Вся активность

Ранее в данной теме уже упоминался 11-й том "Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczypospolitej" Романа Афтанази), а также публиковались фото из этого тома, так что ничего нового я не добавлю. Лишь хотел дополнить коллекцию собранных здесь данных общим видом страниц из этого издания:

Так. Про хрест я знаю. Це той що під високовльтню лінією. Але джерела там нема. Є нижче в яру. Це уже майже в селі. Але біля хреста немає.

Как оказалось, Янина Швачко (ранее Янина Диденко), статью которой приводил выше, в 2023 г. вместе со своей коллегой Надеждой Куксой опубликовала ещё одну статью, где как раз обсуждались те данные из чешских публикаций, о которых речь шла моём в предыдущем сообщении. Так что моя версия о том, что этот источник ещё не стал известен нашим исследователям, как видим, не подтвердилась - уже нашли, ознакомились, проанализировали и публикацию оформили, с которой можно ознакомиться. Вот эта статья в полном виде: P.S. Благодарю Янину Швачко за присланный материал.

Некоторые сведения, которые почерпнул из вступительных статей книги: Всего в Словакии известно о существовании ок. 180 замков (для 159 из них в книге приведены описания). Из этих 180 в хорошем состоянии сохранилось только 25 (т.е. 14%). Из всех существовавших замков половина сохранилась в виде руин, от трети остались только фрагментарные следы укреплений и построек на участках замчищ, а 10% известны только по письменным источникам (с такими объектами есть сложности даже в том, чтобы определить участок, где они находились). В книгу не вошли "градки" (hrádki), т.е. небольшие дерево-земляные укрепления (то что у нас чаще всего называют замочками или оборонными дворами), от которых на местности осталось мало следов, и которые представляют собой малоисследованные памятники археологии. Также не вошли "каштелы" (kaštiely), как в Чехии называют резиденции дворцового типа. Не были включены также небольшие укреплённые резиденции (которые скорее по типу относятся к приспособленным к обороне домам), а также укрепления небольших поселений середины 14-15 вв. Отсеяли также ряд объектов, которые были заброшены уже к концу 12 в., а также некоторые мелкие сторожевые/таможенные посты, в основном представленные одинокими вежами. Не вошли в список и ряд загадочных объектов, которые известны лишь из письменных источников, но при этом толком непонятно, что именно из себя представляли эти "замки", были ли они замками или какими-то другими типами укреплений, непонятно, где находились и т.п. Хотя список некоторых спорных укреплений всё же приведён в конце издания. Авторы отмечают, что границы между терминами и связанными с ними объектами в некоторых случаях размыты, так что некоторые памятники вполне могут быть отнесены к нескольким типам укреплений. Существуют различия в фортификационных терминах (и их смысловом наполнении) в чешском, словацком и венгерском языках, и есть различия с терминологией (как терминами, так и их значениями), которая используется в Украине. Потому история с терминами - это отдельный квест, и нужно внимательно следить, к какому именно типа в издании причислено укрепление или каким именно термином названа его деталь, чтобы лучше понять, что именно авторы хотели этим сказать. Это к тому, что машинный перевод, не распознающий таких нюансов, может сильно исказить смысл. Ещё раз отмечу, что раздел "Stručně o slovenských středověkých hradech v literatuře" (т.е. "Коротко о словацких средневековых замках в литературе") выглядит весьма полезным, поскольку предоставляет список основных изданий о словацких замках, снабжая нас наводками на множество интересных источников. В силу особенностей развития Словакии, а именно очень тесной связью с историей соседних стран, многие источники выходили из под пера венгерских и чешских исследователей. Так что в случае со словацкими замками, как и в случае с замками Украины, для получения наиболее полного объёма данных нужно использовать источники как минимум на трёх языках (или четырёх, если брать в расчёт Австрию, и, как следствие, немецкий язык). 12-13 вв. Ряд важных каменных замков позднего средневековья расположены на участках дерево-земляных укреплений 12-13 вв., часть из которых в свою очередь была основана на участках ещё более старых укреплений Великой Моравии (9 - начало 10 вв.). Самые ранние примеры строительства с использованием камня фиксируются начиная с 12 в., причём есть примеры сакральных, жилых (дворцы) и оборонных (вежи, стены) построек. Например, стена замка в Нитре считается одной из самых старых (начало 12 в.) и хорошо сохранившихся построек такого типа в Словакии. Появление и начало распространения на территории Словакии каменных донжонов также датируется 12 в. Если до 13 в. самые крупные и наиболее хорошо укреплённые замки находились под контролем короля, и там же фиксировались первые примеры каменного строительства, то уже в 1-й половине 13 в. фиксируются примеры появления каменных укреплений у частных замков. Уже в 1-й половине 13 в. в случае с каменными укреплениями существовали попытки создавать отдельные постройки для обороны (вежи) и отдельные для жилья (дворцы), т.е. были попытки разделения построек внутри укреплений по функциям. Однако наиболее ярко и чётко этот процесс начал проявляться уже начиная со второй половины 13 в. Самые ранние известные примеры использование бретешей (в формате так называемых "смоляных носов") относятся к 1-й четверти 13 в. (?), но, очевидно, эти детали были редки, поскольку и самих каменных укреплений в целом было мало. Впрочем, этот тезис точно нужно проверить, поскольку в энциклопедии о нём написали очень размыто, а деталь очень важна, поскольку даёт понимание, когда стали приспосабливать укрепления для вертикального боя. К середине 13 в. в Словакии большинство укреплений всё же оставались дерево-земляными, каменных укреплений ещё было сравнительно мало. Но в основном именно последние наиболее достойно прошли испытания во время татаро-монгольского нашествия 1241 г. Если до татаро-монгольского нашествия сеть укреплений в Словакии в основном была связана с административным делением и контролем торговых маршрутов, т.е. вряд ли воспринималась как единая слаженная система укреплений, то после нашествия подход к формированию укреплений был видоизменён, и появились приграничные оборонные пункты, а из укреплений начали формировать единый пояс. Часть из новых укреплений строились для охраны и контроля, часть - в качестве убежищ для местного населения. Интересен тип замков-убежищ. Это были либо отдельные укрепления, либо обширные новые оборонные дворы, пристроенные к более старым укреплениям. Их характеризовала большая (в сравнении с обычными замками) площадь и длинный периметр оборонных линий, требовавший большого количества защитников. Такие убежища располагались в первую очередь в труднодоступных местах, и их основная функция была вместить и защитить окрестное население, скот и т.п. Этот тип укреплений просуществовал короткий период времени - как строительство, так и поддержание таких укреплений было затратным мероприятием, и когда вероятность повторного нашествия уменьшилась, эти укрепления были быстро заброшены. Предполагают, что некоторые из них даже не были достроены. После нашествия 1241 г. политика централизации сменилась периодом некоторой децентрализации, когда король одаривал своих верных и обеспеченных соратников землями, где те должны были строить укрепления, призванные в том числе усилить безопасность королевства. Княжеская (а затем и королевская) династия Арпадов находилась у власти 4 века (с конца 9 в. до 1301 г.), из которых в течение ок. 150 лет (с середины 12 в. и до 1301 г.) их власть опиралась в т.ч. на каменные укрепления замков, однако большинство из них были построены уже в последние 50 лет правления, т.е. уже после татаро-монгольского нашествия. Всплеск строительства замков во 2-й половине 13 в. был настолько сильным, что ни до, ни после этого периода в Словакии замки не строились в такой короткий период в таком большом количестве. Во 2-й половине 13 в. замковый бум был обеспечен участием в строительстве архитекторов, которых активно приглашали из разных стран Западной Европы, и потому в чертах словацких замков того периода можно отыскать примеры влияния архитектурных стран из разных европейских стран (с территории Германии, Франции, и др.). К сожалению, как упоминал выше, тема влияния на замковую архитектуру Словакии веяний из других стран лишь бегло упомянута, практически без уточнений, какие именно планировки или детали были импортированы из тех или иных стран. 13-м веком датируются некоторые примеры бытовых удобств в жилых башнях - от каминов до туалетов. Часть этих деталей дожила до наших дней. Водоснабжение обеспечивали преимущественно при помощи цистерн, где собиралась дождевая вода. Колодцы устраивали редко, и только там, где это было возможно с точки зрения рельефа. В конце 13 в. фиксируется интерес к использованию эконом-вариантов замковых оград, имевших вид простого округлого или полигонального контура стен, обходившегося без башен, и защищавшего небольшую площадь. Встречаются также крайне редкие примеры использования обороны при помощи так называемой "щитовой стены" (их активно использовали на территории Священной Римской империи), т.е. массивной стены, защищавшей замок с напольной стороны. Примыкавшие в замкам дворы были зачастую окружены дерево-земляными или деревянными укреплениями. Но встречались и занятные гибриды, как, например, в случае с периметром Братиславского замка, где старые дерево-земляные укрепления были усилены новыми каменными башнями. Децентрализация и появление большого количества частных замков к концу 13 в. привело к значительному усилению власти отдельных знатных родов, которые концентрировали под своим контролем множество ключевых укреплений, и могли в какой то момент даже противостоять королю. После ряда проблем и даже одного восстания, в итоге король начиная со 2-й четверти 14 в. предпочитал сохранять за собой контроль над ключевыми укреплениями - он либо сохраняя их в своей собственности (они управлялись каштелянами), либо передавая их своим надёжным вассалам. 14 век: Для 14 в. характерно усложнение планировок замков, появление нескольких линий стен, дальнейшее разделение жилых и оборонных функций у построек, наблюдался рост интереса к развитию дворцовых построек, всё более активно использовались башни в оградах, включая интеграцию в оборонный периметр главных башен. В моду входит использование связки главной башни (бергфрида) и расположенного за ним дворца. Более сложной была схема, когда прямоугольный корпус дворца с двух сторон был защищён двумя главными башнями (иногда всё это строили одновременно, иногда к существующей старой башне пристраивали дворец, симметрично замыкая его с другой стороны ещё одной главной башней). В последней четверти 14 в. появляются королевские замки регулярной четырёхугольной планировки, иногда с башнями по углам. Такие замки строились в основном в качестве летних резиденций, у которых жилая функция несколько доминировала над оборонной - комфорт был максимально высоким (дворцы с большими окнами, часовнями и т.п.), тогда как укрепления были относительно простыми и местами номинальными/слабыми. 15 век: К концу 14 в. и в 1-й половине 15 в. фиксировалось снижение строительства новых замков, поскольку сеть укреплений к тому времени уже была достаточно густой. При этом продолжалась модернизация и расширение старых укреплений. В королевских замках начинает использоваться регулярная планировка в виде внутреннего двора, со всех сторон окружённого дворцовыми корпусами. Эта схема в дальнейшем часто копировалась. Там, где по причине отсутствия места, конфигурации участка или наличия старых ценных построек не могли создать подобную планировку в чистом виде, могли делать её вариации, не столь регулярные. В замках богатых владельцев дворцы старались расположить так, чтобы их богато оформленные фасады были видны снаружи, со стороны подъездной дороги. Впечатления также усиливали фасадные детали, такие как выступающие эркеры. Хотя в источниках применение артиллерии в южных частях Венгрии упоминалось ещё в случае венгерско-турецких столкновениях рубежа 14-15 вв., в Верхней Венгрии (т.е. будущей Словакии) это оружие стали более-менее активно использовать чуть позже - во времена гуситских войн. Во 2-й четверти 15 в. многие замки Словакии приняли участия в гуситских войнах. Восставшие не только захватывали как дерево-земляные, так и каменные замки с целью их уничтожения/опустошения, но также превращали их в свои оплоты (модернизируя при этом их укрепления), и это приводило к тому, что процесс обратного отвоевания и уничтожения восставших затянулся до 1460-х гг. Фортификация на появление артиллерии отреагировала строительством башен с более явно выраженной фланкирующей функцией, утолщением стен, а также использованием новых бойниц для гаковниц. Одним из самых ранних примеров артиллерийских укреплений считается модернизация замка в Братиславе, у которого к 1423 г. появилась новая стена, фланкированная двумя довольно сильно выдвинутыми наружу башнями, закруглёнными с внешней стороны. В 1435 г. был издан королевский указ об укреплении замков и городов, который, как считается, стимулировал строительство ряда фортификаций, которые строили с учётом вероятности взаимодействия с артиллерией. Со 2-й четверти 15 в. для защиты ворот от прямого артиллерийского огня перед ними начинают строить мини-барбаканы (předbraní). Тут стоит отметить, этот тип постройки чешско-словацкие исследователи позиционируют отдельно от барбаканов, видят в нём предшественника барбаканов, поскольку "předbraní" напрямую примыкали к воротам и ещё не превратились в отдельные вынесенные вперёд укрепления, соединённые с воротами при помощи шей-переходов. Авторы отмечают, что барбаканы в замковых укреплениях использовались гораздо реже, чем в укреплениями городов. По мере роста активности артиллерии приобретают популярность различные способы отодвинуть её от ядра замковых построек при помощи внешних укреплений, которые могли представлять собой как изолированные позиции (в виде оград или веж), занимавшие стратегически важные участки, так и дополнительные линии замковых укреплений, преимущественно дерево-земляные. Ещё одним способом реакции на усиления возможностей со стороны атакующих стало увеличение количества линий обороны (стен, валов и рвов) и усложнение систем укреплений со стороны замковых ворот. С 1453 г. и до 1683 г. угроза со стороны турок и их союзников была основным фактором, который стимулировал развитие, поддержание и строительство укреплений. Не только существовавшие замки модернизировали свои укрепления, но также с нуля строились новые твердыни, первыми укреплениями обзаводились монастыри и храмы. 16 век: Если в соседней Чехии большинство замков были заброшены уже в 15 - начале 16 вв., то в Словакии необходимость формирования пояса укреплений на пути турецких вторжений наоборот поддерживала интерес к замкам как в 16, так и в 17 вв. (аналогичные процессы происходили и в Украине, где 16-17 вв. это также период всплеска замкового строительства) Внимание к артиллерийским укреплениям каждый раз усиливалось после военных катастроф, таких как поражение в битве при Мохаче (1526), падения Буды (1541) и Эстергома (1543), а также по мере продвижения турок в центральные части Венгрии, а оттуда в северном направлении, т.е. в сторону Словакии. Начиная со 2-й четверти 15 в. вначале акцент был сделан на модернизацию существовавших укреплений, и только позднее (вероятно уже после мирного соглашения 1538 г.) началось формирование нового пояса укреплений, включавшего также построенные с нуля или радикально модернизированные старых укрепления. Вена была основным центром, откуда новейшие фортификационные веяния распространялись в том числе и на территории Словакии. На первом этапе основным новым типом укреплений была башня, предназначенная исключительно для размещения артиллерии. Замок Червени-Камень был одним из первых регулярных укреплений Словакии, снабжённый подобными башнями в 1536-1556 гг. Подобные башни строят на подходах к некоторым другим старым замкам. Также используют округлые засыпанные землёй платформы для артиллерии, но в случае с замками строительству таких деталей часто мешал рельеф, и потому их чаще можно встретить в случае с городскими укреплениями. В случае с артиллерийскими укреплениями заметно, что у авторов, как по мне, образовалась каша из терминов - тут и вежи, и башни (которые то артиллерийские, то батарейные), и рондели, и торионы. Авторская трактовка разницы между всеми этими терминами вызывает много вопросов. При этом интересно, что в книге вообще не используется популярный у нас термин "бастея", без которого авторы энциклопедии прекрасно обходятся, а также не упоминается ложный (но при этом опять же популярный в Украине) тезис, что этот тип построек изобрёл Альбрех Дюрер, и на том спасибо. Турки захватили и удерживали ряд важных укреплений на юге Словакии в несколько волн - в середине 16 в., а затем в середине 17 в. С середины 16 в. появляются первые попытки использовать итальянские бастионы. Их зачастую строили итальянские архитекторы, находившиеся на службе Габсбургов. В конце 1540-х гг. строится бастионная крепость Комарно, одно из самых ранних чисто-бастионных укреплений Словакии. Чуть позже бастионами усиливают слабые участки некоторых старых замков, и этот приём использовался намного чаще, чем строительство бастионных укреплений с нуля. В 1573-1580 гг. в рамках модели идеального города строится шестиугольный город-крепость Нове Замки, один из самых ранних примеров постройки подобных идеальных укреплений к северо-востоку от Альп. Параллельно со строительством ронделевых и бастионных укреплений, к войнам с применением артиллерии также приспосабливали старые стены и башни, понижая их высоту, наращивая толщину, пробивая новые бойницы и т.п. Также применялись укрепления типа "паланок", то есть дерево-земляные, построенные с использованием техники "Modus Hungaricus". Интересно, что укрепления такого типа временами использовались даже в случае стратегически важных крепостей. В основном это было временным решением, и постепенно их заменяли каменными укреплениями. В средневековье для большинства замков Словакии в качестве месторасположения выбирали возвышенности, что в 16-17 вв. создало множество ограничений при модернизации укреплений. В то же время равнинные укрепления, ранее имевшие слабый оборонный потенциал, наоборот смогли быстрее развивать свои внешние системы укреплений, а также смогли более активно использовать воду для создания дополнительных преград. Однако несмотря на это и в 16 и в 17 вв. расположенные на вершинах замки часто продолжали служить надёжными (и зачастую единственными) убежищами для местной знати. Это в свою очередь создавало условия для продолжающегося развития замковой архитектуры (как её оборонных, так и жилых/дворцовых построек). При этом активизация строительства в 16-17 вв. приводила к более активной нивелировке более старых замковых построек. Постоянно нависающая угроза вторжений в 16-17 вв. не способствовала экспериментам со строительством отдельных не укреплённых или слабо укреплённых дворцовых зданий, и потому дворцовое строительство также вынуждено было сосредотачиваться в пределах старых замков, и благодаря этому именно на базе замков было создано большое количество роскошных ренессансных дворцов. К старым вариантам декора были добавлены новые: аркады, аттики, декор стен (сграффито), новые типы сводов и др. 17 век: В 1665-1670 гг. была построена ещё одна (после Нове Замки) редкая для Словакии идеальная бастионная крепость Леопольдов. После поражения турок под Веной (1683) и последовавшей за этим военной кампании против турок (1684-1687) значительная часть земель Венгрии, оккупированных турками более 1,5 веков, были отвоёваны обратно. Это сняло угрозу в том числе и с территории Словакии, и вместе с тем разом резко снизило значение местных укреплений. Конец 17 - начало 18 веков: Многие замки в довольно неплохом состоянии дожили до рубежа 17-18 вв., однако в этот период ряд попыток избавиться от власти Габсбургов привели к тому, что многие замки были сильно повреждены или разрушены в ходе военных действий, а часть была уничтожена (ключевые участки укреплений были взорваны) уже после подавления восстаний. Замок Гимеш был одним из редких исключений, когда в начале 18 в. владельцы не только поддерживали старую резиденцию, но и продолжали её развивать и украшать. Большинство других владельцев либо предпочли бросить неудобно расположенные укрепления, переехав в более комфортные резиденции, либо были вынуждены сделать это вследствие разрушения замков. 19 век: В 19 в. некоторые замки приобретают музейные функции, демонстрируя богатые частные коллекции. Зарождение общественного интереса к сохранению замков начинает формироваться в середине 19 в. Интересно, что если в 16-17 вв. Вена была центром, откуда поступали идеи и мастера, создававшие укрепления, то в 19 в. Вена уже поставляла идеи, направленные на сохранение памятников. С начала 1870-х гг. появляются и венгерские организации, занимавшиеся сохранение памятников. Правда, на первых этапах всё же больше внимания доставалось памятникам сакральной архитектуры. В конце 19 в. несколько замков были радикально "отреставрированы", впрочем, в реальности речь шла о реконструкциях в духе романтизма, которые хоть и выводили замки из аварийного состояния, но в то же время формировали новые фэнтезийные облики укреплений, не имевшие отношения к тому, как дела обстояли в 17-18 вв. 20 век: В начале 20 в. проводят первые консервации замковых руин. С момента образования в 1918 г. Чехословакии, работы над замками, которые курировали из Венгрии, были остановлены. В 1920-х - 1930-х гг. консервацией и реставрацией руин занимаются уже чешские и словацкие специалисты. С 1938 по начало 195о-х гг. пауза в работах над замковыми проектами, вызванная войной и послевоенными проблемами. С 1951 г. созданный в Братиславе Институт памятников стимулирует новый всплеск интереса к замкам. В 1960-х гг. 15 самых ценных из них были объявлены национальными памятниками. До конца 1980-х гг. были реставрационные и консервационные работы были проведены на нескольких десятках объектов. Впрочем, не во всех случаях качество работ была высокой. После 1989 г. роль государства, как централизованного органа, стимулирующего реставрационные и консервационные работы, начала быстро снижаться, но при этом возросло участие частных частных фондов/лиц и организаций в возрождении памятников. Самые важные из памятников были взяты под опеку такими меценатами, и есть надежда на то, что список исследуемых и возрождающихся памятников Словакии будет расширяться.

