывали выводы, сделанные О. Пламеницкой. Можно сказать, что с момента обнаружения находки и до сего дня (а это более 40 лет) ничего нового по теме описанной О. Пламеницкой стены сказано не было. Гипотеза о городище В статье "Замов в Сутковцах" О. Паменицкая намекнула на то, что вполне допускает мысль о том, что каменное укрепление могло быть построено на участке более старого оборонной сооружения, о котором нам ничего не известно: Логика мне здесь вполне понятна - если замок имел несколько этапов развития, и если его первые каменные укрепления, согласно предположениям автора исследований, могли существовать уже в 14 в., а в качестве участка для строительства укреплений был выбран мыс, то не было бы ничего удивительного в том, если бы обнаружилось, что ранее на этом месте существовало какое-то более раннее укрепление, к примеру, славянское городище. И поляки, и литовцы в 14-15 вв. не редко свои новые укрепления строили на базе старых городищ. Эту гипотезу могли бы подтвердить или опровергнуть раскопки, однако если такие на участке и проводились, то у меня о них сведений нет. Типология первого каменного укрепления Объект, оборонявшийся при помощи обнаруженной О. Пламеницкой стены, сама исследовательница довольно условно называла "укреплением" или "городищем" (к этому типу в советский период относили разные типы объектов, от городов до мелких замочков), однако исходя из скромных размеров участка, а также исходя из наличия каменных укреплений, можно предположить, что по типу это был всё же замок/замочек, т.е. укреплённая резиденция местного землевладельца. Участок, планировка Хотя об этом первом гипотетическом укреплении мы мало что знаем, нам известно, что оно занимало кончик мыса (то есть располагалось как бы в тылу более позднего замка, руины которого сохранились до наших дней). С напольной стороны оно было защищено стеной, перегораживающей мыс. Сама О. Пламеницкая об этом писала так: Мы не знаем, какую именно площадь, по мнению О. Пламеницкой, мог занимать первый замочек, но косвенное представление об этом можем получить из её дипломных материалов. Вот где-то на этом треугольнике, по мнению автора, размещалось раннее укрепление/замок: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) В наши дни острие мыса, расположенное за руинами башенно-бастионного замка, занимает не такой уж и маленький участок одного из местных жителей, разбившего на территории гипотетического старого замочка огород. Условную территорию, на которой могло находиться укрепление, я выделил жёлтым контуром (это, конечно же, не означает, что старое укрепление занимало именно такую площадь, и что линия его укреплений имела именно такую планировку). Обнаруженную О. Пламеницкой секцию старой стены, которая и дала старт гипотезе, отметил красной линией: А вот так всё та же обнаруженная секция старой стены расположена уже относительно объёма более позднего башенно-бастионного замка (О. Пламеницкая его датировала 2-й половиной 15 в., но я уверен, что он был построен как минимум на век позже, о чём детальней напишу в отдельной теме). Здесь уже видна особенность расположения стены по отношению к старому и новому объектам - если в случае с ранним замком стена находилась с напольной/лицевой стороны объекта, то в случае с более поздним замком эта стена уже стала частью тыльной линии укреплений. Источник: Google Earth Общий вид на кончик мыса на современном дроно-фото. Не приходиться сомневаться, что площадка этого участка преображалась как в период постройки башенно-бастионного замка (на подступах к укреплениям нужно было не только вырыть ров, но также выровнять склон, чтобы создать эспланаду), а также веками позднее, уже в период использования участка для сельскохозяйственных нужд. Как видим, мыс спускается в долину полого, без резких обрывов, так что сложно понять, где именно теоретически могла проходить граница оборонного периметра, ибо в рамках такого рельефа можно представить множество конфигураций, от довольно мелких по площади укреплений до весьма размашистых. Источник Загадочная стена: Вот как описала свою интригующую находку О. Пламеницкая. Описание, как по мне, местами выглядит как ребус, поскольку, вероятно, это была выжимка из первоначального исследования, ссылавшегося на разные графические материалы с определёнными обозначениями и пояснениями, но в статье объём информации был ужат и потому всё выглядит несколько путанно, но в итоге всё равно основную суть уловить можно: Вот, вероятно, то фото, к которому нас отсылала О. Пламеницкая. Это кадр Михала Грейма конца 19 в. Хотя "ясно читающихся" щелевидных бойниц я тут не вижу, да и непонятно, как они могли читаться, если по версии автора старая стена была искажена более поздней реконструкцией, повлиявшей в том числе и на форму бойниц... Первые десятилетия 20 в. (из-за ракурса видна только одна бойница, другая прячется за башней): Источник План башенно-бастионного замка с обозначенной секцией укреплений, внутри которой О. Пламеницкая обнаружила старую стену: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Сечение с отметкой условного нулевого уровня, относительно которого в статье приводятся данные о высотах: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Вид на уцелевшую секцию восточной линии укреплений. Красной заливкой я отметил секцию с кладкой более старой стены: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) А вот на этих схемах, авторства О. Пламеницкой, показано, как именно старая стена (выделение красным моё - Filin) расположена внутри более поздней стены. Схемы, как по мне, местами не очень хорошо стыкуются друг с другом, поскольку при суммарной толщине старой стены в 1,76 м. О. Пламеницкая предполагала, что толщина основной стены была 1,4 м, а ещё ок. 36 см. обеспечивали некие внешние конструкции (контрфорсы, пилоны арок или какие-то иные подпорки?). Из-за этого на виде сбоку толщина стены показана на ширину всего напольного объёма (т.е. 1,76 м), а на виде сверху поздние слои ограждают старое укрепление (имеющее в данном случае толщину ок. 1,4 м) с двух сторон. Однако в целом схема вам должна дать общее понимание сути дела, а именно, то что изначально была более тонкая и не очень высокая стена с узкими 72-сантиметровыми бойницами, но в результате последующей модернизации увеличилась как толщина, так и высота стены, а высота бойниц наоборот уменьшилась, да и сами бойницы были сильно перепланированы: Источник: статья "Замок в Сутковцах" (1992) Участок с многослойной стеной (выделен белым контуром) на современном дроно-фото: Источник Нужный участок, вид снаружи. Из двух бойниц юго-восточной стены, видимых на фото рубежа 19-20 вв., до наших дней дожила только одна: Источник Слева от башне-бастиона видна та самая хорошо сохранившаяся бойница, которая, по версии О. Пламеницкой, содержит доказательства формирования стены в несколько этапов: Источник Бойница, которая по версии О. Пламеницкой изначально принадлежала более старому укреплению доогнестрельного периода, а позднее была переделана в более современную бойницу (что отразилось как на высоте отверстия, на планировке боевой камеры, а также на толщине стены в этом секторе). Фото сделано со стороны внутреннего двора башенно-бастионного замка, и, как мы теперь знаем, по версии О. Пламеницкой для первого замка это была основная линия обороны, а значит в данном случае мы смотрим на старую бойницу не изнутри замка, а снаружи: Источник В 14 в. (именно этим периодом автор датировал старый слой укреплений в Сутковцах) в Европе существовало множество вариантов невысоких каменных стен, как без бойниц, так и с бойницами, обустроенных в камерах. Супер-подходящих аналогов у меня пока для вас нет (как минимум потому что я не во всех деталях понимаю как по версии О. Пламеницкой выглядела старая стена первого укрепления в Сутковцах), но я могу привести несколько непрямых аналогов, просто для формирования общего образа. Вот, к примеру, стена укреплений в г. Авиньон (Франция), 14 в. Интересна небольшой высотой/толщиной, а также наличием бойниц подошвенного боя, да ещё и расположенных на разных уровнях: Источник А это также 14 в., правда, уже без подошвенных бойниц, но зато ближе к нам, в Шидлуве (Польша): Источник Вот что-то подобное, по версии О. Пламеницкой, было у первого Сутковецкого замочка - простая невысокая стена с боевым ходом на высоте 3-4 м. Что там было расположено выше (каменные зубцы или может какая-то деревянная галерея) мы не знаем. Когда же укрепление начали модернизировать, то была увеличена толщина и высота стены, что было определено на основе наличия в кладке слоёв, а также разных типов растворов. Гипотетическая башня Если в существовании внутри замка более старой каменной стены О. Пламеницкая не сомневалась, то с гипотетической башней (или даже нескольких башен) все немного сложнее (выделение жирным моё): На всякий случай ещё своими словами обрисую описанную деталь. Итак, внутри стены бастионного замочка была найдена более старая стена, откуда достали образцы самых старых растворов. Для этой стены была определена её первоначальна высота, которая, по мнению авора, составляла ок. 3 м. (относительно условного нулевого уровня). Когда исследовали пятиугольный башне-бастиончик, который примыкает к этой стене, то в толще стены были сделаны десятки глубоких штраб (т.