Волынский след в истории загадочного памятника Новую и довольно неожиданную информацию по теме "чигиринского" укрепления встретил в статье Jak Češi poznávali a osvojovali si Volyň (в переводе "Как чехи познавали и осваивали Волынь") 2021 г., где речь шла об уже известном нам художнике Франтишеке Звержине и о некоторых его работах, относящихся к Волыни. К свою удивлению, среди них было и уже известное нам "чигиринское" укрепление, только на этот раз отмечалось, что расположено оно на Волыни. Особенно интересно то, что вся история с привязкой памятника к району Чигирина вроде как берёт своё начало с публикации в польском издании "Tygodnik Ilustrowany" 1879 г. Однако, как оказалось, это была не первая публикация рисунка - 11 годами ранее (в 1868 г., если точнее) он был опубликован в чешском издании "Květy", и самое интересное - там ни про какой Чигирин речь не шла, и даже наоборот сообщалось, что памятник расположен на Волыни. Поскольку чигиринская версия появилась намного позднее волынской, то не исключаю, что чигиринская версия была плодом ошибки польского переиздания картинки, т.е. на самом деле изначально это изображение с чигиринскими краями не связывали. Но поскольку волынская версия выглядит ещё более странно, чем чигиринская, то нельзя не согласиться с автором чешской статьи - на самом деле памятник вряд ли был расположен в Украине, и куда больше шансов найти корни этого памятника (если он существовал) или образы, которые вдохновили на его создание (если он не существовал) где-то в районе Словении или в какой-то из соседних балканских стран, где жил и путешествовал автор, и где куда проще найти как рельеф, так и архитектурные формы близкие к тем, которые видим на изображении. Отдельно обращу внимание на то, что в тексте есть ориентир, мол, памятник находится "примерно в двух-трех почтовых станциях от австрийских границ", и, быть может, несмотря на всю ненадёжность ориентировок источника, именно эта деталь может отвечать действительности, однако речь может быть не о границей Австрии с Российской империей, а с каким-то из соседних государств, например, опять же с итальянскими, словенскими или балканскими землями. При этом привязка объекта к австрийской границе уменьшает вероятность того, что теоретически речь могла идти о районе Чигирина, с которым позднее будет связан этот рисунок. Но давайте по порядку. Вот перевод нужной части чешской статьи. Перевод машинный, местами откорректированный, местами не точный, но основную суть он позволяет понять: Обратите внимание, что в чешской версии чигиринская история появилась лишь в 1884 г., тогда как в польском варианте она прописалась в 1779 г. Пока сходу хочется задвинуть вот какую версию - быть может кто-то из поляков, увидевших это изображение в чешской публикации 1868 г., с неопределённой привязкой к Украине + упоминанием какой-то "церкви Самотина" вызвали некую ассоциацию со знаменитым богдановским краем - Суботовым, где имеется известная церковь. Но дело было во 2-й половине 19 в., не всё было так явно, как в наши дни, и каким-то образом "церковь Самотина" могла, например, как-то трансформироваться в "церковь Суботова", и возможно благодаря этому памятник переместился из Волыни в район Чигирина (т.е. поближе к резиденции Богдана Хмельницкого). Что касается чехов, то они, как логично предположить, полагали, что полякам виднее, где под их крылом такое было, и потому после польской корректировки 1879 г., чехи в свою очередь в 1884 г. могли просто повторить не свою "волынскую", а уже уже польскую "чигиринскую" версию. "Květy" от 13 февраля 1668 г. есть в открытом доступе, так что можем увидеть, как именно выглядит первоисточник. Вот страничка с якобы волынской церковью (которая 11 годами позднее превратится в укрепление в районе Чигирина): Подпись: Текстовая часть: Перевод (машинный с корректировками, но всё ещё не полностью точный):

В сборнике материалов конференции "Археологія & фортифікація України" (2019) на с. 239-242 есть статья, в которой речь идёт о загадочном укреплении, которому посвящена эта тема, а также приводятся интересные сведения об авторе рисунка - Франтишеке Звержине. И хотя Янина Диденко, автор статьи, не даёт ответ на то, что же было изображено на рисунке, и где именно оно находилось, она всё же на основе анализа творческого пути и стиля автора приходит к выводу, что художник нарисовал реально существовавший памятник. Что касается его расположения, то Я. Диденко не поддерживает версию о том, что это одно из укреплений города, но при этом склоняется к мнению, что этот памятник находился где-то неподалёку от Чигирина. Вот эта статья: Или в таком формате:

О положении издании в иерархии публикаций о замках Словакии Хотя существует довольно много разнообразных книг о словацких замках, это издание, насколько я понял, подошли к вопросу максимально сжато и структурно: сформировали наиболее актуальный на данный момент список объектов, и предоставили по каждому из них справочную информацию, дополненную графическими материалами. А поскольку работу выполнили авторы, профессионально связанные с изучением фортификации, историей архитектуры и археологией, то материал предоставлен в наиболее информативном формате - кратко, по сути, с акцентами на самом важном/интересном, с хорошо подобранными иллюстрациями и т.п. В общем, не научно-популярный копипаст, а такой себе солидный академический справочник. О структуре В "Предисловии" рассказывается о том, что эта книга продолжает серию замко-публикаций от издательства "Libri", о проблемах перевода (синхронизации между чешскими, словацкими и венгерскими терминами), и слова благодарности. Во "Введении" М. Плачек в двух словах описывает несколько веков замковой эволюции, а затем переходит к описанию концепции издания. Он рассказывает, какие объекты были выбраны, какие не подходили по нужным критериям. Автор приводит интересные сведения о типах объектов и терминологии для нужного типа укрепления в чешском, словацком и венгерских языках. Далее М. Плачек предоставляет краткий обзор авторов/книг, ранее освещавших ту же тему. Раздел вызывает интерес, поскольку при помощи авторских оценок становится понятно, какие издания в по теме словацких замков считаются фундаментальными, какие из них внесли наиболее значительный вклад в исследование темы, а какие в основном работали в лёгком стиле, направленном на повышении туристической привлекательности объектов. После этой части, слово берёт М. Бона, который последовательно даёт общий экскурс в развитие архитектуры словацких замков от момента их появления в средневековье и до раннего нового времени, когда замки постепенно вытесняются бастионными крепостями. Автор в формате чёткой структуры описывает различные этапы формирования замковой архитектуры, приводит примеры групп разнообразных архитектурных признаков (от планировок до отдельных деталей), описывает влияние событий в истории Словакии как на формирование сети укреплений, так и на их облик. Не обошли стороной и некоторые проблемы, поскольку в Словакии (также как и в Украине) есть замки с неустановленным местоположением, есть малоисследованные укрепления или те, руины которых не дают однозначных ответов на поставленные вопросы. "Каталог замков", как уже понятно из названия, приводит описания ок. 150 укреплений. История, архитектура, списки источников + иллюстрации. Всё кратко, но поскольку над изданием работали специалисты, то никакой воды в тексте, и иллюстрации также старались подбирать так, чтобы при помощи 1-2 изображений дать общее представление об укреплении. Издание укомплектовано большим количеством планов и графических реконструкций, которые лучше всего подходят для демонстрации многослойной и временами довольно сложной архитектуры словацких замков. В приложениях есть также краткий "Список спорных укреплений" (без иллюстраций, но с описанием проблематики). "Список сокращений", как и "Список изображений" пропустим. В "Списке источников" приведён обширный список публикаций, лежащий в основе справок энциклопедии. "Словарь" даёт определение терминов, которые могут вызвать затруднение у читателя. Нам они также могут быть интересны, поскольку дают представление о том, какими терминами оперируют чешско-словацкие исследователи (часть из них используется и у нас, часть у нас не используется вовсе). И завершает книгу Перечень локаций, позволяющий быстро осуществлять поиск в содержимом. О достоинствах Тут всё более-менее очевидно - авторы-специалисты вначале в общих чертах описывают положение дел, а затем приводят описания отдельных укреплений, с иллюстрациями (часть которых малоизвестны или эксклюзивные) и списками источников. Всё это даёт возможность как получить общее впечатление о памятнике, так и при желании углубить знакомство. Массивная база данных с наводками на ещё более массивный список источников - это и есть основное достоинство. К этому прилагается хоть и краткий, но всё же авторский и довольно интересный общий взгляд на общие тренды развития словацкой фортификации, который как минимум экономит время на знакомство с темой, а как максимум помогает выяснить, какие вопросы были освещены слабо или не освещены совсем. О недостатках Я пока ознакомился только со вступительной частью, и ещё не читал каждую из справок, так что полным и более взвешенным впечатлением возможно поделюсь позже (может уже после того, как смогу прочитать физическую версию книги, ощутив её так, как это планировали авторы), но пока кратко из того, чего недостаёт уже сейчас: Все иллюстрации чёрно-белые. Это в значительной степени снижает информативность, особенно когда знаешь, как выглядят цветные копии, где ты можем отличить камень от кирпича, землю от дерева и т.д. Очевидно, что цветная печать существенно подняла бы стоимость книги, но информативность также была бы повышена, что особенно важно, когда, к примеру, тебе нужно одним рисунком, фото или планом дать как можно больше данных о памятнике. Для сравнения чёрно-белый варианты из книги и версия, доступная в наши дни в Сети: Источник Нет общих исторических карт. Словакия (как и Украина) в разное время входила в сферы интересов разных государств, о чём немало сказано в текстах, но хотелось бы также иметь и визуализацию этого в формате карт, чтобы лучше понимать, при чём тут чехи, венгры, турки, поляки, немцы и т.д. Хотелось бы получить больше информации о тех странах и тех трендах, которые влияли на замковую архитектуру Словакии. Местами об этом можно встретить беглые упоминания как во вступлении так и в справках, но сходу показалось, что именно эта тема мало освещена, во всяком случае, у меня так и не получилось составить общее представление о том, откуда "дул ветер" тех или иных фортификационных новинок. Классификация и статистика. Несмотря на то, что авторы сформировали некие критерии, на основании которых составили список объектов, внутри итоговой группы условно "чистокровных" замков мы видим весьма разношерстные объекты, ведь, например, одно дело когда замок всегда был замком (т.е. в значении укреплённой резиденции частного владельца), а другое дело, когда в замки превращали, например, участки городских храмов. Есть и другие варианты классификаций: по типу собственности (королевские, частные), по функции (например приграничные укрепления, центы частных владений, укрепления для защиты ресурсов), по расположению (возвышенности, долины) и т.д. С учётом того, что была собрана серьёзная подборка объектов, было бы интересно, если бы их также дополнительно представили в виде различных категорий, которые бы помогли понять, какие тренды преобладали, а какие нет, и насколько. Это касается как типологии памятников, так и деталей. Блиц-пример по деталям - в книге отмечено, что замки в основном пользовались цистернами, а не колодцами, и вот в таких случаях не хватает дополнительных сведений, сколько замков с колодцами, сколько с цистернами, а для скольких сведений ни о том, ни о другом нет. Вероятно это тема для издания совсем другого типа, но уверен, что эти сведения есть даже в данной книге, просто они разрознены, разбросаны по страницам и потому о них сложно составить общее представление. Общее впечатление Хорошее издание, которое хочется приобрести даже после того, как получил в своё распоряжение оцифрованную версию. И хотя в Сети обо всех этих замках есть множество разных сведений, в наши дни, когда вокруг много любителей и непонятно откуда берущихся данных, важно под рукой иметь справочник, который даст взвешенный авторский взгляд со стороны специалистов, и снабдит ссылками на источники, где можно найти больше пищи для размышлений и анализа.

Год издания: 2007 Авторы: Мирослав Плачек (Miroslav Plaček), Мартин Бона (Martin Bóna) Издательство: Libri, Прага (Чехия) Язык: чешский. Есть отдельное издание на словацком. Формат: ? Переплёт: твёрдый. Бумага: ? Количество страниц: 390 Иллюстрации: 451 чёрно-белое изображение (планы, схемы, графических реконструкции, фото, гравюры, рисунки и пр.). Тираж: 2000 экз. ISBN: 978-80-7277-333-6 Книга на сайте издательства (тираж распродан) PDF версия Аннотация: Издание на чешском (слева) и словацком (справа): Источники: 1, 2 Оглавление: Перевод: Карта замков Словакии, упомянутых в книге: Примеры страниц:

Мне было известно о том, что О. Пламеницкая в последние годы жизни занималась адаптацией и доработкой своей кандидатской диссертации, но я также знал, что на момент смерти автора эта работа не была закончена, и потому был приятно удивлён, узнав, что монография всё же увидела свет. К сожалению, чуда не произошло - работа всё же в полном виде не была завершена, и всё же было найдено отличное, как на мой взгляд, решение - то, что автор успела подготовить к публикации, было опубликовано в печатном виде, но к этому прилагается бонус в виде несистематизированных "сырых" материалов, которые в скором времени (скорей всего в октябре) появятся на сайте издательства. Таким образом, в нашем распоряжении будут более-менее все основные материалы, которые должны были стать частью книги. Именно диссертация, касающаяся гражданской архитектуры Каменца, была первой комплексной работой О. Пламеницкой об одном из сегментов архитектуры Каменца, и так сложилось, что эта же работа была опубликована последней. Новая монография выполнена в стиле, в котором была сделана предыдущая работа автора, посвящённая фортификации Каменца - Castrum Camenecensis. Фортеця Кам’янець (2012). У О. Пламеницкой были планы по переизданию в таком же обновлённом формате Сакральної архітектура Кам’янця на Поділлі (2005), а также она хотела выпустить отдельную монографию о комплексе Замкового моста, но до этого, к сожалению, очередь так и не дошла. Увесистый 670-страничный "Castrum Camenecensis" вместе с 430-страничным "Civitas Camenecensis": Монографию ещё не читал, так что с более подробными впечатлениями ещё, надеюсь, ещё вернусь в эту тему. Будет интересно сравнить текст диссертации с текстом монографии, чтобы понять, где взгляды исследователя трансформировались, где дополнились, а где остались неизменными. Впрочем, уже при беглом просмотре становится заметно, что это не просто издание старой диссертации, нет, материал был значительно переработан, адаптирован, оброс новыми данными (в том числе и на основе материалов раскопок, проводившихся уже в 2000-х гг.), новыми версиями/гипотезами, иллюстрациями. И, конечно же, добавился вектор размышлений, связанный с уничтожением памятников архитектуры и археологии на участке Старого города. С этой точки зрения диссертация и монография имеют диаметрально разное эмоциональное наполнение - диссертация открывала впечатляющие перспективы исследования и регенерации старинной застройки города, а монография фактически констатирует крах этих надежд, и потому автор её характеризует как "исследование-реквием". Впрочем, и после смерти О. Пламеницкая всё также продолжает вести войну с теми, кто бездумно ведёт застройку Старого города, и эта книга, призванная побудить интерес к утраченному архитектурному наследию (особенно к такому малоизвестному, как гражданская застройка), конечно же, параллельно также будет стимулировать появление вопросов и претензий к участникам деструктивных процессов.

Рік видання: 2024 Автор: Ольга Пламеницька Видавництво: Абетка, Кам’янець-Подільський Мова: українська Формат: 25,3 х 20,8 х 2,2 см (84х108/16) Обкладинка: тверда Папір: крейдований Кількість сторінок: 432 Ілюстрації: велика кількість кольорових та чорно-білих планів, карт, схем, фотографій та ін. Наклад: ? ISBN: 978-966-682-427-4 Купити книгу на сайті видавництва Аннотація: Зміст: Приклади сторінок: Передмова:

Западная башня замка Нам довольно хорошо знакома восточная башня замка, поскольку она уцелела до наших дней и её можно со всех сторон пощупать. Нам почти ничего не известно о южной башне и лишь немного известно о северной (потому что они были частично или полностью разрушены ещё до того, как их успели нарисовать или сфотографировать, а их участки никогда не исследовали археологи). А вот в случае с западной башней совсем другая история - она была окончательно разрушена не так уж и давно (чуть более 70 лет назад), а в 1-й половине 20 в. поднималась на приличную высоту трёх ярусов (т.е. её сохранность была даже лучшей, чем у восточной башни, уцелевшей на высоту 2 ярусов). Нам также повезло, что несмотря на малое количество изображений замка, все они сделаны с разных ракурсов, что даёт возможность рассмотреть утраченную башню практически со всех сторон. Знакомство с башней не только даёт нам сведения о её архитектурных деталях, но также помогает повысить уровень знаний о схеме планировки замковых укреплений в целом. Самый раннее изображение западной башни можно увидеть на гравюре, созданной на основе рисунке Наполеона Орды в 1870-х гг. Вообще на этом этом изображении не совсем-то и можно понять, что именно изображено слева от восточной башни (той, которая дожила до наших дней), выглядит всё это как малопонятный набор стен. Если бы в память о западной башне сохранился лишь этот графический источник, то на его основе было бы сложно строить предположения об архитектурных особенностях башни. Источник Из сравнения рисунка с более поздними фото становится понятно, что перед нами вид на западную башню со стороны внутреннего двора. Поскольку тыльная часть башни к тому времени, вероятно, была утрачена, то художник одновременно мог видеть как наружные (фланковые) стены башни (ниже они выделены зелёным), так и одну или две фасовых стен (на рисунке одна из эти стен показана красным), но уже изнутри башни: Что именно видел Н. Орда становится понятно благодаря фото Михала Грейма начала 20 в. (?), сделанном более-менее с того же ракурса/направления, с которого 20+ лет ранее замок рисовал художник: Источник Здесь также вид на башню со стороны двора. По причине отсутствующей тыльной стены, мы одновременно видим часть стен снаружи, а часть изнутри. Как на рисунке Н. Орды, так и не фото М. Грейма видны бойницы, но фото предоставляет о расположении бойниц достоверные данные, в отличие от рисунка (как писал выше, в случае с восточной башней художник допускал ошибки, когда показывал количество и схему расположения бойниц). На фото 1-й четверти 20 в. из фонда С. Таранушенко (не исключено, что автором кадра был Евфимий Сецинский) вид на замок со стороны соседнего мыса, занимаемого Сутковецкой церковью. Тут хоть автор кадра находится намного ближе к замку, однако из-за более низкой точки съёмки и наличия других укреплений на переднем плане, западная башня видна лишь частично: Источник Здесь также заметно, что мы видим одну из наружных, а также одну из внутренних стен замка: Ольга Пламеницкая в своей статье "Замок в Сутковцах" (1992) опубликовала фото Ивана Косаревского, сделанное в 1944 г. Это особенно ценный кадр, поскольку, во-первых, здесь башня сфотографирована вблизи, и, во-вторых, это на данный момент самое позднее из известного мне фото башни, которую снесли восемью годами позднее. О. Пламеницкая в уже упомянутой статье [с. 148] сообщила, что "В Великую Отечественную войну башня была повреждена, и в 1952 г. разобрана". К сожалению, в статье нет сведений об источниках этой информации, и потому непонятно, где именно было упомянуто о разрушениях во время войны (интересно, при каких обстоятельствах это произошло?), о сносе, а также о том, где именно хранится фото. Как видим, те самые дальние стены, которые были видны на изображениях Н. Орды, М. Грейм и Е. Сецинского (?), к 1944 г. уже в значительной степени были разрушены (хотя полный масштаб разрушений по фото установить сложно). Возможно именно потому, что именно эта боковая (фланковая) стена уцелела лучше всего, она и была выбрана в качестве основного объекта интереса. Вполне вероятно, что И. Косаревский сделал не одно, а серию кадров в Сутковцах. И уж точно можно утверждать, что качество оригинального кадра наверняка позволяет рассмотреть множество деталей башни, которые трудно различимы на плохонькой копии фото из статьи. Надеюсь, что в дальнейшем получится добраться до этого кадра в хорошем качестве. Теперь давайте сменим ракурс и посмотрим на башню с юга, что мы можем сделать благодаря ещё одному прекрасному фото из фонда С. Таранушенко, сделанному (также не исключено, что Е. Сецинским) в 1-й четверти 19 в. Источник Чуть крупнее. Здесь видим как боковую (фланковую) стену, позднее попавшую на кадр И. Косаревского 1944 г., а также примыкавшую к ней лицевую (фасовую) стену башне-бастиончика. Хорошо выделяется поясок, делящий объём башни на две части, а также видна схема расположения бойниц, часть которых на фото уже видны со следами разрушений: Мы можем снова резко изменить ракурс благодаря прекрасному по своей информативности фото-коллажу начала 20 в. (?) от М. Грейма, где показан общий вид на замок с севера. Западная башня видна вдалеке справа: Источник Западная башня, чуть крупнее. Чёткости маловато, но это не мешает получать разного рода информацию: о высоте стен, о членении фасада, о расположении и количестве бойниц: На этом заканчивается скромная, но при этом довольно информативная коллекция кадров с видом на западную башню, которые мне известны на данный момент. Для полноты недостаёт кадра с напольной (западной - северо-западной) стороны замка, а также фото башни в интерьере, но кто знает, может и такие кадры где-то всё ещё хранятся и чуть позже всплывут в Сети. Пока же нет повода жаловаться, поскольку имеющиеся изображения помогают в общих чертах понять, как именно выглядели руины башни в конце 19 и в 1-й половине 20 в. А вот так участок башни выглядит в наши дни. Как видим, на месте западной башни никаких каменных фрагментов над поверхностью земли не уцелело (хотя не исключено, что ниже уровня земли всё же сохранились остатки фундаментов и фрагментов стен). Наверняка повреждения нижнему ярусу были нанесены в годы Второй мировой, когда на замчище обустраивали линию обороны (быть может с обустройством или использованием этих укреплений и были связаны те разрушения времён Второй мировой, о которых упоминала О. Пламеницкая). Источник Углубить знакомство с архитектурными особенностями башни помогает сопоставление старых изображений/фото с гипотетической реконструкцией 1980 г. авторства О. Пламеницкой. Фас и фланк башне-бастиончика на реконструкции и фото: С напольной стороны (со стороны ворот): Планировка трёх ярусов (всего в башне было не менее 4-х ярусов): В самом первом сообщении этой темы речь шла о туалете, существовавшем в восточной башне. Так вот, О. Пламеницкая предполагала, что аналогичный туалет существовал и в западной башне. Если присмотреться, то можно его обнаружить как на общей реконструкции замка, там и на плане 3 яруса башни: Также интересно сравнить фасы и фланки сохранившейся восточной башни с фасами и фланками утраченной западной башни. Фасы башен, выходящие на боковые склоны замкового мыса: Источник Фланки башен, выходящие на боковые склоны мыса: Источник Фланки башен, прикрывавшие напольную (в случае с западной башней) и тыльную (в случае с восточной) линии стен: Источник Сложно не заметить, что башни хоть и похожи по своим формам и планировкам, однако имеют некоторые отличия в деталях, что особенно хорошо заметно по разному расположению бойниц. В принципе, эта особенность (асимметрия в казалось бы идеально симметричном замке) хорошо показана на рисунках и планах О. Пламеницкой, но если не присматриваться, то можно не обратить внимание на то, что две башни (северная и восточная) имеют одну схему расположения бойниц, а две другие (западная и южная) укомплектованы бойницами по другой схеме. Тут, конечно, важно упомянуть, что о южной башне у нас вообще никаких сведений нет (она была разрушена ещё даже до появлении в Сутковцах Н. Орды, не говоря уж о фотографах), а от северной башни осталось крайне мало, так что нельзя с уверенностью заявить, что четыре башни замка образовывали две симметричные пары. Однако при этом с уверенностью можно утверждать то, что восточная башня (уцелевшая) и западная (утраченная в 1952 г.) не были копиями друг-друга. Западная башня вместе с перевёрнутой по горизонтали (для удобства сравнения) северной башней (она копирует восточную, так что подходит для сравнения). Хорошо заметно разное количество бойниц на всех ярусах фасов и фланков: Вот так две пары башен с разным расположением бойни показаны на плане от О. Пламеницкой (выделение цветом моё): Если присмотреться, то и на макетике замка (часть диплома О. Пламеницкой) также показана разная схема расположения бойниц у северной (слева от ворот) и западной (справа от ворот) башен: У меня пока нет чёткого понимания, с чем именно связана такая усложнённая схема расположения бойниц. Возможно это связано с желанием создать как можно больше комбинаций секторов обстрела самых уязвимых для атак участков стен, или же это как-то связано с расположением замка на местности (башни с одним типом бойниц расположены с видом на село, а две другие обращены на долину реки), или же был какой-то иной фактор, или же комбинация нескольких. В любом случае, это интересно, так что следует поискать нечто подобное в иных башне-бастионных замках Украины и ближайших соседей. Тут также стоит напомнить, что согласно исследования О. Пламеницкой (смотрите статью "Замок в Сутковцах", с. 153) северная и западная башня построены с использованием раствора известково-карбонатного типа (проще говоря, две напольные башни построены одновременно, первыми), тогда как восточная башня построена уже с использованием известково-песчано-карбонатного типа раствора, и, по мнению О. Пламеницкой, восточная башня была построена позже западной. И хотя регулярный замок (суда по данным исследования О. Пламеницкой) мог быть построен в несколько этапов, и эти разные этапы также могли бы послужить одним из вариантов объяснения разной схемы расположения бойниц в башнях, однако сведения всё того же исследования сообщают, что северная и западная башни построены в рамках одного этапа, и если у них схема расположения бойниц отличалась, то значит так было задумано. Правда, опять же стоит уточнить, что в случае с северной башней у нас слишком мало сведений о всём её облике. Ещё одно малозаметное отличие между восточной и западной башней заключается в схеме членения фасада. Если в случае с уцелевшей восточной башней можно видеть, что стены хоть и делит полувалик, но они расположены в одной плоскости (несмотря на излом). При этом в случае с западной башней, судя по старым фото, нижняя стены членил не полувалик, а скорее выступающий цоколь: Источник В целом же, как видим, несмотря на не такой уж и большой набор источников, о западной башне можно составить общее впечатление. По сути, она к началу Второй мировой войны сохранилась даже лучше восточной башни, и, вероятно, облик этой башни предоставил О. Пламеницкой важные сведения о высоте замковых стен и башен, а также о специфике замковой симметрии.

Загадочная деталь на гравюре Наполеона Орды К сожалению, в нашем распоряжении нет ни одного изображения замка 17-18 вв., так что мы не знаем, как именно в целом выглядели укрепления до того, как они превратились в руины. Самый раннее известное на данные момент изображение памятника - это рисунок Наполеона Орды, который в разных источниках датируется то началом, то серединой 1870-х гг. Замок на фрагменте гравюры, сделанной на основе рисунка Н. Орды: Источник Замок здесь показан как фоновый объект, местами руины изображены довольно абстрактно, и это мешает точно интерпретировать, что именно там показано - где заканчиваются руины стен, где начинаются руины башен, и т.п. И всё же при всей этой размытости образа одна деталь выглядит весьма интригующе, особенно с учётом того, что её вы не найдёте на более поздних изображениях замка. Речь о том, как именно художник показал верхний ярус ближайшей башни (которая дожила до наших дней). Судя по тому, что я вижу - автор не показывает, что стены верхнего яруса находились в одной плоскости с нижними ярусами, и, кажется, ровно наоборот - довольно чётко изображает, что в верхней части башня как бы расширялась: Также на рисунке видно что-то похожее на карниз (во всяком случае, так я интерпретировал штриховку между ярусами). Только если, к примеру, в случае с замками в Кудринцах или Кривче карниз венчал башни, и выше него уже располагалась кровля, то на гравюре с видом на замок в Сутковцах выглядит так, что над этим гипотетическим карнизом есть ещё один ярус: Пример простого карниза у башни Кудринецкого замка (Тернопольская обл.): Тут важно сделать парочку уточнений: Во-первых, гравюра - это не оригинал, а копия, сделанная на основе рисунка Н. Орды. Возможно гравюра весьма точно передала то, что было на рисунке (всё же издание гравюр Н. Орды проходило под контролем автора), а может в оригинале всё было не совсем так. К сожалению, рисунок-оригинал автора мне на глаза не попадался, так что не имел возможности сравнить два изображения. Во-вторых, известно, что рисунки Н. Орды не во всем точны. Много чего он показывал довольно достоверно/корректно, но всё же часть деталей он показывал с ошибками или искажениями, и гравюра с видом на памятники с. Сутковцы не исключение - с одной стороны общие образы замка и церкви хорошо узнаваемы и довольно точны, а многие детали показаны более-менее близкими к реальности, а с другой стороны другая часть деталей показана с ошибками или не показана вовсе (например, в случае с замком он неправильно показал количество бойниц в башне, есть ошибки и в облике церкви). Таким образом, у нас нет чёткой уверенности, как именно обстояли дела с верхним ярусом башни - точно ли автор более-менее правильно показал то, что увидел, или же здесь он допустил ошибку, показав то, чего не было. Если он не ошибся, то деталь имеет смысл очень пристально анализировать, а если это фантазия - то все дальнейшие рассуждения не имеют особого смысла. Но давайте всё же допустим, что это не фантазия, и что ошибки нет. Можно ли при помощи более поздних фото подтвердить или опровергнуть данные гравюры от Н. Орды? К сожалению, нет. Первые фото замка появились лет через 25-30 после создания рисунка, и к тому времени руины уже имели другой вид - часть укреплений была разобрана, а нужная нам башня, судя по всему, уменьшила свою высоту, во всяком случае, видим, что местное население уже даже успело потрепать второй ярус (там где на фото видны две бойницы), а то, что было расположено выше и вовсе исчезло: Замок на фрагменте фото Михала Грейма, начало 20 в. (?) Источник Разумеется, более поздние фото ещё более бесполезны в этом плане, поскольку замок на них целее не становился. Когда Ольга Пламеницкая в начале 1980-х гг. в рамках своих исследований замка занималась гипотетической реконструкцией облика укреплений, она исходила из того, что у нужной нам башни был ещё один утраченный оборонный ярус, однако в её гипотетической версии никакого расширения в верхней части башни не было - просто плоскости стен поднимались ещё на один ярус выше: Источник Источник Поскольку никто другой не предлагал свои версии графических реконструкций облика сохранившейся башни, то на этом короткий список вариантов заканчивается. Интерпретация Всё же попробую наступить на хрупкий лёд допущений, растущих из предположения, что на рисунке Н. Орды верхний ярус всё же показан более-менее достоверно. Что из этого следует? По рисунку не создаётся ощущение, что стены верхнего яруса были в одной плоскости со стенами яруса, расположенного ниже. Создаётся ощущение, что выше второго яруса бойниц находился некий карниз, который расширялся, формируя основу для верхнего боевого яруса, который был шире того, который был под ним. Если что-то подобное существовало, то гипотетическая реконструкция верхней части башни, предложенная О. Пламеницкой, не отражает реального облика башни. Но давайте пойдём ещё дальше и вспомним, что есть мнение о строительстве замка и церкви в Сутковцах в рамках одной строительной программы, т.е. как комплекса. Даже на основе того, что уцелело, можно утверждать, что в деталях замок и церковь действительно имеют некоторое сходство (выше уже писал о сходстве на уровне кладки, есть сходство в формах бойниц двух объектов, использования валиков для членения плоскостей фасадов и т.п.). Так вот, яркой отличительной особенностью церкви является пояс машикулей, и верхний оборонный ярус храма нависает над основным объёмом, потому что он вынесен наружу при помощи консолей. Так может подобный приём использовался не только у церкви, а и у замка? И может даже у замка был не только карниз, а также были машикули? Вообще, конечно, может показаться странной мысль о наличии машикулей у замка, который (как я пытался обосновать здесь) был построен уже в рамках бастионной концепции где-то ближе к рубежу 16-17 вв. Ну какие машикули у башен, имитирующих бастионы? Однако на самом деле не всё так просто. Дело в том, что машикули продолжали использоваться и в фортификации 16-17 вв. (башня замка в Остроге тому пример), и даже более того - машикули встречаются и в укреплениях, выполненных уже в бастионных формах. Замок Криш (Румыния) представляет собой интересный (и при этом не единственный) пример по теме того, как у довольно позднего замка (внешняя линия укреплений построена аж в 1670-х- 1680-х гг.), несмотря на использование элементов бастионной планировки, всё же имеются и машикули. Это неплохая иллюстрация по теме того, как бы мог выглядеть верхний ярус замка в Сутковцах, если допустить, что башня расширялась в верхней части, и если помимо карниза были ещё и машикули. Всё это, конечно, слишком далеко идущие выводы, если учесть, что в их основе не очень чёткое и, возможно, не очень точное изображение замка. Однако лучше всё же держать эту мысль в уме, чтобы, в случае обнаружения новых сведений о внешнем виде утраченных укреплений замка, либо подтвердить догадки, либо опровергнуть их. Так или иначе, рисунок Н. Орды это пока единственное изображение, где показана ныне утраченная верхняя часть замковой башни, и уже потому с этим источником нельзя не считаться.