е. попросту дырок), откуда брали образцы растворов. Из одного из таких штрабов извлекли раствор, идентичный раствору старой стены, да ещё и с 4-метровой высоты, что на 1 метр выше уровня гипотетического боевого хода + в иначе расположенной плоскости. То есть, каким-то образом внутрь башне-бастиончика попал старый раствор, и здесь у автора было две гипотезы: согласно первой в объём башне-бастиончика могли включить старую вежу/башню, возведённую ещё на первом строительном этапе, одновременно с самой старой каменной стеной; согласно второй гипотезе какие-то старые укрепления разобрали, не очищенные от раствора камни использовали повторно при строительстве башне-бастиончика, и именно так старый раствор попал в объём более позднего башне-бастиончика. Мне версия с существованием старой башни внутри башне-бастиончика кажется сомнительной, как минимум потому что сложно представить, какая должна была быть форма плана такой башни, чтобы она оказалась подходящей для включения её в планировку пятиугольного башне-бастиончика. Кроме того, наличие такой гипотетической старой башни очень бы усложнило строительство башне-бастиончика, поскольку, очевидно, что две постройки имели очень много различий, от планировок до схемы расположения бойниц и других деталей. Кроме того, О. Пламеницкая также сообщила, что старая стена на всю свою 5-метровую высоту "не имеет перевязи с башней" , но если к этой старой башне примыкала бы какая-то старая башня (включённая в объём более позднего башне-бастиона), то перевязь бы была. Метрологический анализ: О. Пламеницкая также обнаружила признаки того, что первое каменное укрепление могли строить используя сажени в качестве единицы измерения, что в свою очередь привело её к выводу об участии в постройке ранней каменной стены местных мастеров: Датировка: В "Памятниках градостроительства" стена была датирована серединой 14 в. В статье "Замок в Сутковцах" упоминался чуть более широкая датировка периодом середины - третьей четверти 14 в., а постройку укреплений автор связывала либо со строительной инициативой короля Польши Казимира III или литовцев из рода Кориатовичей: Тут стоит отметить, что первое письменное упоминание Сутковцов относится к 1407 г., когда его упомянули как одно из сёл, приписанных к Ярмолинцам. Таким образом, в нашем распоряжении нет никаких документов ранее этой даты, которые могли бы подтвердить существование укреплений времён Казимира III или Кориатовичей, не говоря уж о более раннем гипотетическом городище. Второй строительный период История с наличием двухслойного укрепления сама по себе уже довольно сложна, однако О. Пламеницкая считала, что между первым каменным замком и башне-бастионным укреплением был ещё один строительный этап. То есть, если первое каменное укрепление было условным замком №1, то башне-бастионное укрепление было замком №3, а между ними существовал также замок №2, причём этот замок уже занимал участок укрепления №2, но, вероятно (по версии О. Пламеницкой), имел другую конфигурацию укреплений, а может даже и не был достроен. С этим замком №2 всё ещё более непонятно, чем с первым укреплением. Вот как О. Пламеницкая описывает строительство этого условного замка №2 (у неё это "второй строительный период"), а также то, как это повлияло на старую стену замка №1: Как видим, и без того сложную картину ещё больше усложняют авторские выводы, сделанные на основе анализа растворов. Согласно этим данным растворы замка №1 и замка №2 довольно схожи, причём настолько, что их автор выделила в некую общую группы. Получается, что замок №1 и №2 возникли в рамках какого-то единого периода, между этими двумя строительными периодами был небольшой разрыв и может даже оба укрепления сроили одни и те же мастера. Странно только то, что при система укреплений была развёрнута на 180 градусов. Получается, что вначале был построен замок №1, со стеной, защищавшей кончик мыса, а вскоре после этого укрепление переместилось на соседнюю площадку, вглубь напольной стороны, однако это не было расширением площади укрепления путём добавления нового двора, а перемещение замка на соседний участок с параллельным превращением кончика мыса, где ранее находился двор замка №1, в напольную линию, откуда ждали нападения врага (судя по тому, что в случае с замком №2 бойницы уже были обращены в сторону кончика мыса). Сложно понять, как так могло получиться, что одни и те же мастера в на протяжении относительно непродолжительного периода вначале возвели укрепление, ориентированное в одном направлении, а потом перенесли укрепление на соседний участок, превратив старый двор в предполье на подступах к новому замку. О связи церкви с замком Интересно, что в истории Сутковецкой церкви ещё Евгенией Пламеницкой было выделено два основных строительных периода, которые я условно назову ранним и поздним. Так вот интересно, что растворы раннего строительного этапа церкви и растворы раннего строительного этапа замка, согласно данным Е. Пламеницкой и О. Пламеницкой, оказались идентичными, что намекает на более-менее одновременное строительство двух объектов и их параллельное сосуществование. Вот так кратко об этом написала О. Пламеницкая в статье "Церква-донжон в Сутківцях" (2008). Выделение жирным моё: На какой же период по мнению упомянутых исследователей приходится первый/ранний строительный этап церкви? Здесь О. Пламеницкая опирается, на датировку своей матери, разделяя её выводы. В статье Оборонительный квадрифолий в Сутковцах на Подолии (2017) она писала об этом так (выделение жирным моё): Если соединить в одно целое данных двух публикаций, то получим общее представление о гипотезе Е. и О. Пламеницких, согласно которой церковь и замок имели общее происхождение ещё на первом строительном этапе. Однако в датировках есть некоторый рассинхрон, поскольку первую каменную стену замка О. Пламеницкая была склонна датировать 3-й четвертью 14 в. (допуская, что она могла быть построена чуть ранее, в середине 14 в.), а вот датировка первого этапа церкви сместилась с 14 в. к концу 13 в. Это уже порождает вопросы к синхронизации двух датировок, поскольку сложно усмотреть единство строительных этапов двух объектов в ситуации, когда между ними появляется временной пробел длинной как минимум в пол века, а может даже и в целый век. Впрочем, тот факт, что нет чёткого совпадения датировок строительства двух синхронно возникших (по версии Е. и О. Пламеницких) объектов не отрицает вывода о сходстве растворов первой версии замка и первой версии церкви, т.е. объекты действительно могли быть синхронными, возведёнными одновременно, вопрос лишь в том, когда именно это произошло? Другие вопросы, мысли, сомнения, гипотезы: Как мы знаем из документа 1407 г. на тот момент Сутковцы были одним из сёл, входящих в кластер с центром в Ярмолинцах. При этом в самих Ярмолинцах замок был построен где-то ближе к 1450-м гг. (что дало основание для предоставлению Ярмолинцам городского статуса), и потому кажется немного странным, если бы ещё в 14-м веке замком уже могли похвастаться подчиненные Сутковцы, и при этом, чтобы упоминание этого замка не было запечатлено в источниках конца 14 - середины 15 в. Большой стимул в развитии Сутковцов, судя по документам, могло дать отделение от рода Ярмолинецких ветви, которая в дальнейшем стала родом Сутковецких. Начало процесса зарождения нового рода связывают с Фёдором Ярмолинецким, который, получив Сутковцы в свою собственность ок. 1488 г., стал именоваться Сутковецким. Такие смены фамилий часто опирались на появление у представителя/основателя нового рода своей личной родовой резиденции. Таким образом, на основе этой детали меня тянет предположить, что именно появление в последней четверти 15 в. первого представителя рода Сутковецких является первым косвенным свидетельством в пользу появления в селе укрепления, гнезда нового рода. К слову, Е. Сецинский как раз с деятельностью Фёдора связывал возведение замка, и потому датировал появление памятника 15 в. Датировка О. Пламеницкой обнаруженного ей старого укрепления 14 в. во многом базируется на её общей датировке всех строительных периодов замка, но дело в том, что в датировке строительства башенно-бастионного замка автор, как мне кажется, допустила значительную ошибку, когда отнесла этот этап ещё к 15 в., что в свою очередь сдвинуло к 14 в. появление более старой каменной стены. Если же датировка башенно-бастионного замка О. Пламеницкой всё же ошибочна (мысли по этому вопросу собраны в данной теме), то это даёт основание для "омоложения" и самой ранней каменной стены. Если допустить, что старая каменная стена, которую О. Пламеницкая датировала 14 в., на самом деле была стеной первого замка, построенного Фёдором Сутковецким в последней четверти 15 в., то это порождает неудобный вопрос - неужели в конце 15 в. в новом укреплении могли использоваться архаические бойницы щелевидного типа? С одной стороны это действительно выглядит анахронизмом (и тут я вполне солидарен с О. Пламеницкой, которая уже только на основании формы бойниц посчитала стену очень старой), с другой стороны у нас довольно мало сведений о том, какие именно бойницы были популярны у небольших пограничных замочков 2-й половины 15 в., а кроме того для Подолья даже в более позднее время было характерно использование уже устаревших на тот момент (с точки зрения свежих фортификационных трендов Западной Европы) фортификационных планировок и деталей, так что может и со щелевидными бойницами была та же история. Даже если у меня вызывают сомнения ряд датировок от Е. и О. Пламеницкой, я на данный момент не вижу никаких оснований в том, чтобы сомневаться в факте самой находки старой стены внутри более поздних укреплений. Эта находка, насколько мне известно, никогда не оспаривалась и не подвергалась сомнениями другими исследователями, включая тех, которые в целом были склонны к критике гипотез упомянутых авторов. Обнаружение в основе более поздней стены кладки более ранних укреплений не является чем-то уж очень необычным, поскольку это была довольно распространённая практика использовать старые укрепления в качестве основы для новых, что было выгодно как минимум с экономической точки зрения. А вот что очень необычно, это то, что одна и та же стена для двух укреплений разных периодов служила для обороны противоположных направлений. Радикальная переориентация сектора обстрела стены - это та