Рассмотрим вариант В. Пагора: битва была на востоке, на Новом Плане, лагерь поляков в районе водоема Гунськi криницi Для наглядности я повернул Варшавскую копию карты так, чтобы север был вверху, восток справа. В оригинале на карте восток вверху, запад внизу. Мы видим, что направление русла так же направлено на юго- восток, как и в реальности. Но его изгибы-повороты выглядят несколько иначе На две карты, старую и современную, я нанес цветными прямоугольниками описываемые объекты и эпизоды битвы. Рассмотрим места, описанные в источниках, на этих картах - лагерь польских войск (синий прямоугольник), расположился на Новом плане вдоль каньона на уровне улиц Шевченко и Леси Украинки фольварках, фронтом на север и восток. Скалы каньона относительно основного северного предполья здесь располагаются СЛЕВА, а не справа, как указывал Конецпольский. Если предположить, что Конецпольский имел в виду «каньон справа» относительно южной границы лагеря, где действительно есть скалы Смотрича, то расстояние от северной линии укреплений до скал реки Смотрич на юге здесь составляет 2,4 км. Маловероятно, что польский лагерь имел такие размеры. К тому же, как уже сказано, каньон в этом месте имеет пологие склоны. Крутые и высокие обрывы начинаются только в районе моста. С тактической точки зрения также маловероятно, что поляки якобы расположили так свой лагерь, имея за спиной, в тылу, крутые обрывы речного каньона, отрезая себе пути быстрого отступления в город при успешных действиях противника. - место в каньоне (оранжевый прямоугольник), в котором янычары попытались зайти во фланг отряду Вишневецкого и козакам, оказывается примерно на месте моста через каньон и бывшего приборостроительного завода, где на левом берегу нет пологих склонов для скрытного прохода вражеских солдат - передовое укрепление на холме (зеленый прямоугольник) расположилось примерно на месте рынка, на пересечении улицы Князей Кориатовичей и проспекта Грушевского, где нет заметных возвышенностей. Холм (возвышенность) есть на 1,2 км южнее в районе улицы Панивецкой. - храм на правом берегу реки (№ 2 на польской и французской копиях карт и без номера на карте Подгородецкого) оказался примерно в центре предместья Смотрич (Кубачевка)

Другие версии о местоположении битвы Рассмотрим вариант Л. Подгородецкого: битва была на юге, в районе Русских фольварков Прежде всего, река Смотрич течет вовсе не там, как показано на карте из книги. Я кривовато, но все таки нарисовал темно-синим цветом, как проходит реальное русло. Мы видим, что места для «поля битвы» совсем не осталось, вместо 1,5 км польского фронта, описанных в источниках, тут есть всего около 1 км и почти половина подразделений обоих сторон оказалась по другую сторону реки. На карту нанес цветными прямоугольниками описываемые объекты и эпизоды битвы Сравниваем места, описанные в источниках с картой Подгородецкого. - лагерь польских войск (синий прямоугольник), очутился на Русских фольварках, основным фронтом на восток. И скалы каньона здесь располагаются СЛЕВА, а не справа, как указал сам Конецпольский. Даже если предположить, что лагерь растянулся на запад к другой стороне каньона, то там в районе современной турбазы и левее нее склоны довольно пологие, скалы невысокие и нет крутых обрывов (praecipitia – пропасти), о которых упомянул гетман: w prawej ręce praecipitia wielkie brzegów smotryckich. - место в каньоне (оранжевый прямоугольник), в котором янычары попытались зайти во фланг отряду Вишневецкого и козакам, оказалось на другой стороне реки, на Кубачевке (Смотриче), что, естественно, не совпадает с описанием битвы - передовое укрепление на холме (зеленый прямоугольник) вообще попадает примерно на то место, где сейчас мост на Черновцы «Стрімка лань», то есть прямо на скалы каньона - храм на правом берегу реки (№ 2 на польской и французской копиях карт и без номера на карте Подгородецкого) оказался примерно в центре предместья Карвасары и у крутого изгиба реки, которого нет в этом месте

Из обсуждения данной темы на форуме становится понятно, что если сам ход битвы в целом нам известен и по разным источникам может различаться лишь некоторыми деталями, то по определению самого места битвы имеются существенные разночтения: это различные площадки вокруг города либо на юго-востоке, либо на востоке или на севере. Изучив имеющиеся материалы, можно сделать следующие выводы: - все архивные карты с планом битвы 1633 года отражены зеркально. Парижская и Варшавская – по горизонтали, карта из книги Л. Подгородецкого – по вертикали. - сам город Каменец-Подольский на картах изображен схематически и произвольно расположен относительно сторон света - никто из исследователей, очевидно, не был знаком с местностью, не обратил внимания, что карты развернуты, и описывал ход сражения с указанием левых/правых флангов, север/юг и т.п., глядя на имеющуюся карту. - между тем, при первом же взгляде очевидно, что русло реки Смотрич в реальности располагается не так, как оно показано на архивных картах. - польские укрепления были подготовлены заранее, то есть гетман Конецпольский предполагал, где произойдет столкновение и именно там ожидал нападения турок - по описанию историка Е. Сецинского в 19 веке, на севере от города сохранились остатки неких укреплений, которые он прямо приписывает Конецпольскому. Эти же укрепления показаны на множестве карт 18-19 столетий Современная карта Каменца-Подольского И при повороте карты (карт), становится очевидно, что сражение войск С. Конецпольского с отрядами Абаза-паши в октябре 1633 года происходило на севере от города. На карте из книги Подгородецкого, приведенной в реальное положение, отлично локализуются: - храм на Зиньковцах (костел, либо церковь 17 века, о которой писал Сецинский) - лагерь польских войск (синий прямоугольник), расположенный примерно вдоль улицы Мазепы (Пушкинской) фронтом на север и восток - скалы каньона находятся справа от лагеря, как и писал Конецпольский: "вывел и я войско В. К. М. в поле, имея в тылу укрепленный и оснащенный лагерь, в правой руке обрывы крутых смотрицких берегов" - wywiodłem i ja wojsko W.K.M. w pole, w tyle mając obóz ufortyfikowany i osadzony, w prawej ręce praecipitia wielkie brzegów smotryckich - место в каньоне (оранжевый прямоугольник), в котором янычары попытались зайти во фланг отряду Вишневецкого и козакам - это район Стенки и Райской Брамки, там есть пологие склоны. Обозначено на Варшавской копии буквой R.: Tormenta, peditumque turma, Principis Wiszniowiecki; qua Turca tentantes irmpere a latere, fortiter cum Janiceris pulsi et in fugam conjesti. Артиллерия и пешая рота князя Вишневецкого; после чего турки, попытавшиеся прорваться с фланга, были отброшены вместе с янычарами и обращены в бегство - передовое укрепление на холме (зеленый прямоугольник), примерно на возвышенности, где сейчас находятся польскофольварецкое кладбище и костел, о нем писал Конецпольский: "Я также занял спереди один вредный холм и построил на нем мощный форт с хорошим вооружением" - Opanowałem teżw przedzie wzgórek jeden sobie szkodliwy, postawiwszy na nim fort potężny Карта, развернутая по реальному состоянию местности из книги Л.Подгородецкого Hetman Stanislaw Koniecpolski

Село Тарноруда розтатошоване на пограниччі між Хмельницькою та Тернопільскої областями: Карта Ось потрібна нам локація: Google-карта Базову інформацію, яка нас знайомить з ситуації, можна дізнатися зі справки, створеною Адрієм Майхером. Ничже текст та іллюстрації, отримані від згаданого автора. ------- Тарнорудський Благородний двір (Edelhof): Історія, архітектура та соціально-економічні трансформації у контексті подільського краю Вступ Поділля – історичний регіон, що завжди відігравав важливу роль у політичних та культурних процесах Східної Європи. Тут перепліталися шляхи численних народів і держав, що створювало унікальне культурне середовище та багатий історичний контекст. Одним із важливих осередків цього регіону є містечко Тарноруда, яке, хоча сьогодні і є маловідомим, у XVII–XIX століттях відігравало значну роль у житті Поділля. Однією з ключових складових історії Тарноруди є едельхоф – аристократичний маєток, що виник на місці колишнього укріплення (форту) і поступово перетворився на адміністративний центр великих земельних володінь. Edelhof (від німецького "edel" – благородний, і "Hof" – двір або маєток) – це термін, що позначає аристократичний маєток або садибу, який належав шляхтичам або знатним родинам у середньовічній Європі. Зазвичай такий маєток був центром феодальних володінь і виконував важливі адміністративні та економічні функції. У деяких випадках такі маєтки мали фортифікаційні елементи, перетворюючись на невеликі укріплені двори або замки. Тарнорудський едельхоф є яскравим прикладом того, як старі оборонні споруди поступово трансформувалися в центри адміністративного та господарського життя в умовах змін, які приніс XVIII століття. Витоки історії: від укріплення до едельхофу Історія Тарноруди, як і багатьох інших містечок Поділля, починається з оборонного укріплення (форту), яке було зведено у XVII столітті на горі Круча, що височіла над долиною річки Збруч. Ця стратегічна висота дозволяла контролювати важливі торгові та військові шляхи, що пролягали через регіон. Укріплення мало важливе оборонне значення під час численних воєн, які велися між Річчю Посполитою, Османською імперією та місцевими магнатами. Укріплення Тарноруди було не великим, але добре продуманим. Воно включало базові елементи оборони, такі як земляні вали, рови та дерев’яні конструкції, які утворювали замкнутий простір. Важливою складовою укріплення була одна башта, яка використовувалася для спостереження та захисту. Це підтверджують численні джерела, зокрема дослідження Даріуша Колодзейчика, який вивчав османські архіви та вказував на збереження цієї башти навіть після повернення Поділля до складу Речі Посполитої. Однак, як показує історія, до кінця XVII століття укріплення поступово втратило своє оборонне значення. Внаслідок зміни політичної ситуації, коли Поділля було повернено під контроль Речі Посполитої у 1699 році, оборонна роль Тарнорудського укріплення стала другорядною. Першочерговим завданням став розвиток адміністративних і господарських функцій, що відображало загальні тенденції соціально-економічних змін того часу. Архітектурні риси та трансформації едельхофу З настанням XVIII століття укріплення було перебудоване у едельхоф – аристократичний маєток, який став центром управління навколишніми землями. Основні оборонні елементи, такі як вали та рови, були засипані, а більшість будівель перебудовані з цегли, залишивши лише подекуди кам’яні елементи, які нагадували про колишнє укріплення. Цей процес відображав загальну тенденцію того часу, коли старі фортифікаційні споруди втрачали своє первісне призначення і переходили до цивільного використання. Значну увагу в архітектурі Тарнорудського едельхофу привертає в’їзна брама, яка на початку XVIII століття слугувала головним входом до маєтку. Вона була збудована з каменю і мала декоративні елементи, що відображали естетичні уподобання того часу. Однак з часом, через відсутність належного догляду, брама була зруйнована. Важливим елементом едельхофу був будинок Окомана, який виконував адміністративні функції. Саме тут зберігалися документи, велися облікові книги та приймалися ключові рішення щодо організації господарської діяльності. Крім того, у складі комплексу залишалася стара башта, яка існувала ще у 1680 році і була перебудована для господарських потреб. Ця башта, як зазначається у турецьких джерелах, зберігала своє значення навіть після втрати оборонної функції, що підкреслює її важливість у структурі едельхофу. Однак найбільшою зміною в архітектурі комплексу стала побудова у XIX столітті нового палацу, стилізованого під замок. Ця споруда, хоч і нагадувала старовинні оборонні замки, виконувала суто резиденційні функції і була символом соціального статусу власників. Господарська діяльність та соціальна роль едельхофу Тарнорудський едельхоф виконував важливу роль у господарському житті регіону. Він був не лише резиденцією, але й центром управління великими земельними володіннями, що входили до складу Тарнорудського ключа. Інвентарі початку XVIII століття свідчать про інтенсивне заселення регіону після закінчення турецького панування. Зокрема, у 1722 році в самому містечку проживало 191 родина, а в навколишніх селах – ще 67 родин. У межах едельхофу розташовувалися житлові приміщення, комори, стайні та інші господарські споруди. Архітектура едельхофу відображала прагнення до максимальної ефективності в організації господарського процесу. Основним завданням цього комплексу було забезпечення стабільного функціонування господарства та організація праці селян, які сплачували натуральні податки і працювали на землях маєтку. Однією з ключових функцій едельхофу була організація збору податків та розподілу врожаїв. Ця робота координувалася через будинок Окомана, де велися облікові книги та фінансові звіти. Тут також відбувалися суди та збори місцевих управителів, які вирішували найважливіші питання місцевого життя. Едельхоф став справжнім адміністративним центром, навколо якого оберталося життя цілого регіону. У 1753 році єврейська громада Тарноруди сплатила податок у розмірі 506 злотих, що було другим за величиною податком у повіті після Дунаївців. Це свідчить про високий рівень економічної активності в містечку і важливість едельхофу як місця збору податків і організації економічних процесів. Культурний вплив Чарторийських і родини Мархоцьких Князі Чарторийські, які стали власниками Тарнорудського ключа у XVIII столітті, внесли значний вклад у розвиток цього регіону. Хоча Тарноруда не була їхньою постійною резиденцією, Чарторийські приділяли велику увагу її розвитку та господарському управлінню. Вони залишили на місці своїх довірених управителів, які керували господарськими справами та забезпечували стабільне функціонування едельхофу. Важливим прикладом їхнього впливу стала реконструкція місцевого костелу у 1754 році. Цей релігійний осередок став не лише духовним центром, але й символом культурного відродження регіону після років занепаду. Реконструкція костелу була здійснена за участі придворних архітекторів князя Александра Августа Чарторийського, що свідчить про високу якість і майстерність виконання цих робіт. Не менш важливою в історії Тарнорудського едельхофу була діяльність родини Мархоцьких. Ігнацій Сцибор-Мархоцький, народжений у Тарноруді близько 1750 року, став одним із найвизначніших представників місцевої шляхти, відомим своїми реформаторськими ідеями та прагненням до модернізації господарства. Його батько, Міхал Мархоцький, був писарем у Тарнорудському ключі, що дало йому змогу отримати значні матеріальні ресурси та соціальний статус. Усе це сформувало умови для подальшої діяльності Ігнація, який у своїх маєтках впроваджував новаторські ідеї, спрямовані на покращення умов праці селян і розвиток господарства. Занепад і трансформації у XIX столітті На початку XIX століття Тарнорудський едельхоф перейшов у власність роду Мальчевських. Незважаючи на зусилля утримувати маєток, вони зіткнулися з фінансовими труднощами, що призвело до поступового занепаду едельхофу. Пожежі середини XIX століття, особливо у 1864 році, завдали значних збитків як самому маєтку, так і містечку в цілому. Подальші перебудови змінили первісний вигляд едельхофу, який втратив багато своїх архітектурних та оборонних рис. Нова архітектурна епоха почалася із зведення на території едельхофу нового палацу, стилізованого під замок. Цей палац, збудований новим власником, генерал-лейтенантом Андрієм Кривцовим, нагадував про стародавні оборонні споруди, але не мав жодного військового значення. Його основна функція була суто резиденційною, а архітектурний стиль відображав лише бажання власника продемонструвати свій соціальний статус. Висновки Тарнорудський едельхоф є важливим прикладом історичної трансформації оборонних споруд у магнатські резиденції, які виконували багатофункціональні ролі в умовах соціально-економічних змін XVIII–XIX століть. Від укріплення, яке забезпечувало захист під час воєн, едельхоф поступово перетворився на адміністративний центр, де вирішувалися ключові питання господарського життя і організовувалися місцеві громади. Попри поступовий занепад і втрату більшості своїх оборонних та архітектурних рис, Тарнорудський едельхоф залишається важливим історичним об’єктом, який відображає процеси соціально-економічних змін на Поділлі протягом кількох століть. Благородний двір Edelhof на карті Фон Міга 1788 рік: Едельхов з висоти: Планування з поясненнями: Головна будівля резиденції: Господарські будівлі двору: Конюшні: Елементи в будинку Окомана: Збоку від нового палацику був старий, то від нього навіть дві пивниці, а там прямо солідні підземелля. З початком війни там зробили бомбосховище і зробили тимчасові місця для дитячих класів:

Здесь встретилась публикация по теме. Речь там идёт о районе, расположенном у границы Хмельницкой и Тернопольской областей, чуть к востоку от Волочиска: Карта

Полосатая кладка замка Если внимательно присмотреться к стенам уцелевшей замковой башни, то можно заметить, что у неё довольно необычная кладка. Это не регулярная кладка, но и не хаотичное нагромождение камней, нет, тут кое-что куда более интересное - мы видим как бы слоёный пирог, состоящий из тонких камней, выложенных тонкими ровными линиями, которые сменяются широкими полосами более грубой и хаотичной кладки, которая в свою очередь снова завершается тонкой ровной полосой и т.д. Шаг между тонкими полосами более-менее одинаковый, что-то около 1 м. Источник Это, конечно же, не случайность, а чёткая структура, выглядящая приблизительно вот так: Источник Подобрав ракурс, при правильном освещении эти линии можно увидеть без особого труда, главное знать, что искать: Источник Не везде они видны, потому что значительная часть башни всё ещё скрыта следами штукатурки, но всё же открытых зон достаточно, чтобы обнаружить эти полосы в том числе и в верхней части башни: Источник А также с разных сторон: Источник Ольга Пламеницкая в своей статье "Замок в Сутковцах" (1992) довольно детально описала сохранившуюся башню и её наиболее интересные детали, но о полосатой кладке там не упомянуто, как и нет объяснения выбора кладки такого типа. Вот что она сообщила (с. 149): Также интересно, что на иллюстрации, украшавшей статью, можно обнаружить следы упомянутых линий, делящих кладку на равномерные слои, однако рисунок не делает на этом акцента, система не видна, всё это выглядит как случайное совпадение, тем более, что линии показаны только лишь в верхней части башни, и при этом отсутствуют в нижней (где в реальности они наоборот лучше всего заметны): Может возникнуть мысль, что О. Пламеницкая, очень детально исследовавшая башню, то ли не заметила этих линий, то ли не придала им большого значения, однако это не так, во всяком случае, о существовании слоёв она знала. Такой вывод можно сделать, если присмотреться к её дипломному проекту реставрации замка (1980), и там вы увидите эти линии, причём автор их показала также на утраченных укреплениях. Правда, из-за масштаба рисунка, она, как мне кажется, пошла на хитрость, поскольку линии в реальности находятся близко друг к другу, то их плотность на реконструкции такого размера была бы очень заметной, и, возможно, потому О. Пламеницкая хоть и показала линии, однако сильно увеличила между ними расстояние: С выделением: Впрочем, даже с учётом обнаружения "упоминаний" этих линий в материалах О. Пламеницких, я не заметил, чтобы эта деталь вызвала у неё большой интерес (во всяком случае из публикаций это не чувствуется, как и не заметны попытки привлечь внимание читателя к этой особенности). С чем же мы имеем дело? Ответ здесь, как по мне, кажется довольно простым - предположу, что это вариация классической римской/византийской кладки Opus Mixtum, с той лишь разницей, что в Opus Mixtum толстые слои камней друг от друга отделяли тонкие полосы кирпича, а не камня, как в Сутковцах. Разумеется, речь не идёт о том, что в Сутковцах мы имеем дело с античными укреплениями. Opus Mixtum часто использовали в средневековье и даже в ранее новое время, когда у мастеров или у заказчиков было большое желание следовать канонам именно римской/византийской архитектуры. Вот, к примеру, Франкентурм (башня/вежа Франко) в Трире (Германия), ок. 1100 г. Там, где кирпич был недоступен, а придерживаться римских традиций всё равно хотели, могли использовать вместо кирпича камни, которые по цвету или фактуре отличались от камней основной кладки. Именно так было в случае с замком Карнарвон (Англия) конца 13 в.: Источник Использовали Opus Mixtum и позже. Например, турки, наследовавшие византийские строительные традиции, применили эту кладку в конце 15 в. при строительстве укреплений Белгород-Днестровской крепости (Украина): Источник В некоторых странах эта кладка пользовалась популярностью даже в 16-17 вв. Что касается Сутковцов, то, возможно, строители хотели бы использовать классический кирпично-каменный Opus Mixtum, но в их распоряжении не было достаточного количества кирпича, и потому его заменили поясами из тонких камней. При этом интересно, что кирпичные вкрапления, которые встречаются в замковой кладке, в некоторых случаях довольно чётко ложатся на те самые тонкие линии, будто этими кирпичными вставками строители отмечали (как пунктиром) те самые линии, может чтобы ровно выдерживать уровень, или чтобы каким-то иным образом использовать яркие кирпичные вставки для сверки того, что работы ведутся правильно. Так или иначе, пока выглядит так, будто далеко не все кирпичные вкрапления в каменную кладку замка были вставлены там случаным образом. UPD. В комментариях на фейсбуке моё предположение о том, что в Сутковцах мы имеем дело с вариацией Opus Mixtum, подвергли конструктивной критике (читаем здесь комментарии), сообщив мне, что подобная техника использовалась для выравнивания кладки. Что из всего этого следует Пока два основных и на данном этапе несколько сыроватых вывода: Эта не самая типичная кладка служит одним из маркеров, который сообщает, откуда пришли строители (поскольку кладка не самая распространённая). Вот здесь я ранее упоминал версию вековой давности, которую поддерживала и О. Пламеницкая, гласившую, как писал Г. Павлуцкий, что"способ кладки стен церкви тождественен способу кладки стен сутковецкого замка". Эта формулировка выглядит несколько размытой, и хотя некоторые общие признаки в кладке двух объектов можно обнаружить довольно легко (угловые русты, использование в растворе и в кладке добавки из кирпича), возможно речь была не только об этом. И вот если вдруг выяснится, что у стен церкви такая же слоистая структура, то это сильно повысит вес версии о более-менее одновременном строительстве двух укреплений, а это в свою очередь повлечёт необходимость передатировать церковь, поскольку не может церковь 1476 г. быть построенной одновременно с замком начала 17 в. Хотя на некоторых старых фото церкви можно усмотреть признаки того, что там также в кладе использовались ритмично расположенные пояски из тонких камней, всё же подавляющая часть поверхности стен храма как век назад, так и сейчас скрыта штукатуркой, и потому если с замком структуру кладки при желании можно легко рассмотреть, то в случае с церковью на данный момент этого сделать нельзя, однако, эту гипотезу легко будет проверить в будущем, когда в ходе какой-нибудь очередной реставрации или противоаварийных работ будет исследована структура кладки в центральной части храма.