особенность, которой следовало бы посвятить отдельное исследование. Загадочная щелевидная бойница в системе укреплений башенно-бастионного замка, судя по её расположению, была бойницей нижнего уровня (подошвенной), однако если посмотреть на ту же бойницу с точки зрения раннего укрепления, то увидим, что со стороны мыса площадка находится уровнем ниже и потому нужная линия с бойницами оказывается на приличной высоте. К сожалению, О. Пламеницкая не оставила нам своей версии истории формирования участка, так что пока (в рамках гипотезы о нескольких версиях замка) остаётся предположить, что участок на кончике мыса (территория старого укрепления) был сильно изменён в процессе строительства башенно-бастионного замка, а точнее - верхний слой террасы на глубину нескольких метров был выбран и удалён (что было логичным шагом, поскольку нужно было организовать ров и эспланаду), из-за чего линия бойниц старой стены как бы поднялась в воздух. Эта версия, конечно, порождает новые вопросы, к примеру, о том, насколько устойчивой могла быть старая стена при такой процедуре, если такие работы наверняка бы обнажили бы её вплоть до фундамента, а также возникает вопрос, могла ли эта старая линия укреплений быть защищена с напольной стороны рвом (который в таком случае оказывался во дворе более позднего башенно-бастионного замка), но эти вопросы пока остаются без ответов. Будем ждать новых исследований загадочной многослойной стены и примыкающей к ней секций замковой террасы в надежде, что они дадут нам более точное представление о том, что там происходило и когда именно.

Александр Кузьменко поделился интересными деталями:

Источник

Рік видання: 2023 Автор: Олександр Прядко Серія: Міста та фортеці Переяславщини Видавництво: ?, Переяслав Мова: українська Формат: 21 х 15 х 0,5 см (60х84/16) Обкладинка: м'яка Папір: ламінований Кількість сторінок: 76 Ілюстрації: чорно-білі карти, плани, малюнки, графічні реконструкції, фото. Наклад: 100 примірників Купити можна у автора, написавши йому особисте повідомлення у Facebook або надіславши листа на ел. пошту oleksandr.pryadko555@gmail.com Аннотація: Про автора: Приклади сторінок: Зміст: Передмова: Інші книжечки серії "Міста та фортеці Переяславщини": Золотоноша: історична топографія та фортифікації (2021)

Замок: Луцкие ворота: Синагога: Источник

Апрель 2023 г.: Источник

Минусы: Самым большим недостатком авторского исследования, как по мне, стал вывод о том, что на итальянских ренессансных фортификаторов существенное влияние могла оказать османская фортификация. Здесь автор сделал целый ряд странных допущений, а иногда и ошибочных выводов, которые в итоге привели его к мысли о том, что османские планировочные решения были каким-то чистым турецким изобретением. Более того, он даже предположил, что турки могли экспортировать бастионные формы в Италию ещё в 1480 г. (смотрите материалы по вторжению в Отранто). Странно то, что автор, погрузившись в тему византийской фортификации, не заметил, насколько турецкая фортификация 15 в. является прямым продолжением/вариацией византийской. Автор считает, что именно благодаря туркам итальянцы снова смогли познакомиться с симметричными укреплениями, как будто в Италии не было ничего подобного ещё в средневековье (один Кастель дель Монте и другие симметричные замки Фридриха II чего только стоят). Даже если допустить, что какие-то отдельные турецкие укрепления по типу Едикуле в Стамбуле могли каким-то образом стать источником вдохновения для итальянских архитекторов 2-й половины 15 в., то даже в этом случае турецким такое влияние можно назвать только условно, с очень большой натяжкой, поскольку все эти укрепления несут на себе явный отпечаток византийских строительных традиций и скорей всего эти постройки проектировались греческими/византийскими мастерами, с использованием греческих/византийских строительных техник, ровно также, как несколькими веками ранее крестоносцы строили свои укрепления также с очень плотной привязкой к византийским наработкам. Говоря о позднеантичных пятиугольниках, автор очень часто называет их римскими укреплениями, однако это, как по мне, размывает понимание того, какие именно "римляне" пятиугольники использовали активно, а какие их вообще практически не применяли. Автор пришёл к правильному выводу, что пятиугольники были фишкой восточной части Римской империи, т.е. Византии, и, тем не менее, пятиугольники часто у него в тексте становятся "римскими", отчего может возникнуть ощущение, что в целом во всех частях империи к этим формам относились с интересом, но на самом деле с этой точки зрения Восточная Римская империя радикально отличалась от Западной Римской империи, и потому мне кажется более правильным акцентировать внимание не не широкой "римской" нише, а на более узкой и точной "византийской". Размышляя над темой, где в Италии мог находиться центр формирования идей ранней бастионной фортификации, автор приходит к мысли, что этим центром мог быть Неаполь. Идея не лишена основания, поскольку в Южной Италии действительно довольно рано стали применять греко-византийские идеи в укреплениях 13-15 вв., однако тем самым автор задвинул куда-то вдаль (а если точнее, то и вовсе не упомянул) такие центры как Флорентийскую Республику, Миланское герцогство, Венецианскую республику, Романью, Папскую область и др. При этом на фоне конкурентов Неаполь местами выглядит несколько блекло (как минимум потому что самые ранние известные бастионные укрепления находятся не в том районе), и потому жаль, что автор в своём исследовании акцентировал внимание на Неаполе, при этом задвинув в глубокую тень все другие центры, где весьма активно развивали передовые фортификационные идеи. Автор знает о существовании византийских пятиугольников, но не знает (или не сообщает) о существовании у византийцев ряда укреплений с не менее (а может даже и более) передовым тенальным начертанием (о парочке примеров писал здесь). А между тем, позднеантичные тенали - это ещё одна связующая нить между наработками античных и ренессансных фортификаторов. В целом, автор приводит довольно мало примеров византийских укреплений с пятиугольными башнями, а о существовании пятиугольных башен, построенных древними греками, у него, похоже, и вовсе не было сведений, если не считать упоминания подобных построек в трактате Филона Византийского. Автор уделил большое внимание попыткам найти пятиугольные византийские укрепления как можно ближе к Италии, чтобы можно было проще показать, как именно ренессансные архитекторы могли познакомиться с постройками такого типа. При этом у автора, похоже, почти не было сведений о целом ряде греческих/византийских пятиугольников, построенных на территории Италии (немного писал об этом здесь). Автор пытался показать связь между пластом пятиугольных/треугольных позднеантичных башен с похожими постройками Ренессанса, однако, похоже, у него вообще не было сведений о том, что существовал также массивный пласт средневековых пятиугольных башен. В отдельной теме я привёл не полный список таких башен в Италии, здесь писал о подобных башнях в Австрии, также средневековые пятиугольники имеются в Испании, Чехии и ряде других стран. А ещё на рубеже 12-13 вв. состоялся малоизвестный средневековых Ренессанс, когда византийские планировки массово начали использовать императоры Священной Римской империи. Но весь этот пласт (если не считать упоминания замка Лучера в Италии) полностью находится вне поля зрения автора. Хотя это очень важно, поскольку, во-первых, показывает, что и в средневековье пятиугольники продолжали использовать (иногда даже очень активно), во-вторых, демонстрирует массу примеров пятиугольных башен на территории Италии, так что эта форма всегда была на виду архитекторов, и для знакомства с ней им не нужно было ехать на Балканы, в центр Османских владений и тем более на Ближний Восток. Автор не предпринимает попыток провести сравнительный анализ греко-византийских и ренессансных пятиугольников, чтобы указать, в чём они были схожими, а в чём отличались. Из важных параметров он немного касается темы толщины стен в разные времена, но все остальные детали (площади укреплений, длины фасов/фланков, углов, типов планировок, количество ярусов, систем расположения бойниц и т.п.) не сопоставлялись. В случае с некоторыми объектами ряд сведений, а также датировок, приведённых в магистерской, уже несколько устарели. К счастью, это почти никак не влияет на общую картину, поскольку для глобальных сопоставлений в масштабах двух эпох не так уж и важно, при каком из императоров или королей было построено то или иное укрепление. В целом тема греческих и византийских пятиугольников/треугольников настолько обширна, что ей явно тесно пребывать в объёме небольшой магистерской работы, и потому мне кажется недостатком то, что автор также стал искать параллели в других деталях: в организации эспланады, в использовании внешних укреплений, в типах и планировках рвов. Попытки проведения параллелей между античными и ренессансными вариациями этих элементов фортификации мне показались лишними, тем более, что, к примеру, в античности не было явных аналогов кронверков, горнверков и тому подобных штук. Английский язык открывает много дверей для исследователей, поскольку очень много всякой интересной литературы либо изначально написано на английском, либо переведено на английский. Но тут, кажется, английский язык создал для автора множество преград, поскольку в своём исследовании он использовал преимущественно англоязычную литературу, а там-то как раз есть немалые бреши по нужному вопросу, и заполнять лакуны следовало бы путём знакомства с публикациями на немецком, итальянском, французском, болгарском и некоторых других языках, но это сделано не было. Потому перед нами в основном исследование, созданное на основе ограниченного круга англоязычных источников.