Перевод главы из книги Hetman Stanislaw Koniecpolski / Гетман Станислав Конецпольский (2011) Автор: Leszek Podhorodecki / Лешек Подгородецкий Глава "Нападение авантюрного паши" Страницы 217-230 Комментарии в скобках мои 217 В конце августа Абаза все еще располагался своей армией на Дунае. Тревожные новости о приготовлениях персов к войне с Портой и о приближении мощных казачьих сил к гетману дошли до турок. Возможно, сам польский лидер распространял их через своих многочисленных агентов, действовавших в Кили, Белгороде, Силистрии и даже Константинополе. Под влиянием этой новости часть валахов стала расходиться по домам. Абаза решительно отреагировал на это и под страхом смерти приказал людям вновь явиться по приказу господаря. Вот почему Конецпольский в универсале от 6 сентября еще раз предупредил шляхту, что «к государству Его Королевского Величества приближается мощная армия, которую нам нужно высматривать каждый час». К это времени он уже имел под своим командованием почти 10 000 солдат и ожидал, что к лагерю прибудут новые подразделения. 17 сентября к гетману неожиданно приехал чауш (посланник) Абаза-паши с мирными предложениями. Однако Конецпольский не доверял паше. У него были доказательства этого. Ведь польские шпионы метко охарактеризовали пашу словами: «он хитрый и ему не надо доверять», а в армии говорили: «это злой и хитрый пес». В тот же день он писал королю: «Потому что он (Абаза) гарантирует мир и клянется в дружбе, но он наступает в сторону земель Его Королевского Величества и купит себе войско и только божье провидение и наша готовность смогут обратить его». Гетман справедливо предсказал, что Абаза, услышав о польских приготовлениях к обороне, попытается усыпить бдительность поляков, а затем ударит врасплох. Однако, чтобы проявить свою добрую волю, он отправил своего гонца в турецкий лагерь и начал переговоры, рассчитывая на посредничество сопротивляющихся войне господарей. Тем временем Абаза наконец двинулся в сторону Польши, пройдя по Пруту по старому маршруту Османа от 1621 года, а не по Днестру, как полагал гетман. На такое решение, вероятно, повлияла длительная засуха, которая выжгла степи и лишила лошадей свежей травы. Долина Прута была богаче водой и имела более пышные луга. 1 октября турки достигли Цецоры (Cecora - город в Румынии), пройдя за месяц всего 200 километров. Конецпольский был даже удивлен, что Абаза «выходит так лениво и поздно». Он предполагал, что причиной медленного темпа марша турок было празднование праздника Байрам, а также споры между пашой и Кантемиром, приславшем буджацкие и добруджские полки к стану Абазы, но отказавшемуся самому участвовать в экспедиции. 218 Узнав направление марша противника, гетман начал концентрировать свои войска под Каменцем-Подольским, куда он сам прибыл 8 октября. Он был в полной боевой готовности, ожидая турок, но Абаза не приближался. «Я начинаю сомневаться, сможем ли мы дождаться его в этом месте», — нетерпеливо писал гетман королю. Он уже подозревал, что паша, прослышав о польских приготовлениях к обороне, отказался от боя, думая, что внезапное нападение не удалось. Однако, Абаза и не думал останавливать экспедицию и 16 октября встал на границе, заняв бывший лагерь Османа под Хотином. За две недели турки прошли всего 200 километров. Медленный темп марша говорит о том, что у Абазы возникли серьезные трудности с организацией экспедиции, и в пути пришлось ждать вельмож, многие из которых потерпели неудачу и не явились в лагерь. В этой ситуации Абаза чувствовал тревогу и не очень торопился с принятием решения, понимая, что внезапность не достигнута. Получив весть о готовности поляков к обороне, султан приказал паше остановить войско перед границей, но авантюрист после долгих колебаний решил вступить в бой, рассчитывая на благоприятный исход, считая, что ему всегда везет. Польские власти оценивали количество турецких сил в 50-80 тысяч человек. Лишь два источника информации о численности войск Абазы заслуживают доверия. В своем докладе дожу венецианский посланник в Стамбуле Пьетро Фоскарини оценил численность турок в 20 тысяч (не считая татар), при этом «реестр турецкой армии, найденный на месте, где в плену находился староста Калуша Лукаш Жолкевский» насчитывает 9 500 турок, 15 000 татар, 4 300 молдаван и 5 700 валахов и 30 орудий. Тут преувеличено число татар, ведь максимальная численность будждакских и добруджских отрядов не превышала 5 000 человек. Таким образом, Абаза имел всего 24 500 воинов под своим командованием, в том числе всего лишь 3 000 - 4 000 пехотинцев, так необходимых в борьбе с сильно укрепленным противником. Эта армия существенно отличалась по мобилизационным возможностям от Румелии и Боснии, которые, по оценке турка Айны Али, могли выставить вместе около 30 000 солдат (не считая татар и войск обоих господарей) Таким образом Абаза привел лишь треть силы обоих бейлербейств, т. е. гораздо меньше, чем он планировал. Наивысшую боевую ценность в его войске, несомненно, имели части татарской орды, чрезвычайно мобильные, стойкие к лишениям, опытные в постоянных боях с поляками, жаждущие боя и добычи, но мало устойчивые к огню пехоты и артиллерии. 219 Остальные турецкие части имели некоторый опыт Цецорской кампании и Хотинской войны. Но они не проявляли слишком большой энтузиазм по поводу войны с Польшей, а также были мало дисциплинированны. Конечно, термин «турецкий» по отношению к ним условен, поскольку турки составляли меньшинство солдат, а более многочисленную часть составляли сербы, албанцы, боснийцы, черногорцы, болгары и греки, принявшие ислам и сохранившие привилегии или приблизившиеся к правящей власти, и арендовали земли на основании лена и были обязаны нести военную службу. Наименьшую ценность представляли отряды господарей Моисея Могилы (господарь Молдавского княжества)и Матеуша Бессараба (Матей Басараб, господарь Валашского княжества) состоявшие из христиан, пошедших на войну против своей воли и совершенно не заинтересованных в укреплении власти Порты, угнетательницы балканских народов. Сам Могила писал гетману, что «не рад этой войне». Численность польской армии в источниках оценивается единогласно. По их словам, Конецпольский собрал в Каменце 3 050 кварцяных солдат (3 390 окладов), в том числе почти 1 000 драгун и пехоты, кроме того 1 250 запорожских казаков и 7 000 человек из частных войск. Польская артиллерия, вероятно, была немного более многочисленной, чем турецкая. Польская армия, особенно «кварцы», однозначно превосходила армию противника как по боевой выучке, так и по огневой мощи. Настроение в армии было отличное, особенно после известия об успехах армии Владислава IV под Смоленском. У польской стороны также было гораздо лучшее командование, да и сам Абаза не мог сравниться с Конецпольским. Оборону Украины гетман организовал совершенно самостоятельно, поскольку король, участвовавший в Смоленской войне, предоставил ему полную свободу действий и кредит доверия в приграничье. После своего опыта войны с Густавом Адольфом Конецпольский начал в полной мере осознавать роль пехоты, артиллерии и полевых укреплений, а также научился сочетать огневой бой с разрушительной силой кавалерии. Теперь он решил попробовать эти опыты в борьбе с совершенно другим противником, представляющим восточное военное искусство, использующим быстрые маневры на поле боя, владеющим холодным оружием, но плохо организованным и не очень стойким в огневых боях. Польский лагерь располагался на плоском возвышении, простирающемся к югу от Каменца-Подольского. Правое крыло и тыл защищал глубокий овраг Смотрича, протекавший по широкой долине в сторону Днестра. Сразу за лагерем и поворотом находился город. 220-221 Карта 222 С юга и востока польский лагерь был доступен для противника, поэтому поляки выкопали здесь в мягком грунте укрепления и рвы. На левом, наиболее угрожаемом крыле, они построили форт с четырьмя бастионами, окруженный частоколом, с сильным гарнизоном из пехоты и артиллерии. Перед лагерем «на два-три выстрела из лука... построили одну вредоносную возвышенность, на ней мощный форт, который хорошо укомплектовали пехотой и пушками». Огневые позиции на валах были тщательно замаскированы дерном и кустами. Между лагерным валом и фортом поляки построили еще три небольших форта с четырьмя бастионами, которые имели друг с другом огневую связь. Постепенно поднимающаяся местность вынудила нападавших атаковать в (под?) гору и дала защитникам возможность наблюдать за предпольем, лишенным каких-либо крупных лесных массивов. В октябре погода на Подолье в целом благоприятствовала ведению боевых действий, а осенняя убыль воды в реках облегчила туркам переправу через Днестр. Сам Каменец, расположенный на высокой скале в Смотричской петле, окружавшей город с трех сторон, имел исключительно благоприятные условия для обороны. Окруженный стеной со всех сторон, он был практически недоступен для противника, за исключением западного, узкого участка равнины, защищенного двумя огромными воротами и шлюзами, служащими для запруды воды в случае опасности. Доступ к обоим воротам защищали Старый и Новый замки. Гетман разместил в этих укреплениях гарнизон из пехоты, горожан и местных крестьян. 19 октября буджайская орда переправилась через Днестр в районе Хотина, в 20 км юго-восточнее польского лагеря (Хотин находится юго-западнее Каменца). На следующее утро татары во главе с Ораком-мурзой и сыновьями Кантемира атаковали польские укрепления. Первая волна напала на лагерь, вторая, вероятно, была спрятана в ущелье Смотрича. «Я также вывел против него войска Великого Величества, — писал позже Конецпольский королю, — но из-за сильного ветра и суровости участи Минервы, я не хотел посылать войско из фортелей, учитывая его (неприятеля) военные хитрости, и как ружьями, так и пушками поражал противника, не без вреда ему». «Битва была мощной, - писал Николай Острожский, принимавший участие в бою, - так что потери с обеих сторон должны были быть значительными. Абаза-паша, вероятно, вел таким образом боевую разведку, а Конецпольский сознательно не выявлял скрытых огневых позиций в фортах, расположенных перед польскими позициями. Во второй половине дня татары отошли с поля боя. Разведка боем, вероятно, не удалась для противника, так как Абаза вновь решила вступить в переговоры. 223 В тот день оба господаря отправили письма Конецпольскому с предложениями посредничества. Гетман любезно принял посланников обоих правителей и в дружеском тоне дал ответы, что соответствовало королевскому указанию избегать боевых действий на два фронта. «Сам Господь свидетель, что мы сохраняли святой мир и никакого вреда султанскому царству не причиняли, — писал гетман обоим господарям. - Потому что, хотя мы и знали хорошо о враждебных планах Абаза-паши, мы охраняли границы короны, имея возможность сделать что-то такое, что расстроило бы государство султана, а Абаза-паша собирал армию или стоял у Дуная, но мы этого не сделали, не хотим нарушить клятву... тогда это не наша вина (т.е. не вина поляков)... в том, что этот мир нарушен... когда войска с обеих сторон вернутся, он (мир) будет восстановлен в прежних условиях» Господари, выступавшие посредниками в переговорах придерживались довольно неоднозначной позиции, особенно Могила, который информировал гетмана о планах и действиях паши, а также о передвижениях его войск. Несмотря на продолжающиеся переговоры, 21 октября, «Тотчас же стали появляться татарские войска, с которыми мы имели веселые и забавные игрушки в течение нескольких часов до вечера, и изгнанному с поля язычнику пришлось с позором уступить дорогу». Успех поляков был определен контратакой нескольких казачьих хоругвей кварцевой конницы, которой гетман атаковал ордынцев. И на этот раз противник понес значительные потери, и поляки взяли первых пленных. На следующее утро оба посланника гетмана, Гротовский и Веловейский были вызваны предстать перед лицом Абаза-паши. «Послов наших, уже здесь садясь на коня, он приказал позвать к себе, комитант (вежливо) отнесся к ним, спрашивал о здоровье Его милости гетмана, он велел им не винить его за то, что он выступил против него с войском, потому что султан приказал ему быть суровым с эмирами за великую наглость (дерзость) казаков, а если казаки покорятся и слободы (паланки) снесут, которых было достаточно построено, пошлют великого посланника и дадут самому Абазу какие бы деньги ему ни потребовались в качестве вознаграждения за sumptum belli (издержки войны), он уйдет с армией, для чего ему пришлось ждать puncta (польского ответа) с войском в поле, в конце концов он отказался от других условий, только настоятельно потребовал одного пожертвования, о чем господари просили sollicite (усиленно)». Абаза также требовал подарков для султана и обоих господарей, а по турецким источникам даже... принятия поляками магометанской веры! Посланники вернулись в лагерь, а Абаза остался на полпути, ожидая ответа. Конецпольский, однако, не собирался идти на какие-либо уступки. 224 «Когда таким образом ляхи не давали четкого ответа, Абаза-паша заявил им, что таких действий, которые они совершили, несовместимых с миром и согласием, еще не совершал ни один правитель, и потому Порта вступит в союз с Москвой против Польши и отомстит ей за это, и тогда (Польша) почувствует власть падишаха» После утренней молитвы турецкая армия переправилась через Днестр, переплыв брод возле Хотина, оставив в лагере тяжелую артиллерию и немного охраны. Походной колонне пришлось растянуться на значительную длину и только на равнине перед польскими укреплениями она начала перерастать в боевую линию. Марш длился пять часов, так что армия, должно быть, почувствовала на себе его трудности. Около полудня турки появились перед польским лагерем. Войска Абазы во главе колонны двинулись с фронта против польских хоругвей, прикрывавших доступ к укреплениям, следовавшие за ними валахи, молдаване и янычары заняли левое крыло, а татары, спрятавшись в долине близлежащей реки Мукши (до Мукши 4 км), дружно с кавалерией бея Видинии атаковали поляков с правого крыла. Перед битвой гетман Конецпольский разделил свое войско на полки: гетманский полк, каменецкого старосты Николая Потоцкого, конюшего коронного Януша Вишневецкого, старосты Калуша Лукаша Жолкевского, киевского воеводы Януша Тышкевича, русского воеводы Станиславы Любомирского, маркграфа Владиславы Тышковского, староста Жидачева Яна Одживольского и воеводы Брацлава Станислава Потоцкого. Многочисленной пехотой был укомплектован укрепленный лагерь, на небольшом склоне на правом крыле, укрепленном двумя укреплениями, разместил Запорожский пехотный полк и полк Вишневецкого с пехотой, кавалерией и артиллерией. Во втором ряду за ними стоял полк Тышкевича, а в третьем – Жолкевского. В центре размещался полк Николая Потоцкого, за ним шел гетман, а в третьем ряду Любомирский. Между первым и вторым эшелонами находился командный пункт Конецпольского. Три выдвинутых здесь форта прикрывали доступ противника вглубь польских позиций. Полк Станислава Потоцкого занял позицию на левом крыле, за ним следовали полки Одживольского и Мышковского. Между первым и вторым хребтами также находился форт, второй был построен на углу лагеря. 225 Глубокий овраг Смотрича полностью защищал правое крыло поляков от обхода с фланга, тогда как левое подвергалось опасности. Чтобы защитить его, в срочном порядке гетман выдвинул перед лагерем два отряда (dwa taborki) пехоты фронтом на восток. Этот шаг стал результатом опыта Цецоры. Фронт польских войск имел ширину около полутора километров и глубину почти километра. Постановка такого глубоко укрытого строя показывает, что Конецпольский решил вести оборонительный бой под Каменцем, воспользовавшись условиями местности, полевыми укреплениями и высокой огневой мощью пехоты и артиллерии. Двенадцать лет назад Ходкевич защищал Хотин аналогичным образом, используя сокрушительную мощь контратакующей польской кавалерии. Гетман хорошо знал ход Хотинской войны, хотя сам в ней не участвовал, так как находился тогда в турецком плену. Однако многие из его солдат из кварцевой армии хорошо помнили борьбу с властью Османа II и, вероятно, также давали советы Конецпольскому. То, как была организована польская оборона, также свидетельствует о том, что гетман хорошо использовал свой опыт боев с Густавом Адольфом. «С криком: уй! (uj)многотысячное войско Абазы-Паши уверенно шло на поляков, а они (выдвинутые вперед застрельщики) уходили в устроенную ими засаду. Когда они попали в засаду, Когда они подошли к засаде, то с двух-трех мест открыли огонь из пушек, от выстрелов которых погибло 7 000 мусульман", - писал находившийся тогда в Каменце армянский летописец с восточным преувеличением, точно передавая впечатление громового залпа, выпущенного из скрытых позиций». Турки, должно быть, заметили укрепления и частокол, но, вероятно, не ожидали такого мощного огня. Абаза быстро отвел смешанные части и снова направил их в бой, выдвинув вперед пехоту и артиллерию. Вскоре на самый крупный польский форт обрушился град снарядов. Пехота и спешенная турецкая конница, «resolutia (резолутно) пробивалась к самому частоколу, желая его (форт) вынести, но каждый раз им приходилось бежать с большим вредом и позором», — писал Конецпольский королю в 23 октября. Два других форта поддерживали огнем храбро обороняющуюся команду главного форта, в то время как застрельщики (harcownicy) постоянно атаковали с фланга, беспокоя наступающих турок. Бой за форт принес нападающим серьезные потери, достигшие 500 убитых и многих раненых. После этого поражения Абаза вывел из боя большую часть войск в центре и связывающими оборону действиями застрельщиков попытался отвлечь поляков от других участков фронта. 226 В какой-то степени это ему удалось, поскольку весь польский строй постепенно развернулся на юг. Тогда Абаза бросил свои силы на крылья и стал искать решение. Синхронно с атакой на форты произошла атака турецкой кавалерии на полк Станислава Потоцкого, но была быстро отбита. Тогда валахи и молдаване атаковали, «как скот, загнанный в бой». Они двинулись с обнаженными саблями на огнедышащие укрепления Вишневецкого. Пораженные меткими пулями, они быстро сломались и «сдались». В ходе этого столкновения янычары спустились по широкому ущелью и попытались обойти поляков с фланга, чтобы выйти к ним в тыл. За ними следовал отряд сипахов (sipahi — солдаты турецкой тяжёлой кавалерии), посланный пашой для поддержки неуверенных воинов господарей. Когда янычары, поднявшиеся на холм, столкнулись с пехотой Вишневецкого и запорожцев и вступили с ней в бой, спаги обошли обе боевые стороны и вышли из оврага за первую линию польских позиций. Здесь, однако, они столкнулись с резервом конюшего, который оттеснил нападавших и бросился в погоню, даже унеся одну пушку в овраг. Теперь, в свою очередь, Вишневецкий, «казаки запорожские и его пехота закрыли скалой фланг противника, откуда тот получил серьезные повреждения». Валахи и молдаване, сильно разбитые с фронта и с левого крыла, отошли с поля боя. Перед вечером пассивные до сих пор татары и сипахи бея города Видин незаметно пробрались через долину Мукши на север и, внезапно повернув налево, поднялись по поперечному оврагу и неожиданно атаковали войска третьей линии, стоявшие на левом фланге поляков. Пространство от конца долины до поляков составляло не более полутора километров, поэтому противник преодолел ее за 6-8 минут. Полк Одживольского, обращенный на юг, не успел повернуть в сторону противника, наступавшего с востока, и растерялся. В суматохе татары разметали пехоту и забежали в тыл полку Любомирского, сея панику и замешательство. Орудия и пехота, охранявшая лагерь, не могли открыть огонь, опасаясь задеть собственные хоругви, смешанные с татарами и турками. «Враг атаковал их (тылы) мощно, где смутно показались какие-то хоругви, и была большая растерянность, настолько, что половина нашего войска (татары проникли) и под знаменем калушского старосты (Жолкевского), Турчины храбро обороняющегося не взяли в плен». 227 К счастью, не все потеряли голову. Первый бросился на помощь ротмистр Кшиштоф Вихровский со своей хоругвей, за ним последовал Стефан Потоцкий со всем полком. После того как перемешанные части покинули укрепления и четвертый форт, пехота и артиллерия открыли огонь. «Любо (Любомирский) был немного в сильной ярости своей поддержки наших, но когда из лагерных валов и из полевого редута началась стрельба с флангов, ситуация для нас улучшилась и пришли другие подкрепления, куда я тоже подошел» — писал позже гетман в письме королю. Польский командующий экономно использовал свои силы и не вводил в бой вторую или третью волну войска. Он даже обуздал энтузиазм солдат, которые, согретые успехом, жаждали генерального сражения. Ранняя темнота (около 16.20) и «шторм был такой сильный, что в лагере не было видно друг друга» потребовали осторожности. Отбитый на всем протяжении линии боя, Абаза приказала отступить. Ночью турки вернулись в лагерь за Днестром, только паша с небольшими силами остался на северном берегу. Бой, продолжавшийся почти пять часов, закончился серьезными потерями для нападавших бея Визы, зять, брат и сын Кантемира и 700-800 солдат были убиты, многие другие отважные юноши получили множество ранений, многие попали в руки (поляков) живыми..... У самого Абазы была убита лошадь и прострелен большой палец левой руки». Племянник паши Ипшир Мустафа (Ибшир Мустафа-паша, османский государственный деятель), «юноша большой храбрости», который, как считалось, погиб в польском лагере, также был ранен. Потери поляков были минимальными, и ни один важный офицер не погиб. Каменец-Подольское сражение показало явное превосходство новой тактики над восточным способом ведения боя. На протяжении всего боя лишь однажды произошла классическая рукопашная схватка, которая явилась лишь результатом небдительности со стороны поляков. На каждом участке атакующие части Абаза-паши попадали под шквальный огонь защитников и, понеся большие потери, были вынуждены покинуть укрепления. Так что исход боя решило именно огнестрельное оружие, а не сабля. Николай Острожский это ясно видел: «И мне бы хотелось увидеть тех, — писал он после боя, — которые говорят, что мы тратим силы на порох, я уверен, если бы он был здесь, то он бы изменил свое мнение». Битва подтвердила растущий кризис турецкой армии, техническую отсталость армии и устаревший характер ее тактики. 228 Конецпольский мастерски вел бой в соответствии с заранее подготовленным планом. Он навязывал противнику местность и тактику боя и заставлял его идти в атаку на укрепления, задействовал против турок лишь небольшую часть своих сил, не двинул резервы, вовремя заметил опасность, нависшую на левом крыле, и для ее устранения применил - как это сделал недавно Ходкевич под Хотином - прорывную силу контратакующей конницы, предельно «стрельбой противника портил», в полной мере использовал опыт, полученный в войне со шведами. «Противнику пришлось бы также признаться Его милости пану гетману, что он strenti ducis и fortis militis (ловко командовал и отважно воевал), выполнил свой долг рискуя и подвергая себя опасности, - с одобрением писал Острожский, - но самое главное, что он выбрал место и разместил строй так, чтобы Rzplita periclitari (Речь Посполита осталесь невредимой)». Хотя Абаза и проявил на поле боя личную храбрость, умело старался использовать скорость своей конницы и в соответствии с принципами восточной войны старался загнать врага в угол, но был беспомощен перед польской тактикой и огневой мощью гетманского войска. Пытаясь избежать гнева султана, хитрый паша через своих гонцов разослал по всей Турции письма с известиями о великой победе над поляками. Например, Сулейман-эфенди писал шейху Сивасу: «Мусульманские войска... одержали победу, обезглавив 700-800 неверных, взяли языка и захватив 40 штандартов», а третьему визирю Кенану-паше он докладывал: «Пало несколько тысяч неверных, победители захватили много пушек и ружей, а сами потеряли 5-10 человек (!) и лошадей». Абаз приказал 100 крестьян, похищенным из близлежащих деревень, переодеть в костюмы польских солдат и отправить их к Мураду IV в качестве военнопленных. То же самое он сделал с красивой крестьянской девушкой, которую одел в дорогую одежду и велел ей выдать себя за дочь Конецпольского. Однако со временем до Порты дошли настоящие новости с поля боя. В письме Кенану-паше Кузук Сулейман написал честно: «Будем надеяться, что мы не доживем до такой войны снова». На следующий день после сражения Абаза отправил послов от обоих господарей с заверениями в дружбе, а сам отправил письмо Конецпольскому, в котором всю вину за конфликт возложил на казаков. Гетман ответил, что войну спровоцировали не казаки, а уговоры московских посланников и вера паши в беззащитность Речи Посполитой. Но не желая обострять конфликт и давать возможность переговоров, он не стал преследовать противника, а позволил ему спокойно отступить за Днестр. 229 Тем временем Абаза решил выместить свой гнев за неудачу под Каменцем в «паланках», надеясь, что захват нескольких городов позволит ему объявить о победе над поляками, что защитит его от гнева султана, если вкроется ложь о результате битвы с армией Конецпольского. Тем временем большинство валахов и молдавано дезертировало, а буджакская орда разбежалась, занявшись грабежом. В результате силы Абазы сократились до 14-15 тысяч человек. Турецкий командующий из Каменца двинулся вдоль Днестра к Студенице, пограничному местечку, принадлежащему брацлавскому воеводе, Станиславу Потоцкому, расположенному в 5 милях к юго-востоку от Хотина. 24 октября турецкие войска под командованием Ипшира Мустафы и Аги Сулеймана (?) атаковали местечко. В то время Студеница представляла собой типичную «паланку» — окруженную валом, рвом и частоколом, с 8 оборонительными башнями из дерева. Ее защищали несколько сотен казаков и местных крестьян, вооруженных большим количеством. огнестрельного оружия, но имея мало боеприпасов. Первый штурм закончился неудачей и принес туркам значительные потери . Среди погибших был паша Киаджаджери, командир роты янычаров из Адрианополя. Следующая атака также не принесла успеха. Только после трех дней боя, когда защитников уже не было боеприпасов, турки местечко «добыли, разорили и разрушили, но с большим ущербом для свого языческого народа». Знамя, захваченное в Студенице Абаза немедленно отправил к султану в знак своей победы. На известие о взятии города турками и грабежах Орды гетман 27 октября разделил свое войско и последовал за врагом, распространив весть о том, что к нему на помощь идут 15 000 запорожцев. Эти слухи дошли до турок, и благодаря мужеству 20 казаков, Абаза полностью им поверил и быстро бежал в сторону Могилева. Ночью горстка запорожцев подкралась к вражескому лагерю и, захватив «языка», дала залп из винтовок, разбудив все войско и вызвав панику, а затем благополучно скрылась в темноте. Во время отступления турки без всякого сопротивления овладели еще двумя населенными пунктами, но вскоре они ушли с территории Речи Посполитой. собенно угнетало их последнее известие об успехах войск Владислава IV под Смоленском «За милость Божью... за счастье Его Королевского Величества и отвагу войска Его Королевского Величества, как и тех их, которые для утоления этого рвения добровольно явились, враг от границ Речи Посполитой отогнан, в кочевья свои загнан, горем, поражением, позором наполнен", - писал гетман в универсале после ухода Абазы-Паши". Тем временем после пересечения границы турецкий сановник устроил в лагере необычную церемонию в присутствии всего войска. 230 Оба господаря, целуя руки паше, публично умоляли его прекратить боевые действия и начать переговоры с поляками. Абаза сначала вроде бы отказался, но потом его уговорили, и он великодушно присоединился к переговорам. «Когда я несколько дней ждал, чтобы разобраться с вами более тщательно, чтобы сохранить мир, — писал он Конецпольскому, — армия уговорила меня попытаться встретиться с вами в подходящий день раньше… Итак, приехав в лагерь и поигравшись до самой ночи с разными винтовками и саблями, не переправившись в тот вечер через Днестр к нашему лагерю, а заночевав там, на следующее утро, когда я захотел снова напасть на ваш лагерь, Валашский и Молдавский господари своими молитвами усердно убеждали меня оставить эту войну и заключить договоры для поддержания мира и святой дружбы. Поэтому, видя их просьбы, я легко все разрешил и заявил, что не убегу ни от какого дела, выгодного обеим сторонам». В таком же вежливом тоне было и письмо молдавского господаря гетману. Конецпольский ответил, что казачьи войска уже подошли к коронным войскам и только большое великодушие и желание сохранить мир помешали ему полностью уничтожить турецкие войска. «Что бы ни случилось в Студенице, мы никогда не предполагали, что чиновникам такого великого монарха придется прибегать к армии для столь благородного и мощного замка, который скорее можно было бы назвать слободкой, с войском искушать пришлось, — писал он с насмешкой. — Вы там тоже нашли неподготовленных людей, но Студеница не стоит ваших трупов, который вам пришлось толпами там хоронить (закапывать). А я уже двинулся с войском и, когда приближалось войско Его Величества Запорожское, присоединившись к нему, я хотел выйти за пределы границ Его Величества, чтобы мы могли уплатить вам щедрые недружественные задатки, но по убедительной просьбе Их милостей господарей, посланники которых застали меня на пути, я дал себя уверить, что больше не буду осуществлять этих намерений, желая, чтобы дружба между этими монархами и государствами длилась вечно». На этом закончился вежливый обмен угрозами между двумя вождями. Разбитый по всей линии Абаза-паша вернулся на Дунай, и осенний поход с турками был окончательно окончен. Но угроза вторжения со стороны Османской державы все еще нависала над Речью Посполитой. В то же время бои с русскими под Смоленском продолжались. Судьба страны по-прежнему оставалась неопределенной.