Плюсы Главный, как по мне, плюс работы заключается в основных выводах, которые красной нитью проходят через всю публикацию, а именно, автор старается предоставить доказательства того, что на самом деле не было никакого изобретения бастионов с нуля (как часто принято считать), поскольку создатели бастионов опирались как на теоретические, так и на практические идеи, часть которых относится ещё к 5-6 вв. н.э., а некоторые и вовсе к 3 в. до н.э. Поскольку я и сам не так давно пришёл к аналогичному выводу, то эта идея, высказанная автором магистерской, нашла во мне полную поддержку. По сути, речь идёт о том, чтобы перевести концепцию с нуля изобретённых ренессансных бастионов в категорию заблуждения, вызванного отсутствием у многих исследователей знаний о том, что гении-фортификаторы 15 - начала 16 вв. всё же очень сильно зависели от ранее сформированной обширной базы греко-византийских наработок. Далее приведут ряд основных авторский выводов (в переводе), чтобы лучше было понятно вектор его мыслей: с. 4: с. 20: с. 34: с. 45: с. 61: с. 63-63: с. 64: Другие интересные выводы и наблюдения автора: В работе сделан акцент на том, что пятиугольная/клиновидная (треугольная) форма (как в античный период, так и в ранее Новое время) в первую очередь предназначалась не столько для улучшения сопротивления укрепления фронтальным ударом осадных машин, сколько необходимостью улучшить фланкирующие функции по сравнению с классическими четырёхугольными и круглыми башнями. И это тоже очень важный угол зрения, поскольку во главе всего ставится идея создания идеально простреливаемого пространства на подступах к стенам, а не идея пассивного сопротивления осадной технике противника, ведь не столько обстрелы стен, сколько штурм мог быстро решить судьбу укрепления. В целом, тем угловой конструкции, которая снижает урон от тех же ядер, автору кажется намного менее важной в сравнении с вопросом обеспечения грамотного фланкирования куртин между башнями/бастионами, а также взаимного фланкирования всех элементов системы. Довольно часто встречал мнение, что всплеск интереса к новым фортификационным формам, который в итоге привёл к появлению ренессансных бастионов, был вызван падением Константинополя в 1453 г., могучие стены которого были проломлены османскими осадными бомбардами, однако автор магистерской считает, что процесс обращения к углам и заломам у ренессансных архитекторов начался ещё до этого, в 1-й половине 15 в. (к примеру, автор находит тому доказательства в трудах Леона Баттиста Альберти), а падение Константинополя лишь ускорили реакцию. С такого ракурса мы имеем дело с ещё одним доказательством в пользу того, что именно тема поиска идеальной схемы фланкирования, а не угроза прямых ударов ранней артиллерии, стала основным стимулом для развития первых бастионов. Интересна авторская классификация двух разновидностей источников влияния на ренессансных архитекторов: античные письменные источники и античные постройки во плоти, дожившие до 15 в. То есть автор отмечает, что ренессансные архитекторы могли не только вдохновляться описанными (иногда детально, иногда лишь в общих чертах) идеями древних, но также могли изучать то, что на основе этих идей было построено, тем самым получая двойной заряд базовых знаний. В работе автор пытается разделить античные укрепления на два типа, оба из которых доказывают высказанную гипотезу, но одни укрепления, как считает автор, вряд ли могли оказать влияние на появление ренессансных бастионов, поскольку к 15 в. были давно разрушены, разобраны, заброшены или попросту находились вдалеке от досягаемости итальянцев, а вот другие наоборот мало того что были целы в 15 в. (часть из них цела до сих пор), так ещё и находились не так уж и далеко от Италии или от основных торговых/военных/паломнических маршрутов. В общем, автор старался не просто провести параллели между похожими планировками у античных и ренессансных укреплений, но также старался понять, как этот античный пласт в теории мог стать доступных для изучения итальянских военных архитекторов в 15 - начале 16 вв. В целом, из всей линейки перечисленных оборонных объектов, по мнению автора как минимум византийские укрепления г. Дуррес (Албания) и г. Салоники (Греция) могли оказать прямое влияние на создателей ранних бастионов. Эти выводы представляют отдельный интерес в качестве попытки организовать прямую взаимосвязь между реально существовавшими пятиугольниками и треугольниками византийских укреплений с ранними ренессансными бастионными формами. Ранее я как-то для себя отметил поразительное сходство между укреплениями Дурреса (Албания) с укреплениями замка в Лучере (Италия), и был рад тому, что автор магистерской также посчитал, что сходство между двумя объектами довольно хорошо ощутимо. Это интересный пример переноса позднеантичной оборонной схемы на средневековое укрепление. Автор указал, что как минимум норманны, французы, немцы и венецианцы имели многочисленные возможности ознакомиться с византийскими укреплениями, усиленными пятиугольными и треугольными башнями/заломами стен, и это не могло не оказать влияние на развитие их взглядов на фортификацию. Автор отметил, что хотя пятиугольный бастион считался порождением вполне себе Запада, а именно - Италии, однако при этом явно заметно, что Запад был уже конечной остановкой, тогда как в поздней античности передовые формы начали своё движение в западном направлении с Востока. Однако этот вопрос автор обозначил лишь общими штрихами, мол, тема отдельная/обширная и лежит несколько в стороне от основного вектора его работы. Тем не менее, хорошо, что этот вектор в целом был обозначен, поскольку очень важно понимать, что в поздней античности западная часть Римской империи была довольно отсталой в вопросах фортификации (да и в экономическом плане) в сравнении в восточной. Помимо пятиугольных и треугольных башен автор также рассматривает позднеантичные башни с веерообразной формой плана, приводя их как один из примеров различных экспериментов, направленных на создание башен, которые бы лучше справлялись с фланкированием и имели бы меньше слепых зон. Библиография с одной стороны даёт достаточно сведений о том, на основе какого пласта данных автор делал свои выводы, с другой стороны даёт наводки на ряд интересных источников, которые касаются нужной темы.

Вступление Несколько лет назад я обратил внимание на сходство планировочных решений укреплений 2-й половины 15 - 16 вв. (вот здесь писал об этом применительно к Украине) с византийскими планировками позднеантичных и средневековых укреплений, а потом уже, погрузившись в эту тему с головой, открыл для себя пласт невероятно передовых для своего времени греческо-византийских "бастионных" и "тенальных" укреплений. При этом в попадавшихся мне на глаза работах исследователей не только из Украины, но также из других стран Европы, я не встречал какой-о аналитику на эту тему, и напротив - довольно часто встречал тезис о том, что пятиугольная форма бастиона была уникальным порождением Ренессанса, открытием рубежа 15-16 вв., взрывным эволюционным изобретением, возникшем чуть ли не на ровном месте. Я уж было стал сомневаться в том, что кто-то отдельно мог заинтересоваться проведением параллелей между византийскими пятиугольниками и ренессансными бастионами, тем более, что для проведения параллелей нужно как минимум собрать кое-какие данные по подходящим планировкам византийских укреплений (а такие данные на поверхности, в одном месте и в удобоваримом виде встречаются не так уж и часто), а также иметь представление о ранних этапах развития бастионов во 2-й половине 15 и в 1-й половине 16 вв. (а это также не очень раскрученная тема). Я уж начал думать, что ничего подходящего на эту тему не встречу, как вдруг случайно (во время поиска информации об укреплениях Сергиополиса в Сирии) наткнулся на PDF магистерской работы неизвестного мне автора, причем работа эта ещё и была написана не в Европе, а в США, в Техасе! Эта магистерская работа (по сути, скорее объёмная статья) была написана/опубликована в 2013 г., и уже одно это интересно, поскольку хоть и прошло уже 10 лет, но в целом сточки зрения исследовательского процесса работа довольно свежая, ведь к моменту её появления вышли сотни книг по фортификации и многие сотни (если не тысячи) статей, и, тем не менее, автор исследования не без основания акцентирует внимание на новизне своей работы, поскольку она показывает связи, о которых многие исследователи бастионной фортификации не упоминают вовсе. К сожалению, после магистерской автор, судя по всему, не стал развивать начатую тему, во всяком случае кроме его публикации 2013 г. я нашёл только статью в сборнике 2020 г., но она, судя по аннотации, лишь кратко пересказывает основные положения первоначальной работы. Поскольку тема эта мне очень интересна, и поскольку я (как и автор магистерской) не знаком с другими аналогичными работами, которые бы связывали эти два фортификационных пласта, то я с интересом прочитал всё изложенное (что и вам рекомендую), и хотел бы поделиться своими впечатлениями. Структура работы В 1-й главе "Военный Ренессанс" кратко описана классический взгляд на то, как в Италии появились первые бастионы, о концепции "революции в фортификации". Затем автор сообщает, что этот устоявшийся взгляд не совсем соответствует реальному положению вещей, поскольку тема пятиугольников, как и основные принципы их использования, были известны византийцам, а до них древним грекам, и что скорей всего итальянские архитекторы в своих изысканиях 15-16 вв. опирались на плоды трудов древних архитекторов. Во 2-й главе "Многоугольный бастион военной революции Паркера" автор более детально описывает концепцию бастионного фронта, её большой акцент на задачах фланкирования и избавлении от слепой зоны, касается вопросов защиты подступов к укреплениям (эспланада, рвов, внешних вспомогательных укреплений). Приводит сведения о факторах, которые стимулировали в Италии развитие бастионных укреплений. Параллельно приводит примеры нескольких средневековых укреплений с пятиугольниками, а также даёт сведения об отдельных итальянских инженерах, которые имели отношение к развитию ранних бастионов. В 3-й главе "Литературные и Археологические доказательства" автор приводит выдержки из текстов античных авторов (Филон Византийский, Витрувий, Вегеций, Прокопий Кесарийский), в трудах которых есть упоминания использования разных элементов, имеющих отношение к бастионной фортификации. Также автор приводит примеры ряда римских/византийских укреплений, планировки/формы которых свидетельствуют о проведении разных экспериментах с клиновидными, пятиугольными и другими формами башен, однако при этом автор перечисленные объекты относит к кругу тех, которые вряд ли могли оказать влияние на развитие бастионной фортификации в Италии, поскольку данные объекты находились либо слишком далеко, либо были давно и основательно разрушены, и потому вряд ли могли служить источником вдохновения для ренессансных архитекторов. В 4-й главе "Примеры: Равенна, Сергиополис, Анкара, Диррахиум, Фессалоники" автор описывает ряд позднеантичных укреплений с пятиугольными и клиновидными башнями, которые, по его мнению, в силу своей сохранности и расположения неподалёку от Италии могут претендовать на статус источника вдохновения для изобретателей первых ренессансных бастионов. Так же автор рассматривает различные варианты распространения идей с востока на запад: завоевательные походы, торговые и дипломатические связи, паломничество. В 5-й главе "Османская фортификация" автор высказывает гипотезу, согласно которой на развитие бастионных укреплений в Италии оказали планировочные решения, которые использовали турки. В "Заключении" автор подытоживает всё то, что описал в 5 упомянутых главах.

Год: 2013 Тип: магистерская диссертация Автор: Роберт Т. Вигус (Robert T. Vigus) Язык: английский Количество страниц: 76 Иллюстрации: 35 чёрно-белых изображения (планы, схемы, фото). Скачать PDF Аннотация: Оглавление: Примеры страниц:

Судячи з того, що Сіцінський згадує "п'ятикутну" форму укріплення (у старого замку, судячи з планів, вона була круглою), а також башточку, що збереглася, йдеться не про старий, а про новий замк (той, який у наші дні злився з спорудами монастиря). В своїй іншій праці - "Приходы и церкви Подольской епархии" (1901) - Є. Сіцінський також побіжно згадує замок, і ось там краще помітно, що йдеться про новий замок, оскількі його появу автор відніс до 16 ст.: Все що було захищено земляними валами і все, що мало більш давню історію Є Сіцінський найчастіше називав городищами. До часів Є. Сіцінського старий замок не дожив, його ділянку забудували раніше, моживо в 1-й половині чи в середині 19 ст. На плані 1872 р., яким ви люб'язно поділилися, бачимо, що деякі старі споруди на замчиську вціліли, але ділянки укріплень вже начебто частково забудовані, а також там прокладено дорогу, під час чого вали могли розрівняти, а рви засипати.

О византийском и прочих влияниях Ещё одна из сильно интересовавших меня групп вопросов звучал как-то так - откуда крестоносцы и колонисты, закреплявшиеся на новых землях, черпали идеи для своих новых укреплений, откуда заимствовали технологии (из родных земель или использовали наработки местных школ?), каких архитекторов привлекали (своих или местных), насколько успешно применяли чужие наработки, насколько впечатляющим получался результат на фоне местных конкурентов и т.п. Оказалось, что византийское влияние было очень явно выражено, западноевропейские школы (французские, испанские, итальянские) были представлены скорее в деталях, чем в общих концепциях, но даже когда у крестоносцев было желание строить что-то серьёзное, зачастую на это не было средств, знаний и умелых рук, так что многие их укрепления были крайне простыми и мелкими. Вот вам подборка цитат по нужной теме: с. 11: "Меньше известно об организации, затратах и рабочей силе строительства замков в Греции времен крестоносцев, чем в Сирии времен крестоносцев. Большинство рабочих были местными, и денег почти всегда не хватало". с. 12: "На Родосе, управляемом госпитальерами, греческие крестьяне были обязаны принимать участие в таких работах [по строительству укреплений], в то время как более опытные греческие каменщики имели более высокий статус и большую ответственность. К середине 15 века такие мастера-строители стен были освобождены от военной службы и получали зерно из собственных амбаров Ордена. Их высокий статус также означал, что они могли входить в состав комитетов, инспектировавших замки на всей территории госпитальеров". с. 12: "Между тем широкое распространение [в укреплениях крестоносцев] получила византийская традиция включения полос из тонких кирпичей или плиток между слоями каменной кладки". с. 14: "Преемственность от византийского прошлого, ограниченное западное влияние во время оккупации крестоносцами и сопоставимая преемственность с османским периодом часто затрудняют датировку сохранившейся каменной кладки. Из-за необходимости полагаться на местных каменщиков и даже архитекторов, крестоносцы, казалось, не могли строить в стиле своих родных земель, даже если бы хотели. Нормальным результатом был упрощенный, старомодный, позднероманский стиль с провинциальными византийскими элементами. ... Точно так же способ конструирования зданий в целом отражал местные традиции". с. 14: "Хотя крестоносцы, завоевавшие Грецию в начале 13 века, принесли с собой в основном французские идеи укрепления, их преемники обычно перенимали предыдущие византийские стили, добавляя западноевропейские элементы, что привело к разнообразию стиля военной архитектуры. После этого основное внешнее влияние исходило из Италии, но великая эпоха итальянского строительства замков фактически закончилась в середине 13 века. До 14-го и 15-го веков основное итальянское влияние было в конструкций для хранения воды и, возможно, на тех высоких изолированных башнях, которые были характерны для некоторых частей государств греческих крестоносцев". с. 14: "Между тем стены замков крестоносцев в Греции до конца 14 века оставались вертикальными и максимально высокими, иногда со ступенчатыми талусами в основании. После этого появились стены со слегка наклонной внешней поверхностью, что, возможно, было отражением более поздних византийских идей". с. 15. О редком использовании готических элементов в укреплениях крестоносцев: "Хотя эти замки относятся к тому же периоду, что и великие готические сооружения Западной Европы, стрельчатые готические арки появляются только в Клермоне, Каритаине и в нескольких религиозных зданиях". с. 15: "Включение керамической плитки или тонкого кирпича обычно обеспечивало то небольшое украшение поверхности, которое существовало. Это был лишь один пример взаимного художественного влияния между государствами крестоносцев и раздробленными остатками Византийской империи, которое сильнее ощущалось на материке, чем на островах, управляемых итальянцами. Историк архитектуры Рамзи Тракуир писал о таком художественном развитии: «Сами завоеватели, должно быть, стали «византинизированными», и влияние готики постепенно ослабевает. Тем не менее, время от времени какой-нибудь более домашний франк обращал свои мысли на запад и ... привносил в свое здание формы ... из которых он пришел или которые его мастера знали лучше всего ». Тем не менее, это было гораздо более очевидно в дизайне и украшении гробниц, чем в зданиях". с. 15. Из описания типичных для Греции одиночных башен крестоносцев: "... [они были] полностью лишены украшений и почти наверняка были построены местными мастерами". с. 16. Об укреплениях генуєзских колоний на побережье Чёрного моря ок. 14 в.: "Однако сами укрепления все еще представляли собой простые стены в византийском стиле с высокими прямоугольными башнями". с. 20. О типичных колониальных укреплений генуэзцев на побережье Чёрного моря: "Генуэзские оборонительные линии обычно следовали линиям существующих — обычно византийских — укреплений, которые в основном состояли из одной стены с широко расставленными башнями, окружавшими город и порт, часто с цитаделью на самой высокой точке". с. 34: "В то же время [с 14 в.?] влияние бывших византийских элит, не все представители которых были греками, возросло, потому что они были более многочисленны, чем жители Запада, и их военную лояльность нужно было поощрять". с. 36. Интересный момент, связанный с влиянием веяний, берущих начало даже не из Константинополя, а из её провинций: "Некоторые из самых ранних настенных росписей Кипра, управляемого крестоносцами, имеют интересное сходство с искусством бывших византийских провинций современной Турции, а не с искусством византийской столицы". с. 38: "Существовало византийское влияние на быт аристократии крестоносцев как в Греции, так и на Кипре, так же, как существовало исламское влияние в государствах крестоносцев Ближнего Востока".