Перевод главы из книги Hetman Stanislaw Koniecpolski / Гетман Станислав Конецпольский (2011) Автор: Leszek Podhorodecki / Лешек Подгородецкий Глава "Нападение авантюрного паши" Страницы 207-216 Комментарии в скобках мои 207 Подписав Переяславское соглашение, Конецпольский мог наконец отдохнуть, заняться семейными и личными делами, особенно обустройством своего частного имения, которое с каждым годом разрасталось. Он также мог бы уделять гораздо больше времени внутренней политике страны. Военные успехи гетмана, его растущее материальное положение в государстве и необычайное личное обаяние привели к огромному росту авторитета в дворянском обществе, поэтому Конецпольский стал играть одну из ведущих ролей в политической жизни Речи Посполитой. Его взгляд на проблемы, затрагивающие феодальное сообщество, часто был решающим. Последние годы правления короля Сигизмунда III ознаменовались приближением междуцарствия и вытекающими из него опасностями, особенно вмешательством могущественных соседей в дела Речи Посполитой. Чтобы избежать этого, летом 1630 года в инструкции, адресованной предсеймскому собранию, король, указывая на свой преклонный возраст, слабое здоровье и угрожающие внешние опасности, призвал шляхту к «modus choiceis (методу избрания), чтобы, имея expeditas rationes (определенные способы), Речь Посполитая не боялась практик, влияющих на выборы короля и власть королевства», пишет Чаплинский (вероятно, Даниэль Чаплинский, подстароста чигиринский, ротмистр войска польского). Шляхта неохотно приняла королевский проект, который был принят и нарушил основной принцип «золотой свободы» и права на свободные выборы. Конецпольский также прохладно отреагировал на эту попытку государственной реформы, но не выступил против нее открыто. Сигизмунд III рассчитывал на избрание своего старшего сына Владислава, тогда как гетман, согласно шведским источникам, был более склонен видеть на польском престоле младшего королевича Александра. Тем не менее, 20 или 21 апреля 1632 года король наградил Конецпольского Великой коронной булавой (то есть пожаловал должность Великого гетмана коронного, командующего польским войском) , которая пустовала в течение 12 лет после смерти Жолкевского. Выбор был абсолютно правильным. 208 Сорокалетний руководитель уже был опытным человеком с многолетним стажем в боях против всех врагов Речи Посполитой, отличный и заслуженный солдат и искренний патриот. Единственный вопрос: почему Конецпольский не получил эту булаву гораздо раньше, после Мартынова (битва под Мартыновом в 1624 году) или во время Прусской войны? Похоже, Сигизмунд III долгое время не вполне доверял гетману и боялся, что его власть чрезмерно вырастет и поставит под угрозу королевскую власть. Старый монарх хорошо помнил свою встречу с Замойским (Ян Сариуш Замойский, гетман великий коронный 1581-1605) в начале своего правления. Лишь к концу своей жизни Сигизмунд III полностью доверился Конецпольскому и поэтому доверил ему высшую военную должность в Короне. В итоге вопрос об избрании нового правителя при жизни княжения не получил одобрения дворянства, поэтому смерть Сигизмунда III (30 апреля 1632 г.) поставила Речь Посполитую перед лицом междуцарствия. Конецпольский вместе с чрезвычайно могущественным русским воеводой Станиславом Любомирским, примасом Яном Венжиком и канцлером Якубом Задиком уже были в числе самых влиятельных магнатов страны, от которых во многом зависела ее дальнейшая судьба. Роль гетмана была еще значительнее, поскольку умерший король назначал его исполнителем своей воли. В июне Конецпольский приехал на конвокационный сейм в Варшаве, чтобы внимательно следить за его ходом и влиять на его решения. Они начались в неспокойной атмосфере, поскольку протестанты и православные христиане, которые годами были исключены из политического влияния, теперь яростно требовали предоставления им полного равенства. Однако в конечном итоге несогласные удовлетворились незначительными уступками со стороны католиков. Казакам также было отказано в праве голоса на избирательном съезде, чего они энергично требовали. Мирный ход сейма и взаимные компромиссы были тем более важны, так как соседи, особенно шведы, заинтересованные в том, чтобы посеять хаос в стране, намеревались вмешаться во внутренние дела Речи Посполитой. Дискуссия также показала, что все представители правящего класса видели в самом Владиславе будущего короля, сам Конецпольский, если он поначалу действительно думал об Александре, то быстро передумал и тоже поддержал старшего сына Сигизмунда. В то же время гетман внимательно следил за событиями на европейской арене, особенно в Германии, где продолжалась война. Некоторое время он даже держал своего посланника рядом Альбрехта Валленштейна (полководец Священной Римской империи), сражавшегося тогда против Густава Адольфа (король Швеции 1611-1632). 209 Летом гетман оставался в Подолье, наблюдая за деятельностью орды, которая могла бы воспользоваться периодом междуцарствия и вторгнуться в пределы Речи Посполитой. Убедившись, что татары вели себя спокойно, на всякий случай, быстро собрал войска, удвоив их численность, а затем помчался на выборы в Варшаву. Избирательная процедура началась 27 сентября и продолжалась до 8 ноября, когда королем был избран королевич Владислав. На этот раз знать была единодушна и с энтузиазмом приветствовала нового правителя. На ускорение выборов и смягчение споров, несомненно, повлияла позиция России, которая ополчилась против Речи Посполитой, пытаясь вернуть себе Смоленск. Русские войска перешли границу 30 сентября 1632 года и в течение двух недель они почти без боя заняли 22 приграничных замка, укомплектованных небольшими польскими гарнизонами. 18 октября русские войска подошли к Смоленску, но, не имея тяжелой артиллерии, не приступили к осаде мощно укрепленного города и ограничились блокированием крепости. Учитывая серьезность положения, коронационный сейм, созванный в Кракове 8 февраля 1633 г., рассматривал вопрос о выдаче и организации сильной армии, которая под начальством короля должна была отправиться на помощь Смоленску. Конецпольский активно участвовал в обсуждениях. В сентябре того же года почти 22-тысячная армия Владислава IV при поддержке нескольких тысяч казаков стояла под Смоленском, начав действия против осаждавшей город армии воеводы Шеина. Прежде чем отправиться в Смоленскую экспедицию, Владислав IV пожаловал Конецпольскому должность краковского кастеляна, дав ему звание высшего светского сенатора государства. Он поручил ему, как и Венжику, многие государственные дела высочайшей важности. Однако вскоре гетман, обеспокоенный угрозой нападения Турции на Польшу, в конце весны отправился на Украину для организации обороны от нового врага. Кризис в польско-турецких отношениях нарастал постепенно. Постоянные походы казаков на Черное море, их частые интервенции в Крым, а также грабительские набеги татар на земли Речи Посполитой вызывали новые конфликты между двумя странами. Более того, Турция оказала поддержку франко-протестантскому лагерю, когда двор решительно поддержал Габсбургов. Шведская и российская дипломатия уже много лет пытаются спровоцировать польско-турецкую войну, предлагая Порте свою помощь и заключая союз. Недаром на сейме 1624 года гетман польный литовский Кшиштоф Радзивилл сказал: «Москали открыто говорят, что мы не можем быть спокойны, пока ляха с турками не повяжем» 210 В этой ситуации возрастала опасность формирования антипольской коалиции с участием Швеции, России и Турции. В 1630 году к донским казакам приехал царский посланник боярин Иван Карамышев и убедил донских казаков выступить в Польшу под командованием силистрийского паши. Но на этот раз мятежа против Речи Посполитой не было, так как донцы относились к туркам как к своим врагам, воевали вместе с запорожцами. Так они не поддались на уговоры царского посланника и в пылу дискуссии убили его под предлогом того, что он не оказал должного уважения к титулу государя. «Потому что, когда он прочитал царский титул, — объяснили они потом, — все казаки сняли шапки, а боярин не снял шапки». Но когда в 1632 году Россия решила выступить против Речи Посполитой, чтобы вернуть себе земли, утраченные в 1609 – 1618 гг., Густав Адольф (король Швеции) смог продвинуться вглубь Германии, не опасаясь реакции польской стороны. В тот момент уже шли переговоры о выступлении Турции на стороне России, и только угроза Персии остановила Порту от начала действий. Обещая мир, Порта также выдвинула твердое требование наказать казаков. «В вере Христовой, христианских воинств вождь, и с верой того же Иисуса, избранного Господа, и во всех делах государства Его Королевского Величество друг наш, Верховный гетман и старательный исследователь сенаторских советов Станислав . Пусть все дела Вашей Милости направляются вашими мыслями, а в дружеских отношениях желаю вам крепкого здоровья - - писал с изысканной восточной вежливостью капудан-паша Хасан ( Каталджали Хасан-паша) Конецпольскому в 1630 году - По воле всемогущего Бога, который есть высочайший ставленник, почетный, знаменитый, великий, сильный, победитель земных стран, Светлейший Император в этом году, послал меня, вашего друга, в эти края для некоторых дел, а именно, обуздать казачью свободу и с Его Величеством, нашим посланником, основательнее установить и укрепить мир». Турецкий сановник объявил о вооруженном выступлении против казаков, но на этот раз в приграничных землях сохранялся мир, что позволило гетману предпринять поход против Тараса (podjąć wyprawę przeciw Tarasowi -?). Под угрозой нападения России Польша старалась сохранить дружественные отношения с Портой и не допустить русско-турецкого союза, поэтому многочисленные письма Владислава IV, Конецпольского и других сановников, адресованные султанским сановникам, были выдержаны в весьма дружеском тоне. 211 Когда русские войска подошли к Смоленску, дипломатические обмены между Москвой и Константинополем стали еще более оживленными. «Московские послы приезжают часто, — писал один из польских разведчиков в Турции 22 июня 1633 года. - Один из них еще не ушел, а другой уже прибыл на его место.» Крупнейшая российская дипломатическая миссия прибыла в Константинополь вскоре после начала войны. Царские посланники привезли ценные подарки турецким сановникам и заявили султану от имени своего правителя: «Я буду постоянно платить вам ежегодную дань в размере 100 000 золотых динариев, а также 200 хороших соболиных мехов, но теперь прошу у тебя помощи. Я (царь) приду с востока, ты с юга и мы уничтожим Польшу. Он (Султан) с великой радостью начал выполнять это (предложение)». На самом деле Турция действовала с большой осторожностью и сознательно продлевала переговоры, ожидая развития событий под Смоленском и оставляя за собой право принять окончательное решение в зависимости от хода польско-российской войны. Турки не доверяли российским заверениям об успехах под Смоленском, а также имели с Москвой споры по поводу земель на Каспийском море. Мурад IV (султан Османской империи, правил в 1623-1640 гг.), царствовавший в Порте, оказался опытным и энергичным политиком, который, используя безжалостные методы, смог подавить сопротивление вельмож и повысить авторитет правителя. За время его правления было проведено множество реформ, направленных на укрепление центральной власти, увеличение доходов казны и военной мощи государства. Растущая турецкая мощь теперь нуждалась в победоносной войне, которая должна была повысить авторитет султана и устранить все еще неугасимые внутренние конфликты. Участие Речи Посполитой в Смоленской войне было удобной возможностью для нападения на нее, но с другой стороны, удаленность основных турецких провинций от границ Польши заставляла армию совершать изнурительные марши и создавала огромные трудности в кормление и снабжение армии тяжелой осадной техникой, что доказал опыт недавней Хотинской войны. Агрессивным амбициям Порты препятствовало также состояние неопределенности на персидской границе. Хотя шах Сефи (шах Ирана с 1611 по 1642 г.) прислал доказательства мирных намерений, Стамбул опасался, что начало войны с Польшей может вынудить его выступить против Порты. Поэтому среди сановников Порты не было единого мнения относительно объекта нападения. Затем были созданы два лагеря: сторонники войны во главе с новым силистрианским Абаза-пашой и сторонники мира во главе с Муртаза-пашой. 212 Похоже, и султан изначально не разделял взглядов ни одной из сторон и ждал исхода сражения под Смоленском, обманывая русских дипломатов надеждой на помощь и не нападая на Польшу. Татарская орда также была внутренне разобщена и не решалась на новое нападение. Произошла очередная борьба за власть над татарским краем между ханом Джанибеком Гиреем (крымский хан) и Кантемиром (Кантемир-мурза — глава Буджакской орды). Если первый был сторонником вторжения в Россию и поддержания хороших отношений с Польшей, то второй по-прежнему был решительным противником Речи Посполитой и поддерживал партию Абаза-паши, хотя и был в разладе с силистрийским сановником. Когда в Константинополе мнения по поводу направления экспансии разделились, Абаза-паша задумал решить дело самовольно. Этот необыкновенный авантюрист и интриган сделал в Турции головокружительную карьеру. Он происходил из кавказского абхазского племени, хотя в Польше его воспринимали как украинца Ивашку, якобы с Подолья, и относились к нему как к ренегату и раскольнику от христианской веры. Перевезенный в качестве раба в Константинополь, он благодаря своей необычайной хитрости смог заслужить расположение капудан-паши Халила (Дамат Халил-паша - командующий турецким флотом), покровительству которого он был обязан своим быстрым продвижением в социальной иерархии Османского государства. Через несколько лет он уже был санджакбеем, затем бейлербеем. Он отличился во время Персидской войны. В 1623 году он спровоцировал восстание вельмож против центральной власти и привел к гражданской войне. Потерпев поражение от султанских войск, он не только избежал виселицы, но вскоре стал протеже самого Мурада IV и бейлербеем Боснии. Однако из-за точно неизвестных интриг он впал в немилость и был низведен до роли санджакбея Силистрии, пограничного округа на Дунае. Этот чрезвычайно амбициозный авантюрист, должно быть, болезненно ощущал это понижение, поскольку искал способ вернуть себе прежние позиции. Победоносная война с Польшей могла дать ему возможность получить эти почести. Абаза надеялся, что Речь Посполитая, участвовавшая в Смоленской войне, не противопоставит ему значительные силы, которые позволили бы туркам захватить часть Подолья или Украины, и обеспечили бы ему благосклонность султана, а вместе с ней и заветный титул великого визиря. Авантюрист взялся за войну на свой страх и риск, рассчитывая на поддержку дворян Румелии и Боснии, среди которых он имел немалое влияние. Отношение султанского двора к подготовленной Абазой экспедиции в Польшу было весьма неоднозначным. 213 Официальная Порта ничего не знала о деятельности силистрийского паши, но польские шпионы доложили Конецпольскому о военных приготовлениях Турции. Трудно допустить, чтобы султан не знал, что происходит за воротами его дворца. Вероятно, Мурад IV, хоть и не одобрял вторжение официально, но тайно поддерживал экспедицию, и в случае успеха был готов предпринять большую экспедицию в Польшу. Тем временем он отправлял дружеские письма Конецпольскому. Казачий вопрос должен был стать предлогом для вторжения. Турки уже давно жаловались на грабежи запорожцев, и теперь Абаза стал намеренно их провоцировать, чтобы затем оправдывать свою экспедицию ответным действием на их нападения. В то же время он посылал гетману лицемерные письма с выражениями дружбы, желая усыпить бдительность поляков. «Пока я нахожусь на этой границе, я надеюсь, что мир продлится», — писал он в июне 1633 года. Но Конецпольский не обманулся добрыми словами паши и попытался расшифровать истинные намерения турка через дружественного полякам молдавского господаря Мирона Барновского (Мирон Барновски Мовилэ -правитель Молдавского княжества). Хитрый паша, зная пропольскую позицию молдавского правителя, не раскрывал ему свои секреты, а когда, наконец, приказал ему готовиться к экспедиции в Польшу и встретил сопротивление, интригами заманил Барновского в Константинополь, где он был казнен. Новый господарь Мойсе (Моисей) Мовилэ уже на препятствовал такому откровенному авантюристу. Абаза становился все воинственнее. «Ваши на море вышли, земли султана воюют, людей бедных в неволю уводят, корабли сжигают, купцов губят. А почему ты смотришь сквозь щели и почему не останавливаешь злодейства? Все жалуются на это султану, и это против меня, поэтому императорский эмир пришел ко мне в Рущук (Rusçuk - Русе - город в Болгарии на Дунае) и упрекнул меня: почему ты этого не чувствуешь и почему ты лежишь в Рущуке и не работаешь над этим ? Более того, я говорю вам искренне, что эмир султана отправился воевать на вашу землю, и мне было приказано собрать из округов Константинополя всех людей, пригодных для войны, и сделав это, он переправился через Дунай и остановился там со своим войском» — открыто писал он в августе 1633 года Конецпольскому, ссылаясь на мнимые приказы приказы султана. Для оправдания агрессии Абаза особенно сильно подчеркивала вопрос о «паланках». Это были небольшие казачьи крепости на Днестре, в непосредственной близости от границы, подчинённой султану Молдавии, окруженные рвом, земляной насыпью и частоколом. 214 Из этих "паланок" запорожцы совершали грабительские экспедиции в Молдавию, однако турками дело сильно преувеличивалось, потому что большинство городов на границе были спокойны и населены мирными скотоводами и земледельцами. Аналогичным образом обстояло дело и с морскими походами казаков, не предпринимавших крупных походов к турецкому побережью с 1630 года. Конецпольский ответил паше, что татары совершают более опустошительные походы в Речь Посполитую, чем казаки против Турции, и тем не менее польские власти стараются поддерживать дружественные отношения с Портой. Он также заявил, что Польша не будет нести ответственности за начало войны. Речь Посполитая решительно отказалась позволить туркам ликвидировать «паланки», что Абаза рассматривал как предлог для начала войны, развязанной с целью отомстить за несправедливость, от которой пострадал народ Османской империи из-за казачьих набегов. Так начались военные действия, которые стали частью Тридцатилетней войны. Союзники протестантского лагеря — Россия и Турция — воевали против прогабсбургской Польши. Сосредоточение турецкой армии должно было прикрыть вторжение орды Кантемира, который встал на сторону сторонников войны. Наоборот, Джанибек Гирей не послушал призывов Абазы, хотя тот прислал ему для поощрения драгоценный кафтан, саблю, булаву и несколько лошадей, и вместо того, чтобы выступить против Польши, он выступил против России. Гетман имел прекрасно организованную разведку в Турции и Татарском крае, поэтому был полностью осведомлен о планах врага. С начала года он также предостерегал шляхту от нападения татар. 25 июня он писал королю: «Я получил известие с разных сторон об армии Кантемира, что они почти сидят на конях, готовые к вторжению». Он предполагал, что наступление произойдет по Валашской тропе, и поэтому приказал сосредоточить армию возле Горчичан, недалеко от Бара. Узнав направление похода татар, польский вождь должен был двинуться навстречу им изо всех сил, «прося Бога дать мне способы заслужить славу Его Величества». После долгих усилий гетман сумел добиться 70 000 злотых из государственной казны для выплаты части причитающейся зарплаты армии, а также смог обеспечить своих людей достаточными запасами продовольствия. Конецпольский правильно оценил готовность орды к вторжению. Расстояние от Белгорода (Днестровского) до Каменца-Подольского примерно 400 километров по прямой. Орда вторглась в Польшу в ночь с 29 на 30 июня, поэтому поход из Белгорода должен был состояться примерно на неделю раньше. Татарский отряд численностью до 2000 человек во главе с неназванным зятем Кантемира переправился через Днестр в районе села Гринчук, в миле от Хотина (расстояние от Хотина до Гринчука по Днестру — 12,5 км, польская миля — 8,5 км) 215 «Татары вторглись в Подольский край, много народа взяли в плен, забрали стада скота и в тот же день вернулись», — писал 5 июля сборщик налогов из Галича, некто Голанский. Чамбулы (конные отряды татар) разбежались в радиусе 6 миль вокруг Каменца-Подольского. Рейд преследовал не только военные цели, но и разведку польской обороны. Известие о нападении дошло до Бара, где находился Конецпольский, вероятно, вечером 30 июня. Гетман находился в 90 километрах от Каменца. Польский вождь немедленно двинулся в путь со всей своей кавалерией, по пути к нему присоединились расположенные в округе хоругви. Всего гетману удалось собрать 2000 конницы, благодаря чему он имел небольшое численное преимущество над противником. Польская разведка правильно определила состояние турецких войск, собранных Абазой на Дунае. Под Силистрией Абаза-паша, вероятно, имел с собой только отряды своего санджака численностью около 800 человек. Остальные войска как раз собирались вдали от театра военных действий, поэтому Конецпольский мог без риска принять решение преследовать врага вглубь Молдавии. Ордынцы, нагруженные награбленным, бежали по долине Прута. Польская конница преследовала татар на протяжении почти 200 километров, от Бара до Сасового Рога возле Стефанестии, расположенной в 70 километрах к северу от Ясс. Это расстояние поляки преодолели за три с половиной дня, что стало полной неожиданностью для орды, которой при бегстве пришлось бросить большую часть скота и ясыра. Несмотря на это, вечером 4 июля польские хоругви настигли татар у Сасового Рога. Орда отдыхала после тягот набега. Однако внезапность не удалась, поскольку во время разведки влах из гетманской хоругви сбежал к татарам и предупредил их об опасности. Зять Кантемира, в соответствии с принятой в Орде тактикой, отправил карачи вперед с добычей, а сам с знатными воинами выступил против кварциан (кварцяное войско - wojsko kwarciane — регулярная армия Речи Посполитой), желая спасти добычу и землю. Столкновение было коротким. Орда не выдержала уже первого залпа и быстро пришла в замешательство, потеряв около дюжины убитыми. Зять Кантемира, еще пять важных мурз и около дюжины других татар попали в руки поляков. Потери поляков были минимальными, лишь в упорной погоне погибло много лошадей. После боя кварциане освободили пленников и забрали скот и лошадей. На этот раз орда без всякой добычи ушла в степи. После этого успеха польские хоругви вернулись на Подолье. В то же время в Покутье вторглись небольшие татарские отряды, но часть из них разгромил стражник Лащ (Самуил Лащ - стражник великий коронный, староста Овруцкий). В письме гетману Абаза лицемерно сетовал на вторжение, якобы произошедшее против его воли. В ответ Конецпольский ответил, что виновники нападения уже закованы в цепи. 216 В течение июля Абаза продолжала стоять возле Силистрии, так как концентрация турецких войск шла вяло, что не могло не сказаться на ходе всей кампании. Благодаря этому Конецпольский выиграл время для организации обороны. Не имея возможности рассчитывать на увеличение численности кварцевых солдат, он стал пытаться получить помощь от частей, присылаемых отдельными землями и поветами, призывал также в лагерь добровольцев и частную магнатскую почту. Он также привез в Бар несколько хоругвей «московской» линии, которые вместо того, чтобы идти на Смоленск, бродили под Львовом. В начале августа польский лидер еще не знал о намерениях турецкого паши. Он предполагал, что Абаза пойдет на Очаков для строительства новых укреплений на Днепре, затрудняя казакам плавание к Черному морю или вдоль Днестра нападет на Польшу. Вероятно, в конце июля гетман начал строить укрепления под Каменцем-Подольским. В универсалиях из Бара 6 августа он предупреждал шляхту, что «язычники выжидают удобное время и возможность, когда Речь Посполитая занята московской войной... не только с татарскими войсками, но и с турецкими мощно напасть на государство Его Величества». Около 10 августа Абаза-паша свернул лагерь возле Силистрии, переправился через Дунай и присоединился к армии валашского господаря Матфея Бессараба. Гетман Конецпольский еще не знал направления турецкого нападения, поэтому большую часть кварцев он держал в лагере под Баром, а границу прикрывал многочисленными прибывшими добровольцами и магнатскими отрядами, рассредоточивая войска широкой дугой от Боха, вдоль Днестра до Покутья, т.е. пространство в 400 километров. Таким образом были прикрыты переправы и крупные города. Если бы направление марша турецких войск было известно, гетманские войска можно было бы сосредоточить в расположенном в центре Каменце в течение четырех-пяти дней или в Рашкуве (верятно, это село Рашков на Днестре), в 150 километрах восточнее, в течение пяти-шести дней, в то время как противник мог бы достичь границы не раньше, чем через две недели. Подобным же образом Конецпольский организовал в 1627 году кордон, защищавший Померанию от Теуффле и Штрайфа (?). Распределение войск не только обеспечило прикрытие границы, но и облегчило снабжение армии. В то же время гетман вел переговоры с турками, но безрезультатно.

К вопросу о цвете фасадов церкви Как мы уже убедились, современные интерьеры храма сильно отличаются от того, какими они были несколько веков назад, и там где в наши дни мы выглядим однотонные и в основном бледные цвета, ранее всё было густо покрыто разноцветными росписями, и, соответственно, интерьер первоначально производил совсем другие впечатления и имел совсем иную информационную составляющую. С интерьерами общая ситуация более-менее ясна. Тогда следующий вопрос - каким был цвет церкви снаружи? Поскольку мы привыкли видеть церковь если не белой, то по крайней мере более-менее светлой, и поскольку на всех известных старых фото она покрыта белой штукатуркой, и поскольку существует мнение, что церковь в Сутковцах это памятник какого-то местного зодчего (а белые стены и вообще побелка так типичны для Подолья), то как-то вроде и нет иного варианта, чем ответить, что стены церкви изначально также были белыми. Формированию этого мнения также способствуют графические реконструкции разных авторов (где церковь показана на самом раннем этапе), и поскольку все эти рисунки чёрно-белые, то они не несут никакой информации о цвете стен, и даже помогают утверждать мысль, что стены были белыми. Однако велика вероятность, что это не так. Церковь образца 1-й четверти 20 в. с белоснежными стенами: Источник Каменецкие тринитары Зайду издалека. Есть в Каменце-Подольском бывший тринитарский костёл. Построен в середине 18 в., несколько раз ремонтировался, перестраивался и менял свой цвет, причём с течением времени храм "бледнел" - более поздние слои были светлее самого раннего. О том, каким был первоначальный цвет храма, можно получить информацию из монографии О. Пламеницкой "Сакральна архітектура Кам'янці на Поділлі" (2005), где на с. 205 читаем такое: На этом фото можно увидеть (правда, уже в потрёпанном виде) реконструированный насыщенный красный цвет фасадов (в наши дни фасады окрашены в более бледный цвет): Источник: ? Сутковцы Теперь вернёмся к церкви в Сутковцах. Её в 1970-х - 1980-х гг. обследовала всё та же Евгения Пламеницкая, участвовавшая в исследовании тринитарского костёла, а также Ю. Стриленко (выше её имя мы уже упоминали в в блоке об интерьерных росписях). Был ли задействован в этих работах А. Тюпич я не знаю, впрочем, сейчас это не очень важно. Об исследованиях Е. Пламеницкой в Сутковцах известно не так уж и много (в сравнении с тем, какой объём работ был проделан), но кое-какие интересные крючочки по нужной нам специфической теме она нам оставила, причём на видном месте - в "Памятниках градостроительства и архитектуры Украинской ССР" (1986), 4-й том, с. 234, где в справке о церкви видим такую краткую и при этом ёмкую информацию: Здесь интересно вот что: Несмотря на то, что справка о церкви в "Памятниках градостроительства" краткая, а сам памятник насыщен необычными деталями, Е. Пламеницкая всё же посчитала достаточно важным упомянуть данные о цвете внешних стен, о том, что этот цвет был установлен/найден. Это, как по мне, свидетельствует как о значимости данной детали для восприятия памятника (и для последующей реставрации), а также об уверенности автора в сделанном выводе. Из справки о тринитарском костёле мы знаем, что выводе о цвете фасадов не делались по обнаружению следов окраски на одном участке. Для формирования таких выводов штукатурка исследовалась на разных участках. И мы также знаем, что во время исследования церкви в Сутковцах было сделано множество зондажей в интерьере, на разных участках, на разных высотах (их видно на фото, показанных в первом сообщении). Вероятно, такие же зондажи делались и снаружи храма, в результате чего и могли получить достаточно данных о структуре штукатурки и о том, какой цвет был у самого раннего слоя. Важно также отметить, что все эти исследования проводились в Сутковцах ещё до вредительского ремонта, который провела местная община в 1990-х гг. Во времена Е. Пламеницкой ещё были целы оригинальные пласты штукатурки. Это ещё больше повышает данные исследований Е. Пламеницкой в наши дни, поскольку часть того, с чем она работала, впоследствии было уничтожено/утрачено. В отличие от ряда гипотетических выводов и предположений, сделанных как Е. Пламеницкой, так и О. Пламеницкой, вывод о существовании цветных стен на первом этапе вполне можно подвергнуть проверке в наши дни. Для этого нужно либо изучить сохранившиеся слои штукатурки, или, в крайнем случае, более пристально ознакомиться с материалами исследований Е. Пламеницкой, где, возможно, сохранилось больше сведений/фото о том, где именно и в каком виде были обнаружены доказательства наличия цвета в штукатурке. Кирпич Камень в Сутковцах имелся в изобилии, и именно по этой причине он послужил основным строительным материалом для строительства как церкви, так и замка. Однако часть архитектурных деталей церкви (опорная колонна, своды, бруствер, бартизаны, фронтоны) были построены с использованием кирпича. Был ли кирпич привозным (что более вероятно), или же для его производства где-то на территории села был построен "заводик" (менее вероятно) сейчас не так важно, а главное то, что этот материал использовался в момент строительства ряда ключевых деталей на том этапе, когда церковь приобрела хорошо знакомые в наши дни черты. Очевидно, что на этом этапе не было проблем с тем, чтобы получить из различных кирпичных обломков порошок, который можно было использовать для окраски/затирки стен. Потому использование кирпича при сооружении церкви теоретически можно синхронизировать с использованием толчёного кирпича для окраски церкви снаружи, т.е. построили храм, затем окрасили, но всё это в рамках одной строительной программы. Охра Использование кирпичной крошки для окраски штукатурки было распространённым явлением. Относительная дешевизна такой "краски", усиливалось богатством вариантов цветовых оттенков, которые с её помощью можно получить - от светло-желтых тонов к коричневым и до насыщенно оранжевых или красных, близких к цвету самого кирпича. Похожими цветовыми свойствами обладает и охра, у которой есть также множество "кирпичных" и "глиняных" оттенков, и потому упоминание "охристого" цвета можно встретить в различных публикациях реставраторов. Охра и её цвета/оттенки: Охристые цвета в деле Ниже несколько ориентировочных примеров того, как это могло выглядеть. Петропавловская церковь в Каменце-Подольском (Украина): Оборонная ограда храма в Силице (Словакия): Источник Замок Грайфенштан (Австрия) одновременно демонстрирует несколько охристых оттенков: Источник Большую палитру охристых оттенков можно встретить у храмовых комплексов Трансильвании. Это, к примеру, одна из башен укреплений Бьертана/Биертана (Румыния): Источник Интересная иллюстрация по теме есть в с. Банска Годруша (Словакия). Здесь местный храм, если смотреть на него с дороги, сверкает белыми/светлыми фасадами, но благодаря тому, что тыльную сторону не покрыли новой штукатуркой (поскольку она почти не видна, т.к. выходит на склон), то там можно увидеть более раннюю охристую поверхность стен, потрёпанную временем: Источник В том же селе сохранился ещё один храм, стены которого, ещё не прошедшие через обновление/осветление, со всех сторон демонстрируют остатки окраски охристо-кирпичного оттенка: Источник Отдельно хочется обратить ваше внимание на яркие цвета церквей Афона (Греция). Эти примеры интересны, поскольку афонские церкви, согласно одной из версий, являются предками (или в некотором роде образцами для подражания) для трёх- и четырёхапсидных храмов Украины, в т.ч. и Сутковецкой церкви. И если на Афон ориентировались с точки зрения архитектуры, то распространялось ли это на цветовое оформление фасадов? Кстати, обратите внимание, что какого-то явного цветового кода в случае с афонскими церквями не наблюдается - мы видим различные варианты насыщенных красных, оранжевых, коричневых и жёлтых тонов, т.е. всё в рамках диапазонов оттенков охры. Также стоит отметить, что цветные фасады у афонских монастыре могли быть не только у храмов, но иногда даже и у укреплений (стен, башен, ворот). Великая Лавра, Иверон, Дионисиат: Источники: 1, 2, 3 Кутлумуш, Пантократор, Зограф: Источники: 1, 2, 3 Дохиар, Каракал, Ксеноофонт: Источники: 1, 2, 3 Вообще вопрос расцветок храмов, корней разных вариантов цветовых решений (от византийской архитектуры 6 в. до 17 в.), а также их символика - это тема отдельного обширного исследования. Здесь же просто хотел привести буквально несколько примеров, которые хотя бы в общих чертах показали разнообразие вариаций в случае с семейством охристых цветов. Как именно было в Сутковцах? Как видим, "охристый цвет" - это не точное указание на какой-то конкретный цвет, а скорее указание на группу оттенков, которая отличается довольно приличным разбросом цветов (жёлтый, коричневый, красный) и оттенков (светлый, средне-интенсивный, насыщенный). Всё это порождает большое количество вероятных комбинаций. Вероятно Е. Пламеницкой был получен более чёткий или даже конкретный ответ на вопрос цвета фасада, но поскольку мы не знаем деталей исследований, нам приходится гадать, какой именно вариант охристого цвета был использован в Сутковцах. Однако уже на этом этапе важно то, что каким бы не был вариант цвета, мы в любом случае имеем информацию о том, что скорей всего первоначально создатели церкви вовсе не хотели видеть её белоснежно-белой, и даже наоборот - её захотели окрасить. Возможно у неё были стены какого-нибудь желтоватого оттенка: Или чуть более насыщенного горчичного цвета: А может цвет был скорее к оранжевому или красному, т.е. ближе к афонским примерам? Разумеется, все эти теоретические примеры визуализации цветов фасадов могут отличаться о того, что было на самом деле, но даже если ни один из них не даёт правильного представления о первоначальном цветом стен, всё же любой из них может быть близок к истине, поскольку показывает стены не белыми. Также можно предположить, что помимо основного цвета, мог также существовать цвет акцентов (например, для проёмов окон, бойниц), и вот этот второстепенный цвет, возможно, мог быть белым. Взгляните на этот рисунок церкви то ли 1945, то ли 1946 г. На первый взгляд он не особо примечателен, но на самом деле это довольно редкий пример качественного цветного изображения церкви до начала этапа исследований и реставраций. Тут видим, что автор цветовыми акцентами, например, показал, где каменные объёмы дополнялись кирпичными деталями. Но самое интересное в контексте цвета церкви - это то, как показана штукатурка - может это авторское искажение, не самый точный выбор цветов или что-то ещё, но выглядит так, будто под верхним более светлым слоем штукатурки, которая к тому времени на больших участках отслоилась, виднеются пласты более старой штукатурки, показанной местами в желтоватых, местами в розоватых оттенках. Быть может это пробивалась та самая ранняя цветная штукатурка "охристого цвета", о которой 40 лет спустя будет упоминать Е. Пламеницкая? Причём интересно, что на более ранних изображениях 1-й трети 20 в. этих нюансов могло быть не видно, поскольку тогда ещё свежая белая штукатурка начала 20 в. могла полностью покрывать храм, и её нужно было прийти к определённой степени упадка, чтобы проявились более ранние напластования. В поисках ответа на вопрос могли бы помочь цветные фото 1950-х - 1980-х гг. или реалистичные картины того периода, но если такие и есть, мне они не известны. Источник Белыми стены не были, но стали Когда именно в Сутковцах стены потеряли цвет мы не знаем. В случае если побелку восстановить можно довольно легко, охристую затирку повторно организовать намного сложнее. В какой-то момент, когда изначальный стен цвет поблек, или же штукатурка уже основательно обветшала, перешли на обычную побелку. Возможно это произошло в 18 в., а может уже в 19 в. Поскольку иконография, относящаяся к церкви, появляется уже ближе к концу 19 в., а письменные источники о цветных стенах ничего не сообщают, то ответа на этот вопрос в нашем распоряжении нет, однако, возможно, его удастся получить во время новых исследований храма, а также храмового участка. О возможной связи внешнего и внутреннего Росписи церкви выполнялись уже после постройки, т.е., вероятно, снаружи храм уже был в цвете, когда внутри ещё росписей не было. Не исключено, что в программе росписей была учтён наружный цвет, чтобы увязать с ним некоторые цветовые решения внутри храма. Возвращение цвета В контексте истории с реставрацией храма наших дней возникает много обсуждений надстроенного бруствера, формы кровли и других деталей, однако мне не попадалась информация о том, планировалось ли в рамках проекта Е. и О. Пламеницких возвращать стенам изначальный цвет. Судя по проектам Е. Пламеницкой (которая практиковала возвращение памятникам изначальных цветов), а также судя по тому, что храму планировали вернуть облик по состоянию на самый ранний этап, а также с учётом наличия данных об исходном цвете, логично предположить, что цвет стен Сутковецкой церкви также должен был измениться. Более детальная информация на этот счёт наверняка содержится в проектной документации, однако к ней у меня пока доступа нет, так что на этот счёт приходится строить предположения. Вполне вероятно изменение цвета стен также вызвало бы немало дебатов, как все прочие радикальные перемены в привычном/устоявшемся облике церкви, и многие наверняка их не приняли бы и не одобрили, как не одобрили, к примеру, слишком оборонный вид, который приобрёл памятник по итогам реконструкции 2006-2009 гг. Однако если исследования Е. Пламеницкой касательно изначального цвета удастся подтвердить, то в данном случае может появится чёткое обоснование для реставрационного решения - это не про допущение, и не про то, как нравится или как привыкли, а про то, как оно в действительности было. Не-подольский стиль Редкая планировка храма, множество специфических не местных архитектурных деталей, а теперь ещё и цвет, не очень-то характерный для традиционной местной архитектуры, в очередной раз поднимают вопрос о том, что церковь в Сутковцах вовсе не плод творения некого неизвестного украинского мастера, как сообщает нам одна из популярных версий происхождения памятника. И в то же время цвет может служить одним из ключей, которые помогут указать на место, откуда мастер пришёл, или на памятники, цвет которых он копировал. От церкви к замку Вопрос об оформлении стен церкви также может иметь очень неожиданные последствия для восприятия Сутковецкого замка. Здесь писал о том, что есть признаки того, что замок и церковь строились в рамках единого проекта, с использованием похожих строительных техник, и, возможно, при участии одних и тех же мастеров. Стены замка, как и стены церкви, несомненно также первоначально были оштукатурены, но вот вопрос - не были ли замковые стены также в цвете? Есть некоторые косвенные признаки того, что у замковых стен также был не белый цвет, но об этом как-нибудь отдельно ещё поговорим. Здесь же пока кратко хотел вам предложить представить общую панораму Сутковцов с видом на комплекс укреплений (замок + церковь), стены которых притягивали внимание не белизной (и уж тем более не голой каменной кладкой), а неким цветом (или несколькими цветами). Ждём новых исследований (или же более детальных данных об исследованиях Е. Пламеницкой), чтобы получить конкретный ответ о том, каким цветом выделили церковь в панораме Сутковцов. К счастью, этот тот случай, когда ответ может быть не гипотетическим (порождающем споры и множество разных вариантов ответов), а вполне конкретным и однозначным.