Тривиальные укрепления С помощью этой публикации мне в первую очередь хотелось понять, что собой в целом представляли укрепления крестоносцев в восточной части Средиземноморья, насколько они были продвинутыми, насколько впечатляющими и инновационными, особенно в сравнении с византийскими укреплениями (как построенными до крестовых походов, так и уже после). На этот вопрос книжечка дала довольно однозначный ответ - в среднем укрепления крестоносцев были довольно простыми (не редко даже примитивными, устаревшими), грубыми, дешёвыми и мало чем примечательными в архитектурном плане. Всё это дополнялось владельцами, которые были склонны прежде всего дать бой за пределами укреплений, а за стены отступать, когда ситуация становилась критической. Крестоносцы, судя по приведённым сведениям, не горели желанием долго сопротивляться активным осадным мероприятиями противника (потому долгие осады были очень редки). При этом противники крестоносцев не редко также не могли похвастаться ни большими армиями, ни серьёзным арсеналом осадных приспособлений, что также не стимулировало пришлых завоевателей строить эпические укрепления. Гарнизоны замком и крепостей мало того, что были многочисленными, так ещё и из века в век там было всё больше наёмников, не склонных тратить свои жизни понапрасну. Из-за этого создавалась почти что парадоксальная картина - замки крестоносцев, якобы центры новой власти, на самом деле могли играть не такую уж и большую роль в захватах и удержании земель. Собственно замки по большей части были нерегулярной планировки, сильно зависевшей от рельефа. Каменная кладка простая, грубая, иногда простовато копировавшая византийскую. В больших укреплениях оборонный потенциал могли увеличивать за счёт создания нескольких укреплённых дворов/секторов. Регулярные планировки у укреплений встречались редко, да и те были примером импортированных откуда-то с Ближнего Востока шаблонов. Стены и зубцы простые, хорды в книжечке упомянуты лишь один раз, машикули и бретеши применялись, но судя по небольшому количеству упоминаний в книжечке, их использовали не так уж и часто. Башни простые, в основном четырёхугольные, иногда открытые с тыла, зачастую со сводами на первом ярусе и деревянными перекрытиями на остальных. Высота их либо равнялась высоте стен, либо они были лишь незначительно выше. Также использовались полукруглые башни, но эта форма приобрела популярность не сразу. Донжонами, которые кажутся неотъемлемым атрибутом любого уважающего себя рыцарского замка, на самом деле замки крестоносцев комплектовали далеко не всегда, а среди построенных образцов крупные донжоны были редкостью. Крыши в основном были плоскими, значительно реже - скатным/шатровыми. Ворота хоть и старались хорошо укреплять, но их постройки также зачастую были простой формы, с редким использованием герс и ещё более редким использованием барбаканов, а подъёмные мосты автор вообще не упоминает (если ничего не пропустил). Использовались потерны, но их упоминаний в тексте мало. Система водоснабжения в основном полагалась на цистерны, упомянутые в тексте парочку раз, а вот с колодцами крестоносцы, похоже, возиться не любили. Декорировалось всё это резьбой и другими украшательствами не часто и очень скромно. Вот вам подборка перевод некоторых фрагментов из книжечки по теме трендов в фортификации у завоевателей: с. 9: "Европейское военно-морское превосходство и относительная бедность королевства Лузиньянов также могут быть причиной того, что большинство кипрских укреплений были устаревшими, с цилиндрическими сводами, а не с ребристыми сводами, которые уже можно было увидеть во многих замках крестоносцев в Сирии. Этот традиционализм продолжался в 14 веке, несмотря на усиление внешних угроз после падения материковых государств крестоносцев, и вместо того, чтобы быть замененными современными укреплениями, замки башенного типа Лузиньянского Кипра были слабо укреплены". с. 10: "Донжон госпитальеров в Колосси [Кипр] не является ни мощным, ни сложным, хотя его было достаточно, чтобы доминировать над сельской местностью и служить административным центром". с. 10: "... укрепления Измита (Никомедии) недавно были повреждены землетрясением, и захватчики-крестоносцы, по-видимому, провели некоторые ограниченные ремонтные работы". с. 10: "В самой Греции большинство укреплений крестоносцев были основаны на византийских или более ранних оборонительных сооружениях ... большинство укреплений были простыми. Практически все они были повторно использованы завоевателями-крестоносцами ... кажется очевидным, что крестоносцы предпочли укрепить то, что уже существовало ...". с. 11: "Несмотря на тщательно продуманное стратегическое расположение ключевых замков крестоносцев, они оставались удивительно старомодными по дизайну, отражая, с военной точки зрения, заводь/захолустье западноевропейской цивилизации. Не считая [замка] Клермон (Chlemutzi), большинство из них у условиях ограничений в материалах, деньга и рабочей силе". с. 11: "Меньше известно об организации, затратах и рабочей силе строительства замков в Греции времен крестоносцев, чем в Сирии времен крестоносцев. Большинство рабочих были местными, и денег почти всегда не хватало". с. 12: "В то время как укрепления на острове госпитальеров часто были самого высокого качества, оборонительные сооружения крестоносцев на материковой части Греции и некоторых других островах были в основном очень низкого качества". с. 14: "Обычным [для крестоносцев] результатом был упрощенный, старомодный, позднероманский стиль с провинциальными византийскими элементами. Типичные блоки из тесаного камня, излюбленные в крестоносцах Сирии и Палестины, обычно можно было увидеть только в углах, а иногда и в сводах. ... Многие постройки состояли из грубых блоков известняка ... в качестве альтернативы, как в Патрах, Кипариссе, Каламате и Нафплионе, практически не ограненные «полевые камни» просто укладывались горизонтально". с. 15: "Резной архитектурный декор необычайно редок в сохранившихся постройках греческих крестоносцев, а там, где он имеется, он старомоден и практически минималистичен". с. 15: "Удивительно, но значительное богатство их «материнского города» [Венеции] и их важная роль в качестве цепочки важных аванпостов, укрепления Венецианской колониальной империи, были еще хуже [чем у крестоносцев] с конструктивной точки зрения". с. 19: "Малые изолированные башни, усеивающие Афинское герцогство, были еще более явно пассивными [в обороне]". с. 35: "Полным контрастом [c модернизированными греко-византийскими укреплениями] были изолированные башни, усеивающие Афинское герцогство. Было много других на управляемом венецианцами острове Эвбея и на Пелопоннесе. ... Большинство из них были маленькими и простыми ...". с. 34: "Точно так же было немного замков в центральной Греции, управляемой крестоносцами, несмотря на то, что это была незащищенная и уязвимая приграничная территория. Вместо этого, похоже, в нем доминировала анархическая элита рыцарей и сержантов, которые могли позволить себе строить только скромные башни". с. 36: "От Греции времен крестоносцев сохранилось очень мало образцов искусства, а то, что сохранилось, в основном примитивно". с. 36: "Можно было ожидать, что новые правители будут использовать древнегреческие статуи и рельефную резьбу, а также хорошо вырезанные архитектурные фрагменты, разбросанные по стране [Греции]. Однако крестоносцы, оккупировавшие Коринф, очевидно, не использовали такие артефакты видимым образом; вместо этого они использовали древние статуи в качестве строительного материала. Только в 15 веке отношение начало меняться, но даже в это более позднее время большая часть мраморной резьбы и статуй были превращены в известь для раствора или забутовки". с. 42: "... многие замки крестоносцев за пределами Ближнего Востока, по-видимому, имели скорее символическое, чем военное значение ...". с. 42: Упомянут мелкий масштаб военных столкновений, что не способствовало развитию сильных укреплений: "войны между государствами крестоносцев и соперничающими византийскими правителями в основном состояли из набегов, морских стычек и мелкомасштабных осад, а также нескольких крупных сражений" с. 42: "В то время как европейский флот доминировал в восточном Средиземноморье, оно нуждалось лишь в небольших укреплениях". с. 43: "На Кипре было меньше необходимости модернизировать византийские укрепления, да и денег на это было мало". с. 45: "Грецию населяли... тоже полукочевники-овцеводы. ... Они также имели тенденцию совершать набеги на оседлые народы равнин - и ни одно правительство практически не могло их контролировать. На самом деле государства крестоносцев, возникшие после Четвертого крестового похода, определенно в действительности не «управляли» всей территорией, которая фигурирует как «[Владение] Крестоносцев» в современных исторических атласах. Многие укрепления крестоносцев в Греции, вероятно, были предназначены для борьбы с этими воинственными племенами ... Обычно было два замка, по одному на каждом конце уязвимого прохода, но вместо того, чтобы служить базами для нападения на племена в их собственных горах, их гарнизоны обычно атаковали налетчиков, когда они возвращались с добычей и преследовались войсками крестоносцев с равнин". с. 55. Замок Клермон, как редкий пример более-менее мощного укрепления крестоносцев, на самом деле мог к ним не иметь никакого отношения: "Однако было высказано предположение, что нынешний замок Клермон на самом деле вовсе не является сооружением крестоносцев, а был построен Константином Палеологом взамен замка крестоносцев, который он разрушил на некотором расстоянии".