Уборка храма, которая прошла в конце июня 2024, это. конечно, дело благое. Однако одна сцена, как мне кажется, очень хорошо иллюстрирует то, насколько местные люди (или кто-то из гостей?) не понимают, с чем именно они имеют дело. Речь о кадрах, на которых женщина тряпкой, смоченной водой из ведра, бодро шурует по одному из самых ценных и чудом уцелевших артефактов церкви - надгробию Ивана Сутковецкого конца 16 в. Ранее надгробие ломали, тягали туда-сюда по церкви, вмуровывали то в пол, то в стену, и при этом сбивали хрупкие буквы. Начиная с 1990-х гг. и вплоть до недавнего времени плиту несколько раз красили масляной краской, и все это вместо того, чтобы с неё пылинки сдувать. Рьяное протирание тряпкой, как по мне, это часть всех тех процессов, которые привели плиту (да и церковь в целом) в плачевное состояние. Пугает и то, что если вдруг случится так, что плитой займутся специалисты, снимут с ней слои краски, проведут реставрацию, то в какой-нибудь момент вот такая же бабушка какой-нибудь половой тряпкой будет точно также шуровать по уже отреставрированной плите. Чтобы этого не было, на местах нужно проводить работу по образованию людей, чтобы с подобные деталями работы велись максимально деликатным способом и только теми, кто ценит то, с чем имеет дело. Источник

Нашлась полная версия фото-копии, переданной О. Пламеницкой. Здесь и изображение в полном виде, и богатая экспликация присутствует. Забрать можно здесь (74МБ)

Черновое итого Ольга Пламеницкая. Была автором проекта (точнее - соавтором с Е. Пламеницкой), и её основной задачей был контроль того, чтобы реконструкцию провели согласно проекту, т.е. чтобы был воссоздан тот облик храма, который был отображён в документации. При этом ни О. Пламеницкая, ни какая-либо её фирма не имели отношения к проведению работ и "освоению" тех самых 1,5 млн грн. Община. Ремонт 1990-х гг. имел катастрофические последствия, привёл храм в аварийное состояние, из которого его не вывели до сих пор. Эти работы сильно ударили по целостности кладки, прочности структуры, а в случае с росписями разных эпох и вовсе способствовали почти полному их уничтожению. Государство. Там, где должны были быть созданы идеальные работы для воплощения проекта в жизнь, всё было сделано в худших традициях - деньги выделялись со скрипом, с задержками, под конец года, так что работы приходилось проводить зимой. Финансирование периодически сокращалось, что вызывало необходимость ухудшать качество работ, а в итоге, ещё до завершения работы и до выведения храма из аварийного состояния, деньги и вовсе перестали поступать, что привело к полной остановке работ. Заказчик. Ярмолинецкий райсовет, который распоряжался государственными деньгами, который заключал договор с исполнителем, и который должен был контролировать качество работ, в итоге имел претензии к исполнителю, однако почему-то не к качеству, а к завышению стоимости проведённых работ. Исполнитель. Работали в спешке, зачастую в наименее благоприятный зимний период, возможно с привлечением обычных рабочих, далёких от реставрации. Эти и других факторы оказали критическое влияние на качество работ, начиная с кладки реконструированного бруствера и заканчивая кровлей. Оппоненты. Весьма успешно помогали торможению проекта, уменьшению и прекращению финансирования, способствовали появлению длинных пауз в процессе работ, из-за которых памятник в наиболее уязвимых фазах был вынужден год провести в ожидании продолжения работ. Батюшка. В целом отец Владимир крайне редко был замечен в заботе о храме, а на пике своей активности он и вовсе провёл ряд незаконных работ, которые ухудшили состояние памятника. Не завершённая реставрация. В 2009 г. работы не были закончены, и они вообще не затрагивали центральную часть храма (его стены, снаружи и в интерьере), которая как была до 2006 г. в аварийном состоянии, так и оставалась в таком состоянии в 2009 г., когда работы были остановлены. А дальше что? Очевидно, что нужно проводить работу над ошибками, чтобы на новом этапе работ достичь иного результата. О. Пламеницкая никому уже не помешает, и потому те, кто по причине своей слабой осведомлённости видел лишь в ней одной причину низкого качества работ, сейчас ничем не скованны, и могут показать, как всё сделать правильно. Для этого нужно всего-то малость - организовать финансирование, нормальные условия работы без спешки, найти исполнителей, которые смогут исправить ошибки предыдущих "мастеров", проконтролировать их и получить эстетическое наслаждение от результата. Даже те, кто не приемлет реконструированный образ храма от Пламеницких, не был замечен в оспаривании тезиса об аварийном состоянии памятника. Это прекрасная точка консолидации взглядов, так что в первую очередь можно продолжить работу с осушением стен, сводов, выведением грибка, снятием цементной штукатурки, раскрытием и реставрацией фресок, и т.п. работ, которые должны были быть выполнены вне зависимости от того, какой вид имела верхняя часть храма. К тому же в ходе этих работ можно также получить много новой информации об архитектуре церкви, которая хранит ещё немало загадок. В то же время сторонники версии о том, что храм имел другой вид, и что в верхней части у него была иная структура, могли бы напрячь свои усилия, чтобы попытаться обосновать свои взгляды, но не с аргументами в духе "нужно делать как было на картине Н. Орды в конце 19 в.". Т.е. доказать, что бруствера никогда не было, доказать, что фронтоны относились к первому строительному этапу, доказать, что столб не поднимался выше сводов, и потому никакой шатровой кровли быть не могло, в общем, добавить больше конструктива в свои пока что бледно выглядящие версии.