Малоизвестный пласт укреплений крестоносцев После прочтения книжечки Д. Николя об османской фортификации мне захотелось немного больше узнать об укреплениях крестоносцев в восточной части Средиземноморья, и, как оказалось, книжечка по нужной теме также была написана уже упомянутым автором. Я уж было немного приуныл, поскольку в книге об укреплениях турок мне много чего не понравилось, но, к моему удивлению, более ранняя книжечка об укреплениях крестоносцев, как по мне, оказалась по ряду причин более цельной, чем более поздняя работа о турецких укреплениях. Во многом такой положительный эффект сформировался из-за того, что я получил ответы на ряд основных вопросов, ради которых и приступал к чтению, а именно - вопросы о том, насколько хороши были укрепления крестоносцев и насколько сильно завоеватели, пришедшие с запада, попали под влияние классической византийской фортификации. Впрочем, без недостатков также не обошлось, о чём, как и достоинствах, ниже будет сказано в подробностях. Структура и краткое содержание "Введение" (с. 4-6) очень кратко описывает основные векторы военной истории земель, о которых речь идёт в книжке: от крестовых походов, в ходе которых образовывались различные государства крестоносцев и велась борьба с Византией, до превращения турок-османов в угрозу первой степени. "Хронология" (с. 7-8) приводит перечень основных событий с конца 12 до конца 16 вв. в рамках выбранной географической зоны. "Дизайн и развитие" (с. 9-16) описывает общие тренды в модернизации крестоносцами уже существующих и строительству новых укреплений на Кипре, в материковой части Греции, на Балканах, на побережье Турции. Общие сведения о том, кто строил, какие планировочные решения, формы и оборонные элементы использовались, об источниках фортификационных идей. Отдельно приведены сведения о строительстве укреплений в венецианских и генуэзских колониях. Общие данные дополняются описаниями отдельных замков. "Принципы обороны" (с. 17-21) описывают два основных этапа в развитии укреплений - до артиллерийской эпохи и после её начала, то, как в эти периоды обороняли и атаковали замки, как развитие средств атаки влияло на изменение в планировке и внешнем виде фортификаций. Приведены примеры разных типов объектов - от укреплённых портовых городов до одиночных веж отдельных мелких землевладельцев. "Тур по замкам" (с. 22-33) более-менее детально описывает наиболее интересные, по мнению автора, укрепления Кипра, материковой части Греции, а также на побережье Эгейского и Чёрного морей. "Жилые объекты" (с. 34-41) даёт сведения о населении, имеющем отношение к укреплениям, о гарнизонах, их численности и составе. О замках, как о центрах культуры. "Замки в войне" (с. 42-54) рассказывает о разных вариантов использования замков - для защиты, для экспансии, для обеспечения безопасности торговли. Приводятся примеры объектов и военных угроз, влиявших на формирование укреплений. Описание участия укреплений в военных конфликтах различных масштабов. "Последствия / Послесловие" (с. 55-57) рассказывает о судьбе укреплений крестоносцев, а также венецианских и генуэзских колонистов после того, как создатели этих опорных пунктов утратили над ними контроль из-за успешных действий противников. "Посещение фортификаций в наши дни" (с. 58-60). Очень кратко описана ситуация с доступностью для посещений укреплений в разных странах + дан список основных укреплений. "Дальнейшее чтение" (61-62) содержит список рекомендованной литературы. "Словарь" фортификационных терминов (с. 63) и "Индекс" (с. 64), т.е. список имён и названий, завершают книжечку. Плюсы: Приведено достаточно сведений (правда, зачастую разрозненных), с опорой на которые можно в общих чертах представить, что собой представляли укрепления крестоносцев, а также венецианских и генуэзских колонистов. Затрагиваются сложные вопросы факторов, влиявших на формирование облика оборонной архитектуры завоевателей/колонистов. В отличие от книги Д. Николя, посвящённой фортификации турок-османов, здесь хронологические рамки более узкие, с относительно небольшим количеством революционных сдвигов в оборонных концепциях и география менее размашистая, что в целом обеспечило работе чуть большую цельность. Оригинальный иллюстративный материал (графические реконструкции, планы укреплений, карты, старые изображения, фото и т.д.), часть которого была специально создана для этого издания. Впрочем, этот плюс относится ко всем книжкам издательства "Osprey". Даны наводки на несколько десятков укреплений, которые по мнению автора наиболее интересны с точки зрения изучения фортификационных вкусов крестоносцев и колонистов. Есть много мелких и при этом очень важных и интересных сведений и выводов, каждый из которых может дать толчок для целого исследования. Например: - Привлечение внимание к малоизвестным укреплениям крестоносцев, расположенных за пределами Святой Земли и её ближайших окрестностей. - У венецианцев, судя по сведениям автора, первоначально были одни из самых примитивных укреплений в сравнении с другими "игроками" в регионе, однако в 15 в. они уже стояли во главе процесса развития самых современных укреплений. Интересно было бы проследить цепь событий, которые в данном случае трансформировали Венецию из аутсайдера в одного из "законодателей мод". - Интересна роль Кипра, как одного из мест, где завоеватели из Европы приобщились к строительству регулярных равнинных укреплений, которые уже не так сильно полагались на защитные свойства естественного рельефа. - Много внимания уделено вопросу функций и значений замков, которые, как можно узнать из книги, играли очень разные роли - от номинальных символов власти до реальных боевых форпостов, от укреплённых хранилищ несметных богатств до бедных примитивных пограничных укреплений, которые могли оказать сопротивление разве что кочевым овцеводам, да и то не всегда. - Приведены интересные примеры влияния турок на оборонную доктрину европейцев, причём иногда экспансия османов стимулировала развитие укреплений противника, а иногда на огромных территориях приводила к замиранию этого развития, как, к примеру, произошло на побережье Эгейского моря, где после перехода под контроль турок почти полностью прекратился процесс строительства новых и модернизации старых укреплений, т.к. море с точки зрения османов как бы превратилось во внутренний водоём. - Готика, как стиль, удивительно слабо представлена в архитектуре замков крестоносцев, хотя, казалось бы, все они строились в период, когда этот стиль на родине завоевателей переживал расцвет. - И т.п. Таких "мелочей" в книжечке довольно много. Для читателей из Украины отдельным приятным бонусом является наличие в книге упоминаний некоторых укреплений, расположенных на территории нашей страны (Белгород-Днестровский, Килия, Судак, Кафа/Феодосия). Упоминания зачастую беглые и без особых откровений, и, тем не менее, интересно получить взгляд со стороны на знакомые нам укрепления в сравнении с теми, которые для нас являются далёкими/заморскими. Кстати, обратите внимание, что именно укрепления Судака были выбраны для того, чтобы украсить обложку, хотя этот объект имеет меньше всего отношения к теме, заявленной в названии книжечки. Минусы: Название книжечки на самом деле дезинформирует, поскольку в книге речь не только о замках (есть ещё города, монастыри и т.д.), не только крестоносцев (там ещё отдельно ведётся рассказ о колониальной фортификации генуэзцев и венецианцев), да и географические рамки также шире заявленных (к примеру, там рассматриваются также укрепления генуэзцев на побережье Чёрного моря). Обширные географические рамки хорошо работали бы в ситуации, когда мы имеем дело с одним или разными государственными образованиями, для каждого из которых характерны одни и те же внутренние и внешние процессы. Однако в случае с темой, которой касается книжечка, всё ровно наоборот - для островных форпостов крестоносцев были характерны процессы, которые радикально отличались от процессов, которые протекали на территории современной Турции, а те в свою очередь отличались от процессов в Центральной Греции, и даже ситуация с укреплениями в Эгейском и Чёрном морях в одно и то же время характеризовались разными процессами, каждый из которых по-разному влиял на строительство и эволюцию укреплений. Очевидно, что даже вкратце описать специфику каждого из регионов в такой скромной книжечке очень сложно, тем более, что широк не только географический охват. "Крестоносцы" - это не нечто единое/монолитное, а объединение представителей разных наций (французы, испанцы, немцы и т.д.), для каждой из которой были характерны какие-то свои характерные фортификационные тренды. Кроме того, существовало деление на рыцарские ордены, среди которых можно найти как те, которые с фортификацией слабо работали, так и те (к примеру, госпитальеры), которые как раз наоборот были сторонниками самых смелых фортификационных экспериментов. Уже этого достаточно, чтобы усложнить описание фортификационных трендов, но автор на этом не остановился, и решил заодно проанализировать мощный пласт фортификационного наследия венецианских и генуэзских колоний. Ничего цельного из этой затеи не вышло, всем досталось по чуть-чуть внимания, и этого было явно недостаточно. Для подобной книжечки, текстовая часть которой по объёму может претендовать максимум на звание большой статьи, охватить 4 века истории фортификации разных стран и народов - это скорей всего заведомо невыполнимая задача. Кроме того, в рассматриваемый период происходит тектонический сдвиг в процессе перехода от классической средневековых укреплений к укреплениям раннего нового "порохового" времени, и хотя укрепления двух эпох, а также укрепления, построенные на стыке эпох, могли сильно отличались друг от друга по сути, однако здесь всё это необъятное автор попытался всё же объять, что, разумеется, у него не получилось, и укрепления разных эпох и стилей смешались в одном котле. Помимо замков крестоносцы/колонисты использовали и другие типы укреплений (городские фортификации, укреплённые монастыри, церкви и даже укреплённые виллы и дома), однако вместо того, чтобы сосредоточиться только лишь на замках или наоборот - помимо замков немного внимания уделить описанию других форм укреплений, автор пошёл по какому-то третьему пути, когда одни типы объектов просто бегло упоминались, а другие (к примеру, укрепления некоторых городов или монастырей) были описаны более детально, чем укрепления некоторых замков. Недостаёт статистической информации, которая дала бы понять, насколько широко автор охватил тему, и потому непонятно, охвачена ли она достаточно широко или наоборот - он её только с краю потрогал? К примеру (условно), нужно больше сведений такого типа: "всего крестоносцы в рассматриваемый период на рассматриваемое территории построили ок. 500 укреплений, из которых в книге рассмотрено 50, в числе которых 20 укреплений, построенных с нуля и 30 модернизированных укреплений, существовавших ранее; из них 50% построены в 13 в., 30% в 14 в. и 20% в 15 в.", и так в разрезе географии, государственных образований (какие государства использовали укрепления чаще, какие реже), инициаторов строительства (крестоносцы, генуэзцы, венецианцы и пр.) и так далее в таком же духе. Если уж автор замахнулся на цельную картину, так уж обрисуй её хотя бы общими цифрами и на этом фоне продемонстрируй свой охват. Значительная часть укреплений, которые описывает автор, относится к категории "многослойных", т.е. таких, которые существовали до крестоносцев, потом ими были ими модернизированы, после чего эти укрепления могли не раз менять владельцев и так иногда вплоть до 16, а местами даже вплоть до 18 в. Не редко вклад именно тех самых крестоносцев в развитие того или иного укрепления определить не так уж и просто, что и сам автор отмечает не раз. Не редко вклад ограничивался лишь ремонтом или добавлением отдельных башен или даже менее значительных построек. Проще говоря, некоторые из "укреплений крестоносцев", приведённых как примеры в книжке, на самом деле могут быть слабо связаны со строительными инициативами именно крестоносцев. В этом плане особенно показательны примеры замка Саранта Колонес в г. Пафос на о. Кипр, замка Клермон (Центральная Греция) и ряда других важнейших объектов, которые значительной частью своих оригинальных/уникальных планировочных решений могут быть на самом деле обязаны византийским фортификаторам, а в некоторых случаях и вовсе туркам. Для многих книжечек от "Osprey" характерен стиль, когда одни укрепления описаны очень бегло/поверхностно, а другим уделены несколько страниц текста с описанием самых мелких деталей, с графическими реконструкциями, планами и прочими мелочами (иногда излишними на фоне общего масштаба). Такая резкая неравномерность может быть не очень хороша в целом, но тут она усугубляется тем, что несколько объектов, которые были выбраны в качестве эталонных на самом деле могут быть укреплениями вовсе не крестоносцев, а византийцев, а это уже означает, что книжечка на самом деле может не только информировать, но также местами и дезинформировать. В книжечке приведено много мелких, но интересных сведений о разных типах архитектурных элементов (планировки, стены, башни, зубцы, бойницы, ворота и т.д.), характерных для укреплений крестоносцев и колонистов, однако проблема в том, что эта информация не консолидирована в одном месте, а разбросана по всей публикации, и потому для составления образа неких общих паттернов мне пришлось вначале составлять список упоминания разных деталей по всей книжечке, потом оценивать все эти упоминания в комплексе, и после этого формировать общую картину. Неплохо было бы, если эту работу предварительно проделал бы автор, а затем в одном месте предоставил бы своё "итого", чтобы не пришлось читателю из кусков лепить целое. Проблема данных, разбросанных по разным страницам/разделам, характерная также и для описания укреплений, часть которых упомянуто в книжечке не раз и не два, однако из-за того, что в публикации упомянуты десятки укреплений, и, разумеется, их названия читатель не будет запоминать, то фрагменты описаний одних и тех же замков, расположенные в начале, середине и конце книжечки, вероятно, большинством будут чаще восприниматься не как части описания одного и того же памятника, а как описания не связанных друг с другом объектов. Некоторые детали излишни для такой небольшой книжечки, некоторые повторяются, некоторые дополняют друг друга (на одной странице автор начинает описывать, на другой, уже в другом разделе, дополняет). Сюда же доброшу упоминание местами встречающейся проблемы с изображениями, которые не редко приведены как бы в отрыве от текста (к примеру, когда укрепление описано на одной странице, а фото, на котором это же укрепление запечатлено, показано совсем в другом разделе, и всё это без взаимных ссылок между текстом и фото). Часть тем/разделов (к примеру, "Посещение фортификаций в наши дни") мне вообще кажутся лишними, от них хочется избавиться, поскольку они отбирают место у более важных тем. Итого: Слишком размашистый географический, хронологический и другие типы охватов помешали автору предоставить читателям цельные и сбалансированные сведения о тех многочисленных и сложных процессах, которые оказывали влияние на развитие укреплений крестоносцев и колонистов, закреплявшихся на стыке Европы и Азии. Множество интересных сведений, представляющих интерес в виде цельной картины, оказались размазаны по страницам/разделам. Однако если преодолеть преграды и собрать из кусочков мозаики целое, а также воспользоваться наводками, предоставленными автором, то в книжечке можно найти очень много интересных сведений, жаль только, что вместо удобного и быстрого знакомства с уже сбалансированными концентратами данных читателю зачастую предлагают составлять общую картину, используя размётанные по страницам книжки пазлы.